Aut vincere aut mori

В родительском доме Альфред проводил намного больше времени, чем в своей квартире — сказывалось нежелание находиться рядом с Элсвитой, которую ему навязали в качестве невесты и заставили его изображать любовь, хотя единственной эмоцией, которую он испытывал к ней, была жалость. Девочка, не способная даже голоса подать против своих властных родителей, Элсвита смотрела на него влюбленными глазами, и противное чувство жалости захлестывало Альфреда, заставляло морщиться и бежать прочь. Альфред никогда и ни от чего не бежал до этого момента, но делать вид, будто он влюблен, еще и в его собственное свободное время было выше его сил. И нельзя сказать, что удушающая атмосфера дома Экберта, где не хватало воздуха и отчиму, и матери, и самому Альфреду, нравилась ему больше… но зачастую другого выбора у него просто не было.  — Альфред. — Мать, как обычно, вошла в его спальню без стука. — Ты будешь ужинать? Даже в свои сорок с маленьким хвостиком Джудит всё ещё была очень красива, но в её взгляде навечно застыла тоска. Будучи ребенком, Альфред пытался развеять её грусть, и порой ему удавалось это. Он был чрезвычайно собой доволен в такие минуты, и думал, что только он способен развеселить мать… пока не узнал, что в нем Джудит просто видит кого-то еще. И это было больно.  — Не буду, мам, — отозвался он. — Я не голоден. Пообедал с… Элсвитой. — За несколько лет он приучился врать, глядя собственной семье прямо в глаза, и, хотя это не красило его, иного варианта, опять же, не было.  — Как у неё дела? — Джудит присела на его кровать. Темные волосы она уложила на один бок, и седина в них была тщательно прокрашена. — Ты почти не привозишь её к нам. Мне с твоим отцом и Экберту очень хотелось бы с ней пообщаться.  — Когда мы с ней поженимся, ты успеешь устать от неё, мама. — Альфред постарался ответить ей как можно более беззаботно.  — Не думаю. — Джудит улыбнулась. — Я всегда хотела родить ещё и дочь, но Господь не сотворил для нас с твоим отцом такого чуда. «Вот уж точно, — подумал Альфред. — Не успел…»  — Я не хочу ужинать, — вслух сказал он, указал на книгу, валявшуюся рядом. — Лучше почитаю. Джудит взяла в руки увесистый том из собрания сочинений Джека Лондона, пролистала несколько страниц.  — И что именно ты собрался читать?  — «Мартин Иден».  — История о человеке, истинные чувства которого ни для кого ничего не значили, — задумчиво протянула мать. — Интересный выбор. «Очень интересный, мама, только ты никогда не поймешь того посыла, что стоит за этим выбором. И не надо».  — А дед всегда считал Идена глупым, — Альфред чуть усмехнулся, заложил руки за голову. — Говорил, что власть вполне может заменить и отсутствие любви, и друзей, и вообще всего на свете.  — Не говори так, — нахмурилась Джудит. — Экберт старался воспитывать тебя достойным наследником компании, потому что Этельред, увы, никогда не проявлял интереса к семейному бизнесу, в отличие от тебя.  — И поэтому теперь живет в Новом Орлеане, бедный, но счастливый, — закончил Альфред. — Все в порядке, мама. Я не виню деда, что власть для него превыше всего — только такие люди и достигают успеха, а потом удерживают его, а не разбазаривают. Он лукавил, конечно, только матери знать об этом было не обязательно.  — Я рада, что ты становишься достойным своего дедушки, — Джудит улыбнулась. — Зайди к нему минут через сорок, он хотел о чем-то с тобой поговорить, — потянувшись, она поцеловала Альфреда в лоб, оставляя на коже легкий отпечаток помады, поднялась и вышла из его спальни. Иногда Альфред восхищался её силой: если Джудит и страдала от необходимости жить с человеком, которого она не любила (а то, что она не любила Этельвульфа, с годами перестало быть для Альфреда секретом), то никак этого не показывала. Отец и мать стабильно появлялись на благотворительных приемах и в театрах — безупречная семейная пара, счастливые родители двоих сыновей, один из которых подавал большие надежды, а другой, хоть и стал художником, не превратился в изгоя в собственной семье. Красивый отремонтированный фасад, скрывающий коридоры заброшенного дома с облупившейся краской. Маска, предназначенная для других людей. Лицемерие и ложь. Иногда он Джудит ненавидел, хотя и понимал, что не справедлив к ней. Альфред со стоном упал обратно на подушку и закрыл глаза. Если дед хочет с ним поговорить — что ж, они поговорят. Правда, разговоры их уже давно перестали быть доверительными и больше напоминали раздачу указаний подчиненному, чем беседу деда и внука. Экберт, казалось, не замечал перемены: он был весь в бизнесе и в попытках сохранить монополию по продаже оружия в страны Среднего Востока. Идеальный бизнес под прикрытием продажи ружей и пистолетов потенциальным самоубийцам или охотникам со стажем. Больше всего Экберт боялся, что кто-то пристроится добывать золото из его приисков. А Лодброки готовились именно к этому. Не зря Уббе и Бьерн летали в Саудовскую Аравию на встречи с теми, кто финансировал боевиков, ох, не зря… Экберт и сам считал, что патриотизм и деньги идут разными дорогами. Альфред был уверен, что многие в Правительстве и Пентагоне разделяют точку зрения его деда, хотя никогда в этом не признаются, иначе как объяснить, что ФБР столь тщательно закрывали глаза на бизнес их семьи — да и на бизнес Лодброков? Фемида слепа и глуха, в ушах у неё — затычки, а на глазах — ночная маска для сна. Она спит, и с каждым днем всё крепче. «Мы поговорим, дед, — подумал Альфред. — Обязательно поговорим». * * * После ужина Экберт сидел в кабинете и раскуривал трубку, напоминая то ли Гендальфа, то ли любого другого волшебника, но вовсе не такого доброго, каким он казался Альфреду в детстве. С годами его привычки не особенно менялись, разве что религиозности добавилось, но это казалось едва ли не нарочитым. Кто знает, может быть, в его возрасте все начинают задумываться о душе? У Экберта она была черной, как утренний эспрессо. Альфред почтительно застыл у кресла, всем видом показывая, что без позволения деда не присядет. Экберт молча указал ему на кресло, пыхнул трубкой. Альфред сморщил нос: дым трубочного табака всегда казался ему едким, будто кислота.  — Тебе известно, что происходит у Лодброков? Альфред закинул ногу на ногу, глядя на Экберта. Он без труда догадался, о чем спрашивает его дед.  — Разумеется.  — Ты знал, что Исайя собирается выставить против них собственную дочь? В воздухе запахло хорошей взбучкой. Экберт умел уделать своего сына, да и внуков, так, что от его слов они приходили в себя еще долго. Альфред внутренне подобрался, как дикий звереныш, готовый защищаться и показывать зубы, отстаивая свое мнение.  — Я догадывался.  — И ничего не сделал, чтобы остановить это? — Тон деда позволил немного расслабиться. Экберт, хоть и был раздражен, не собирался устраивать ему головомойку. Значит, нужно убедить его, что действовал он исключительно из лучших побуждений. А разве могло быть иначе, ведь он — его внук и наследник?  — Здесь ты — кукловод. — Альфред покачал головой, всё ещё думая, что Экберт пытается играть не только своими деловыми партнерами, но и собственной семьей. У него уходило много сил, чтобы притворяться послушной марионеткой, но при этом действовать в своих интересах. Иногда он думал, хватит ли у него сил вести свою игру, или он сдастся и опустит руки? Но он вспоминал Этельвульфа, так несправедливо брошенного собственным отцом, и думал: я не оставлю тебя, папа. Я не смогу тебя оставить. Все будет хорошо…папа.  — Ты не в состоянии сделать что-то без моего указания? — приподнял седые, кустистые брови Экберт. — Не верю. Впрочем, я не злюсь. Появление Иды может сыграть нам на руку. Открытая конфронтация вынудила бы Ивара действовать решительно, а против Лодброков Исайе не выстоять без нашей помощи.  — А ты не хотел бы сейчас вмешиваться.  — Не перебивай меня. — Экберт постучал пальцем по трубке. Альфред поджал губы, подавляя в себе желание подняться и уйти. Хлопнуть дверью и навсегда оставить позади и деда, и собственную семью. — Да, ты прав, я не хотел бы вмешиваться так рано, — он помолчал, обдумывая следующее решение. Тишина в комнате давила на плечи. — Завтра ты поедешь в Милуоки и встретишься с Исайей. Узнай, какую роль он уготовил Иде и подбрось ему идею посеять раздор между Лодброками с её помощью, но так, чтобы он полагал, что сам додумался до этого. Ты умеешь внушить людям, что твои решения — их собственные.  — Ты лишаешь меня возможности побыть с невестой, — ухмыльнулся Альфред, — а потом удивляешься, почему у нас проблемы?  — Не дерзи, Альфред. — Экберт выпустил кольцо дыма в воздух. — Ты и без меня прекрасно знаешь, почему у тебя с ней проблемы. Альфред знал. * * * Исайя Блэк встретился с Альфредом в ресторане, принадлежавшем одному из его близких друзей, и, пока он поедал стейк с кровью, Альфред заказал себе чашку черного кофе. Деловые костюмы надоели чуть более чем полностью, и в своей поездке в Милуоки (очередной, но явно не последней) он ограничился черными джинсами и простой рубашкой. Теперь он чувствовал себя несколько странно, будто заявился на прием в посольство в трусах и шлепанцах на босу ногу. Кажется, семья Блэков была склонна к излишнему пафосу, и это ощущалось и в атмосфере самого ресторана, и во взглядах, которые обслуживающий персонал исподволь бросал на Альфреда. «Наверное, люди никогда не разучатся встречать других по одежке», — подумал он отвлеченно.  — Я так и не дождался вашей помощи. — Исайя проглотил последний кусок и откинулся на спинку стула. — Ивар объявил мне войну, что я должен был делать? «Бросить грудью на амбразуру собственную дочь, разумеется, что же еще?» Альфред оперся подбородком на сложенные руки, внимательно глядя на Исайю. Тот честно пытался выдержать его взгляд. Получалось… когда как. Люди вообще не очень любят, когда на них пялятся в упор, и Альфреду всегда нравилось наблюдать за их реакцией. Блэк, например, начинал нервничать, и даже забарабанил пальцами по столу.  — Разве я в чем-то обвинил вас, мистер Блэк? Я всего лишь спросил, что вы собираетесь делать дальше. Официант принес чашку дымящегося кофе и поставил перед Альфредом. Дразнящий кофейный аромат щекотал ноздри, и Альфред потянулся за сливками. Исайя наблюдал за ним внимательно, будто старался прочитать его намерения, но ещё в их первую встречу Альфред почувствовал, что Блэк не слишком-то умён, если не замечает попыток манипуляции, и его решения не всегда продиктованы дальновидностью, а чаще — попытками завладеть желаемым любой ценой. Сейчас Исайя Блэк хотел заполучить хотя бы часть Lothbrok Inc., а еще лучше — уничтожить братьев, но Ивар подрезал ему крылья, и теперь Блэку приходилось осторожничать, что было совсем не в его природе. Он бы скорее уничтожил Лодброков одного за одним в короткое время, а потом выпихнул Иду на арену, но предъявить главный козырь пришлось чуть раньше. Ида появилась в доме Лодброков именно из-за его недальновидности и спешки, которая играла Альфреду только на руку. Разумеется, он предпочел бы открытую конфронтацию между Блэками и Лодброками, желательно с кровавым исходом, но тихое подтачивание семьи Рагнара изнутри выглядело неплохой альтернативой. Рано или поздно Ивар сорвется и сметёт Блэков к чертям собачьим. Его нужно только подтолкнуть. Взбесить. Заставить параноить ещё больше, чем всегда. План Экберта был прост: раз уж Ида находится в самом гнезде семейства, она должна посеять раздор между и без того не ладящими друг с другом братьями. Хитростью ли, другими ли способами, она должна заставить их грызть друг другу глотки, и тогда из воды сухими выйдут и Блэк, и те, кто манипулировал им. Но у Альфреда родилась другая идея.  — Уверен, мистер Блэк, что вы не собираетесь оставаться в стороне. И малая часть, которую суд может отдать Иде, как вдове Рагнара, вас не устроит. Такая акула, как вы, вряд ли захочет довольствоваться брошенным куском. — Он отпил кофе. На вкус напиток оказался лучше, чем тот, который сварили ему в казино Ивара, и уж точно лучше пойла, перехваченного им на автостоянке по дороге в Милуоки.  — У вас есть другие предложения? — Исайя щелкнул пальцами, подзывая официанта. — Счет.  — Думаю, вам понравится моя мысль. * * * — И как Исайя воспринял твою идею? — Астрид устроилась головой у Альфреда на плече, пока он рассеянно перебирал её волосы. — Что это нам даст? Альфред понимал, что она не спрашивала его об этом потому, что знала, как он не любит объяснять причины своих действий заранее, и был ей благодарен за это. День выдался совершенно сумасшедший — сначала он встретился с Исайей (для этого пришлось ехать несколько часов туда и обратно в Висконсин), потом возвратился в офис, чтобы присутствовать на позднем совещании с отцом, дедом и Хемундом, директором одной из дочерних компаний Kedric Inc. Выбрался Альфред из душного офиса только в девять, чтобы сменить костюм и присоединиться к Элсвите на одном из приемов. Люди. Много людей, шампанское, акульи ухмылки, выдаваемые за улыбку. Элсвита, вцепившаяся в его локоть. Её ледяные пальцы, тихий шепот: «Не бросай меня здесь». Звонок матери. Ему приходилось улыбаться до того широко, что начинали болеть щеки. Кто-то поздравлял его с помолвкой. Разумеется, так же неискренне, как он — благодарил. Элсвита целовала воздух рядом со щекой какой-то её заклятой подружки. Вернувшись домой около полуночи, Альфред швырнул галстук в помойку. Эта удавка чудилась ему змеей, сдавившей шею. Элсвита задержалась на приеме допоздна, и блаженную тишину квартиры прервал только звонок мобильного телефона. Он уже сотню раз пожалел, что поставил стандартную мелодию. Она взрезала уши, иглами впивалась в уставший мозг. И Альфред обматерил бы звонившего, если бы это была не Астрид.  — Я хочу тебя видеть, — произнес он в трубку. — Прямо сейчас.  — Приезжай, — ответила Астрид. — Только возьми такси и плати наличными. У неё всегда всё было просто. С ней всегда было просто, и Альфреду не нужно было притворяться кем-то еще: мальчиком, который влюблен в свою невесту, например. Наследником компании, которому не противно до скрежета зубов разговаривать с этими потенциальными и действующими бизнес-партнерами. Хорошим сыном и внуком. Тот, кто не знал Астрид, никогда не поверил бы, что эта девушка, всегда одетая в черные брюки или джинсы и белую рубашку на работе, спокойная и холодная, может сидеть дома в коротких шортах и майке. Жевать пиццу и резаться с будущим генеральным директором Kedric Inc. в какую-нибудь идиотскую игрушку вроде Лары Крофт, протирая задницей ковер. А потом заниматься с Альфредом любовью, оставляя на его губах сладкий привкус любимой обоими колы. Квартира Астрид находилась на втором этаже обычного блочного дома в не самом престижном районе Чикаго. Никто не стал бы искать Альфреда именно здесь. Кому бы пришло в голову это вообще? Он слышал, как разрывался телефон в кармане его джинсов, что валялись на полу, но ему было все равно. Абсолютно, восхитительно наплевать. Альфред перевернулся на бок, прижался носом к носу Астрид. — Я стравил их, но скорым и кровавым убийством это не будет. Пока что. Свет фар проезжающей мимо машины на миг очертил лицо Астрид желтоватым светом, и уголки её губ приподнялись в улыбке.  — Нам останется только наблюдать?  — В точку, — Альфред подмигнул ей. — Зачем влезать в дерьмо, когда можно столкнуть в него других и наблюдать, как они грызут друг друга? Чуть позже это всё равно будет ванна с грязью и кровью, поверь мне. Он знал, что ей понравится. Он знал, что Лагерта и Ивар думают, что Астрид работает на них. Он знал, что Экберт не в курсе, что Астрид, вообще-то, должна была следить за их семьей. И он знал, что вдвоем они уделывают их всех, даже Экберта. Когда-то Альфред обожал деда. Экберт был его авторитетом, его божеством. Человеком, которого он безмерно уважал, на которого мечтал быть похожим. Все рухнуло в одночасье. Как оказалось, Экберт едва не убил его мать, когда узнал, что она носит ребенка не от Этельвульфа. Его люди пытали Джудит, отрезали ей ухо, из-за чего она теперь всегда зачесывала волосы так, чтобы увечья не было видно. И успокоился Экберт, лишь узнав, что Альфред был сыном Ательстана, которого он любил едва ли не сильнее, чем самого Альфреда. И уж точно сильнее Этельвульфа. Он любил своего внука за то, что он был чьим-то сыном. Джудит любила его потому, что он напоминал ей Ательстана. Альфред почувствовал себя обманутым. Тогда ему было пятнадцать, ему было больно, и эта чертова боль до сих пор сжирала его. Уже больше четырех лет он жил с ней. Так не пошли бы они все к черту? Он отлично знал, почему дед хочет сделать его наследником компании в обход Этельвульфа и Этельреда. И тем сильнее хотелось утереть им всем носы.  — И кто надоумил тебя быть таким? — Астрид приподняла бровь, запустила пальцы в его волосы. — Сомневаюсь, что твой дед учил тебя играть против него. Это уже не Монополия, ты в курсе? Альфред знал, что она понимает его лучше других.  — Это чертовы шахматы, и сегодня я играю белыми, — прошептал он в ответ.  — Партия осталась за тобой, — Астрид склонилась к его уху, прихватила зубами мочку, заставляя Альфреда хрипло выдохнуть. — А теперь иди ко мне, Маленький Принц.