Aut vincere aut mori

Альфред ощущал, что в воздухе пахнет грозой. Вмешательства Лагерты в происходящий спектакль он не ожидал, и теперь с тревогой размышлял, как поступят взбешенные смертью Маргрет Лодброки. Он думал, собиралась ли Лагерта убить кого-то из братьев или с самого начала планировала расшевелить осиное гнездо убийством кого-то менее важного? Эта женщина была слишком умна, чтобы действовать непродуманно, и планов у неё всегда было как минимум два. А то и три, на случай, если провалятся остальные. О том, как погибла Маргрет, Альфред знал мало. Люди Экберта, следящие за Иваром и его семьей, сообщили, что официальная причина смерти — приступ эпилепсии, но Альфред понимал, что некоторые яды могут давать подобный эффект. Способ убийства был настолько топорным, что, не знай он от Астрид, что Лагерта задумала что-то против Ивара, он решил бы, что Блэк пошел ва-банк. И, очевидно, Лагерта рассчитывала именно на такой эффект: пока Ивар борется с Блэками, она, прикрываясь их враждой, будет разжигать её еще больше и наблюдать, как Лодброки и Блэки уничтожат сами себя. А, может быть, она постарается сама убить братьев, одного за другим, но так, чтобы Ивар думал, будто её вины в их смертях нет. И даст Бог, Лагерта не станет искать союзников, иначе она непременно решит, что союз с Экбертом — это вариант, близкий к идеальному. Альфред понимал, что ниточки, за которые он дергал в попытках управлять ситуацией, выскальзывают из его рук. А Экберт был на удивление спокоен, словно о происходящем ему всё было известно, и Альфред чувствовал себя полным идиотом. Рано или поздно дед захочет поговорить с ним об этом, а он понятия не имел и не мог даже предположить, к чему приведет этот разговор. Но сделать сейчас он всё равно ничего не мог: смерть Маргрет запустила цепочку событий, остановить которую никто был не в силах. Месть Ивара за смерть Рагнара Лодброка встряхнула Чикаго, но теперь он вполне мог бы сотрясти город до основания и омыть его улицы кровью. И Экберту это принесет лишь выгоду. Альфреду хотелось бы поговорить с кем-нибудь, а лучше — с Астрид, но он понимал, что и так взвалил на её плечи слишком много, а больше обсудить ситуацию ему было не с кем. Он задыхался в собственном доме, будто дышал не воздухом, а дымом, и никому не мог доверять. Но в офисе он тоже чувствовал себя не на своем месте. Альфред не выбирал своей судьбы — она сама его избрала. И он изо всех сил старался её изменить. А ещё он безумно скучал по Астрид, но семейный ужин, запланированный на вечер, не позволял ему бросить всё и отправиться к ней. Да и слежка Ивара не добавляла позитива. Альфред понимал, что не стоит давать Лодброкам лишних козырей. Кто ещё мог следить за ними? Мобильный завибрировал, показывая, что поступает видеозвонок по Скайпу. Альфред улыбнулся: единственным, кто звонил ему так, был Этельред. И, слава Богу, сейчас звонок брата отвлек его от размышлений.  — Привет, мелкий! — Этельред помахал в камеру, чуть отодвинул её, показывая улицу позади себя. Он шел где-то по Французскому кварталу Нового Орлеана, если Альфред не ошибался, и улыбался во весь рот. — Как твоё ничего?  — Привет. — Альфред потер переносицу. — Работаю. А ты?  — Возвращаюсь с занятий в колледже. — Этельред прикрыл лицо папкой с рисунками. — Я тут серфил Интернет — поговаривают, ты скоро женишься, а, мелкий? Альфред поморщился. Спасибо, братец, наступил прямо на больную мозоль, да с размаху…  — Скоро — не скоро, — пожал плечами он. — Мы с Элсвитой помолвлены уже полтора года, и пока что тишина. Ничего ещё не решено. А ты всё равно не приедешь.  — Они всё-таки добили тебя. — Этельред свернул в какой-то переулок, остановился, прислонившись спиной к стене. — Не сдавайся им, Альфред. Не вздумай. «Я стараюсь, — подумал Альфред. — Я стараюсь, братец, правда. Но пока что Экберт выигрывает с разгромным счетом»  — Я не собираюсь.  — Если ты решишь уехать… — Этельред задумчиво почесал нос. — Если ты решишь уехать, предупреди меня. Думаю, я смогу тебя где-нибудь здесь и спрятать. Предложение было таким заманчивым, что, будь Альфред чуть менее ответственным, он согласился бы немедленно. И он знал, что Астрид последовала бы за ним, хотя и не верила в успех подобных авантюр. Да только он понимал, что Экберт и Лагерта не отпускают просто так, что будут искать и найдут, куда бы они не уехали. Дед притащит его за шкирку в Чикаго, как провинившегося котёнка, и доволочет прямо до здания суда, чтобы лично проследить, как Альфред надевает Элсвите кольцо на безымянный палец. А Лагерта… Лагерта не оставляла в живых предателей. И без Астрид жизнь стала бы для Альфреда черно-белой, а женитьба волновала бы уже меньше всего. Нет, побег не был выходом. Он должен был встретиться со своей судьбой лицом к лицу и постараться её изменить, а не заставлять гнаться за собой. Чем больше ты бежишь, а не борешься, тем больше вероятность, что тебя настигнут.  — Спасибо. — Альфред улыбнулся, надеясь, что улыбка получилась бодрее, чем его мысли. — Пока я справляюсь.  — Я не сомневаюсь в тебе, — Этельред фыркнул. — Уж ты-то справляешься! Но я знаю деда и знаю родителей. Если им что-то нужно, они добьются своего не мытьем, так катаньем.  — А ты никогда не умел делать вид, что даешь им, что они требуют, — расхохотался Альфред. Разговоры с Этельредом всегда поднимали ему настроение: обо всем и ни о чем, они здорово отвлекали от всего, что творилось вокруг, и на что он не мог повлиять. — Мать не пыталась тебя разыскать? Этельред снова потер переносицу.  — Может, и пыталась, но не думаю, что очень рьяно. Сам знаешь, если деду или Джудит что-то нужно, они мир перевернут, а сведения достанут. Контактов я матери не оставлял, но если бы хотели найти, думаю, проблем бы не возникло. Он никогда не был в ладах с Экбертом и Джудит: и дед, и мать отчетливо давали понять Этельреду, что он недостаточно хорош. Этельред злился в детстве, хлопал дверью в тинейджерстве, а когда ему исполнилось девятнадцать, уехал в Новый Орлеан и поступил в художественный колледж. Никто ему не препятствовал, а иногда Альфреду казалось, что отсутствия Этельреда мать и вовсе не заметила. Он отлично знал, почему. Этельред был её нелюбимым сыном от нелюбимого мужчины. Джудит не хотела видеть его, не желала заботиться о нем, и, возможно, предпочла бы, чтобы его вообще не существовало. Когда они были детьми, Альфред не задумывался об этом: ему казалось, что все происходит, как надо. Что так и должно быть, ведь он младший в семье, и о нем должны заботиться больше. Потом он стал понимать, что все-таки что-то не так. Чем старше он становился, тем более странным ему чудилось отношение матери к Этельреду, но он слишком её любил, чтобы подозревать в чем-то плохом. Правда, новость об Ательстане поставила всё на свои места. И поэтому Альфред прекрасно осознавал, почему Джудит не ищет Этельреда. Она была только рада забыть, что у неё был еще один сын. Экберт поддерживал её во всем, а Этельвульф… Отец не хотел потерять её, и, если он и связывался с Этельредом, они оба предпочитали этого не афишировать.  — Надеюсь, ты там счастлив, — произнес Альфред вслух то, о чем подумал.  — Не сомневайся, — хохотнул Этельред. — Мои двери всегда открыты для тебя и Астрид.  — Я знаю. Альфред завершил разговор прямо перед приходом Этельвульфа. Отец зашел в кабинет и плотно прикрыл за собой дверь.  — Разговаривал по телефону? — Он сел в кресло напротив, разглядывая Альфреда, и тот сразу отметил синяки у Этельвульфа под глазами, его осунувшийся и усталый вид. Не впервые за последнее время Альфред задумался, что на самом деле отец рад, что Экберт оставляет компанию не ему.  — Ты не помешал. Я уже закончил. — На всякий случай Альфред перевернул телефон экраном вниз. — Мать всё еще планирует семейный ужин? Этельвульф развел руками.  — Надеюсь, ты позвонил Элсвите и предупредил её об этом.  — Отправил смс. — Альфред покосился на смартфон. — Она ответила, что будет готова к семи. Я сам за ней заеду.  — Хорошо. Порадуй мать, — вздохнул Этельвульф. — Она переживает, что у вас что-то произошло. Альфред подумал, что чуйка Джудит не обманула: с ним и с Элсвитой действительно было что-то не так. Вообще-то, всё. И с самого начала. Прямо начиная с его согласия жениться на ней (кто бы его спрашивал, в самом деле?) и заканчивая их вынужденным проживанием в одной квартире и попытками изображать счастливую пару, которой они вовсе не были. «Как ты думаешь, мама, всё ли в порядке может быть с людьми, которым навязали ненужный им брак?»  — Всё в порядке, — он улыбнулся отцу. — Просто я очень устаю здесь, в офисе, а у Элсвиты начались важные предметы в университете. Всё хорошо. Поехали? Я как раз должен забрать её из дома через полчаса. * * * Семейные ужины Альфред ненавидел с пятнадцати лет: они стали чудиться ему пропитанными фальшью и грязью. Отец и мать изо всех сил пытались казаться идеальной парой даже в его глазах и в глазах Этельреда, но чем сильнее они старались, тем гнуснее и грязнее казалась их ложь. Альфред мучился, но его бунт списывался на подростковый возраст, и ему пришлось научиться точно так же притворяться, растягивая губы в улыбке. И думать, что однажды он оставит эту семью позади. Элсвита, казалось, вообще не замечала, как её оплетает паутина лжи, которую создавала Джудит. Альфред понятия не имел, что происходило в её собственной семье: может быть, там всё было настолько фальшиво, что улыбки его матери Элсвита принимала теперь за чистую монету, да ему было и всё равно. Он твердо решил, что Элсвита в их семью не войдет. Оставалось решить, как провернуть это.  — Вам следует подумать о дате свадьбы. — Экберт промокнул губы салфеткой, аккуратно положил вилку на пустую тарелку. — И мы, и МакАддамсы хотели бы понимать, когда вы планируете пожениться. Полагаю, это должно случиться до конца года? Альфред едва не поперхнулся. Экберт, что, мысли его читает?! Разговоры о свадьбе его родители и дед вели давно, однако никогда не заявляли об этом настолько прямо. Ему удавалось обходить этот вопрос: он ссылался на необходимость Элсвиты окончить учебу; говорил, что сам хотел бы сначала разобраться в делах фирмы, а потом заниматься женитьбой, которая могла и подождать. Мать вздыхала, отец хмурился, но со скрипом они проглатывали его аргументы. Очевидно, его попытки отложить неизбежное допекли деда. Элсвита вскинула на Экберта взгляд.  — Я думала, что сначала мне должно исполниться двадцать? — У неё был странный акцент жительницы Дублина, к которому Альфред не смог привыкнуть даже за время, прожитое в столице Зеленого острова. Как всегда, она была удивительно спокойна — идеальная будущая жена, которая открывает рот лишь когда от неё того ожидают. Которая никогда не сможет встать с ним плечом к плечу, если понадобиться. Никогда не сможет ему дать дельный совет, ибо не вникает в его дела, а он и не позволил бы. Как всегда, в её темных глазах ничего нельзя было прочесть. Если в её душе и скрывался огонь, хоть отдаленно напоминающий огонь, пылающий в Астрид, она тушила пламя прежде, чем оно успевало разгореться. Альфред порой задумывался: что за демоны скрывались за её безмятежностью? И скрывались ли они вообще там? Но вообще-то ему это было не очень интересно. Элсвита могла быть какой угодно, что толку с этого, если она не умела быть самой собой? Или не умела быть собой рядом с ним.  — Да, твои родители полагали так, — согласился Экберт. — Но Альфред — мой единственный наследник, и я думаю, что ему следует поторопиться и обзавестись собственной семьей, чтобы не плодились сплетни. — Он выразительно взглянул на Альфреда, но тот выдержал его тяжелый взгляд из-под кустистых бровей и сделал глоток вина, к которому за вечер притронулся вообще впервые. Вкуса Альфред не почувствовал.  — К чему спешка, дедушка? — Он отодвинул тарелку с недоеденным ужином. — Мы объявили о помолвке полтора года назад. И о каких слухах ты говоришь? Элсвита поджала губы, и Альфред отметил, как дрогнула вилка в её изящных пальцах. Неужели эта ирландская молчаливая принцесса о чем-то догадывается? Даже если так и было, она ни словом, ни делом не дала ему понять этого.  — Долгие помолвки всегда вызывают кривотолки, — вставала Джудит, у которой, как всегда, было собственное мнение, удивительным образом совпадавшее с мнением деда. — Я согласна к Экбертом. — Она положила в рот кусочек индейки под соусом. Именно это блюдо, при всей его любви к острой пище, не лезло Альфреду в горло за целый вечер. — Вы же любите друг друга, зачем тянуть? «Любим, — подумал Альфред горько. — Ага. Так же, как вы с отцом». Экберт встал с кресла, взял палку, на которую опирался при ходьбе.  — Идем, Альфред. Я хочу обсудить с тобой кое-какие дела. Оставалось только подчиниться. Дед перебирал в руках четки, глядя на гладкие черные бусины. Альфред сидел в кресле напротив и в сотый раз думал, что Экберт вдруг стал на удивление набожным. Возможно, к старости многие ударяются в религию, надеясь замолить собственные грехи. Да только на руках Экберта было столько крови, что не отмыть и океану. Альфред подозревал, что, когда старость настигнет и его самого, его собственные ладони также будут красны от чужой крови.  — Исайя уверил меня, что в смерти Маргрет Лодброк его вины нет. У Лодброков, разумеется, множество врагов, но большинство из них достаточно умны, чтобы не действовать настолько топорным способом. Так что думаю, Блэк мне солгал. Альфред молчал, ожидая, что еще скажет Экберт. Ему-то прекрасно было известно, что Маргрет Лодброк убили не Блэки, но сообщать об этом деду он не спешил. Некоторые знания лучше было приберечь для себя.  — Это даже хорошо. Я много думал об этом и решил, что ситуация повернулась для нас наилучшим образом, хотя не так, как я планировал. Ивар отвлечется на войну с Блэками и перестанет разыскивать выходы на оружейный рынок, по крайней мере, на время. У нас будет передышка, хотя это не значит, что мы не должны размышлять, что сделать, чтобы навсегда закрыть ему лазейки, ведущие к продаже оружия. Даже признавая острый ум деда, который тот не растерял к своим преклонным годам, Альфред очень сомневался, что Ивар настолько отвлечется от своих планов. И, признаться, он не хотел, чтобы Ивар забывал о своей основной цели. Наоборот. Если Лодброки выйдут на мировой рынок поставки оружия в страны Востока, это может здорово подкосить Экберта, всегда тяжело переживавшего, если его планы рушились. В этом дед вовсе не походил на своего старого друга Рагнара, который просто перекраивал неудачные планы так, чтобы даже косяки приносили ему пользу. Если дед узнает, что Лагерта ведет скрытую войну против Лодброков, оставаясь внешне их сторонницей, он может попытаться перетянуть её на свою сторону, и Альфред потеряет последнюю возможность управлять ситуацией. Пока что он не представлял, что может сделать, чтобы избежать потери контроля над происходящим. А решение предстояло принимать быстро.  — Чего ты хочешь от меня? — спросил он. Экберт положил четки на стол.  — Выясни, солгал ли мне Исайя Блэк. Попробуй узнать, кто копает под Лодброков. Если это не Блэк, значит, нам нужно договориться с тем, кто хочет их уничтожить так же, как и мы. Враги твоих врагов — твои друзья. Запомни это, Альфред. А на войне хороши любые средства. С этим Альфред был согласен. И только поэтому он подумал, что не помешало бы вновь навестить Ивара. Друзей нужно держать близко к себе, но врагов (или врагов-тире-друзей) лучше было держать еще ближе. Пока Альфред не знал, как ему самому может быть выгодна война между кланом Лодброков и кланом Блэков, и что сделать, чтобы она не поглотила Ивара целиком, мешая увидеть, что директор театра всех этих марионеток — Экберт, и именно он представляет реальную опасность. Он чувствовал, что запутывается в этой паутине интриг, и ему была так необходима Астрид, чей холодный ум помогал разобраться во всем, если сам Альфред чувствовал, что его мозг вот-вот готов взорваться. Астрид, Астрид… — Нам нужны союзники, чтобы уничтожить Ивара. Противостояние с Блэком, которое он не сможет вести открыто из-за присутствия Иды в его собственной семье, ослабит его. Я хочу, чтобы Лодброки исчезли навсегда, иначе они не прекратят покушаться на нашу монополию. И впервые в жизни намерения Экберта выглядели утопией. Наверняка, он и сам понимал это, хотя не хотел признавать. Лодброки были живучим племенем. Как змеи, они сбрасывали кожу. Каким-то невероятным образом они всегда мутировали, но при этом умудрялись менять обстоятельства под себя, вместо того, чтобы приспосабливаться к ним. Альфред подумал, что Экберту стоило бы заключить союз с Лагертой, если он так хочет уничтожить Ивара, но подсказывать деду такой простой и выигрышный ход он не собирался. Смерть Маргрет и без того спутала все его планы, и ситуация прекращала поддаваться контролю. Экберт смотрел на него, почесывая подбородок, и явно не собирался отпускать. Альфреду казалось, будто спертый воздух кабинета душит его, заползает в легкие. Он почти задыхался.  — Что-то ещё, дедушка? Экберт вытащил из ящика стола конверт и вскрыл его. На стол плюхнулась стопка фотографий — штук десять, не более. На большинстве из них Альфред с ужасом увидел себя и Астрид. В груди у него похолодело, и он поднял на деда взгляд.  — Ты обещал мне, что не будешь видеться с этой девицей вне работы, — жестко произнес Экберт. — Ты не сдержал обещание. Так вот почему он решил ускорить свадьбу с Элсвитой! Дед прекрасно понимал, на что можно надавить, чтобы заставить Альфреда, скрипя зубами, делать, что он хочет. После свадьбы ничего уже не станет, как прежде. Астрид сама говорила Альфреду, что у них есть только здесь и сейчас. Что он женится на Элсвите, как и планирует его семья, а ей придется исчезнуть: из города, из его жизни. Она говорила об этом спокойно, будто с самого начала знала, какой их ждет финал, и смирилась с этим. Астрид умела жить настоящим. Сам же Альфред не мог не думать о будущем. Об их будущем, которое он сам себе вообразил, и которое теперь рушилось, как карточный домик. Может быть, предложение Этельреда не выглядело безумным? Но он понимал, что побег не решит ничего. Альфред скрестил руки на груди, чтобы скрыть, как они дрожат. Обладая информацией, Экберт мог сотворить с Астрид, что угодно. Даже убить.  — Кажется, я не отказывался жениться на Элсвите? Что ты ещё хочешь от меня? Чтобы я бросил Астрид? Я этого не сделаю.  — Придется. Я хочу знать точную дату свадьбы, — дед вновь вернулся к перебиранию четок. — Которую ты не отложишь и не отменишь. Иначе я сделаю так, что эта девица исчезнет из твоей жизни навсегда.