Way To A Dream

‒ Ну что там, как там его состояние? ‒ влетев в приемный покой элитной частной клиники, с порога поинтересовался у прикорнувшего в кресле Донхэ Тэмин, внешний вид которого после двух суток на ногах и все этих разборок оставлял желать лучшего. Как и душевное состояние. Как и у них всех. Ведь несмотря на то, что с момента, когда Донхэ обнаружил Ынхёка вместо Хёкджэ в спальне в общежитии прошло уже почти целых тридцать часов, они едва ли сдвинулись с места. Все, что у них было, ‒ лишь слова Ынхёка о похитителе. Пока больше ничем не подтвержденные. Даже показаниями самого Ынхёка, который все еще пребывал без сознания, ведь его состояние... оказалось куда более тяжелым, чем им показалось на первый взгляд. И то, что он смог встать с постели, самостоятельно передвигаться и даже говорить с ними было настоящим чудом. Ну или всплеском адреналина. И Донхэ... Ему было страшно даже подумать, что этот отморозок творил с Хёком, раз довел его до ТАКОГО состояния. Хотя... по списку тех диагнозов, что Ынхёку уже поставили врачи, вполне себе было можно представить... Но лучше не представлять. Однако пока Донхэ все еще нужен был сам себе, группе, Ынхёку и Хёкджэ в здравом уме и трезвой памяти. Ведь помимо всего прочего они сейчас находились на грани войны с собственным менеджером и агентством, которые в теории должны были бы защищать их, но на деле... Кажется, именно они сейчас были главной угрозой для SFS. ‒ Пока стабильно тяжелое. Значительные повреждения внутренних органов вследствие нанесения побоев, неправильного лечения и приема неверных препаратов в неверных дозировках. Особенно пострадали почки и легкие. Субдуральная гематома в правой височной доле. Плохо зажившие переломы четырех ребер, вывихи и трещины обоих запястий ‒ очевидно, из-за того, что он был пристегнут за руки к... чему-то. Атрофия мышц, воспаление легких, общее нервное и физическое истощение плюс внешние ссадины разной степени тяжести. То, что он смог встать и поговорить с нами, ‒ просто невероятное везение, ‒ без тени эмоций на лице сухо отрапортовал Донхэ, запомнивший эти не изменяющиеся из часа в час слова врачей, пытающихся попроще объяснить ему, что же на самом деле происходит с Ынхёком, едва ли не слово в слово. Ведь это... все, что он мог сейчас. Просто сидеть здесь, запоминать слова врачей и ждать новостей об Ынхёке и Хёкджэ, которых все не было и не было. По крайней мере ничего утешительного. Хорошо еще, что три часа назад ему удалось силком выставить отсюда наотрез отказывающихся отходить от него Чонуна, Хичоля и Кюхёна, которые под нанятой начальником Ли и адвокатами охраной отправились домой хотя бы немного отдохнуть от этого безумия, пока Донхэ, клятвенно обещавший звонить им при любых, даже самых незначительных подвижках, все нес и нес свой бессменный пост тут. ‒ Они хотят погрузить его в лекарственную кому, чтобы ускорить процесс восстановления и сделать его максимально безопасным и быстрым, но полиция и адвокаты настаивают, чтобы перед этим мы позволили ему очнуться и он дал показания... ‒ растерянно протянул Донхэ, глядя плохо фокусирующимся взглядом куда-то за спину присевшего перед ним на корточки Тэмина. Прямо как его отец в детстве во время их редких, но до сих пор таких важных для Донхэ разговоров по душам. ‒ И что ты думаешь делать? ‒ Тэмин вопросительно посмотрел на Донхэ, который сейчас, все эти последние сутки защищая группу и Ынхёка с Хёкджэ от всех, начиная с того психа, заканчивая собственным агентством и менеджером, выглядел куда старше своих лет. И вел себя куда старше и серьезнее. ‒ Я? Я... честно, не знаю, ‒ растерянно пожал плечами Донхэ. ‒ После Хёкджэ я его второй опекун. По документам. Я даже не знал... Мне сказали пару часов назад. Что он указал меня в своих документах. Как опекуна. И того, кто имеет право принимать за него решения, если нечто подобное случится... Но никто же даже не думал, что такое может произойти. И что я должен буду... решать за него. ‒ Ты же сам знаешь, что Хёк доверял тебе. И он знал, что в случае чего ты сможешь позаботиться о нем, ‒ попытался подбодрить парня Тэмин, вот только что-то вышло у него это не слишком убедительно. ‒ Но я... Я правда не знаю, что делать... Я думаю, что, возможно, он хотел бы, чтобы ему ненадолго дали прийти в себя. Чтобы он мог помочь Хёкджэ, а потом... У полиции же все еще так и нет никаких зацепок? ‒ Донхэ вопросительно посмотрел на Тэмина, уже зная его ответ. ‒ Все еще нет, он продолжает все отрицать, ‒ тяжело вздохнул мужчина. Благодаря тому, что это дело взяла под крыло одна очень хорошо знакомая ему следователь, у Тэмина была возможность наблюдать за допросом своего помощника, и... тот уже почти сутки отрицал все обвинения в свой адрес. Настолько искренне и яро, что Тэмин уже сам усомнился в своих подозрениях и словах Ынхёка. Почти. Ведь Канин все еще был самым идеальным подозреваемым ‒ наследник богатейшего семейства, почему-то скрывающий свое происхождение и имеющий все ресурсы, чтобы организовать похищение человека; бывший любовник Ынхёка, добивавшийся его внимания очень и очень долгое время; бывший полицейский, потерявший работу в госорганах из-за неустойчивого психотипа и срыва, закончившегося избиением подозреваемоего. А еще GPS-навигатор подтвердил, что его машина находилась совсем недалеко от того места, где последний раз был запилингован телефон Ким Рёука. В ту же ночь. И эти и еще миллионы других, совсем незначительных и мелких деталей складывались в одну очень неприятную картину. За исключением одного, очень большого «но»: у Канина было алиби и на ночь исчезновения Ынхёка, и на ночь исчезновения Хёкджэ. Все это время он находился дома, в своей квартире. И камеры видеонаблюдения, расположенные на каждом этаже здания, у всех входов и выходов и даже на парковке подтверждали то, что в эти две ночи он не покидал здание. Как и во все остальные. Однако GPS-трекер его машины, заботливо взломанный другом Тэмина, считал иначе. Канин ездил куда-то в последние месяцы каждую ночь. Вот только куда... Друг Тэмина пока не успел расшифровать эти данные, а у полиции еще даже не было ордера, чтобы просто получить доступ к ним. Как и обоснований для получения этого ордера, ведь формально Канин имел алиби. А показаний Ынхёка полиция так и не услышала, черт бы побрал этот закон, который, кажется, призван больше защищать умных преступников, чем пострадавших граждан! Который сейчас не способен защитить Хёкджэ! Ведь прошло столько времени, а они так и не знали, где он! А ведь в этом виноват лишь сам Тэмин! Он так гордился собой, думал, что предусмотрел практически все, но... Самоуверенный напыщенный идиот, понадеявшийся на маячок и отъезд в другую страну! Ну-ну. Медальон Хёкджэ так и остался лежать в его комнате на прикроватной тумбочке рядом с телефоном. И до аэропорта он не добрался. Просто не успел. Проклятье. Прошло уже больше 30 часов. А они так и не узнали, где он. И у них не было даже зацепки. Записи с камер видеонаблюдения были девственно чисты, свидетели отсутствовали от слова «совсем», а единственное известное место жительства Канина, в котором Тэмин и его люди уже устроили несанкционированный обыск, выглядело клинически идеально. Без единого намека на то, что оно принадлежит сталкеру-психопату и похитителю. Который все отрицал и даже не думал признаваться в содеянном. И единственное, на что они могли сейчас надеяться, ‒ на показания Ынхёка и на информацию с трекера машины, которую усиленно обрабатывал и расшифровал его друг, пытаясь выяснить, куда же эта самая машина ездила каждую ночь. Но на это нужно было время. Много времени, которого у них почти не было. Поэтому единственной надеждой сейчас были показания Ынхёка, и Тэмин искренне считал, что Донхэ принимает единственно верное решение. Ведь на признание Канина... Нет, на его признание пока, а также на какую-то ощутимую помощь полиции, связанной по рукам и ногам законом, рассчитывать вряд ли стоило. И все равно Тэмин считал, вопреки мнению агентства и все еще пребывающего в истерике менеджера Чхве, что ребята поступили правильно. Так, как нужно было сделать с самого начала, чтобы все это не докатилось до такого театра абсурда. Который вполне может обойтись им в пару-тройку жизней. Или уже обошелся. Просто они не знают об этом. Но о таком варианте развития событий... Нет, сейчас Тэмин старался даже не допускать мыслей о подобном и о том, что могло случиться за эти 30+ часов с Хёкджэ. С ним все хорошо. Нет, он просто жив. И точка. И им нужно как можно скорее найти и вытащить его. И точка. Больше ни о чем другом пока даже думать не следовало ‒ Но... Ынхёк же сказал, что это он... Ты же веришь, что это он? ‒ отрывая Тэмина от совсем не радужных размышлений, которых в его голове сейчас роилось слишком много, спросил Донхэ, заставляя мужчину удивленно вскинуть брови: ‒ Конечно, я верю. Я и сам подозревал его, но пока слишком мало доказательств... ‒ У полиции и того меньше. И они даже не пытаются искать Хёкджэ, ‒ не спросил, просто констатировал факт Донхэ, чувствуя, что у него, кажется, просто иссякли все переживания и эмоции, оставив после себя внутри лишь ничем не заполненную пустоту. Вакуум. Который тоже не приносил ни малейшего облегчения. Ведь у Ынхёка субдуральная гематома, и ему, чтобы поправиться, нужна лекарственная кома, если не вообще операция на мозге. А Хёкджэ... Никто так до сих пор и не знает, где он и что с ним. Даже не подозревает. И Канин не собирается признаваться. А еще SM, Шивон, адвокаты, угрозы подать в суд и разорвать контракты. Сейчас все это было словно вне его сознания и поля переживаний, но и одновременно было настолько глубоко внутри, что, кажется, составляло основную его суть. ‒ И мы сами не сможем найти его... ‒ Мы пытаемся. Это важно, Донхэ. Мой друг проверяет трекер на его машине, а люди Хангёна роют землю носом, чтобы отыскать хоть какие-то улики и... ‒ И каков результат? ‒ с горькой усмешкой перебил мужчину Донхэ, прекрасно зная, что все эти действия ‒ всего лишь действия, создающие иллюзию того, что они хотя бы что-то делают, но вот результат... так и оставался прежний. Полный ноль. Пустышка. Ни-че-го. ‒ Мы узнали, что Хёкджэ получал цветы. Пока жил в квартире Ынхёка, ‒ поморщившись, как от зубной боли, признался в очередном своем недосмотре Тэмин, изо всех сил делая вид, что это ничуть не ударило по его самолюбию и не является очередным подтверждением его полнейшего непрофессионализма. ‒ Консьерж сказал, что он искал какой-то пропавший букет роз, который, если верить камерам, в его квартиру никто не приносил, но... ‒ Какого черта он не сказал об этом никому из нас? ‒ зло вскинулся Донхэ, внезапно ощущая такой прилив ярости, что окажись Хёкджэ сейчас в его руках, то ему бы точно несдобровать. Донхэ бы с удовольствием придушил его. Ну или по крайней мере взял ремень и выпорол так, чтобы он не мог сидеть целую неделю. А еще лучше ‒ две. Чтобы больше неповадно было. Цветы. Ну какого черта, а?! Ясно-понятно, что их не было на камерах, но Донхэ с Тэмином в отличие от консьержа, с которым этот идиот вдруг решил поделиться, поверили бы ему. И сразу поняли, что дело пахнет жареным. Неужели сам Хёкджэ не понимал этого, нет?! ‒ Потому что вы были в тот момент как раз в ссоре. А я... Думаю, что он просто не доверял мне. ‒ Уж лучше бы он не доверял всяким там консьержам, ‒ недовольно фыркнул Донхэ, даже не зная, что еще можно сказать в подобном случае. Кроме того, что Хёкджэ идиот. Полнейший придурок, который, возможно, сам виноват в том, что с ним случилось. Вот только от этих мыслей Донхэ ничуть не становилось спокойнее и проще. Ему все еще было страшно. До ужаса. Так, что внутри него все буквально парализовывало при мысли о том, что Хёкджэ неизвестно где и неизвестно как уже почти двое суток. А ведь всего 48 часов назад Донхэ целовал его, такого мокрого и уставшего, но такого притягательного и желанного, прямо в коридоре общежития и даже не представлял, что это может быть их последний поцелуй. Или нет... Нет! Он не должен, просто не может быть последним! Потому что Донхэ... Как бы эгоистично и ужасно это ни звучало, но он не был уверен, что сможет жить дальше без этих поцелуев. И без Хёкджэ. Такого уставшего, мокрого и притягательного. Вообще без любого Хёкджэ. Он. Просто. Не. Сможет. И поэтому он сидит сейчас здесь и караулит его брата. Потому что знает, насколько Ынхёк важен для Хёкджэ. И что Хёкджэ никогда не простит, если Донхэ не позаботится о его близнеце. ‒ Он что-то делает с записями с камер. Причем так, что никто не может этого обнаружить... ‒ пропустив мимо ушей слова Донхэ, задумчиво пробормотал Тэмин, которому, как и всем остальным, не давали покоя эти записи, потому что он прекрасно знал, что они ‒ полный фэйк, умело созданная для полиции фикция, но вот как это доказать, раз первичная экспертиза признала их аутентичными… они пока не знали. ‒ Хангён сказал, что у него есть знакомая команда хороших видеотехников, но даже им нужно какое-то время, чтобы разобраться с этим и отыскать какие-то доказательства... ‒ Все это слишком долго, ‒ недовольно скривившись, пробормотал Донхэ, словно они и так не знали, чего может стоить для Хёкджэ каждая минута. Словно они и правда могли что-то изменить и что-то сделать, а не тыкаться, как слепцы, из угла в угол в надежде наткнуться на верный ответ. ‒ Слушай, а что если как-то попытаться надавить на него? У Хангёна же должны быть какие-то связи... ‒ Ты пересмотрел сериалов, ‒ со смешком перебил Донхэ Тэмин, который уже озвучил Хангёну подобную просьбу, вот только она была далеко не в его компетенции. Слишком далеко. ‒ Хангён пусть и министр, но связан законом по рукам и ногам и не имеет права вмешиваться в дела полиции. И поскольку у нас все еще нет никаких прямых улик, а также признания, то даже его близкое знакомство с генеральными прокурором не поможет задержать Канина в полицейском участке дольше чем на 48 часов. Они будут обязаны отпустить его и... ‒ Отлично. Просто отлично. То есть уже завтра днем он будет на свободе, да? ‒ Донхэ с трудом сдержал желание сорваться на крик. Ведь это была больница и здесь следовало соблюдать тишину и покой. Да и Тэмин совершенно не был виноват в происходящем. Только их дурацкие законы и этот моральный урод, которого они защищали, несмотря на все, что он сделал. ‒ Зато тогда мы сможем проследить за ним и, возможно, отыскать что-то, что будет указывать на то, куда он увез Хёкджэ... ‒ Ты думаешь, он настолько тупой? ‒ фыркнул Донхэ, даже не стараясь скрыть скепсис в своем голосе. Ну уж нет, кем-кем, а тупицей Канин не был. Психом ‒ да. Ублюдком ‒ да. Моральным уродом, сталкером и маньяком-извращенцем ‒ тоже. Но не идиотом. Провернуть похищение двух человек без единой улики. Нет, он точно не был тупым. Единственная его ошибка заключалась в том, что он по какой-то причине вернул Ынхёка. Но... зачем? И зачем он затем вернулся сам? Это Донхэ до сих пор понять не мог. Чтобы отвести от себя подозрения? Выиграть время? Все равно все это выглядело как-то ненормально и странно. Хотя какой нормальный человек станет похищать другого человека? Бред какой-то... ‒ Я думаю, что он психически нестабилен и вполне может... ‒ начал было Тэмин, но его прервал звонкий цокот каблуков по мраморной плитке, прекрасно знакомый им обоим с Донхэ, как и обладательница роскошных черных шпилек от Шанель, быстрым шагом направляющаяся к ним. Ослепительно красивая женщина, которая даже с убранными в низкий пучок волосами, в деловом темно-синем костюме и с этим неизменным кожаным кейсом в руках (наверняка тоже от какого-нибудь жутко именитого и столь же жутко дорогого бренда) была больше похожа на айдола, чем на одного из лучших адвокатов в Сеуле, защищающих этих же самых айдолов от их собственных менеджеров, агентств, а порою и семей. ‒ Адвокат Ким, ‒ чувствуя странный благоговейный трепет перед этой женщиной, в руках которой сейчас была судьба SFS и всех ее участников в самом прямом смысле этих слов, тут же вскочил со своего места Донхэ. ‒ Мистер Ли, ‒ коротко улыбнувшись, поклонилась своему клиенту женщина. ‒ Думаю, нам удалось прийти к консенсусу с вашим агентством и менеджером, и если у вас есть пара минут, то я готова подробно озвучить все условия вашего нового соглашения...