Следуй за мной

      Как только край солнца коснулся тёмной воды, мирно колеблющейся волнами, по небу растеклась алая краска, оно будто вспыхнуло ярым огнём, и в то же мгновение прозвучал взрыв, нарушив морское вечернее спокойствие. Это могло означать лишь одно — нападение пиратов.       Именно из-за пиратов торговля между странами, разделенными водой, была практически остановлена; и лишь некоторые особенно отчаянные купцы, жаждущие денег, всё-таки решались выйти в море, выбирая для этого самый свой быстроходный корабль и нанимая самую надёжную охрану, надеясь попасть на другой берег раньше, чем их обнаружат разбойники.       Доплывал ли кто-нибудь? Поговаривают, что случается и такое.       Довозил ли кто-нибудь груз? Нет.       Вот и команда корабля, который нынешним вечером атаковали, вряд ли когда-нибудь ещё увидит землю. Ведь враг не скрывался, и купцы могли видеть его. Его, этот огромный пиратский корабль, фрегат со множеством амбразур и торчащих из них пушек, готовых выстрелить в любой момент, его тёмные — почти чёрные — крепкие паруса, побывавшие и выдержавшие сильные штормы и поджоги, от которых кое-где остались чуть заметные следы. И капитана, стоящего на палубе и с ухмылкой глядящего на очередную жертву.       Все знали в лицо этого жестокого пирата, годами грабившего и отправляющего под воду государственные корабли, не оставляющего никого в живых. Он не боялся, несмотря на свою известность, посещать людные города, заставляя (именно заставляя) уважать себя всюду, где он побывал. А бывал он в очень многих местах. Великий тактик, не потерпевший за все пятнадцать лет ни единого поражения, в свои тридцать три мастерски владеющий мечом, который он всегда носит с собой, и далеко не одним видом боевых искусств, строгий, расчётливый и уверенный в каждом своем шаге, — вот, кто такой Жуков, величайший из всех известных капитан судна «Филира».       Второй пушечный выстрел попал чуть выше трюма, пробивая древесину, щепками разлетевшуюся в разные стороны. Жуков точно знал, что ему нужно в тот или иной момент, и бил в определённые места, не расходуя снаряды попусту. Сначала необходимо ограбить купеческий корабль, забрать всё ценное, и только потом топить его. Ныне капитан был в приподнятом настроении — корабль выглядел богато, как и уже запаниковавшие на нем люди с плотными округлыми животами, завёрнутыми в красивые и дорогие наряды. Следующие несколько выстрелов пришлись на корму.       — На абордаж! — коротко скомандовал Жуков, заметив, что из кормы на центр палубы выбежало несколько людей, спасающихся от снарядов, которые гремели каждые десять-пятнадцать секунд, не позволяя вернуться к штурвалу. Низкий голос капитана, подобный раскату грома, достиг ушей уже готовых к выполнению приказа членов команды, и те поспешили к бортам, дабы перебраться на купеческий корабль.       — А Вы не собираетесь идти вместе с ними? — спросил стоящий рядом парень, чей тихий и спокойный голос резко контрастировал с голосом самого капитана.       Это был Бальзак — старпом, чья интуиция не раз помогала Жукову перехватывать быстроходные торговые суда, выбирать самые богатые жертвы, когда дело касалось больших флотов, выжидать подходящие для атаки моменты. Он присоединился к команде после гибели родителей двенадцать лет назад, когда ему исполнилось четырнадцать лет, и довольно быстро заслужил доверие капитана, так что к девятнадцати годам занял свою нынешнюю должность.       — Я думал, Вам нравится убивать, — сухо произнёс он, наблюдая за тем, как пираты, сжимающие в руках кто мечи, кто ножи, переправляются на чужой корабль, как они, ударяясь сапогами о дорогое дерево, очищенное чуть ли не до блеска, сразу же начинают убивать, как кровь пачкает палубу — и радуется, что нападают они, а не на них, ведь тогда еще несколько часов пришлось бы избавляться от следов битвы, которые ни сам Бальзак, ни Жуков особо не жаловали.       — Мне нравится не убивать, а сражаться, знаешь ли, — фыркнул капитан, возмутившись подобным предположением. — Об этих трусливых свиней ни меч, ни нож, ни кулаки марать не охота. Их бы к Гюго — у них и кровь-то свинская, — добавил он, усмехнувшись, видимо, представляя, как повар Гюго расправляется с ними своим большим, вечно заляпанным кровью (несмотря на то, что его так же постоянно чистили) тесаком.       — И что же теперь изволите вовсе не ступать на их корабль? — с вечной своей какой-то издевкой спросил Бальзак. — Уж не боитесь ли Вы, капитан, сапоги испачкать их грязной кровью и руки грязным золотом?       — Золото тут ни при чём, — резко и раздражённо оборвал помощника Жуков. — И сапоги тоже. Они не дают отпор, а это совершенно не будоражит. Вот что я думаю: пусть парни поиграют с ними, а золото всё равно моим будет, — произнёс он, усмирив раздражение: всё-таки сегодня слишком хороший день, чтобы портить настроение перепалками.       — Может быть, Вас одолела лень? — продолжал то ли издеваться, то ли провоцировать старпом, при этом, однако, не показывая ни единой эмоции ни выражением лица, ни всё таким же равномерным и негромким голосом, который, впрочем, несмотря на шум моря и крики умирающих всего в нескольких метрах купцов, был прекрасно слышен.       — Заткнись, Бальзак, — просто сказал капитан.       Всё это время они наблюдали за действиями членов команды, к этому моменту перебивших практически всех купеческих моряков и теперь с победными криками врывались в недра корабля, желая отыскать добычу, за которой они пришли, которая уже, по их мнению, принадлежала им. И только теперь Жуков решил перебраться к ним. Ведь это его золото.       Бальзак же, как и всегда, предпочёл остаться на своём корабле, не видя смысла вмешиваться в идеально отработанный матросами план действий. Каждый знал, что ему делать после захвата торгового судна, так что надолго это не затянется. На некоторое время большая часть пиратов скрылась под палубой, чтобы обыскать не только каждое хранилище, но и каждый уголок, где мог бы спрятаться какой-нибудь трусливый купец. Топить корабль с ещё живыми пассажирами было не по-жуковски, он говорил, что «это не гуманно», хотя о какой гуманности шла речь?..       Старпом отвернулся от места уже прошедшей битвы в противоположную сторону, туда, где садилось солнце, наполовину погружённое под воду, пылающую так же ярко, как и небо. Если они наберут много всякого блестящего барахла (а так, скорее всего, и произойдёт), то они поплывут в ближайший город, принимающий пиратов, — Арготон, чтобы продать ненужное и купить необходимое.       И куда потом? Снова шататься по океану, надеясь наткнуться на торговцев или других пиратов? Очередную бойню устраивать? Опять грабить? Нет уж. Не помешало бы взять небольшой отдых от всего этого. Пару-тройку дней, а, может, даже неделя на берегу — то, чего парню хотелось больше всего. Морская жизнь начала казаться рутинной. Это значит, что нужно что-то менять.       — Немедленно найти кого-нибудь из экипажа и схватить! — внезапно раздался низкий голос Жукова, вылетевшего на палубу из недр корабля. Это заставило Бальзака снова повернуться к нему, вызвало какой-никакой интерес к происходящему. Ведь если уж капитан не хотел портить своё настроение, то что же могло послужить причиной тому? — Никого не убивать! — крикнул он так, чтобы наверняка услышали все. — Хоть крыс заставьте болтать, но приведите ко мне хоть одного живого члена этого чёртового судна!       Тут же началась возня, суета, моряки забегали по палубе и под ней, что-то выкрикивая, стремясь как можно скорее исполнить приказ Жукова — никто не хотел становится «медлительным червем», причиной ещё пущего гнева человека, который действительно может заставить их учить крыс говорить, и ведь не отпустит, спать, есть не даст, пока не услышит информацию. Бальзак терпеливо наблюдал за беготнёй, одной рукой держа штурвал (хотя, скорее, держась за него).       Это продолжалось довольно долго: несколькими минутами ранее пираты убивали всех, кого могли найти, без разбора, не оставляя в живых никого, кто теперь мог бы быть крайне полезен.Было слышно, как там, внизу, несколько мужиков переворачивают всё с ног на голову, как они ругаются, не обнаруживая ровным счётом ничего. Это, разумеется, и их самих уже паниковать заставляло, и Жукова злило всё сильнее и сильнее. Старпом чувствовал, что добром это вряд ли кончится.       Палуба вдруг содрогнулась — залпом выстрелили пушки, оглушая громким взрывом. Снаряды пробили подводную часть торгового судна, и в образовавшиеся дыры потоком хлынул океан, заполняя хранилища. Бальзак тут же пожалел, что держался за штурвал — отшатнувшись, парень повернул его так, что корабль, до этого плывший ровно рядом с захваченным, изменил направление, и через несколько мгновений произошло столкновение — хорошо, что под небольшим углом. Придя в себя после новой тряски, старпом сразу же, хоть и с некоторыми усилиями, вернул штурвал в исходное положение, но последствий этой оплошности для торгового судна, оказавшегося пробитым крепкой задней частью пиратского, было не исправить, и оно уже сильно накренилось, уходя под чёрную воду, возмущённо забурлившую, что её покой был так нагло нарушен.       — Что делать-то, капитан? — спросил один из немолодых член команды, подбежав к Жукову. Другие так же вопросительно смотрели на своего командира, готовые исполнить приказ, каким бы он ни был.       — Возвращаемся, — после долгого молчания произнёс тот, оценив ситуацию, в которой они оказались, и после этого первым перебрался на свой корабль. Остальные последовали за ним через пару секунд, будто не веря собственным ушам. Чтобы они, да вернулись с абсолютно пустыми руками? Что ж теперь рассказывать-то? Но делать было нечего — купеческое судно уверенно шло ко дну, и времени на поиски чего-либо уже совершенно не оставалось.       Ступив на родную палубу, Жуков стремительно направился вниз широким шагом, покрывающим не меньше метра. Бальзак не спрашивал, зачем, и вообще предпочёл остаться наверху. Было и без того понятно, что капитан первым делом отправится проверять пушки. Все на этом корабле знают, что стрелять, пока команда рыскает по торговке, нельзя. Но и не сами же снаряды зарядились и вылетели. Значит, предатель. Или несколько.       На несколько минут на палубе воцарился хаос, суета — впрочем, почти так же, как и всегда, только все было несколько более встревожены. Пираты обменивались мыслями по поводу своей нынешней вылазки, время от времени выкрикивая ругательства и проклятия в сторону неизвестного, ограбившего это судно до них, но оставившего видимость богатства, периодически обвиняя друг друга в убийстве последнего паршивого купца. Старпом лишь усмехнулся с их перепалок, считая их не просто бессмысленными — крайне глупыми и неуместными, и вернулся к наблюдению за тонущим кораблём. К этому моменту солнце почти полностью скрылось под водой, на небе стали зажигаться первые наиболее яркие звёзды, небо и океан стали затухать, меняя цвет с ярко-красного на тёмно-алый, отдалённо кровавый, а внизу, под всей этой шумихой, заглушаемое людским галдежом, бурлило морское дно, пузырясь, пенясь, радуясь жертве.       Внезапно Бальзак заметил, что с другой, невидимой, стороны торговки торопливо, рывками отдаляется небольшая лодка, и двух мужчин на ней, толстых, раскрасневшихся от страха и натуги, цепляющихся за какие-то небольшие побрякушки, которые, может, Жуков и оценил бы, если бы он нашёл их в количестве, помноженном на сто от имеющегося. Один из них, выглядевший помоложе и побольше телом, неумело махал вёслами, неравномерно и не параллельно опуская их под воду, поднимая над ней и ударяя о её поверхность, забрызгивая себя и своего товарища. Это, может, выглядело бы не так смешно, утони их судно само, или окажись они совсем недалеко к берегу… но не тогда, когда всего в нескольких метрах находится мощный корабль разъярённых пустой тратой времени пиратов.       Не целясь долго, буквально автоматически, старпом застрелил гребца из обычно покоящегося в кобуре на поясе пистолета, метко попав в голову. Мужчина согнулся пополам в сторону от стрелка, после чего накренился и выпал в воду, чуть не утянув за собой лодку и второго, который, чуть очухавшись от шока, громко закричал. Негодующие пираты, видимо, так и не заметившие двух выживших, сначала посмотрели на Бальзака, а затем, услышав вопль, перевели взгляды в сторону его источника. На пару секунд повисла тишина, но после возня и суета начались с новой силой.       Крича и поторапливая то ли друг друга, то ли самих себя, пираты спустили на воду шлюпку, в которую влезло пять человек — тех, кто сможет схватить сбежавшего купца живьём.       Захват произошёл довольно быстро, так что Бальзак, будучи в данный момент главным на палубе, отослал одного из парней вниз, дабы тот нашёл капитана и рассказал ему о находке, а сам направился к борту, куда вскоре доставят торговца, ловко огибая накачанные туши членов команды — он, конечно, мог бы одним жестом заставить их расступиться, но привлекать лишний раз внимание не желал, так и не привыкнув к нему за семь лет. Какое-то время по кораблю даже ходили слухи, что он не человек, ибо он незаметно для других мог проникнуть куда угодно, отчего многим казалось, что он был одновременно везде, мог всё слышать и видеть. Потому и боялись.       Другое дело — Жуков, который, громко топая (впрочем, не специально) по деревянному полу, шествовал по палубе к старпому, держа при этом отправленного Бальзаком к нему напуганного вестника за шиворот. Капитан был явно разозлён и обещался себе точно убить кого-нибудь, если то, что сказал матрос, — ложь. От бывшего прекрасного настроения, сопутствовавшего его до нападения на опустевшую торговку, не осталось ни следа, а взгляд, как, в общем-то, и выражение его лица в целом, не сулил ничего хорошего тому, кто осмелится приблизиться к мужчине.       — Что тут у вас? — нехотя спросил Жуков, подойдя к борту, куда уже приближалась лодка, на которой, сжавшись, сидел окружённый пиратами купец. Чувствуя настрой капитана, Бальзак максимально незаметно отошёл от того на пару шагов, не желая рисковать и попадать под горячую руку. Он даже язвить не стал.       — Двое выжили, пытались сбежать. Один мёртв, второго сейчас приведут, — коротко изложил ситуацию помощник, не упомянув, что именно он убил первого, — кто знает, как Жуков отреагирует.       — Если этот второй помрёт, — резко сказал капитан, обращаясь ко всей команде, и даже то, что он не обернулся к ним, непрерывно продолжая наблюдать за приближающейся шлюпкой, не умалило угрозы, прозвучавшей в его словах, — то я заставлю вас читать мысли мертвецов. Даже если для этого вам самим придётся сдохнуть. — Затем он обратился к гребцам за бортом. — Эй, пошевеливайтесь!       И те, хоть это и казалось невозможным физически, ускорили своё приближение к кораблю. На всё про всё ушло не больше пяти минут. Вылазка моряков на палубу и поднятие шлюпки в исходное положение обычно продолжаются несколько дольше, но, несмотря на это, Жуков всё равно постоянно прикрикивал, поторапливал и бранил всех и каждого за медлительность и «непрофессионализм», хотя о каком профессионализме может идти речь у пиратов понять никто так и не смог даже после того, как всё закончилось.       Купца вытолкнули на середину палубы, и Жуков приблизился к нему. Тот сжался, словно пытаясь спрятаться под многочисленными слоями ярких модных одёжек, протянул руку в сторону капитана, сжимая в руке какую-то блестяшку, видимо, надеясь, что это как-то ему поможет, но пират лишь рассмеялся — громко, зловеще, пугающе — и, внезапно умолкнув, ударил по кулаку богача так, что кулон отлетел к борту, чуть не выпав в океан — один из членов команды решился его поймать, бухнувшись на колени.       — Где мои деньги? — буквально прорычал Жуков. Взгляд его мог показаться холодным, презрительным, высокомерным тому, кто не знал капитана достаточно хорошо, чтобы быть уверенным наверняка — тот был не просто раздражён — он был в ярости и с трудом сдерживался, чтобы не пробить кулаком палубу, разнося в щепки отполированные доски. Купец всхлипнул, сжался еще больше, его начало трясти, лихорадить. Жуков повторил свой вопрос медленно и практически по слогам. — Где мои деньги? Кто посмел забрать мои деньги?!       — Это б-был д-другой пират, — проскулил мужчина, наконец, в ответ. Услышав в его голосе тонкую нотку надежды на спасение, Бальзак усмехнулся. Ещё никто из простого народа, побывавший на борту этого корабля, не покидал его живым.       — Как его звали? — не сбавляя напора, продолжал допрос Жуков, будучи словно одержимым — не деньгами, вовсе нет, — человеком, посмевшим забрать его добычу, ограбившего первым его цель. Такого он не прощает, так что в голове старпома, заставив того раздраженно выдохнуть, пробежала мысль о том, что будет резня, что вновь придётся некоторое время скрываться от стражи государства, на территории которого будет убито немалое число людей.       — Я не помню, — еле слышно промычал купец, от страха, видимо, своё-то собственное имя забывший, что уж говорить об имени какого-то вора, который явно не столь легендарен, как Жуков.       — Имя? — повторил капитан, выхватив меч из ножен и полоснув лезвием по груди богача — удар не был достаточно сильным, чтобы тот сразу умер, однако остался большой след разрезанной одежды, на которой стали проявляться алеющие пятна крови. Мужчина согнулся пополам, его лицо перекосилось от резкой боли, но он не закричал — только захрипел, словно ужас лишил его голоса.       — Наполеон, — выдохнул он полушепотом, руками безуспешно пытаясь закрыть длинную рану, с каждым новым толчком крови будто увеличивающуюся в диаметре. — Точно, т-точно, его так звали. Н-наполеон.       Он начал бормотать что-то себе под нос, из уголка рта побежала струйка крови, растекающаяся по всему подбородку, которую купец стал размазывать по лицу рукавами, которыми он старался закрыться, спрятаться, хоть как-то защититься от хищных взглядов пиратов, ожидающих одного слова от своего капитана. Тот не заставил их долго ждать.       — Развлекайтесь, — пренебрежительно бросил он, убирая меч обратно в ножны, направляясь в сторону собственной каюты, позволяя команде накинуться на купца, разрывая его одежду, царапая ухоженную кожу.       Бальзак, кинув короткий взгляд на озверевших пиратов, подобных детям, получившим долгожданную игрушку, молча последовал за капитаном. Им нужно обсудить, какой курс теперь нужно взять. Жуков точно не оставит этого Наполеона, кем бы он ни был, в покое — нападёт, заберёт то, что, по его мнению, должно принадлежать ему. И дело не в желании пирата разбогатеть, а скорее в его принципах.       — Зря Вы одёжку испортили, господин капитан, — раздался почти детский мальчишеский голос откуда-то сверху, заставив обоих мужчин остановиться и перевести взгляды на его источник.       Желтоволосый мальчишка лет пятнадцати-шестнадцати сидел на нижнем рее, свесивши ноги в сапогах, которые, верно, были ему велики, только вот меньшего размера не было. Голос его, хоть и казался обидчивым, был весёлым, игривым, ясные голубые большие глаза выделялись на фоне уже потемневшего алого неба, словно сами излучали свет, а сам он не переставал улыбаться.       Бальзак ожидал, что сейчас-то Жуков уж точно сойдёт на крик, может, даже прибьёт парня, однако капитан нахмурился и после молчания, продлившегося не более нескольких секунд, коротко спросил:       — Кто ты?       Подросток спрыгнул на палубу, чуть согнувшись в коленках при приземлении, и через мгновение стоял по стойке смирно. Но он вовсе не был серьёзен, оставаясь весёлым даже в присутствии разозлённого капитана, на удивление старпома. Прежде чем ответить, парень заправил за ухо выбившуюся прядь жёлтых волос, доходящих до плеч.       — Я Есенин, господин капитан, — всё тем же тоном громко и отчётливо выдал он. — Вы не помните меня? — удивился Есенин. — Я присоединился к вам в городе Негронд, Вы же сами разрешили, господин капитан!       Старпом прищурился, разглядывая парня. Тот врал. Всё то недолгое время, что они пробыли в этом грязном Негронде, переполненном ворами, пьяницами и убийцами, которые даже с самыми мерзкими пиратами не шли ни в какое сравнение, Бальзак был рядом с Жуковым, и, в отличие от своего капитана, воздерживался от алкоголя, как и всегда, впрочем, потому он-то как раз отлично помнил, кто и зачем подходил к ним.       — Что ты делал в Негронде? — спросил Баль, стараясь скрыть слишком явное недоверие в собственном голосе.       — Жил, господин старпом, — через паузу, продлившуюся так мало, что в её наличии Бальзак даже усомнился, произнёс мальчишка. — Всё время там жил. С самого рождения. Только два месяца назад мать умерла, а отца не было никогда, вот я и решил, что хочу пиратом стать, — рассказывал он быстро, не позволяя себя перебить, активно жестикулируя руками с удивительно тонкими запястьями, время от времени спохватываясь и снова принимая стойку «смирно» на несколько мгновений. — Вы же здорово живёте: приключения, битвы на мечах, золото и целый океан — только лишь ваш! Вас все боятся, никто не посмеет вам и слова сказать оскорбительного — не то, что с кулаками набрасываться! Ну, что? — он перевел взгляд на Жукова.       Бальзак ожидал, что следующими словами капитана будут наподобие «в следующем городе я высажу тебя на берег — и ты раз и навсегда скроешься с глаз моих, ребёнок», однако ничего из этого не было произнесено. Жуков какое-то время молчал, рассматривал паренька, словно бы действительно обдумывал как вариант принятие того в команду.       «Абсурд», — подумал Бальзак.       — Ладно, — произнёс Жуков, и в голосе его слышалась заинтересованность, будто гнев, пылающий в нём всего пару минут назад, исчез с появлением этого Есенина. — Посмотрим, на что ты годен, — усмехнулся он, а парень ещё больше вытянулся, максимально выпрямляя спину. — Но позже, — добавил он, увидев готовность парня продемонстрировать свои способности в любой момент. — Темнеет, тебе спать пора, ребёнок, — пояснил Жуков, после чего, отведя глаза от новенького, надувшегося на последнее слово, продолжил широкими шагами приближаться к двери своей каюты. Старпом лишь еле заметно пожал плечами и, кинув взгляд на желтоволосого, последовал за капитаном.       Зайдя в каюту Жукова и закрыв за собой дверь, оставляя единственными источниками света четыре свечи, расположенные в разных местах комнаты и дающие, честно говоря, очень плохую видимость всего, кроме подробной карты изведанной части мира, расположенной на широком, но низком столе, Бальзак увидел, что капитан уже сидел в своём кресле и курил трубку, от которой струёй вверх устремлялся серый густой дым, запах которого стремительно заполнял помещение, заставляя старпома поморщиться.       — Думаете, это хорошая идея? — хмыкнул он, с трудом подавив кашель, вызванный едким табачным дымом. Голос из-за этого казался чуть осипшим, но не более того.       — О чём ты? Убить Наполеона не просто хорошая идея, Бальзак, это необходимость, — грубым голосом произнёс он, словно злость снова вернулась к нему, как только Есенин скрылся с его поля зрения, только теперь она оказалась ещё более сильной. — Он посмел напасть первым на мою жертву и поплатится за свои действия — уж это я гарантирую.       — Разумеется, — кивнул Бальзак, впрочем, будучи не согласным с таким подходом капитана к отношению к соперникам. — Только я про этого Есенина говорю, — через пару мгновений произнёс он, позволив себе сделать перерыв на глубокий вздох. — Если вы не помните, что было в Негронде, то я помню абсолютно всё. И никто…       — Не хочу ничего слышать, — резко прервал старпома Жуков.       — Но он может оказаться шпионом, — чуть повысив голос, что происходило довольно редко, возразил Бальзак, уже понимая, что ни на какие его слова собеседник не отреагирует адекватно. — Нужно быть осторожными с…       — Мы зачем пришли сюда? — снова не дав парню договорить, спросил капитан, после чего поднёс к губам трубку. Трубка это была одной из первых добычей Жукова, к тому же за неё дали бы действительно много денег — только она никому не достанется. Жуков скорее унесёт её с собой на дно океана, чем позволит кому-то к ней хотя бы прикоснуться. Бальзак выдохнул и приблизился к столу, начиная рассматривать карту и пытаясь с наибольшей точностью определить их местоположение на ней.       — Курс, — произнёс он одно-единственное слово на автомате, дабы не отвлекаться от расчётов. — У Вас есть предположения, куда этот Наполеон мог направиться? — спросил старпом так же обыденно, но думал несколько о другом — и даже не о Есенине.       Наполеон. Он точно где-то уже слышал это имя. Редко случается такое, что он не может чего-то вспомнить, ведь обычно информация, поступающая в его голову, упорядочивается и может быть воспроизведена в любой момент — только не сейчас. Он где-то слышал имя. Такое знакомое, но принадлежащее совершенно неизвестному человеку. Оставалось лишь предположить, что он услышал его где-то вскользь, хотя даже такая информация у парня всегда откладывается на подобный случай.       Внезапно придя в себя, он вдруг понял, что на какое-то время выпал из реальности, и теперь Жуков пристально смотрел на него, явно ожидая чего-то: решения, пояснений, ответа на какой-то прослушанный старпомом вопрос, — сложно было понять, однако Бальзаку это и не нужно было. Он посмотрел внимательно на карту, чуть нахмурившись, и тыкнул пальцев в точку, обозначающую Ардеан — довольно крупный город, кишащий пиратами и не только.       — Нам сюда, — произнёс Бальзак, сам же задумавшись над собственным решением.