Метод Тревельян

      Почему она плачет, если на то совершенно не было причин? Несомненно, не было. Просто очередная рыженькая в его руках, разве это запрещено? И с чего это ей должно быть обидно? Да просто зависть, ведь у нее самой уже давно никого не было… А то, что было — было и не с мужчинами вовсе. Откуда им взяться среди послушниц церкви?       Чей-то спокойный и проникновенный голос в ее голове твердил, что она не должна была этого видеть, что это не предназначалось для нее. Ей не стоило вот так врываться в кабинет Каллена, распахивая двери как к себе домой, чертова привычка входить без стука. Собственно, какого лысого они вообще оказались в кабинете храмовника? Ладно, у каждого из них может быть личная жизнь, вернее, есть личная жизнь. Кроме нее самой, разумеется. «Двери, блять, запирать надо. Небось, по остренькому соскучился, рогатый!» — Мадригал хотела его задушить.       Рыжая бестия скакала на нем так самозабвенно, а он еще успел сказать, какие у нее классные сиськи перед тем, как Мадригал выронила костыль. После ранения все уцелевшие лекари под руководством Соласа латали Вестницу всем, что только могло оказать хоть толику заживляющего воздействия на ее раны: как телесные, так и душевные. А особенно несладко пришлось Железному Быку, который удвоил свои старания в качестве телохранителя леди Тревельян после неудавшегося покушения на ее жизнь Корифеем.       После разгрома Убежища ей очень повезло: не все, как она, смогли пережить этот путь, их толком и похоронить-то не вышло под толщею снега. А она выжила и пришла в чувство уже в теплой и мягкой постели. У нее даже появилась своя комната, нет не комната, а настоящие хоромы на верхнем этаже исполинской крепости. По словам Быка, их привел сюда Солас, за что Мадригал была ему безмерно благодарна, ибо еще пара дней в холодных горах без крова и пищи — и она бы точно так и осталась без сознания навечно.       Тревельян так и не поняла до конца, откуда взялась эта неуместная, казалось бы, для наемника преданность: то ли это было расчетливым поведением шпиона и еще могло принести с собой неприятности в дальнейшем, то ли он хотел тем самым показать, что ему можно доверять самое сокровенное, что также могло принести неприятности, то ли это была… симпатия? Бен-Хазрат, испытывающий симпатию, не думая о выгоде для себя. Бен-Хазрат. Ну да.       Когда кто-то задерживался дольше обычного в покоях Вестницы, Бык немедля появлялся в дверях и довольно толсто намекал, что девушке нужен покой и отдых. Сам же никогда не оставался дольше, чем того требовала забота о здоровье Тревельян. Но она всегда чувствовала, что он рядом.       Когда Солас приходил сменить ей бинты и в тысячный раз осмотреть метку на руке — Корифей назвал ее «Якорь», — Бык заходил в комнату, делая вид, что только что с кем-то смеялся, и все еще задорным голосом приглашал эльфийского мага на партию в шахматы, сразу же начиная ход на воображаемой доске и не давая тому время для отказа.       Когда Сэра прибегала, как ошпаренная и прыгала на кровать к Тревельян, чуть ли не ломая ей оставшиеся целыми кости, Бык… Чертова Быка нигде не было видно, и пытка Сэрой продолжалась до тех пор, пока Вестница не звала на помощь Жозефину: ей, якобы, срочно нужно было известить родных о своем самочувствии.       Его дурацкие полушуточки-полунамеки постоянно сбивали с толку. Как сейчас она помнила его первые слова, когда он увидел ее утреннюю разминку после нескольких дней самостоятельной ходьбы:       — Босс, ты так сильно-то не нагибайся — не все тут как Дориан, — усмехался Бык, когда Тревельян, изнемогая от боли и чувства застоя в мышцах, наклонилась так низко, как позволяла ей спина и незажившая нога, а именно: криво, смехотворно неглубоко и выплевывая такие ругательства, которые трудно было ожидать от леди знатного рода. Или даже просто от леди.       Она не хотела дальше вспоминать, как он вел себя с ней все это время, она обманулась и теперь наказана за это. Слезы так и не прекращались, или это ветер такой сильный? Да, наверняка ветер — они же в, мать их, горах.       Кажется, она так и оставила свой тисовый костыль у его порога. Вернуться за ним? Глупо, он сам вернет, да и нечего ей там снова появляться и смущать всех. Хотя, судя по виду присутствующих, смутилась только она. Кунари лишь взглянул из-за спины сидящей на нем девушки на Тревельян, одарив ту слегка обеспокоенным взглядом. «Волновался, что я снова много хожу без провожатого, как же!», — со злобой крутилось в голове у Вестницы. Девушку с потрясными сиськами Мадригал видела впервые, но все в той выдавало одну из разведчиц Инквизиции.       — Скажу Лелиане, чтоб вышвырнула суку! — ударила кулаком по удачно подвернувшемуся камню на крепостной стене Мадригал.       — Леди Тревельян? — замер на месте внезапно появившийся напротив девушки командир войск с отчетом в руке.       «Лучше, бля, не придумаешь! Ну вот откуда ты взялся?!» — вопросила Мадригал саму себя, даже не глядя в глаза Каллену. Посмотреть сейчас в эти доверчивые глаза — означало сдать с потрохами Быка и его шлюху. Мадригал, конечно, хотела бы заставить их немного пострадать, но не ценой душевного равновесия Резерфорда.       — Командир, — произнесла она на выдохе и уставилась на представившийся взору горный пейзаж.       — Ты… чем-то обеспокоена? Я, кажется, услышал твое недовольство, — Каллен опустил отчет и теперь терпеливо ждал ответа от Вестницы.       Тревельян решила немного потянуть время, всей душой надеясь, что после ее вторжения парочка додумается убраться не той дверью, в которую она вышла несколькими мгновениями ранее:       — Да, обеспокоена и весьма серьезно! — девушка медленно и будто невзначай стала приближаться к кабинету бывшего храмовника.       — Чем же, если это не секрет, позволь узнать?       — Я давеча получила совсем новый прекрасный тисовый костыль, — стала говорить в сторону дверей Вестница. — И, кто бы мог подумать, он оказался сломан!       — Сломан? — недоверчиво произнес Каллен. — Но как тогда ты ходила с ним?       — Я… терпела, чтобы не обижать Лелиану, ведь именно она нашла мне мастера. Нет, мастерицу! — Тревельян говорила теперь только с дверями в кабинет Резерфорда.       — Мастерицу, которая если не прекратит ЕБАТЬСЯ С КЕМ ПОПАЛО И ГДЕ ПОПАЛО, ТО ПОЛУЧИТ КОСТЫЛЕМ ПРЯМО В ЕБА.! — Мадригал услышала копошение на противоположной стороне и поняла, что дело выгорит.       Каллен выронил отчет.       — У тебя упало, — равнодушно указала ему девушка.       — Яяяя… Да, это… отчет, — мужчина наклонился за бумагами, не своя глаз с лица Тревельян, волосы которой лохматил прохладный ветер. Она была по-своему прекрасна с таким отрешенным взором и грозной стойкой.       — Прекрати пялиться и иди уже в свой кабинет, — прошептала Мадригал.       Каллен пребывал не в том состоянии, чтобы спорить с ней и повиновался. Когда он проходил мимо Вестницы его будто обдуло холодом, он открыл дверь и увидел на пороге тот самый костыль. Поднял его и убедился, что тот вполне исправен и дееспособен.       — Это твой? Он не сломан, — прищурившись, спросил бывший храмовник.       — Хм, странно. Мой треснул, так что давай этот сюда, раз уж он цел, — выхватила Тревельян несчастную палку из рук ничего не понимающего Каллена и заковыляла прочь.       — Я мог бы тебя проводить, — кинул ей вдогонку командир.       «Сам себя проводи», — ответила ему мысленно все еще злая Мадригал и лишь, не оборачиваясь, махнула рукой.

***       На прощание он шлепнул ее, уже третью за эту неделю, по заднице, а она игриво пригрозила ему пальчиком. Рыжая, настойчивая, своего не упустит, думает, что это она его подцепила. Как же. Просто он позволил ей думать так, а не иначе. Собственно, он свое уже получил: эмоциональная разгрузка прямо в кабинете у тихони Каллена. Да храмовнику бы с такими данными всех его пассий уводить, а он все страдает да прячется то в часовне, то в ставке командования.       Бодрый утренний настрой омрачало только внезапное появление Мадригал. Зачем пришла, зачем поперлась прямо на башню? Ей же сказали: ходить только по двору и никаких лестниц, блять! Нет же, ей надо было. Хотя… это даже немного заводит: ему нравилось, что она ослушалась их всех и сделала по-своему. Она изменилась — раньше бы так и просидела в своей комнате до второго пришествия Корифея.       Его беспокоило состояние дел Инквизиции. Вестница с недавних пор не может принимать участия в битвах и закрывать разрывы. Очевидным было еще и то, что организации срочно требовался предводитель, а никто так и не выдвинул конкретную кандидатуру.       Отчеты на родину изменились. Он писал, что теперь у Инквизиции есть своя крепость, но о том, что Тревельян была тяжело ранена упоминал лишь вскользь и всегда преуменьшал ее страдания, чтобы не создавать о ней впечатления слабого и неспособного, в силу ранения, к действиям члена такой мощной организации. Бык знал, что долго без лидера они не смогут, а выбор Инквизитора вполне мог пасть на Вестницу как на единственную, кто отмечена божественным провидением. Народу такое нравится. И, когда ее выберут, он будет рядом. Не для того, чтобы шпионить, а для того, чтобы не дать увязнуть в политической грязи и интригах. Он мог бы дать ей душевное спокойствие, быть ее тихой гаванью, позволять себе решать за нее — а это именно то, чего ей будет не хватать, когда вся власть окажется в ее не привыкших к правлению руках.       Когда он увидел Мадригал, лежащую в красном от собственной крови снегу, сбежавшую от Корифея, живую, не сломленную, то и сам готов был поверить, что ее послала эта самая Андрасте. Она была такой легкой, когда он поднял ее на руки, что пришлось прижать ее к себе сильнее, чтобы лучше чувствовать вес. Потеряла много крови, твердил Солас, может не дожить до стоянки, а если и доживет, то потеряет конечности от переохлаждения. «Значит, сделай так, чтобы не потеряла. Иначе ты у меня первее сдохнешь», — тихо, с расстановкой и таким тоном, от которого кровь стыла в жилах, сообщил он этому ментору-эльфу. Он просто молча нес ее, а когда, наконец, положил на наспех сооруженную койку, то его руки показались ему двумя несгибаемыми колодами — так намертво он ухватился за девушку, боясь пошевелить лишний раз даже пальцем.       «А она молодец, в общем: не стукнула на нас командору, предупредила. Вот так бооосс», - подумал Бык, правда, до сих пор был озадачен ее гневным тоном. Ей явно не понравилось видеть его с той разведчицей. Он уже некоторое время испытывал кое-какие подозрения, что вызывает в Тревельян отнюдь не только профессиональный интерес, но вида своего не показывал. Возможно, Мадригал еще и не разобралась в своих ощущениях, люди бояться быть честными сами с собой. Такое бывало на его веку с теми, кто видел кунари впервые: нездоровый интерес к новому и недоступному ранее смешивался со страхом боли и неизвестности. Обычно первое перекрывало последнее, как в случае с той рыжулей.       Железный Бык решил подумать обо всем этом позже, смачно сплюнул и сказал, ни к кому особо не обращаясь:       — А ну, как там бишь, эль сам себя не выпьет? — потер Бык одну ладонь о другую и твердым шагом направился в «Приют Вестницы».