Неравноценный обмен

Арнав тяжёлым взглядом проводил Шьяма, ковыляющего по коридору. В крови бурлила ненависть, ничуть не утихомиренная слишком краткой взбучкой, устроенной им заслуживающему куда худшего пока ещё зятю его семьи. Сопение Кхуши за его спиной никак не способствовало спокойствию, подливая масла в непогасший костёр. Он обернулся к ней как раз тогда, когда она, не выдержав бремени скопившихся во рту слов, хотела оббежать его. Неуклюжесть Кхуши не заставила себя ждать, заставив свою хозяйку запутаться в собственных ногах, пока та пыталась затормозить, и Арнав своевременно поймал падающую жену, довольно сильным и бесцеремонным рывком привлекая её за талию к груди. Заглянул в наполненные возмущением и злостью глаза, и выдохнул сквозь зубы, поняв, что спокойного разговора им не видать. - Пустите мен… – едва поймав равновесие, тут же возмутилась она. Выставила вперёд руки, собираясь оттолкнуть Арнава, явно не ожидая, что с первым же звуком её голоса он выполнит не досказанную просьбу. И ожидаемо отлетела назад, не встретив сопротивления. На удачу, сзади оказалось то самое кресло, где она до этого спала, и, приземлившись точнёхонько в него, Кхуши удивлённо взвизгнула, уже сжавшись и ожидая падения на твёрдый пол. И тут же нелогично выпалила: - Зачем вы меня опустили? Арнав даже не улыбнулся на её выходку. Он невозмутимо – кто бы знал, чего ему давалась эта невозмутимость при бурлящей внутри злости, – отирал с пальцев кровь Шьяма белоснежным платком, который небрежно достал из кармана брюк. Не отвечая на бессмысленный вопрос, он взглянул на снова вскочившую жену. - Что это сейчас было, Кхуши? – строго спросил он, опередив Кхуши, немного сбитую с мыслей своими несостоявшимися падениями. - Что-о? – протянула она, возмущённо вскидывая взгляд к его глазам и всплёскивая руками. – Это я должна спрашивать: что это сейчас было?! За что вы избили мужа сестры? - Никогда, - словно и не было быстрого речитатива жены, и игнорируя её вызывающий вид, пока ещё спокойно продолжил Арнав, - не смей встревать в мужские разборки, ясно? Я мог не успеть сдержать удар, чёрт возьми, Кхуши! – рявкнул он неожиданно, заставив её подпрыгнуть от резкой смены тоны. – И под раздачу попала бы ты! - Если бы вы не били Шьяма, то и угрозы бы не было, не так ли? – язвительно ответила Кхуши, чей запал несколько угас от ярости, пылающей в глазах мужа. - Если я его бил, то этому была причина! – отбросив платок, взорвался Арнав. – Даже для такой сумасшедшей, как ты, это должно быть очевидно! – постучав для наглядности по виску жены пальцем, он продолжил выплёскивать злость на нелепое защитничество: - Тебя ни на минуту нельзя оставить, чтобы ты не нашла неприятностей на свою пятую точку! Совсем не думаешь своей головой! Нервное напряжение обоих подошло к своему пику – они сжимали кулаки, буравя друг друга возмущёнными взглядами. - Извините! – возмутилась Кхуши, в свою сторону ткнув мужа в грудь пальцем. – Я никаких неприятностей не находила! Тихо и мирно сидела и ждала, пока у сестры закончится процедура! - И уснула где ни попадя! – саркастично вставил Арнав в экспрессивный монолог жены. - Да, уснула! Уснула! А кто виноват в том, что я не выспалась? Не вы ли не давали мне спать, и… – Кхуши осеклась. …Богиня, должно быть, решила, что молодожёнам негоже ссориться на следующей день после свадьбы, и вложила в уста своей маленькой подружки спасительную фразу. Гнев обоих утих, словно в бушующий океан вылили сразу несколько бочек масла, погасив разрушающую стихию. Оба замолчали на несколько секунд, пока до них доходил смысл сказанного. Арнав среагировал первым. Безуспешно пытаясь удержать на лице серьёзное выражение, он с промелькнувшим в глазах юмором смотрел на то, как приоткрыла рот понявшая, что именно произнесла, Кхуши. Она же растерялась и беспомощно смотрела на то, как Арнав пытается пригасить улыбку, всё сильнее растягивающую его губы. Наконец, не выдержав борьбы с прорывающимся смехом, Арнав расхохотался. Её попытка, в свою очередь, сохранить серьёзность, с треском провалилась – губы невольно разъехались в улыбке при виде так искренне и заразительно хохочущего мужа. - Иди сюда, - отсмеявшись, но всё ещё похихикивая, Арнав привлёк к себе жену. - Так, значит, я виноват в том, что ты уснула тут, посреди коридора больницы, где может оказаться любой проходимец? - Конечно, вы, - ворчливо, но улыбаясь, подтвердила Кхуши, с неохотой выбираясь из объятий мужа. Общественное место не позволяло расслабиться и остаться в них, как бы ей не хотелось. К тому же, она всё-таки хотела получить ответ на свой вопрос. Правда, теперь этот вопрос она задала уже куда более спокойным тоном: - Почему вы его били, Арнав? Он ведь ни разу не ударил вас в ответ. За что вы так с ним? - Ни разу не ударил, - хмыкнул Арнав скептически. Выплеснутое в смехе напряжение немного ослабило контроль над словами, и он ответил честно. – В своё время этот человек едва не убил меня, Кхуши. Чужими руками, правда, но не суть. Оружие не виновато в том, что стреляет, виноват хозяин этого оружия. - К-как чуть не убил? – Кхуши заикалась, сражённая сказанным. Она смотрела в глаза Арнаву и видела, что он говорит правду. Собственная горячность вдруг показалась глупой и неоправданной, рождая чувство вины за свою вспыльчивость и поспешность в суждениях. – Но почему тогда он… - Не сидит в тюрьме? Не выгнан из Шантивана? Продолжает оставаться зятем нашей семьи? – горько перечислил все её вопросы Арнав, в очередной раз сожалея о её поступке, когда она вернула Шьяма в дом. – Всё просто, Кхуши. Моя сестра помешана на нём, и не желает слышать и видеть правды об этом мерзком человеке. Она погибала без него. И тогда ты... – он остановился, помрачнев. Тогда и случилось то, на что он отреагировал в корне неправильно, едва не потеряв Кхуши и заставив пережить её ужасные испытания. Кхуши обхватила себя руками, вдруг почувствовав озноб. Арнав сказал так мало, но в сказанном было так много, и всё это настолько казалось диким и неправдоподобно, что она даже не обратила внимания на его оборванную фразу, пытаясь уложить в голове, что рядом с ней в доме будет жить несостоявшийся убийца. Человек, покушавшийся на жизнь её любимого… Верить в это было невозможно. И в то же время не верить Арнаву она не могла. Собственная ущербность из-за потери памяти, заставляющей её тыкаться, словно слепого кутёнка, в стену вместо выхода, совершать глупые поступки, говорить несправедливые слова, обижая того, кто стал ей так дорог, вызвала на глазах слёзы, которые всполошили Арнава. - Кхуши, - ему потребовалась секунда, чтобы шагнуть к жене и заключить её в объятия. И та же секунда, чтобы раскаяться в том, что, не сдержавшись, выложил ей правду про Шьяма. Частично, но ей и этого, чтобы испугаться. По крайней мере, так ему показалось. А видеть её страх – это было последнее, чего он хотел в этой жизни. – Успокойся, ну же… Просто старайся держаться подальше от него и не верь ничему, что бы он не сказал. Шьям - двуличный, лживый человек. Я ненавижу в нём это даже больше, чем то, что он пытался убить меня. Он обманывал всю нашу семью, Анджали, тебя. И если вдруг он ещё раз посмеет подойти к тебе, сразу говори мне, хорошо? Кхуши всхлипывала в его руках, согреваемая колыбелью объятий и постепенно успокаиваясь. Приходило понимание, что в их семье есть свои скелеты в шкафу, и не всё так просто и радужно. Наверное, это закономерно – большая семья не всегда может похвалиться тем, что каждый её член будет хорошим человеком, но эта их семья. Следом за пониманием простой и мудрой истины пришла жалость к Анджали, такой милой и улыбчивой, пусть и держащей между ними какую-то дистанцию, но родной её мужу, а значит, и ей. Как же не повезло ей со Шьямом! И как повезло ей самой с мужем… Кхуши ещё крепче обняла Арнава, впитывая его тепло и надёжность, а затем отстранилась. Решительно отёрла слёзы, и только потом взглянула в ищущие её взгляда глаза. - Простите, Арнав, - честно повинилась она. – Я не должна была так необдуманно судить вас. - Ты вспыльчива, - тепло улыбнулся он, и, пытаясь перевести тему, добавил шутливо: - Это следствие твоего темперамента, с которым мне о-очень повезло. Это я с точки зрения мужчины говорю, - подтвердил он догадку, которая заставила Кхуши смутиться. – Что ты там говорила про сон? – в его глазах заплясали смешливые искорки, отзываясь в ней мурашками, побежавшими по коже. Картинки их недо-сна ярко встали перед глазами. - Вы… вы не должны говорить об этом, - смущённо отведя взгляд, пробормотала Кхуши. - Почему? – искренне удивился Арнав. – Слова – это часть предвкушения, и… - он притянул жену в объятия и зарылся лицом в её волосы, - я обязательно расскажу тебе, что хочу сделать с тобой завтра ночью. - Завтра? – Кхуши чуть не прикусила язык. Вопрос прозвучал разочарованно, явно выдавая её сожаление о том, что этой ночью муж явно не планировал дарить ей восхитительно-сказочные ощущения. Пожалуй, муж был прав насчёт её темперамента, ставшего сюрпризом для неё самой. - Завтра, - выпустив Кхуши из рук, Арнав серьёзно посмотрел ей в глаза. – Сегодня у тебя был трудный день, и будет не самый лёгкий вечер, после которого тебе просто необходимо будет крепко выспаться. - Снова одной? – осваиваясь с манерой Арнава быть не только искренней, но и откровенной, лукаво улыбнулась Кхуши. - Ну, нет, - мазнув жену пальцем по носу и заставив её деланно-возмущённо фыркнуть, ответил Арнав, усмехнувшись. – Я ни за что не откажусь от удовольствия испытать действие твоего тхэквондо, от которого, знаешь ли, весьма отвык и даже соскучился. - Тхэквондо? – непонимающе сделала бровки домиком Кхуши. - Сама узнаешь, - улыбнулся Арнав и снова посерьёзнел. – Как Паяль? - Паяль… всё хорошо, Арнав, - не очень уверенно ответила Кхуши. Она так и не решила, как ей быть с предупреждением доктора. Стоит ли рассказывать Арнаву об этом или же сначала поговорить с сестрой? Даже если она не скажет правды, ей казалось, что по лицу Паяль всё равно поймёт, беспочвенны подозрения или же нет. Так и не решив, что делать, она добавила: - Скоро придёт медсестра, уберёт капельницу, и можно будет ненадолго увидеть сестру. Арнав согласно кивнул, опускаясь в кресло и отвечая на телефонный звонок. Кхуши, видя, что муж надолго погрузился в беседу с Акашем, что-то отвечая насчёт пунктов контракта, села рядом, поднырнув под его руку и, не зная этого, воссоздавая ту же позу, в которой Арнав застал с ней Шьяма. Он, продолжая говорить и, тоже, вряд ли осознавая, что делает, накрыл рукой её предплечье, стирая нечистые прикосновения и заменяя их своими. Так, как и должно быть. Каждый занимался своими делами, Арнав – решая рабочие вопросы, а Кхуши – думая о сестре и словах врача, и приходя всё же к мысли о том, что стоит сначала узнать у неё, что же всё таки случилось в тот день, когда она упала с лестницы; но ощущения обоих были удивительно уютными от присутствия рядом родного человека. Арнав рассуждал более спокойно, вдумчиво, а не резко, реагируя на дополнительно возникающие проблемы, а Кхуши не фонтанировала эмоциями, на редкость здраво рассматривая предположение доктора со всех сторон, и пытаясь вспомнить все моменты, в которые она видела сестру и её свекровь рядом, всё более уверяясь в том, что Манорама не могла навредить Паяль осознанно и злонамеренно. Обоюдное притушение вредных эмоций, сглаживание ситуаций происходило вне их сознания, и в то же время чувствовалось этим умиротворением, накрывшим их, словно куполом, сейчас, когда они находились рядом. Поэтому, когда появилась медсестра, Кхуши с видимым сожалением выскользнула из-под руки мужа, знаками показав ему, что зайдёт к сестре одна, и ему нет нужды прерывать рабочий разговор. К сожалению, поговорить с сестрой ей снова не удалось. Когда она спустя минуту вышла из палаты, то Арнав, завершив беседу, как раз собирался войти. - Она уснула, - покачала головой Кхуши, одновременно радуясь, потому что лицо сестры во сне было расслабленным и спокойным, и жалея, что им так и не удалось поговорить о важном. Впрочем, завтра будет новый день, а сейчас Паяль важнее набраться сил и отдохнуть. – Едем домой? - Ок, - согласился Арнав. Критически оглядел чуть растрёпанную жену и, не сдержавшись, поправил своевольную чёлку. – По дороге я расскажу тебе о ещё одной проблеме нашей семьи, которая почтила нас своим присутствием. - О чём вы, Арнав? – Кхуши с охотой сплела пальцы руки с пальцами Арнава, когда он взял её за руку, направляясь к лифту, ведущему на подземную стоянку. - О Субхатре Малик, - неохотно ответил он. – Нашей с Анджали дади. Анджали звонила, нас уже ждут на ужин, так что встречи с ней сегодня не избежать. Но, прежде чем мы перейдём к горько-кислому, выражаясь твоим кулинарным языком, - взглянув на жену, которая хмурилась, чувствуя в его словах горечь и усталость, решил подшутить Арнав, несмотря на то, что усталость тяжёлого дня и предстоящего вечера ощутимо давила на плечи, обостряя саднящую боль в рассечённых костяшках пальцев руки, которой он обработал физиономию Шьяма, - мы заедем в одно замечательное кафе, где хозяйничает старый знакомый нани из Лакхнау и заберём специально приготовленные для моей любимой жены сладости. - Джалеби? – радостно воскликнула Кхуши. Уловка Арнава сработала, и она не то, чтобы забыла о его словах насчёт дади, но явно переключилась с предстоящих неприятностей на сиюминутную радость, что и было его целью. - Джалеби, - усмехнулся Арнав, входя в лифт и втягивая Кхуши за собой. – Но пока мы не приобрели сладость для тебя, - он замолчал, дожидаясь, пока лифт медленно закроет двери и не спеша тронется, после чего, нажав на клавишу «стоп», остановил его движение и склонился к ничего не понимающей жене. Прежде чем его губы коснулись её губ, шёпотом пояснил, заглянув в медовые глаза: - Я возьму свою законную сладость… Им повезло. В такой поздний час обычных посетителей уже не было, и врачи, завершив вечерний обход, сменялись со своими коллегами, передавая дела, поэтому лифт покорно стоял, никем не вызываемый, дожидаясь конца становившегося всё более жарким поцелуем. И, когда мужчина рывком оторвал себя от разнеженной жены, не глядя ударив ладонью по клавишам, догадливо отправил своих пассажиров на нужный этаж, радостно тренькнув дверью и выпуская в темноту подземной стоянки из своей кондиционированной прохлады растрёпанных молодых людей, которые с наслаждением окунулись ненадолго в мир, где существовала только их любовь, растворив в сладких касаниях прошлые и грядущие неприятности. *** Саиф Хан, привычно лавируя в захламлённой комнате на своём стареньком, скрипучем инвалидном кресле, подъехал к входной двери. Гости снаружи деликатно выжидали, не трезвоня повторно, несколько минут, понадобившиеся ему для того, чтобы пересесть в кресло из продавленной кровати, что было нелёгким делом, и добраться до двери. Поэтому он решил, что пришёл кто-то из знакомых. Привычно накинул на слишком высоко расположенную ручку двери пояс от старого халата, служивший ему чем-то вроде лассо для техассцев, помогающий открывать двери и даже доставать книги, в которые он вставил удобные закладки с крючками, чтобы можно было, не тревожа сестру, заниматься любимым делом – чтением. Дёрнул, поворачивая ручку и отпирая тем самым замок. Требовался ещё один бросок, теперь – чтобы открыть саму дверь, но стоявшие за дверью, очевидно, догадались, что вход уже разрешён, и решительно потянули на себя хлипкую преграду. - Намасте, - растерянно поздоровался Саиф, когда, проморгавшись от яркого света непривычными после вечной – из-за экономии электричества – темноты комнат глазами, увидел двоих незнакомцев. - Здравствуйте, мистер Хан, - вразнобой поздоровались гости, и тот, который выглядел моложе, вежливо спросил, решительно при этом делая шаг вперёд и подавая руку для рукопожатия: - Разрешите войти? - Входите, - Саиф уже оправился от удивления, и, ничуть не испуганный, скорее заинтригованный тем, что мог понадобиться двум дорого одетым мужчинам, откатил своё кресло, пропуская внутрь гостей. Ему понравилось рукопожатие сухой, тёплой ладони молодого. Второй мужчина, несмотря на старшинство возраста, явно был ведомым в этой паре, и тихо семенил за молодым, пока тот спокойно следовал маршрутом, указанным Саифом, со скрипом катящим кресло в гостиную. - Простите, - извинился Саиф, когда они очутились в месте назначения, оглядывая пыльную комнату, чьи недостатки в уборке ясно бросались в глаза, поскольку именно сейчас, в короткий промежуток между девятью и десятью часами утра, комнату заливало яркое солнце, весело танцуя в поднятых их приходом столбах пыли. Ему самому было не привыкать к грязи, поскольку сестра не жаловала уборку, но гости, одетые с иголочки, должно быть, испытали неприязнь при виде захламлённости помещения. Однако, украдкой бросив взгляд на молодого мужчину, он убедился в ошибочности своего предположения. Несмотря на цепкий взгляд, которым тот оглядел гостиную, никаких признаков того, что ему неприятно находиться в подобной атмосфере, тот не показывал. И, когда заговорил, в его голосе звучала спокойная доброжелательность. - Меня зовут Девдан Мумтаз, я – представитель социальной службы муниципалитета. Мой спутник, - он изящно повёл рукой, привлекая внимание к стоящему позади него мужчине, - Шаши Дикшит, привлечённый к вашему делу юрист. Могу я присесть? Саиф растерянно кивнул, и назвавшийся Девданом Мумтазом, невозмутимо переложив с одного табурета на другой стопку сари, подвинул тот к Саифу и расположился перед ним. Юрист остался стоять, повинуясь краткому жесту Девдана. Всё это подметил зоркий взгляд Саифа, который по складу характера всегда обращал внимание на мелочи в поведении людей, и даже увлекался – дилетантски, конечно, - психологией, изучая кипу книг, однажды принесённых неизвестно откуда сестрой. Должно быть, Ранбир Анасари, который и назвался Девданом Мумтазом, сильно удивился бы, узнав в этой аккуратной стопке, стоящей в углу комнаты, свои старые учебники по психологии, позабытые за ненадобностью в поместье Мейра и отданные по этой же причине сестре Саифа слугой из их дома, которому поручили сдать их в библиотеку или же «пристроить куда-нибудь». Пока Саиф размышлял над очень странным гостем, почтившим его дом визитом, Ансари сделал очередной знак юристу, и тот заговорил, красиво выплетая вязь слов, через которое Саифу, отвлёкшись от попытки разгадать странности «Девдана», пришлось продираться, дабы уловить суть сказанного. - Вы серьёзно? – недоверчиво уточнил он, когда все сомнения в этой пойманной-таки сути, исчезли. - Совершенно серьёзно, - вступил Ансари, и юрист тут же замолк, отдавая ему право вести беседу. – Мы хотим разобраться в этом деле, и, если с вами действительно поступили несправедливо, в чём лично я убеждаюсь всё больше, то вам, как минимум, обеспечена хорошая компенсация за прошедшие годы и достойная пенсия на будущее. Ранбир не лукавил, внимательно изучив документы по несчастному случаю на производстве, чудом сохранившиеся нетронутыми, поскольку компания была уверена, что никто не пойдёт против их формулировки причин «несчастного случая», которая звучала как «пренебрежение сотрудником правил безопасности». К счастью, для хорошего юриста сохранилось множество зацепок, способных разнести в пух и прах выводы комиссии по расследованию несчастного случая, и этого хорошего юриста Ранбир собирался обеспечить Саифу. На взаимовыгодных условиях. Возможно, его следовало бы назвать бессердечным эгоистом, учитывая эту формулировку, но, поскольку Ранбир планировал сначала сделать всё возможное для инвалида, с которым свела его судьба в попытках разобраться в прошлом, и лишь потом – спрашивать, узнавая нужную ему информацию и рискуя ничего не получить взамен, его всё же можно было назвать благотворителем для Саифа. Моральные принципы Ансари не позволили ему пойти простейшим путём, просто заплатив за информацию куда более нуждающемуся в восстановлении справедливости, чем в материальных благах, мужчине. Он многое узнал у торговцев не только об Аниме, но и о самом Саифе, проникнувшись уважением к не сломленному мужчине, поэтому терпеливо готовился ждать результатов работы юриста, прежде чем приступить к расспросам. Пока юрист выполнял свои прямые обязанности, вцепившись в Саифа как бультерьер в мозговую косточку, и требуя вспомнить мельчайшие детали давнего несчастного случая, Ансари рассматривал обстановку комнаты. По месту, где ты находишься, можно многое узнать о человеке, особенно если это то место, в котором хозяевами проводится много времени. Причём как в материальном плане, так и в плане человеческих качеств и характера. Дом сестры и брата Хан был не большим. Ансари осмотрел его снаружи, легко подсчитав окна и предположив планировку комнат в доме. Должно быть, кроме этой гостиной, тут было ещё пара спален брата и сестры, и, возможно, гостевая комната, но вряд ли больше. Вся история материального достатка и недостатка чётко прослеживалась по вещам, расположенным в ней. К примеру, старый массивный шкаф, который явно помнил времена детства Саифа, а то и его родителей, отличался дороговизной древесины и изящностью резьбы. Можно было предположить, что его не продали, когда семья испытывала нужду, из тех соображений, что задорого отдать его не получилось бы, так как множество сколов и потрескавшаяся древесина требовали бы больших вложений в восстановлении антиквариата, и вряд ли такие знатоки были среди знакомых семьи. На контрасте с этим чудом талантливого мастера комната была загромождена пластиковым столом и табуретами, активно использовавшимися членами семьи. На одном из таких табуретов как раз и сидел Ансари, разглядывая многое пережившую комнату. Он же и заметил, что пластиковый ширпотреб явно располагался сейчас на месте, вполне возможно, парного шкафу стола. Раскинутый на полу потёртый ковёр сохранил отчётливо видимые вмятины от массивных опор тяжёлого стола, занимавшего раньше самое светлое место возле окон. Легко было представить, как уютно ранним утром заливало солнце накрытый к завтраку стол. Это сейчас запущенный сад перекрыл доступ дневному свету, превратив дом трудами неряшливой хозяйки в склеп, а раньше, при другой хозяйке, лишние ветви деревьев срезались, облагораживая и сам сад, и дом. Следы спилов на уже крупных ветвях цепкий взгляд Ранбира разглядел ещё тогда, когда осматривал дом снаружи. Должно быть, благосостояние семьи пошатнулось с уходом родителей нынешних хозяев, и окончательно рухнуло, когда Саиф лишился и работы, и здоровья, и, соответственно, возможности следить за пристойным состоянием дома. Взгляд Ранбира скользил дальше, узнавая характер сидящего напротив человека. Множество книг, заботливо расставленных на полках шкафа, говорили о том, что читает их именно Саиф. От него не укрылись простенькие, но эффективные приспособления, с помощью которых Саиф мог, не вставая, достать нужную книгу с помощью своей верёвки. Вызывало уважение и то, что он, борясь с болью, вставал с кресла, чтобы расставить книги обратно по их местам. Вряд ли это делала сестра, уж очень аккуратно выглядели полки этого мужского уголка на фоне царившей на половине сестры хаоса. Бросив взгляд на противоположную сторону комнаты, Ранбир убедился в своей правоте. Те самые вышитые сари, как с законченной вышивкой, так и находящиеся, так сказать, в процессе работы, неопрятными грудами громоздились на полках ещё одного старого шкафа. Покосившиеся не закрывающиеся двери бесстыдно раскрывали характер Анимы, выставляя напоказ её вещи, в дичайшем беспорядке впихнутые внутрь, казалось, стонавшего под их не аккуратным грузом, полок шкафа. Пайетки и стеклярус оживляли это пиршество беспорядка, радостно сверкая кучками посреди спутанных катушек разноцветных нитей для вышивки. «Н-да, две противоположности уживаются вместе, - философски подумал Ансари, даже не пытаясь осуждать неведомую женщину. – Как, впрочем, и большинство семей. Терпимость – главное в родственных узах, поскольку кровные связи не выбирают. Другое дело – муж…». Мысли вернулись в привычное русло, покинув дом в Лакхнау и переместившись в Шантиван, где его будущая жена оставалась заложницей брака со Шьямом, а ещё хуже – заложницей собственных принципов. Правильных по сути при не правильной вводной по факту. Верность жены – что может быть желаннее для мужа? При одной существенной поправке: для любящего мужа. Которого заслуживала его Анджали, и которого чьей-то злой прихотью лишившаяся, получив вместо настоящего - суррогат. Опасный суррогат. Ансари вздохнул, решив по возвращении не откладывать назревший откровенный разговор с Арнавом. Пора было открывать карты, а точнее – объединять умы, чтобы найти наиболее результативный и наименее безболезненный для Анджали способ навсегда вычеркнуть из её жизни угрозу по имени Шьям Манохар Джа. Юрист кашлянул, привлекая внимание своего клиента и давая понять, что он закончил предварительную беседу, и Ранбир переключился на текущую задачу, договорившись с хозяином дома о скорейшей встрече, едва будут получены первые результаты их расследования. *** Анджали реагировала вяло, и Шьям поморщился, видя неодобрительный взгляд дади на их пару. Но что он мог сделать прямо сейчас? Его набившая оскомину королева отвечала на его привычные, приторно-ласковые слова рассеянно. И даже рассечённая губа обожаемого, казалось, мужа, не вызвала привычной бурной реакции. Анджали обработала её, но его заранее приготовленный рассказ о том, как он бросился спасать девочку, едва не попавшую под колёса автомобиля какого-то лихача, мог остаться невостребованным, поскольку она даже не спросила о причине его раны. Он бы сказал, что та витает в облаках, а то и влюбилась, но, зная паталогическую верность и любовь Анджали к нему, пришёл к выводу, что она просто переживает за Паяль. Очень похожая ситуация с той, смоделированной им, не могла пройти бесследно для отчаянно жаждавшей ребёнка женщины, так что, изобразив на лице соответствующую случаю грусть, Шьям раскрыл газету. Удобное прикрытие для того, чтобы не видеть степенно беседующих дади и нани своей жены, как и саму жену, занявшую руки нанизыванием ярко-оранжевых шариков соцветий на гирлянду для украшения домашнего храма. Можно обдумать ещё раз свой план, и, при необходимости, внести корректировки, чтобы не затягивать с его реализацией. Его рука всё ещё ощущала прохладу нежной кожи Кхуши, и разбуженные желания не спешили угасать, отвлекая его от мыслей. Действие обезболивающего закончилось, заставив губу заныть, и Шьям поморщился, облизав рану изнутри. Чёртов Райзада! И как он мог так потерять над собой контроль, что не услышал звука шагов шурина?! Впрочем, зная Кхуши и помня про потерю ею памяти, он надеялся, что, как минимум внесёт разлад в отношения голубков. Вряд ли обострённое чувство справедливости, с которым жила Кхуши, покинуло её вместе с памятью о прошлом. В дверь позвонили, и Шьям впился взглядом во входную дверь Шантивана, мысленно поторапливая медлительного Ом пракаша, казалось, век идущего до неё из кухни. Ждали только Арнава и Кхуши, поэтому сомнений в том, что это прибыли они, не было. К тому же, уж очень ему не терпелось увидеть результат его маленькой пантомимы в больнице. Наконец, дверь распахнулась. Арнав взял Кхуши за руку, привычно сплетая пальцы. Он искренне надеялся, что дади притушит своё высокомерие, помня о его словах насчёт наследства и зная об официальном браке своего внука, но ему было спокойнее осознавать, что Кхуши рядом и под его защитой. Что он и собирался продемонстрировать этим вызывающим для старшего поколения жестом. Кхуши немного растеряно улыбнулась, встретив его взгляд. Рассказ мужа о дади, её характере, внушал опасения, но рядом с ним страха она не ощущала. Да и ощущения у неё после эмоциональной вспышки оставались притупленными. Усталость подобралась к ней внезапно. Пока Арнав заходил в кафе, где пробыл минут десять, она осталась в автомобиле, снова едва не уснув. Он вернулся очень загадочным, удерживая в руках вместительную коробку с джалеби, пару штук из которых она, толком так и не проснувшись, съела, решив остальными угостить семью. Испытанное средство для поднятия тонуса в этот раз не сработало, и сейчас слабость снова накатывала волнами, затормаживая реакцию. Когда они вошли в гостиную, в которой собралась семья перед ужином, её ожгли два взгляда. Один – презрительный – принадлежал пожилой женщине, вдове, одетой в светло-кремовое сари. Второй – полный целой гаммы разнообразных чувств – исходил от Шьяма. - Арнав, вы заставляете себя ждать. Это неприемлемо, - вместо приветствия заявила Субхатра Малик, вставая с дивана перед молодой парой. Она поморщилась, увидев сплетённые руки внука и Кхуши, но промолчала. И даже коснулась ладонью головы Кхуши, когда та, поздоровавшись, склонилась взять у неё благословения. На этом её вынужденная толерантность закончилась, и больше она на раздражающую самим фактом своего существования девушку не взглянула. Не сказать, что это расстроило Кхуши, потому что, пока Арнав объяснял дади причину их позднего возвращения, её ласково подозвала нани, и, усадив подле себя, принялась расспрашивать о самочувствии невестки. Анджали включилась в разговор, выспрашивая подробности, и Арнав перевёл дух, когда дади, дослушав его ответ, направилась в столовую, не удосужившись оповестить об этом остальных членов семьи, логично рассудив, что, если скандал не состоялся сразу по прибытии Кхуши в Шантиван, то он не состоится и вовсе. В чём-то он был прав. Дади, лишённая любимого аргумента о том, что внук не женат, не смогла за это время придумать аналогичного по силе довода, чтобы выдворить Кхуши из дома. Да и, если честно, совсем не о том были мысли старой леди. Выбитая из равновесия ещё в Лакхнау, тут, в Дели, она окончательно потеряла его, увидев Рашми. Рашми Ансари… Проблема Кхуши на этом фоне отодвинулась на задний план, став несущественной. Будь у неё повод и шанс, она бы, без сомнения, довела дело до конца, отправив выскочку обратно в Лакшми-нагар, желательно, навсегда, но отсутствие этого повода, в противовес принципам, не заставило её искать обходные пути добиться желаемого, а совершенно неожиданно покладисто отложилось на будущее. Размытое будущее, в котором были куда более важные и значимые цели. Девьяни, заметив демарш Субхатры, привычно сгладила острые углы, встав и пригласив всех к ужину. Арнав, довольно усмехнувшись при виде кислого выражения лица Шьяма, который понял, что не достиг желанной цели, и испытав чувство глубокого удовлетворения при виде опухшей губы зятя, переключил внимание на Кхуши. Она чуть задержалась, пропустив вперёд Анджали и нани, вслед за которыми направился Шьям, и он обеспокоенно взглянул в её побледневшее лицо. - Кхуши, ты в порядке? - Почти, - устало улыбнулась девушка, не сопротивляясь, когда рука мужа поддержала её за талию, потому что мир поплыл, едва она встала с дивана. Слабость всё усиливалась, но ей не хотелось беспокоить Арнава, поэтому она, собравшись с силами, сделала несколько уверенных шагов по направлению к столовой. Точнее, ей так показалось, что уверенных, потому что Арнав, который, нахмурившись, глядел ей вслед, внезапно оказался рядом, решительно поднимая её на руки. - Что вы?.. – она не договорила. - Ты на ногах еле держишься, Кхуши, - обеспокоенно ответил Арнав, пересекая гостиную и направляясь в комнату. – Ты ела сегодня что-нибудь, кроме пары джалеби? - Ела. Кажется, - не очень убедительно соврала Кхуши. Весь день у неё не было аппетита, поэтому она отказалась от обеда, предложенного ей вежливым персоналом клиники. - Кажется! – Арнав сдержал вспышку раздражения глупым поведением жены, ограничившись коротким передразниванием. Ногой открыл дверь в комнату и опустил Кхуши на кровать. Подложил подушки под голову и строго приказал: - Лежи и не шевелись. Я извинюсь за нас перед семьёй и вернусь сюда с подносом, полным еды, через пару минут. И только попробуй не съесть всё, что я принесу! - Вашу порцию тоже? – Кхуши невольно улыбнулась, услышав приказание мужа. Привычный вид комнаты – дома – доставил несказанное удовольствие. Всего две ночи их не было тут, но она уже соскучилась по её строгим и спокойным очертаниям. К тому же, было так приятно видеть заботу мужа, и его беспокойство за неё, скрываемое за резкими словами и суровым тоном, что улыбка, расцветшая на губах, не спешила уходить, несмотря на не очень хорошее самочувствие и сонное состояние. Арнав усмехнулся, обернувшись на пороге. - Кхуши, я не возражаю, если в ближайшее время ты будешь питаться двойными порциями. Это я, как заинтересованное лицо, говорю. Крайне заинтересованное, - подчеркнул он непонимающе глядящей на него Кхуши. - Тебе, - он окинул её нарочито плотоядным взглядом, решив проучить жену за то, что она не поела, - не мешало бы набрать несколько килограмм. Ну, знаешь, для пышности. Дабы… - он едва успел изобразить в воздухе рукой абрис её фигуры, утрируя выпуклости, как в него прилетела подушка, метко брошенная вскинувшейся от возмущения женой. - Вы!!! Вторая подушка попала в уже закрывшуюся за ним дверь, оставив Кхуши отсечённой от мишени, в которую она планировала запустить вазу, стоящую на прикроватной тумбочке за неимением более метательных снарядов в виде доступных подушек. Её запала ещё хватило на то, чтобы, соскочив с кровати, забрать обратно подушки, мстительно подумывая о второй партии, ожидающей мужа по возвращении. Фыркая от возмутительного – вовсе она не худая! – высказывания мужа, Кхуши подоткнула под спину одну подушку, а вторую положила перед собой. Прождав пару минут, она, чуть поёрзав, прилегла. В конце концов, она может дождаться Зазнайку в более удобном положении, это не значит, что он минует заслуженной кары в виде меткого попадания подушкой в эту безобразно притягательную усмешку. Но на этом её энергия к действию иссякла. Свежее бельё сладко пахло уютом, а мягкий матрац так и манил вытянуться, расслабиться, на время забыв все заботы. Лунный свет серебрил белоснежное покрывало, приглашая отдохнуть в своей прохладе, забыв о дневных делах. Покрепче прижав к себе подушку, Кхуши только на секундочку прикрыла глаза, и тут же перенеслась в царство снов. Такой её и застал Арнав, вернувшийся спустя десять минут. Растерянно остановившись с подносом возле кровати, он принялся решать дилемму о выборе между сном и едой. Равновесие даже не подумало покачнуться, потому что и то, и другое Кхуши явно было необходимо. Поставив поднос на прикроватную тумбочку, он решил предоставить выбор организму жены, надеясь, что он мудрее его хозяйки. Соблазнительные запахи домашних блюд обязательно разбудят его красавицу, если голод окажется сильнее потребности во сне. Прихватив свою порцию, он вышел к бассейну, оставив дверь открытой. Устроился на кушетке, привычно быстро поглощая еду и просматривая сообщения от Акаша с Аманом, которые вдвоём генерировали неплохие идеи, и, после получения его одобрения с учётом нескольких правок, приступили к их реализации. Точнее, спустили принятое решение ниже по инстанции, чтобы на следующее утро те сотрудники «АР-дизайн», которых оно касалось, начали работу, уже зная, что предстоит изменить в привычном графике, дабы свести на нет отрицательные последствия для корпорации. Доев ужин, Арнав встал и потянулся, разминая затекшую шею. Вернулся в комнату и, убедившись, что усталость всё же возобладала над голодом, осторожно, стараясь не разбудить, стянул с жены узенькие чуридары. С анаркали пришлось повозиться немного подольше, в большей степени из-за того, что нужно было аккуратно, не разбудив, приподнять Кхуши, чтобы расстегнуть молнию сзади. Ну а дальше ткань охотно сползла с плеч, позволяя ему легко снять платье, обнажая практически ничем не прикрытое, не считая узеньких хлопковых трусиков, тело. Он задержался на несколько секунд, прежде чем накрыть разметавшуюся жену тонким одеялом, лаская взглядом красивые изгибы её тела, на которые с такой жадностью откликалось его, даже изрядно уставшее, пробуждая мужское желание обладания. Пришлось завершить начатое серьёзным усилием воли, и, притушив свет, выйти из комнаты. У него было ещё одно дело, прежде чем он даст себе отдых и присоединится к жене. Когда он спускался за едой, то обратил внимание на отсутствующий вид Анджали. Она не казалась грустной или печальной, но не была и весёлой, радушно общаясь с членами семьи, но словно пребывая где-то ещё. Арнав с ощутимым уколом совести подумал о том, что давно не общался с сестрой, и сейчас собирался восполнить этот пробел. В надежде застать её без Шьяма, одна мысль о котором заставляла сжиматься кулаки, он заглянул в их комнату без стука. Она была пуста, и только от бассейна доносился голос Шьяма. Арнав, оставаясь незамеченным увлечённым телефонным разговором зятем и уловив обрывок беседы об оплате какого-то дома, прошёл в ванную, также оказавшуюся пустой. Искать Анджали по дому можно было долго, а заглядывать в комнаты дади и нани, рискуя нарваться на совершенно лишние сейчас разговоры, он не хотел. Пришлось прибегнуть к помощи Ом пракаша, идущего с пустым подносом из комнаты дяди и тёти. Похоже, не только он предпочёл сегодня ужинать в комнате, но и, судя по тому, что Манорамы он за столом не видел, и тёте захотелось уединения. Дав поручение слуге найти сестру, он спустился на кухню, где Хари пракаш занимался мытьём посуды. Приказав сложить большую порцию ужина в термос, собираясь заменить позже остывший ужин для Кхуши на тёплый, если она всё же проснётся, проголодавшись, Арнав только вышел в гостиную, как идущий навстречу Ом пракаш сообщил ему, что Анджали занята на террасе. Удивившись позднему времени для хозяйственных дел, Арнав взбежал по лестнице, направляясь к ней. Анджали, действительно, была там. Присев на качели, сестра перебирала острый перец, откладывая из огромного блюда, стоящего у неё на коленях, высушенные стручки в корзину у ног, и переворачивая другим боком те, которые требовали ещё сушки. Движения её были медленными, монотонно-успокаивающими. Видно было, что она отнюдь не стремится поскорее закончить с работой, чтобы вернуться к себе. Напротив, умиротворённое выражение лица, то и дело мелькающая в уголках губ улыбка, показывали, насколько ей сейчас уютно и комфортно, что не могло не порадовать её брата. Отметив краем сознания, что впервые после долгого отсутствия Шьяма Анджали не проводит с ним каждую секунду, оставив мужа одного в комнате и предпочтя домашние дела, Арнав опустился перед сестрой на корточки, поймав на полпути её руку. И только тогда она заметила его. Улыбка стала более явной, матерински-нежной, привычно согревая его сердце ощущением дома, которое так долго было сосредоточено только в сестре. - Чоте… - Привет, - он, перехватив за хвостик невинно выглядевшую ягоду, прекрасно зная её хитро-жгучий характер, требующих значительный усилий по избавлению от маслянистой субстанции с рук, уложил его в корзину к остальным. И тут же, противореча логике своего поступка, взял перепачканные в соке руки сестры в свои, осторожно сжав их. Взгляд Анджали был светлым и каким-то по-детски лучистым. К сожалению, этот свет Арнав видел в последние годы в основном из-за Шьяма. И только этот свет и был причиной того, что зять всё ещё продолжал коптить своей чёрной энергией стены Шантивана. – Как ты, сестра? - Со мной всё в порядке, Чоте, - высвободив одну руку, она ласково погладила его по щеке. – Лучше расскажи, как вы с Кхуши слетали в Агру? Очень жаль, что ваш отдых был прерван тем, что случилось с Паяль. Вы оба заслужили такой красивой возможности побыть наедине, - в улыбке Анджали появилась грусть, и Арнав мысленно вздохнул, чувствуя привычный, но от этого не менее больной приступ вины. Не предугадал, не уберёг сестру и её ребёнка, позволив случиться тому, что случилось. – Арнав, не грусти, - добавила Анджали, легко угадав его мысли, когда он прижался к её ладони щекой. Её рука легла ему на волосы, медленно, как маленького, поглаживая и успокаивая. – Всё происходит по воле Богини. В конце концов, в нашем доме скоро появится маленькая принцесса, пусть и не моя. Мне будет кого любить и баловать. А я… - А ты? – Арнав поднял голову, вглядываясь в полные грустных, непролитых слёз, глаза. – Ты заслуживаешь любящего мужа. Заслуживаешь быть матерью. Из тебя получилась бы самая замечательная мама, Анджали. Может получиться, - выделил он интонацией фразу, в которой жила надежда на будущее. Он не хотел быть жестоким, не хотел терзать её сердце, но слова, сказанные Ансари, отпечатались в мозгу, как дорога, ведущая к счастью сестры. Совершенно внезапно возникшая, но уверенно-надёжная. Он и сам не понимал, почему готов так безоговорочно поверить в намерения Ансари по отношению к сестре. Но был уверен в том, что Анджали будет любима и счастлива, если позволит себе разорвать тяжёлые узы общественного мнения, связавшие её со Шьямом. А возродить любовь к себе в сердце сестры – задача для Ранбира, с которой, ему казалось, тот справится. Поэтому, снова взяв её руки в свои, Арнав рискнул произнести его имя, чтобы увидеть реакцию, на несколько секунд опередив Анджали, которая хотела напомнить ему, что уже замужем. - Ансари. Ранбир Ансари… ты помнишь его, сестра? - Арнав! – охваченные его ладонями ладони сестры напряглись, а пульс под пальцем зачастил, выдавая мгновенно охватившее её волнение. – Не надо говорить мне о нём! - Почему, сестра? – Арнав с любопытством вглядывался в смятённое лицо сестры. Такая яркая, живая реакция была для него неожиданной. Но радостной. Потому что он видел, что готовые до того пролиться слёзы растаяли в жаре, мелькающем в её глазах. - Потому что он предал меня! – Анджали отвела взгляд, не сумев солгать прямо в глаза брату, но пытаясь придать убедительности голосу. - Он не делал этого, - мягко произнёс Арнав. Наверное, умей он молиться, то сейчас сделал бы это, потому что сердце Анджали не умело скрываться от него, и то, что он видел в нём – в каждом жесте сестры сейчас, в каждом вздохе, подтверждало его догадку и дарило надежду на то, что в этот раз изгнание Шьяма состоится не только из Шантивана, но и из сердца Анджали. – Думаю, ты уже знаешь это. Я не знаю причины, по которой нам так сказали старшие, но Ранбир – уверен – узнает. - Что? - Анджали жадно взглянула в глаза брату, поняв, что он знает больше неё. – Ты что-то знаешь? – и столько надежды, неосознанной, но ярой, было в её голосе, что Арнаву оставалось только удивлённо хмыкнуть, поражаясь тому, насколько не властно время над любовью. - Я знаю, что он не отступится, сестра, - сказал он, имея в виду большее, чем тайны прошлого, и Анджали поняла это, вскидывая ладони к щекам совершенно девчачьим жестом, чтобы спрятать румянец. Арнав говорил то, на что она, не имея на это ни малейшего права – надеялась. Не днём, когда яркий свет солнца безжалостно высвечивал её смиренно принимаемое настоящее, но ночью, когда призрачное лунное сияние уносило молодую девушку в девичьи мечты. Возможно, именно поэтому она полюбила бывать на террасе поздно вечером, позволяя в это время воскресать той, принадлежавшей Ранбиру, девушке. У неё не было сил и возможности бороться с обстоятельствами, но такие силы были у мужчины, которого однажды выбрало её сердце. И страх, и сладкая надежда сплетались воедино, рисуя разрушаемые очередным утренним светом миражи. Арнав встал и подал руку сестре. Их в чём-то бессвязный разговор сказал ему многое. Они, действительно, были очень близки, и понимали друг друга, чувствовали то, что происходит в их сердцах. - Идём, сестра, уже поздно, и тебе надо отдохнуть, - сказал он необязательную фразу, чтобы разрядить перенасыщенную эмоциями Анджали обстановку, когда она, опираясь на его руку, встала. И сменил тему, отвечая на первый вопрос сестры: - Мы съездили замечательно, Агра прекрасна, как всегда. - И Тадж-Махал? – как-то мечтательно спросила Анджали, ласково прижимаясь к брату. В сердце пела освобождённая пленница-любовь, и хотелось ненадолго продлить эту песнь, пока она снова не стала женой своего мужа, вернувшись в комнату. - И Тадж-Махал, - подтвердил Арнав. Перед глазами встала монументальная тень великого мавзолея, на фоне которого его сумасшедшая девчонка бросилась ему на шею, подарив долгожданное признание в любви.