Aut vincere aut mori

Du glaubst, du wärst frei, das ist mein bester Trick Ich lenke und führ dich mit List und Geschick Ты думаешь, что свободен, и это мой лучший фокус. Я хитро и ловко управляю и командую тобой. © Oomph! — Spieler

Девчонка держалась хорошо, Ивар это признавал. Она нервничала, и это было видно по её осанке, будто железный прут проглотила, но она старалась не показывать своего страха. Он специально посадил её рядом с Лагертой, чтобы наблюдать, как поведет себе каждая из жен Рагнара — первая и последняя. И, разумеется, Лагерта держалась ещё лучше, хотя новость о третьей женитьбе Рагнара, очевидно, по ней ударила, и это доставило Ивару несказанное удовольствие. Лагерта, уверенная, что Рагнар всю жизнь любил только её одну, а на Аслауг женился потому, что сама Лагерта не могла больше иметь детей, получила такой щелчок по носу, что теперь долго не оправится от шока. И от Иды Блэк могла быть польза, если требовалось указать Лагерте Ингстад её место и напомнить, что, по сути, Рагнар бросил её дважды. Отец всегда знал, что, если вздумает вернуться, Лагерта примет его. Отец всегда понимал больше, чем показывал, и ошибался в нем тот, кто считал его слабым, считал его шутом. Кто думал, что Рагнар Лодброк потерял хватку. И если он женился на Иде Блэк, значит, у него была цель, о которой Ивар пока не знал. Но, возможно, эта цель была известна самой Иде. Меньше всего эта девчонка напоминала тупую овцу, готовую идти на заклание… или под венец с незнакомым человеком, и при этом не понимать, ради чего она это делает. Но даже если она и была умной, то Ивар все равно был умнее неё. Сигурд, Хвитсерк и Уббе устроились в креслах напротив него.  — Ну? — вздернул Ивар брови. — У кого-нибудь есть, что мне рассказать? Хвитсерк? Сигурд? Троица помолчала. Каждый раздумывал над своим ответом. Ивар никого не торопил: если что у него и было сейчас во всей ситуации, так это время.  — Ида крайне недоверчива, — Хвитсерк передернул плечами. — Не стал бы её за это винить.  — Твое задание остается в силе. Продолжай пытаться втереться к ней в доверие. Сигурд?  — На, — Змееглазый бухнул перед Иваром папку, не слишком толстую, и скрестил на груди руки. — Всё, что мы с Гуннаром смогли разузнать. Иду никто с нашим отцом никогда не видел, кроме как у милуокского окружного судьи. Ивар в задумчивости потер подбородок. Разумеется, его не удивило, что Рагнар нигде не появлялся с новой женой: если брак заключается фиктивно, это не имеет значения. Возможно, он планировал вывести жену в свет потом, однако — какая незадача! — не успел. И это одновременно всё и усложняло, и упрощало. Свидетельские показания могли бы повлиять на решение судьи, вздумай они оспорить брак и начать доказывать, что отношения Рагнара и Иды были фиктивными, но это произвело бы ненужный дополнительный и долгий резонанс в прессе. У Ивара были свои методы.  — От меня тебе больше ничего не нужно? — поинтересовался Сигурд.  — Интересно, как ты узнал, что отец и его жена нигде вместе не появлялись? — не отвечая на его вопрос, Ивар задал свой. — Светился физиономией, расспрашивая в кафешках? На большее ты не способен.  — Судишь по себе? — не выдержал оскорбленный Сигурд. — Боюсь, твой ум сильно переоценен, если это — единственный вариант, который пришел к тебе в голову! Змееглазый нарывался, и нарывался активно. Глаза Ивару застлала кровавя пелена злобы, и он сцепил зубы так, что они заскрипели.  — Помолчи, Змей, — прошипел он. — Иначе мой нож окажется у тебя в глазу, и твой особенный зрачок заплачет кровью. Сигурд открыл рот, чтобы ответить, но Уббе не дал ему издать хоть звук:  — Лучше давайте подумаем, что будем делать дальше. Ивар закрыл глаза и медленно сосчитал про себя до десяти. Этот способ практически никогда ему не помогал, но он понимал, что если сейчас он сорвется, то убьет Змееглазого. И, Великий Один, как он хотел этого!  — Зачем ты решил устроить этот ужин? — спросил Хвитсерк. — Да ещё и журналистов пригласил.  — Одного, — поправил Ивар. — Нам стоит представить миру третью жену Рагнара Лодброка, вам так не кажется?  — Надеешься, что кто-нибудь убьет её раньше, чем она войдет в состав наследников? — Уббе сложил руки домиком, откидываясь на спинку кресла.  — Думаю, так нам не повезет. — Ивар поджал губы. — Но с Идой нужно быть осторожными. Нельзя открыто противостоять ей, если мы не хотим получить ещё одну конфронтацию с Блэками. Подозреваю, что её появление — ответ Исайи на труп его человека в Милуоки. Он выставил свой козырь раньше, чем планировал, но я думаю, что Ида — его единственный туз в рукаве. Возможно, если бы мы не выяснили, кто пытался убить Хвитсерка, то о появлении новой женушки отца мы бы узнали разве что в Вальхалле. От него самого. Мы должны помахать перед носом Исайи Блэка белым флагом. По крайней мере, пока не поймем, что Ида планирует делать. И что мы будем предпринимать в ответ. Уббе и Хвитсерк переглянулись, соглашаясь с Иваром. Сигурд смотрел на него скептически. Скривив губы, он поинтересовался:  — И как ты собираешься узнавать, что собирается делать Ида? Ивар прекрасно видел, что Сигурд проглотил вторую часть своего вопроса, которая вполне могла звучать как «Спросишь у неё сам?», и ему в очередной раз захотелось швырнуть в братца чем-нибудь колюще-режущим, чтоб прямо между ребер. Ивар достал из ящика нож и принялся точить лезвие. Блайя умудрилась повязать ему руки своим завещанием. Если Сигурд умрет, казино и бизнеса Эллы им не видать, как своих ушей. К тому же, Ивар был уверен, что она поднимет на уши всех ради того, чтобы убийца Сигурда не остался безнаказанным, и вряд ли ему стоит опасаться только полицию или ФБР. Ей можно было бы заткнуть рот, но заставить замолчать завещание — дело куда более сложное…  — Именно к этому я и веду, Змей, — он подался вперед, оперся локтями о стол. — Мы никак это не узнаем… без твоей жены, — тихо закончил он. — Я хочу, чтобы Блайя подружилась с Идой и выпытала у неё всё, что можно. Даже если Хвитсерку удастся завоевать доверие Иды, некоторых вещей она ему не расскажет. Сигурд побледнел, вскочил на ноги так резко, что кресло заскрипело ножками по полу.  — Ты охренел втягивать в это мою жену?!  — Я? — удивился Ивар. — Это твоя жена знакома с Идой Блэк со школы. Если кому и втираться к ней в доверие, так только Блайе. Очень сомневаюсь, что это получилось бы, например, у Маргрет. Ивар был уверен, что у Маргрет вообще мало что получается, кроме минета и попыток усидеть на двух членах, однако придержал комментарий при себе. Он видел, что Змей с трудом сдерживается, чтобы не врезать ему по лицу, и в какой-то степени ему даже хотелось, чтобы Сигурд первым затеял свару. Но тот лишь развернулся и направился к двери.  — Блайя не будет в этом участвовать, — произнес он, не оборачиваясь. — Хватит с неё твоего дерьма, Бескостный. Детское прозвище. Чертово детское прозвище, которое Ивар ненавидел… Нож просвистел мимо Сигурда и вонзился в дверь, замер там, дрожа. Сигурд обернулся, одновременно с этим выхватывая свой кинжал. Уббе и Хвитсерк вскочили.  — Береги спину, Змееглазый, — тихо и зло предупредил Ивар. — И береги свою очаровательную жену. И даже не от меня, а от Лагерты. Она найдет способ вас раздавить. * * * Когда Альфред вошел в кабинет, — и снова без стука, будто у себя дома — Ивар сидел за столом, а перед ним стояла шахматная доска с уже расставленными фигурами. Альфред вскинул брови:  — Ты позвал меня, чтобы сыграть в шахматы?  — Что-то вроде того, — усмехнулся Ивар. — Присаживайся. Судя по хмурому взгляду, Альфреда посетило чувство дежа вю, а, значит, нужный эффект был достигнут. Когда-то, будучи детьми, они часто проводили время за шахматами, развивая остроту ума и язвительно отвечая на шуточки друг друга.  — Даже не дашь мне право выбора? — Альфред повертел в руках черную пешку.  — Насколько я помню нашу последнюю партию четыре года назад, черными играл именно я, — пожал плечами Ивар. — Я просто соблюдаю справедливость. Скептическое фырканье было ему ответом, но Ивара это нисколько не смутило. Последние несколько дней он вспоминал свой разговор с Альфредом в казино и пытался понять, что скрывалось за словами экбертовского мальчишки. Если он хоть немного чему-то научился у своего приемного деда, — а он научился — то в его словах могло таиться двойное или тройное дно. Почему Альфред не поленился узнать, куда Ивар собирается поехать, и явился к нему в казино, чтобы сообщить, будто Блэки готовят покушение на него и братьев? Какая ему была выгода с этого, если уничтожение семьи Лодброков, наоборот, позволило бы Экберту и его семье остаться монополистами на оружейном рынке? Мальчишка, определенно, вел собственную игру, и Ивар сам вырастил в нем это умение продумывать наперед и собственные ходы, и действия противника. Шахматы, знаете ли, прекрасно развивают стратегическое мышление…  — Е4. — Ивар переместил пешку на доске. Стандартное начало игры, стандартный ход. Он предполагал, что Альфред воспользуется сицилианской защитой, которой Ивар его же и научил, но Альфред, особо не раздумывая, переместил свою черную пешку на клетку Е5. Старая, старая защита в старой, как мир, игре. Если бы его ходы в куда более крупной партии были такими же банальными, Ивар давно бы раскусил его намерения, а теперь вынужден снова пялиться на поумневшего и подросшего Альфреда, чтобы понять: какого, всё-таки, черта? И где в его действиях был скрыт подвох, что мог привести к падению Лодброков? Интуиция криком кричала, что подвох был, и упущение его может привести к страшным последствиям. Дар матери, доставшийся Ивару по наследству, упорно молчал.  — Тебе чем-то не угодила Сицилия? — Ивар постучал пальцем по губам, вспоминая, что именно так и начиналась оперная партия Морфи. К сожалению, полностью всей партии он не помнил, и теперь даже несколько ругал себя за это. Будь он чуть внимательнее, обыграть Альфреда смог бы сейчас в два счета.  — Кофе там премерзкий. — Альфред откинулся на спинку кресла, потянулся и заложил руки за голову. — А итальянцы раздражают. Твой ход. Рагнар и Экберт когда-то любили играть в шахматы, а Ивар, восторженно распахнув глаза, наблюдал за красиво разыгранными партиями. Он был совсем ребенком, но, возможно, именно тогда в нем начало просыпаться понимание, что продуманная и хитрая стратегия — одна из самых важных вещей в жизни.  — Я знаю. Конь на f3.  — Вообразил себя Морфи? Дебют королевского коня, надо же, — ухмыльнулся Альфред. — Конь на f6. Партию Морфи в оперном театре можно было не вспоминать — игра пошла совершенно по другому принципу. Какое-то время они играли в молчании, а потом, ожидая очередного хода черных против белых, Ивар спросил:  — Откуда ты узнал, что Исайя планирует меня убить? Чтобы перехватить инициативу в игре, Альфред пожертвовал пешкой, и теперь, чуть склонив голову набок, наблюдал за хмурящимся Иваром.  — Я же сказал, от него самого. Ивар использовал слона, чтобы уйти из опасной ситуации, но потерял одну из белых пешек сам. Ход игры ему не нравился, как не нравилась любая ситуация, в которой он мог не победить. Он почувствовал, как в нем медленно начало расти раздражение, вполне способное превратиться в ярость. Ивар прикрыл глаза.  — Я помню, что ты говорил, — произнес он. — Я не глухой и не тупой, в отличие от многих людей. — Например, от Сигурда или от Хвитсерка, которых не интересовало ничего, кроме женщин. А ведь он, Ивар, сейчас пытается спасти не только себя, но и их никому не нужные шкуры. — Я хочу знать, что ещё Исайя сказал тебе. «Я хочу знать, что тебе известно об Иде».  — Как ты спросил, я так и ответил. — Альфред чуть подался вперед, глядя Ивару прямо в лицо, и то, как экбертовский мальчишка, едва вылезший из пеленок, совсем его не боялся, бесило до белых глаз. — Я знаю, почему ты спрашиваешь, Ивар. Ты хочешь знать, не проболтался ли Исайя мне о чем-то еще. Что именно тебя интересует? Я же сказал, я тебе не враг. Разве что в шахматной партии. Кстати, тебе мат. Ивар стиснул руками край стола, чтобы хоть как-то сдержать рвущуюся наружу ярость. Он ненавидел проигрывать. Неужели за четыре года отсутствия практики игры в шахматы он совсем растерял хватку? Чуть успокоившись, он отметил, что нужно найти кого-то, с кем он мог бы тренироваться. Ни один из его братьев шахматами не увлекался. Да им и мозгов не хватило бы. Того же Бьерна представить за доской было невозможно. Ивар бы со смеху умер. Может, Блайю научить? Отчего-то Ивар знал, что у неё получится.  — Отыграюсь в следующий раз. — Нельзя было показывать собственную слабость, собственные эмоции и гнев. Скрывать их Ивару всегда было трудно, однако воспоминания о множестве прошлых жизней научили его сдерживаться хотя бы в тех ситуациях, когда проявление эмоций было невыгодно или могло привести к непоправимым последствиям.  — Не сомневаюсь, — тонко улыбнулся Альфред. Они сидели друг напротив друг друга, как много-много жизней подряд: язычник и христианин, американец и норвежец. Двое бывших друзей (а друзей ли?), двое настоящих врагов. Наследие Рагнара и Экберта никогда не проходило бесследно. Иногда они находились по одну сторону баррикад, иногда — по разные. Так или иначе, противостояние никогда не исчезало полностью. Если бы Ивар мог вспомнить, где у Альфреда всегда было слабое место, он бы сумел надавить на него, заставить его отступить и выложить всё, что было ему известно. Только вот память подводила. Впрочем, что-то подсказывало Ивару, что Ахиллесовой пятой Альфреда всегда была женщина. Все беды — от женщин.  — Я встречался с Блэком по собственным делам. — Альфред взял в руки ферзя, крутанул в пальцах. — Понятия не имею, что он собирался делать, Ивар. Исайя ни о чем мне не проболтался.  — А если бы и проболтался, ты никогда не сказал бы, — закончил за него Ивар, изо всех сил стараясь, чтобы раздражение не перетекло в приступ гнева. Альфред пожал плечами.  — Я не желаю тебе смерти. И я думаю, твоя семья всё ещё в опасности.  — Возможно, нашей смерти желает кто-то ещё. Как Исайя, — процедил Ивар.  — Я не думаю, что могу говорить за Исайю Блэка — лишь за себя. Нашим семьям нечего делить. И мы ходим по кругу. У меня есть ещё дела. — Альфред поднялся. Казалось, раздраженный тон совсем его не испугал. Ивар видел, как блеснул в электрическом свете серебряный крестик, болтавшийся у мальчишки на шее. — Спасибо за партию. Я вспомнил детство. Он вспомнил детство, неужели?! Ивар сжал кулаки так, что побелели костяшки пальцев. Неверный ход. Неверный. Угрозы всегда действенней разговора, почему он не воспользовался старым добрым способом сразу? В былые времена он перерезал бы Альфреду горло за насмешку, но информация уйдет вместе с кровью — это раз. И два: Экберт не оставит убийство любимого внука просто так. А их семью и так окружало слишком много врагов, чтобы ворошить гнездо тех змей, которые пока не собирались кусаться. Поэтому Ивар позволил Альфреду уйти и долго сидел, глядя на шахматную доску и пытаясь успокоить собственную злобу, клокотавшую внутри, подобно лаве. «Нам нечего делить». «Чертовы христиане! — подумал он зло, одним движением смел с доски фигуры. Они рассыпались по столу и полу с громким стуком. Полегчало. — Никогда их не поймешь! Их Бог велит им не лгать, но они всё равно лгут, а потом просят прощения, а потом снова лгут. Изворачиваются и хитрят, что твои ужи на сковородке, предают друг друга, но строят из себя паинек! Что может быть отвратительнее?» Значит, делить им нечего? Ну конечно! Альфред наверняка знал, что Рагнар собирался начать поставки оружия на Средний Восток, и после его смерти переговоры так и не прекратились. Но, судя по покушению на Хвитсерка, он говорил правду — и что за сложная партия у него в голове? Он продумал её, или он действует спонтанно, подстраиваясь под обстоятельства? Ивар был почти уверен, что семья Экберта знала о намерении Эллы убить Рагнара и помогала Кингу в этом. Какими бы ни были причины Эллы желать смерти Лодброков, у Экберта были свои. Но доказательств у него не было. Экберт и его семья со всех сторон выглядели чистенькими, что агнцы их чертова Бога. Но с их причастностью к смерти Рагнара он разберется потом. Сначала он должен вытащить из Альфреда информацию о планах Исайи Блэка. Ивар был уверен, что Альфреду известно больше, чем он говорил. Разумеется, больше. Понимание этого зудело в мозгу, как пчелы в улье. А, значит, он должен рассказать. Хотя молчание Альфреда вызывало невольное уважение. Ивар и сам поступил бы так же, и сейчас, несмотря на ещё не утихшее раздражение, он чувствовал что-то вроде уважения к противнику. Впрочем, тот был всего лишь мальчишкой, а это значило, что разыскать его слабое место и нажать на него, возможно, будет легче, чем раньше. Когда в трубке раздался голос Гуннара, Ивар произнес:  — Мне нужно, чтобы ты кое за кем проследил.