Метод Тревельян

      Угрозу с его стороны явно недооценили. Казалось бы, что в этом сложного? Практически невозможно представить, как такого бугая можно не принимать всерьез. Они ошиблись, а ошибка стоила им жизней.       Первый из них, кто решил обойти Быка с того бока, где нет глаза (с такой неповторимой глупостью надеясь, что отсутствие полноценного зрения скажется на внимательности) не успел пожалеть об этом. Слух, обострившийся после потери обзора с одной стороны, стал работать за двоих — и за себя, и за отсутствующий глаз. Удар огромного топора с острыми шипами пришелся разбойнику чуть левее переносицы и раскроил череп с отвратительным хрустом. Второй удар и боевой рык был направлен на другого бандита и повалил того на землю без правой руки, которую вместе со сжатым в ней мечом отбросило к ногам Вестницы. Зажав руками уши в отчаянных попытках не слышать звуков отрубаемых конечностей и вываливающихся внутренностей, та боролась с рвотными судорогами, пытаясь из последних сил удержать в себе все то, что так просилось наружу.       Не сказать, чтобы это особенно волновало Железного Быка. Вернее, ему было совершенно наплевать, увидит он сегодняшний завтрак Тревельян или останется в полнейшем неведении. Битва — вот, что волнует его сейчас и всегда. От раза к разу, от боя к бою он терял себя и находил снова в кровавом запале сражений. А вокруг всегда ничего не существовало, был Бык, была сталь, и была задача, остальное происходило само собой. Были еще и другие быки, но про них босс должен помнить всегда, он и не забывал, просто кунари уверен в своих товарищах так же сильно, как и в себе, а слаженность их действий была отточена годами и десятками других битв.       Мадригал передернуло в последнем порыве, и она только и успела отползти на пару шагов от своего защитника, как сразу ее начало выворачивать наизнанку. Она уже не сопротивлялась, просто приняла это как освобождение от мук. Помогло.       — Ццц, босс, ну что это за хрень?! — цыкнул Железный Бык, глядя на лужу чего бы то ни было рядом с Мадригал. — Радуйся, что выдалась такая славная битва!       Радуйся, подумала Тревельян, сам. А мне и тут неплохо сидится.       Мадригал, по ее меркам, итак сильно досталось в последнее время. Мало того, что объявили Вестницей Андрасте из-за метки на руке и видений, так еще и таскают повсюду за собой. Из каждой зеленой дырки лезут демоны и всяческая нечисть, о существовании которой девушка даже не догадывалась. А уничтожать эти дыры, по счастливой случайности, может только она одна. Вот и как тут не сойти с ума, когда бежишь к разрыву с почти закрытыми глазами, лишь бы побыстрей поднять руку и залатать брешь, обращаясь с гневом к Андрасте, за какие такие грехи та послала ей наказание в виде пылающей дьявольским огнем метки?       А ведь, если бы Тревельян была магом, ну или хотя бы воином, то все было бы куда проще и быстрее. Да и отряд стал бы маневреннее, а так приходится Железному Быку каждый раз сажать Вестницу себе на плечи и бежать с ней по делам инквизиторским. По правде сказать, именно этим и нравились Мадригал все их путешествия. Ведь Бык высокий (обзор с высоты его плеч открывался чудесный), крепко слажен, а за рога удобно держаться, поэтому она могла не бояться, что нечаянно упадет, даже если и так, то кунари ее непременно поймает на лету.       По началу, когда Варрик предложил такую манеру передвижения, все восприняли это как очередную шутку гнома. Но, как только все отсмеялись, Тетрас тихонько подтолкнул Мадригал к кунари, мол, давай, попробуй. Бык почти бодался, говорил, что если его кто-то хочет оседлать, то он охотно займется этим, но только в постели, однако гном умел уговаривать, не прилагая особых усилий. Никто так и не узнал, что шепнул тогда Варрик на ухо бугаю, только сразу после этого плечи «быка» стали доступны для легкой Вестницы.       Двигались из-за этого все же не так быстро, как требовалось, но Бык ни разу не пожаловался. Скорее, наоборот, ему это начало доставлять какое-то свое удовольствие. «Ну что, босс, готова снова запрыгнуть на бычка?» — всегда спрашивал он и улыбался немного на одну сторону своей неповторимой улыбкой. А потом просто садился на корточки, подставляя ладонь для ножки Тревельян, чтобы той было удобней забираться на него, ведь даже сидя, он был втрое шире девушки, которая доставала ему едва ли до плеч. По сути, только кунари и являлся телохранителем маркизы Оствика, потому как другие обычно отвлекали на себя большую часть врагов, а Бык должен был в целости и сохранности провести леди до разрыва, расчищая путь страшными взмахами двуручного топора.       Мадригал, побывавшая уже не в одной битве, не приняв при этом участия в них ни разу, по возвращении в Убежище всегда опрокидывала стакан-другой местной сивухи. Солдаты всегда делали ее сами, поддерживая свой боевой дух и храбрость как могли. А чем Вестница Андрасте хуже них? Да, собственно, тем, что не имеет ни того, ни другого. Храбрости ее хватало лишь до первого спуска с плеч Быка, а боевой дух кончался и того раньше. В общем, сивуха действовала так, как ей и было положено действовать. Конечно, сама Вестница не могла вот так просто посидеть вечерком у костерка с местной настойкой, поэтому тайком спиртное ей доставал Тетрас, который отлично знал, что, когда и где можно достать, а самое главное — как спрятать от шпионов Лелианы. И почти всегда Мадригал и Варрик распивали напиток сам-друг, кружка к кружке. И темы разговоров становились после каждого сражения все откровеннее и касались все более тонких струн души. Варрик рассказывал о брате, который погиб совсем недавно, а умер так давно, о Защитнице Киркволла и ее избраннике Фенрисе, о пиратке Изабелле и ее острых кинжалах, а Тревельян говорила о своих родных, о братьях, которые считали своим долгом дразнить единственную девчонку в семье, о том, как, выросши, она отловила каждого по одиночке и надовала тумаков так, что стало понятно — девочка стала взрослой. Но о том, что это место не ее, что не может она быть Вестницей самой Андрасте Мадригал заговорить больше, чем в двух словах не решалась. Даже со всегда готовым ее выслушать Варриком она понимала, что и близко не сравнится с этим гномом. Он был полезен Инквизиции, он много знал и многое видел, его связи простираются по всему Тедасу, а за его пределами становятся еще больше. А про Бьянку и упоминать не стоит. У Вестницы, конечно, тоже есть связи, и довольно обширные, но ничем, кроме метки, сама она похвалиться не могла. Если взять ее руку и отдать кому-нибудь другому, например, Соласу, он будет закрывать разрывы не хуже Тревельян. Собственно, ее персона как таковая пока ничего не значила…       ***       В один из вечеров, по обыкновению распив с Тетрасом по кружечке сивушки, Мадригал распрощалась с другом несколько раньше, сославшись на ноющую боль в руке. Это отчасти было правдой, ведь рука болела каждый раз все сильней, но боль быстро проходила, однако девушке нужно было побыть с собой наедине. Как только гном затворил за собой дверь, Мадригал без сил опустилась на кровать и закрыла лицо руками. Всхлипывания начались сами собой, и под ладонями в одно мгновение образовалось озерко из слез. Она не хотела плакать, просто так вышло. Просто было много всего, чего быть не должно. Просто ей было невыносимо тошно от самой себя, от того, что она никто и обречена остаться лишь той, кто носит метку. Она не лидер, не воин, ни маг, даже шпионить и то не смогла бы — заплутала бы в своих же собственных штанах. Просто она обычный человек. Простой. Было жаль себя и отвратительно от этого еще больше.       Мадригал взялась за свои белые, почти седые волосы и спрятала в них мокрое лицо. В прекрасных раньше волосах начала появляться настоящая седина, выдавая всю тяжесть ноши, которую девушке пришлось возложить на свои не привыкшие к этому плечи. Дорогущие серые угольные тени, которые ей достала из Антивы Жозефина, растеклись в разные стороны, будто больше не хотели защищать ее столь же светлые как серебро глаза.       — Идиотка! — вдруг соскочила Тревельян с кровати с растрепанной шевелюрой. — Жалость, жалость… ЖАЛОСТЬ! Тьфу, ты, срань какая! Я сейчас тебе такую жалость покажу! — и в доказательство своих слов она решительно грохнула кулаком по столу. Было больно, но ярость на самое себя приглушила удар и утвердила в намерениях что-либо прямо сейчас же изменить. И хрен с ним, что именно.       Мимо домика Вестницы как раз проходил Железный Бык, услышал внутри шум и возню, тихонько постучал и, не дождавшись ответа, вошел в комнату. Посмотрел с безразличием на хозяйку сего дома, помолчали, Бык перевел взгляд единственного глаза на обстановку вокруг. После удара Мадригал об стол, стоявшая на нем кружка с недопитой сивухой перевернулась, и содержимое медленно стекало со столешницы на деревянный пол. Кунари подошел к кружке, смочил палец в разлившейся возле нее жидкости, попробовал на вкус и смачно сплюнул на пол.       — Дерьмо собачье, — вынес он приговор. — Я принесу тебе настоящей выпивки.       В дверях Вестница остановила его:       — Бык…       — Ну?       — Захвати бритву.       Кунари не ответил и вышел с таким же безразличием, с каким и вошел. Его не было минут пять, за которые в хижине леди Тревельян ровным счетом ничего не произошло. Когда Бык вернулся, то поставил на стол свою походную бутыль, открыл ее, и комната наполнилась разными запахами, в одном из которых явно угадывался спирт. Пить пока не стали. Бен-хазрат приблизился к Тревельян и оглядел ее сверху вниз, потом взял ее лицо в обе свои руки и легонько повернул сначала влево, а потом вправо, кивнув при этом каким-то своим мыслям. Мадригал не знала, о чем он думает, но это было и неважно. Она знала одно: он полностью уверен в том, что его действия правильные, а раз так, то и она не должна волноваться.       Бык отошел на пару шагов назад, достал из-за пазухи бритву и ножницы, бросил первый предмет на стол и протянул второй девушке.       — Если ты хочешь сделать то, что я думаю, то тебе очень пойдет. Но лучше начать с ножниц.       Она молча взяла ножницы и подошла к медному тазу, перевернула его вверх дном так, что ее отражение стало отчетливо в нем видно. Погладила в последний раз свои длинные почти до пояса волосы, которыми всегда так гордилась. И одним движением срезала их до плеч.       Железный Бык скрестил руки на груди, оценивающе наклонил голову и ухмыльнулся. А потом гусиным пером сделал ровным пробор на голове Вестницы, отбросив на правый бок гораздо большую часть и срезал ножницами почти до самых корней все волосы слева, а заранее приготовленным раствором для мытья и бритвой довершил дело. Набрали в таз воды, Бык аккуратно стал смывать пену и остатки волос. Иногда его пальцы касались лица Мадригал, и она чувствовала, как они, грубые и шершавые, слегка царапают ей кожу. Но ей было все-равно. Она срезала свои волосы, и это было, пусть и запоздалым, но прощанием с прежней Тревельян.       Мадригал вытерла волосы, расчесала их щеткой и повернулась лицом к Быку. Кунари в очередной раз натянул маску безразличия на свое и без того хмурое лицо, отвернулся и повернулся снова уже с флягой и кружкой. Тревельян взяла кружку и чуть не свалилась в обморок, когда поднесла ту поближе к носу.       — Кхе-кхе-кхеррфффрр-бббррр, — только и можно было разобрать.       — Аха-ха-ха-хаа, — раскатисто рассмеялся кунари. — Командир, если не хочешь, не пей, — и Бык отхлебнул из своей бутыли.       — Раз ты пьешь, то и я выпью, — не дала себя сломить Мадригал.       Хрупкая девушка зажала нос, зажмурилась и выпила из кружки. Точнее, сделала глоточек и начала кашлять, задыхаться и орать. А Бык только смеялся своим низким грудным смехом, да приговаривал:       — Ах, босс, босс, не думал, что так просто возьму тебя на слабо… — и продолжал хохотать.       Когда Вестница немного отошла от первых впечатлений, а кунари насмеялся вдоволь, он заговорил серьезным тоном:       — Будем считать это посвящением в Инквизицию. Запомни себя хорошенько такой, какая ты есть сейчас. Потому что завтра ты проснешься в новом теле, другим человеком, и люди будут воспринимать тебя как что-то неизведанное. Жить как раньше тебе уже нельзя.       — Разве может бритая башка заставить кого-то увидеть во мне не меня?       — Но ведь дело было не в волосах, да, босс? — напомнил бен-хазрат.       — Нет…мне нужно было совершить что-то…поступок, который я бы не сделала раньше, чтобы почувствовать себя другой. Наверное, — говорить это Быку было немного неловко.       — Ты много думаешь, командир, — Бык поднес ее руку с кружкой ближе к губам. — Пей. Твое здоровье.       Новый глоток, и в горле полыхает диким огнем как из жерла вулкана, которое предварительно подогрела сотня драконов. В голове начинает кружится, кружка в руке не может удержаться и падает на пол, обжигая содержимым ноги, в глазах темнеет и последнее, за что успевает ухватиться память Мадригал — грубые руки, которые подхватывают ее легкое тело и несут к кровати, которая теперь мягка, как никогда прежде.