Aut vincere aut mori

Хвитсерк Лодброк в своей жизни обожал три вещи на «с»: скорость, стимуляторы и секс. И всё это он получал в избытке, потому что умудрился родиться с серебряной ложкой во рту. Сын Рагнара Лодброка и Аслауг Лодброк, второй по старшинству и первый по популярности ещё в школе, а потом и в колледже (который он не закончил), Хвитсерк знал, что от любых штрафов за превышение скорости его отмажет фамилия, а любая девушка будет счастлива разделить с ним постель. Он много пил и иногда — принимал наркотики, и родители закрывали глаза на его фортели. Образумится, придет в себя, станет, как Уббе, считали они, замечая, как похожи и непохожи между собой два старших сына. Родители умерли, а Ивар спускать ему глупости с рук не собирался.  — Я все ещё не могу понять, братец, — Ивар сложил руки на груди и смерил взглядом Хвитсерка, валявшегося на больничной койке с перевязанной головой, — в какой ты очереди стоял, когда в нашей семье раздавали мозги? Даже Сигурду досталось немного, а вот тебя, похоже, обделили. Ты знаешь, сколько связей и денег мне пришлось задействовать, чтобы отмазать твою пьяную задницу от полиции? Хвитсерк поморщился, когда он чуть повысил голос.  — Ты был пьян, когда садился за руль, — прошипел Ивар, наклоняясь к Хвитсерку. Его глаза полыхали от ярости. — Когда я просил тебя съездить и проверить, как обстоят дела в Kattegat Casino, я выразился предельно ясно и четко, и, мать твою, там не было фразы «Нажрись, как тварь»! Ивар знал, что брат съехал в кювет, пытаясь уйти от несущейся прямо на него машины, вылетевшей на встречку. Врач был поражен, что Хвитсерка вообще удалось вытащить относительно невредимым из поврежденной машины, отделавшегося сотрясением мозга и необходимостью десять дней поваляться в больнице. Правда, Ивар считал, что сотрясать там нечего, и жизнь брату спас именно этот печальный факт. Ивар приказал выделить Хвитсерку отдельную палату и хотел выкупить чертов этаж, но в платной — и очень, очень дорогой — клинике и так было не слишком много пациентов, поэтому большую часть времени Хвитсерку предстояло провести в гордом одиночестве: спать, пытаться есть и приходить в себя. — Не ори, пожалуйста, — простонал Хвитсерк, пытаясь не двигать головой и глазами под сомкнутыми веками. — Не нравится, что в наших казино напиваются — езди туда сам.  — Мне не нравится, когда мой брат напивается, вместо того, чтобы сделать, что я его прошу! — Ивар стиснул зубы так, что они были готовы раскрошиться. — А потом влетает в дерево, чтобы не врезаться в чью-то машину! За брата он по-настоящему испугался, и это его изумило. Ивару не хотелось думать, что было бы, если бы подушка безопасности не сработала. Он искренне считал своих братьев полными идиотами, но терять кого-то из семьи сейчас было бы очень не в кассу. Kattegat Casino находился в Милуоки, штат Висконсин — одно из немногих казино, которым владели Лодброки, располагающееся вне Чикаго. Рагнар Лодброк родился в Норвегии, но в раннем детстве с родителями переехал в Милуоки, и весь его игровой бизнес был родом из соседнего штата. Даже после того, как отец братьев Лодброк перебрался в Чикаго, он не продал свое первое казино, и Ивар не собирался продавать его тоже. «Но если мои тупые братцы, — подумал Ивар, глядя на Хвитсерка, — продолжат нажираться во время рейдов в Милуоки, придется его продать. Блэк уже давно зарится на Kattegat Casino, но отдавать его за ту цену, которую он предлагает — глупо и нелогично…»  — Может, если бы ты сдох, это тебя чему-нибудь бы научило, — наконец произнес он, выезжая из палаты. * * * В четыре часа утра Ивар и не думал ложиться спать. Над Чикаго уже занимался рассвет, и солнце медленно поднималось над небоскребами, стремящимися в весеннее небо. Ивар ожидал новостей. Телефон молчал. Наорав на Хвитсерка и успокоившись через полчаса, после трех чашек кофе и обстоятельного разговора с Уббе, Сигурдом и Бьерном, Ивар отправил в Милуоки бойцов, чтобы они привезли разбитую машину непутевого братца в город. Червячок подозрений, зароненный в его разум Уббе, не давал ему спокойно уснуть.  — Я думаю, что, может, это не только вина Хвитсерка, — сказал Уббе. — Он, конечно, часто садится за руль пьяным или обдолбанным, но общий промилле алкоголя в его крови был не так страшен, как он сам помнит свое состояние. Он вполне мог затормозить, видя, что несется прямо в дерево.  — Это возможно, — согласился с Уббе Сигурд, потирая подбородок. Широкое серебряное кольцо на его безымянном пальце раздражало Ивара чуть более чем полностью. Сигурд и так не был наделен особенным умом, а после появления этой Элловской девчонки совсем поглупел. Он обожал её и делал для этой сучки всё, а она была до смерти влюблена в него, и это сочетание могло оказаться взрывным. И Блайя была умна. Ивар чувствовал смутное беспокойство, отдающее ему аккурат в солнечное сплетение. Она могла возвысить его брата, и Ивару это не нравилось.  — Нам многие желают зла, — промолвил Бьерн, глядя в окно. — Я бы не стал исключать этого варианта. Ивар отмахнулся от выступивших единодушно родственников, но мысль крепко засела у него в голове. Ему не хотелось признаваться перед братьями, что, возможно, он не заметил покушения на Хвитсерка у себя под носом, — особенно, если это произошло в Чикаго, — и он отправил их спать, а сам занялся поиском ответа на мучивший его вопрос. Ивар знал, что ответ обязательно отыщется, каким бы он ни был. И для Хвитсерка будет лучше, если окажется, что его вины в аварии было меньше, чем изначально предполагалось. Была половина пятого утра, когда его мобильный телефон завибрировал.  — Босс. — Это был Гуннар. Хотя он, один из лучших бойцов, совершенно не разбирался в технике и автомобилях, он знал множество полезных людей, которые могли и машину на части разобрать (а потом собрать), и кровь с сидений отмыть. Лодброки не гнушались их помощью, за хорошие деньги, конечно. — Босс, птичке пытались подрезать крылья.  — Я понял. Отвези машину в наш сервис, — коротко приказал Ивар и бросил телефон на стол. Значит, Хвитсерка всё-таки пытались убрать. Разумеется, сам по себе его глупый брат никому не был нужен, хотя сбрасывать со счетов возможных кредиторов-наркодельцов ещё рано. Возможно, кто-то пытался таким образом добраться до семьи. Возможно, кто-то хотел добраться до него самого через братьев. Ивар сжал губы так, что они превратились в тонкую линию. Если он не выяснит, кто мог добраться до Хвитсерка, следующим мог быть Уббе. Или Бьерн. Или Сигурд с женой. О смерти последнего Ивар, возможно, жалел бы меньше всего, но Блайя приперла его к стенке своим завещанием. Бизнес Эллы в руках Бьерна и Торви, а значит… А значит, Лагерты. Кстати, о ней. Могла ли это быть Лагерта? Могла ли бывшая жена его отца нанять кого-то, чтобы Хвитсерку испортили тормоза в машине, и он погиб, возвращаясь из очередной своей пьяной поездки? «Да, могла», — ответил для себя Ивар. Теоретически, Лагерта и Калф могли сделать, что угодно. Однако она слишком хорошо знала Хвитсерка, и действовать таким топорным способом было бы не в её стиле. Да и она нанесла бы удар по Сигурду и Блайе в первую очередь, при условии, что кто-то донес ей о завещании. Ивар не был уверен, что о нем знают лишь он, Блайя, Сигурд и нотариус, оформлявший документ. Блайя могла рассказать Торви. Торви — мужу. Бьерн — Лагерте, которой доверял, как себе. Цепочка в голове Ивара никак не хотела складываться, как бы он ни желал, чтобы она привела к Лагерте. Ивар понимал, что его ненависть к возможной убийце матери затмевает разум, и эта кровавая пелена гнева, накрывающая его каждый раз, когда он думал о Лагерте, мешает ему думать трезво. Если это была не она, то кто? Ивар откинулся на спинку инвалидного кресла, кусая нижнюю губу. Способ убрать Хвитсерка был настолько банальным, что он бы не удивился, если бы это был кто-то из мелких конкурентов, мечтающих убрать Лодброков с пути, по очереди. Или это вполне мог быть кто-то, кто знал, что Хвитсерк является владельцем ночного клуба в Чикаго, но причины убийства из-за заштатного клуба, где его брат только бухал и снимал девиц, Ивар не понимал. Он чувствовал, что упускает что-то. Какой-то важный логический момент, который сделал бы паззл цельным, а картина случившегося раскрылась бы перед ним, как чужой разум — перед менталистом. А потом Ивар вспомнил, что изначально в Милуоки собирался ехать он сам. Намечались переговоры с Блэком, который не терял надежды купить Kattegat Casino, и Ивару было даже интересно, какие ещё убогие условия предложит Блэк, но потом он передумал и отказался от встречи, сославшись на дела в Милуоки, связанные с бизнесом. Он знал, что вряд ли предложение босса клана Блэков из Висконсина его заинтересует; они переживали не лучшие времена в своем бизнесе. Покупка Kattegat Casino могла бы стать их джек-потом и новой возможностью возобновить в Милуоки их наркобизнес. Управлять казино из Чикаго Ивару было несколько сложнее, чем следить за игорными заведениями здесь, он признавал это. Но разве это была причина для того, чтобы разбазаривать отцовское наследие? Никто не знал, что в казино с проверкой поедет Хвитсерк. Администратор ждал самого Ивара, но тот принял решение в самый последний момент, разрушив братцу все планы на вечер и ночь. Хвитсерк ворчал и матерился, но кого волновало его мнение? А значит, испорченные тормоза в машине предназначались ему, как покушение или как предупреждение, кто будет следующим, в зависимости от того, когда исполнитель узнал, что промахнулся с объектом. В голове Ивара всплыл разговор с Альфредом, который он если не забыл, то отложил до лучших времен в памяти. Тогда он решил, что доверять внуку Экберта не стоит: возможно, мальчишка пытался сыграть на его подозрительности. А теперь, после нападения на Хвитсерка, его слова вовсе не казались враньем. Зря, ох, зря он не обратил должного внимания на слова мальчишки, решив, что тот пытается обмануть его... А что, если... ? Паззл, щелкнув, сложился. И Ивар еле дождался утра, чтобы вломиться в комнату Сигурда и вытащить его из теплой постели и подальше от полуголой жены. Блайя, взъерошенная и злая спросонья, гневно таращилась на Ивара, но ему было все равно, покуда она прикрывается одеялом. Чертовы кролики. Точно также он выволок к себе в кабинет Уббе, едва дав обоим братьям время одеться. Заспанные и разъяренные, они плюхнулись в кресла напротив.  — У тебя должно быть очень срочное дело, Ивар… — начал Сигурд, но Ивар прервал его:  — Заткнись. Прямо сейчас вы оба поедете в Милуоки. Мне плевать, из какого дерьма вы вытащите всех тех, кто вчера работал в казино: крупье, администратора, сотрудников парковки. Я хочу знать, кто приближался к машине Хвитсерка вчера. А когда вы узнаете — вы найдете его, и, если он не признается, кто приказал ему испортить в ней тормоза, я хочу, чтобы вы вскрыли его заживо. Я понятно выразился? Заживо, мать вашу!  — И твою, — тихо парировал Сигурд. Уббе предупреждающе положил ему руку на плечо.  — Что ты сказал?! — взвился Ивар.  — Ничего. — Сигурд покачал головой. — Удивительно, что ты согласился с нами. Это не повредило твоей гордости?  — Свободны. — Ивар даже не стал отвечать ему. Он в очередной раз глубоко задумался, постукивая пальцем по нижней губе. Он думал, что будет делать, когда его догадки подтвердятся, и выяснится, что именно Блэк нанял убийцу, чтобы избавиться от Ивара. Потому что заставить этих придурков продать Kattegat Casino было бы намного проще. * * * Вечером Сигурд и Уббе приволокли к Ивару молодого человека, окровавленного и избитого, и бросили ему в ноги. Ивар с интересом оглядел скулящего от боли и страха парня и вопросительно посмотрел на братьев. От его взгляда не укрылись сбитые костяшки на правой руке Сигурда. Неужели этот слабак набрался духу кого-то ударить? Ивар помнил, как кривился брат, наблюдая за казнью Эллы, и ему с трудом верилось, что Сигурд мог избить кого-то без необходимости. Ведь он был слишком слаб для того, чтобы быть мужчиной.  — Этот, — коротко пояснил Уббе. — Кто нанял его — не признается.  — Хм. — Ивар взял со стола ножик для бумаг, пару раз щелкнул им выразительно, постучал лезвием по щеке. — Как интересно… — Он был в шаге от столь необходимого ему ответа, и теперь оставалось лишь вытянуть его из жертвы. А способов у него было множество. Сигурд отряхнул руки, и на его лице можно было с легкостью прочесть всю гамму эмоций, от презрения до отвращения. Он пнул хныкающее тело носком кеда в бок.  — Учишься жестокости, братец? — вскинул брови Ивар. — Твоя милая женушка бы не оценила этого, так?  — Моя жена поддержала бы меня. — Сигурд скрестил руки на груди. — Этот парень признался, что за деньги согласился испортить тормоза у чужой машины, и ему было плевать, что водитель, скорее всего, умрет. И безотносительно того, был это Хвитсерк или кто-то другой — кто будет испытывать жалость к убийце? Парень снова захныкал, размазывая по лицу сопли.  — Я не виноват! Они мне… Они мне угрожали, они могли меня убить! Что я должен был делать? — рыдал он, явно боясь даже поднять голову, чтобы посмотреть в лицо своей смерти. Одной рукой он хватался за живот, другой — растирал по лицу слезы и кровь, текущую из разбитого носа и верхней губы. Ивар фыркнул и поморщился. Жалкое зрелище.  — Уббе, — произнес он, — подними это, — Ивар кивнул на лежавшего у него в ногах юношу. — Змей, если твою тонкую душевную организацию ранят кровь и чьи-то мучения, можешь уйти. Ты всегда был слабаком. Ивар знал, что Сигурд проглотит и это оскорбление, потому что в противном случае ножик полетел бы ему в лицо. Братской любви между ними не было даже в детстве, а с возрастом пропасть, их разделявшая, только росла. Сигурд был мягкотелым, ему было жаль раздавленных улиток и сбитых автомобилями собачек. В детстве он плакал над персонажами кинофильмов и прочитанных книг, а, когда отец начал приучать сыновей к темным сторонам их бизнеса, ему труднее всего давалось понимание, что кровь и смерть преследовали их повсюду. Ивар понимал, что отец никогда не поставит Сигурда во главе бизнеса, и удивлялся, что он вообще терпел это тесто в семье, а не выпер его в какой-нибудь музыкальный колледж, где глупый сыночек попробовал бы взобраться на рок-сцену и потерпел бы неудачу только для того, чтобы вернуться домой, поджав хвост. Сигурд, возможно, и не догадывался об этом, но Ивар прекрасно знал, что его брат занимается музыкой: пишет и продает песни, и этот козырь он держал в рукаве для того, чтобы однажды растоптать братца, перекрыть ему все каналы и вынудить его зависеть от Lothbrok Inc. целиком и полностью. Ивару не нужен был смутьян, который в любой момент мог вильнуть хвостом, словно портовая шлюха. Ивару было нужно подчинение. И теперь, когда появилась Блайя, он понимал: с одной стороны, некоторые возможности подчинить себе упрямого Сигурда терялись навсегда, зато находились другие. Всегда находились другие.  — Я не вижу смысла в убийстве ради убийства, — парировал Сигурд. — Но я вижу смысл в мести.  — Если хочешь знать, Ивар, — Уббе поднял их новую жертву за шкирку, поставил на колени так, чтобы Ивару было удобнее смотреть тому в глаза, — тем, кто разукрасил пацану лицо, был Сигурд. Я только держал.  — Героически, — хмыкнул Ивар. В его ящике стола всегда лежал нож — крупнее и острее ножичка для конвертов. Повертев его в руках, Ивар ухмыльнулся.  — Сигурд, Уббе. Держите его. Парень отчаянно забился в руках братьев, когда Ивар поднес лезвие к самому его лицу, но стальная хватка Уббе и Сигурда не давала ему вырваться и убежать. Сияющее сталью лезвие рассекло ему лицо, заливая кровью глаза, нос и губы. Парень заскулил от боли.  — Если ты думаешь, что хуже уже не будет, — шепнул Ивар, склонившись прямо к его уху, — то мне найдется, чем тебя удивить… И ему нашлось. Когда молодой человек, чье лицо теперь украшала длинная и тонкая резаная рана, — полоска крови на щеке ширилась с каждой секундой, заливая и лицо, и футболку, — увидел, куда его притащили братья, он тонко завыл на одной ноте.  — Я всё скажу! — рыдал он, и слезы щипали ему рану. — Я всё скажу, только не трогайте меня! Я знаю имя!  — Хм-м-м, — протянул Ивар, склонив голову на бок. — А если я скажу тебе встать на четвереньки и полаять, как собака, ты это сделаешь? Несчастный истово закивал головой.  — Что… — Он поперхнулся, оглядывая помещение, и ему явно почудилось, будто он попал в подвалы Инквизиции. — Что угодно… — Он плакал, захлебываясь соплями, и Ивар презрительно поморщился. На мгновение ему представилось, что на коленях перед ним валяется не это безымянное, потерявшее человеческий облик от страха существо, а Сигурд, и его губы расплылись в улыбке. Но Сигурд молчаливой, темной фигурой стоял за спиной парнишки, и его окаменевшее лицо очень ясно говорило, что он изо всех сил пытается сдержать отвращение. «Трусом был, трусом и остался», — подумал Ивар, вспоминая, как приятно было всадить топор в сердце родного брата. Жалея, что больше не может сделать этого. Христианская шлюшка, так истово любившая его братца на протяжении множества жизней, наконец-то обрела достаточную власть, чтобы спасти его жизнь. По крайней мере, на время. Иногда, пока Ивар без сна лежал в своей постели, ему казалось, что он видит (помнит) своих братьев совсем другими. Другие эпохи, другие обстоятельства, но неизменно, раз за разом, Ивар убивал Сигурда, испытывая от этого невероятное наслаждение, а потом наблюдал, как рыдает Блайя, бросаясь на тело своего мужа и пытаясь остановить хлещущую кровь. Иногда её не было рядом, как в самый первый раз, и то, как она плюнула ему в лицо, там, в Йорке, узнав о смерти Сигурда, Ивар тоже помнил. Может быть, он просто сошел с ума. Ну и пусть. Парень отчаянно упирался, пока Уббе и Сигурд привязывали его к столу, но силы справиться с двумя братьями у него не хватало. Избитый и напуганный, он не мог даже толком сопротивляться, и Ивару было противно наблюдать за ним. Он давно убедился, что на свете есть всего лишь два типа людей: те, кто срет в штаны при малейшей опасности, и те, кто защищает собственную жизнь, чего бы это ни стоило. Явно не последний тип. Нож блеснул в тусклом свете, и указательный палец молодого человека отлетел в сторону. Парень отчаянно закричал от боли, заметался, но веревки, используемые Лодброками, и не такое выдерживали.  — Кажется, ты обещал мне имя, — Ивар примерился к следующему пальцу. Уббе смотрел на происходящее равнодушно, будто его вообще не касалось ничего и никто. Ровно так же он смотрел, когда Бьерн кромсал топором спину Эллы.  — Я скажу! Скажу! — Лезвие уже коснулось липкой от крови кожи. — О, Господи, спаси меня…  — Не здесь. — Ивар приподнял бровь, и на его лице промелькнуло жестокое веселье. — Ты просишь не того бога.  — Блэк! — выкрикнул парень. — Блэк, о, Боже, это был Блэк, его люди пришли ко мне! Они угрожали мне! Трое братьев переглянулись. Ивар удовлетворенно оперся о спинку своего инвалидного кресла, поднес ко рту лезвие, алое от чужой крови, постучал им по губам. Его глаза блеснули удовлетворением, которое он испытывал, когда убеждался в собственной правоте и убеждал в ней других.  — Надеюсь, вы запомнили имя? — обратился он к братьям. — Потому что этот придурок больше никогда и ничего не скажет. Никому. Подержите-ка его, м? От Ивара не укрылось, что Сигурд отвел взгляд, пока держал их пленника за плечи. Уббе нажал на нижнюю челюсть парня, заставляя его открыть рот. Кровь брызнула им обоим на лица, когда Ивар вытащил язык юноши наружу, а затем одним движением отрезал его. Ивар знал, что Сигурд смотрит на него с отвращением. «Пусть бежит и жалуется женушке, потому что матери больше нет, чтобы спрятать его в юбках», — подумал он. Уббе всегда понимал его лучше. И Бьерн. По крайней мере, пока не понял, что Рагнар не собирается завещать ему Lothbrok Inc.  — Если это был Блэк, то он собирался убить меня, — обратился Ивар к братьям. — Потому что изначально он сам взывал меня на диалог о продаже казино. Парень, привязанный к столу, мычал и рыдал, и Ивар раздраженно фыркнул в его сторону.  — Ты собирался продать Kattegat Casino, не предупредив никого из нас? — нахмурился Уббе.  — Не собирался, — шикнул Ивар, поражаясь тупости собственных братьев. — Мне было интересно, что еще захочет предложить мне Блэк. Но, видимо, он решил, что если убьет меня, то уговорить вас ему не составит труда.  — Почему ты решил, что убить хотели именно тебя?  — Простая логика, Уббе, — ухмыльнулся Ивар. — Простая логика. Рассказывать братьям о разговоре с Альфредом он не собирался. Пока что. Сигурд благоразумно молчал. Подсыхающие капли крови на его лице выглядели, как тонкие потеки.  — Думаю, нам следует показать ему, как Лодброки поступают с теми, кто пытается уничтожить их, не так ли? — Ивар развернул кресло и, подъехав к стене, достал из стеклянной витрины топорик.  — Кровавый орел, — тихо произнес Уббе.  — Именно. — Губы Ивара растянулись в улыбке. — Вы знаете, что нужно делать. Лишившийся языка парень рыдал от боли и громко мычал все время, пока Сигурд и Уббе приколачивали его ладони к деревянной столешнице. Рагнар, не самый большой любитель пыток, тем не менее, оборудовал в доме помещение, в котором его враги и обретали покой. Как правило, в муках. Зато Ивар довел умение пытать людей до совершенства. Впрочем, даже Сигурд признавал, что каждый замученный здесь человек заслуживал своей участи целиком и полностью. Даже этот парень, который любил деньги настолько, что предал самого себя.  — Дальше я сам, — кивнул Ивар. Он как раз закончил точить топор, и звук, издаваемый острием, доводил жертву до безумия. — Хотя… Уббе, надрежь ему спину. Не хочется снова браться за нож. Кровь брызнула Уббе на рубашку и шею. Утираясь рукавом, он отошел в сторону. Когда топор опустился на спину парнишки в первый раз, тот замычал так, что глаза у него вылезли из орбит. У Сигурда дрогнули губы, но Ивар этого не видел. Ошметки плоти и кровь летели ему прямо в лицо.  — Он умер, — хмыкнул Уббе, глядя на тело. Глаза парня закатились, рот приоткрылся, и он был бесповоротно, безоговорочно мертв.  — И что? — деланно удивился Ивар. — Это что-то меняет? Бьерн забрал у него привилегию убить Эллу, и зверь внутри младшего Лодброка жаждал чужих страданий так же сильно, как иногда — смерти его собственного брата. Ивар не замечал, что всё его лицо уже было в крови. Ему пришлось приложить множество усилий, чтобы раздвинуть в стороны ребра, но у него получилось. Сигурд за его спиной тяжело сглотнул. Легкие черными погонами легли на плечи жертвы. Ивар провел по своему лицу окровавленной ладонью, оглядывая мрачное творение.  — Уббе, — повернулся он к старшему брату. — Пусть Гуннар отвезет это к одному из складов Блэков и подвесят прямо там, можно у выхода. — На его губах зазмеилась холодная улыбка. — Война, так война. Не я её начал.