Aut vincere aut mori

Накануне Четвертого июля, праздника, когда взрослые на несколько часов становились детьми, а детям разрешалось чуть больше, чем в другие дни, Альфред торчал в офисе. Отложив в сторону несколько контрактов, которые могли подождать до понедельника, он с тоской глядел на стопку приглашений на разнообразные приемы, которые подсунула ему мать. Если он хочет удержать Kedric Inc. на плаву после отхода Экберта от дел, он должен посетить хотя бы две из них — по одной на пятницу и субботу, лишь бы партнеры компании убедились, что он ими не пренебрегает. И Элсвита, идеальная Элсвита — красивая, безукоризненно воспитанная, интуитивно чувствующая, когда и где нужно появиться, чтобы и порадовать бизнес-партнеров, и семью не обидеть, — это понимала. Альфред смотрел на картонные прямоугольнички приглашений и хотел, чтобы все это исчезло — и дорого обставленный офис, и стол с документами, и ответственность, острыми шипами впивающаяся в разум, зудящая в голове, мешающая просто жить. А больше всего на свете ему хочется жить: переодеться в простые джинсы и футболку и отправиться в бар. Только наследнику корпорации это не положено. Нельзя. А ещё над ним, будто Дамоклов меч, нависала сделка с Иваром Бескостным. Экберт загнал Альфреда в угол, заставив искать выходы из ситуации, из которой, казалось, выходов и вовсе не было. Альфред понимал, что Экберт не остановится ни перед чем и не хотел подвергать опасности Астрид. Она и так рисковала, предавая Лагерту ради него. Но, Господи, когда она прижималась к нему, ему хотелось сцапать её в охапку и увезти далеко-далеко, чтобы никто и никогда их не нашел. Альфред был готов пойти (и сделал это) на сделку с Бескостным, но теперь ему предстоял ещё один ход, и результат его напрямую зависел от Астрид и её умения воздействовать на Лагерту в благоприятный момент. Вопрос был только в том, когда наступит этот момент? Ивар не любил ждать. А Экберт не любил, когда его приказов ослушивались. Альфреду казалось, будто его со всех сторон обложили, и самым безопасным сейчас казалось просто выбрать прием, который ему придется посетить, изображая из себя того, кем он не являлся. Верным женихом, послушным внуком и почтительным сыном, например. Быть может, его светская активность и новые партнеры для компании отвлекут Экберта хотя бы на время.  — Тебе нечем заняться больше? Хватит работать, — Астрид вошла в кабинет, закрыла за собой дверь. Альфред успел заметить, что коридоры офиса были уже полутемными. Сотрудники воспользовались коротким днем и поспешили по домам, чтобы насладиться праздником в кругу семьи. Пять часов вечера. Обычно офис в это время еще полон жизни.  — Я выбираю, на какой из вечеринок наших бизнес-партнеров будет менее скучно, — Альфред указал на три приглашения, которые он разложил перед собой. Астрид взяла в руки глянцевые прямоугольники, пробежалась взглядом по тексту, затем разорвала их напополам.  — Эй! Не то чтобы Альфреду самому не хотелось в клочья порвать эти чертовы приглашения, кипу контрактов, на которые он ставил подписи, и всё остальное, однако он понимал, что никогда не сделает этого. Слишком сильно, как ржавчина, въелась в него ответственность, вколачиваемая в его сознание дедом, отцом и матерью. Слишком часто он слышал, что должен, должен, обязан, потому… Потому что. Астрид скользнула к нему на колени, обхватила его лицо ладонями. Её шальные, яркие глаза оказались так близко, что он мог разглядеть серые искры на голубой, как морская вода, радужке. Астрид и была его морем — то спокойным, как в штиль, то бушующим и страстным.  — Хватит, — прошептала она Альфреду в губы. — Завтра праздник. И я не хочу, чтобы ты и сегодня принадлежал Элсвите, понятно? Сладкая дрожь пробрала Альфреда до самых костей, и он сомкнул руки у Астрид за спиной, прижимая её к себе крепче и ближе, еще ближе. До закипания крови, до бешено отдающегося в висках сердцебиения, до жаркого возбуждения, тяжело бьющего в пах.  — Я скучал…  — Я знаю, — Астрид обвела пальцем контур его губ. — И сегодня ты — мой, Маленький Принц, мой до рассвета. — Она провела рукой по его животу и ниже. — Ш-ш-ш, — промурлыкала она, склоняясь к его уху. — Не торопись, принц…  — Черт, Астрид, — выдохнул Альфред, сжимая ладонями её бедра, обтянутые плотной черной джинсой. — Что ты творишь?  — Вот теперь ты готов…поехать со мной, — она вывернулась из его объятий, улыбнулась: лиса лисой, любовница самого знаменитого персонажа Антуана де Сент-Экзюпери, который вдруг отринул розу ради хитрых чужих глаз. Она выглядела собранной, и только лукавая улыбка выдавала, что она задумала какую-то каверзу. — Прямо сейчас отправляйся домой, найди простые джинсы и футболку, обычную куртку. Я буду ждать тебя через час в двух перекрестках к северу от твоего дома, — Астрид подмигнула ему. — Ты — мой, и к черту твои приемы. * * * Элсвита, разумеется, изошла на нытье, уговаривая его поехать с ней на одну из вечеринок. Уже натягивая куртку, Альфред наспех сунул ей первое попавшееся приглашение, которое положил в карман, уходя из офиса.  — Скажи, что я заболел, — он пожал плечами. — Соври что-нибудь, ты это умеешь.  — Куда ты собрался? — Элсвита мяла в руках ткань шелкового бирюзового платья. — Ты хоть понимаешь, как будет выглядеть, если я появлюсь на вечеринке без тебя?  — Мне плевать, — Альфред пожал плечами. — Сегодня канун Четвертого июля, и я собираюсь провести его, как сам того захочу. А ты отправляйся на свою вечеринку. Если ты там с кем-то переспишь, я даже не буду против, — подбросив ключи от квартиры в ладони, он вышел на лестницу и захлопнул за собой дверь, отрезая от себя онемевшую от возмущения Элсвиту. Потом подумал: зря он ей так. Элсвита не виновата, что его все задолбало. И уж точно не побежит с кем-нибудь спать, не тот она человек. Альфред всегда был сдержан с ней, и теперь не был доволен собой за этот срыв, ведь Элсвита всего лишь попалась ему под горячую руку. На её месте мог быть кто угодно. Впрочем, сказанного уже не вернуть, и Альфред постарался забыть об этом. Астрид ждала его на перекрестке. Стоило ему усесться на переднее сидение и пристегнуться, она тут же завела машину и тронулась с места.  — И куда мы едем? — поинтересовался Альфред. — Потерпи, — Астрид бросила на него веселый взгляд. — Узнаешь. Ехать нам часа полтора, можешь поспать. А то в твои мешки под глазами скоро можно будет складывать прибыль компании, как раз места хватит.  — Ой, да иди ты, — процедил Альфред, но он даже себе врать не мог: он не злился. Он слишком хорошо понимал, что Астрид права. И, хотя обычно ему не удавалось уснуть в машине, усталость дала о себе знать. Он прикрыл глаза и провалился в сон без особых сновидений, а проснулся, когда Астрид мягко потрясла его за плечо:  — Подъем, приехали! Судьба в лице Астрид, как выяснилось, забросила Альфреда в небольшой городок недалеко от Чикаго — типичную американскую провинцию, которая встречается здесь и там, стоит отъехать чуть подальше от мегаполиса. Аккуратные, будто сошедшие со страниц каталога о продаже недвижимости домики, подстриженные газоны и дети, провожающие взглядом незнакомую машину, сменились чуть более обшарпанными, но такими же типичными домами. К одному из них и подъехала Астрид, припарковалась и отстегнула ремень безопасности.  — И где мы? — вскинул брови Альфред.  — В моем родном городе, — Астрид хлопнула дверцей автомобиля, подождала, пока Альфред выберется из машины, и щелкнула кнопкой сигнализации. — Добро пожаловать, Ваше Высочество, — она сделала реверанс, и за её напускной бравадой на раз-два угадывалась боль, скрытая за клеткой её ребер, затаившаяся там, как зверь, вот-вот готовый напасть. — Не идеальный дом в центре Чикаго, но здесь я родилась и выросла. Идем, — Астрид протянула Альфреду ладонь. Они бродили по улицам городка, взявшись за руки, и Астрид рассказывала Альфреду свою историю. Грустная сказка о девочке, отец которой погиб под колесами поезда, когда его машина заглохла прямо на железнодорожных путях. Мать начала пить. В восемнадцать лет Астрид сбежала в Чикаго, а, благодаря черному поясу в каратэ, приобретенному еще в подростковом возрасте, она попала в одну из уличных банд. Почти все деньги, полученные Астрид столь незаконным путем, она тратила на содержание спившейся матери, и, наверное, только это сохранило им дом. Именно там её и нашла Лагерта — вытащила из дерьма, взяла к себе работать, и шесть лет Астрид была верна ей, будто цепная собака. Была готова перегрызть глотки всем врагам Ингстад. А потом они встретились. Альфред очень хорошо помнил, как: он вернулся из Дублина, заехал к деду, и тот сообщил, что нашел ему личного ассистента. Альфред лишь закатил глаза — идеи Экберта всегда казались ему чрезмерными. Личный ассистент? Зачем? Разве он не в состоянии справиться сам? Когда он увидел Астрид, он быстро изменил свое мнение — и не потому, что ему резко понадобилась помощь. Астрид была красива и умна. Знала об этом. Не пользовалась этим. Но Альфреда при встрече с ней каждый раз накрывало с такой силой, что он едва держался на ногах — тогда еще восемнадцатилетний дурак, по уши влюбленный в девушку старше себя на семь лет. Уже тогда у него была Элсвита. Уже тогда он понимал, что ничего хорошего из этого не выйдет, но сил и желания держаться не было, не было, и в один вечер он пригласил Астрид на свидание, надеясь, что она впустит его в свою жизнь. Тогда за ним ещё не следили, как за единственным наследником Экберта, и он мог бродить по улицам и барам, не опасаясь, что его узнают. Астрид впустила его, и всё стало так просто и сложно.  — В детстве я любила Четвертое июля, — прильнув к нему, Астрид смотрела, как по противоположной стороне улицы шагает семья, явно спешившая на салют. — Папа брал меня за руку, и мы шли по улице на площадь. Потом Четвертое июля стал для меня праздником, который напоминал о разрушенной семье. Альфред прижался губами к её виску. Начал накрапывать мелкий летний дождик, и волосы Астрид, убранные в простую косичку, чуть завились от влаги. Альфред давно перестал врать себе: он любил её, и любил совершенно любой — хоть в строгом деловом костюме на совещаниях у Экберта, хоть в домашней одежде по выходным, хоть в длинном вечернем платье. А особенно она нравилась ему такой, какая она была сейчас: в джинсах и майке и с прядями волос, прилипшими ко лбу. Они целовались, как подростки, замерев посреди улицы богом забытого городка в Иллинойсе (черт знает, как он назывался), и дождь усиливался. Дети с визгом разбегались по домам, расстроенные, что салюта, кажется, не будет. А потом Астрид быстро сварганила им ужин из продуктов, прихваченных с собой (она хоть и не жила в доме, но исправно платила коммунальные услуги, как и до смерти матери). Они жевали картофель фри и куриные куски в панировке, сидя перед телеком, смотрели, как Майкл Майерс гоняется за Лори Строуд, размахивая ножом, а за окном бушевал ливень.  — Ну и ночка, прямо как из ужастика! — Астрид зевнула. — Мы в такие ночи рассказывали страшилки, даже если был не Хэллоуин. Кстати, у тебя была любимая страшилка? — устроившись головой у Альфреда на коленях, она закинула в рот соломку картошки. — Знаешь, из детства, которыми пугали, чтобы дети были осторожны или не ели много конфет? Мне вот папа рассказывал, что, если не вернуться домой к десяти вечера в Хэллоуинскую ночь, то попадешься ведьме, и она тебя съест. Любые праздники в семье Альфреда не очень-то отмечались: отец и мать зачастую уходили на какие-то закрытые вечеринки, приглашения на которые бизнес-партнеры присылали аж за два месяца до события, а Альфред и Этельред оставались дома: ели конфеты, смотрели фильмы по телеку или играли в комп. И одну из самых страшных историй рассказал Альфреду именно старший брат.  — Однажды Этельред рассказал мне, — Альфред прожевал последний кусок курицы, поставил тарелку на журнальный столик, — что, сколько бы хэллоуинских конфет ты не съел, ты должен оставить несколько штук мальчику, который приходит за последней шоколадкой.  — Призрак-сладкоежка? — Астрид прожевала еще один кусочек картошки. — Твой брат, однако, шутник.  — Ну что-то вроде. Жил-был на свете мальчишка, который больше всего любил шоколад, но родители не разрешали ему его есть. Все собранные на Хэллоуин конфеты они у него отбирали. И однажды в Хэллоуин он спустился попить воды и увидел, как родители поедают собранные им шоколадки. Мальчик разозлился. Он пошел на кухню, взял нож и убил родителей, а потом съел все сладости сам. Даже те, — он понизил голос, чуть склонился к лицу Астрид и зловеще шепнул: — Даже те, что были в желудке… Она расхохоталась.  — И что же тут страшного?  — Я еще не закончил. Полиция арестовала его, но мальчику удалось сбежать. С тех пор он ходит и следит, чтобы дети оставили ему последнюю шоколадку, а у жадин он вырывает конфеты прямо из живота! — Альфред скорчил рожу. — В детстве эта страшилка казалась более жуткой, — пожаловался он. — Особенно в исполнении Этельреда. Астрид поставила тарелку с недоеденной картошкой фри прямо на пол, затем выпрямилась и уселась к Альфреду на колени.  — Ну, — прошептала она, склонившись к его лицу, — у нас нет конфет… И сегодня не Хэллоуин. И потянула вверх его футболку. Они занимались любовью прямо на старом, скрипящем диване, пока Майкл Майерс убивал на экране свою очередную жертву, и даже если бы в дверь к ним постучался сам монстр Франкенштейна, вряд ли ему кто-нибудь бы открыл. А потом Астрид позвонила Лагерта и потребовала немедленно возвращаться в Чикаго. И, пока они возвращались в город по пустынному ночному шоссе, Альфред подумал, что ему всё это не нравится. Что они ждали благоприятный момент, а действовать придется наугад и именно сейчас. Зато Бескостный будет доволен.  — Будь осторожна, хорошо? — потянувшись, он поцеловал Астрид. Она запустила пальцы в его волосы. — Ты помнишь, о чем мы говорили? Она кивнула.  — Я ничего не обещаю. Но надеюсь, что всё получится.