Way To A Dream

Кюхёна что-то тревожило. Нет, совсем не то, что он так и не увидел Хёкджэ и не убедился, что тот и правда очнулся и пребывает в здравом уме и трезвой памяти и что это не дурной заговор всех вокруг, решивших по какой-то неадекватной причине так жестоко подшутить над ним. И даже не те ненормальные фанатки из холла, успевшие сделать целую кучу не самых приятных фотографий пылкого романа Хичоля с пальмой, ведь Сонмин наверняка уже позаботился об этом и сделал так, что об этой истории никто и никогда не услышит, а эти несчастные снимки никогда не увидят белый свет. Кюхёна ничуть не тревожили остаточные симптомы утреннего похмелья вроде волнами накатывающей слабости и дрожи, головной боли и тошноты. Его совершенно не волновала предстоящая завтра запись шоу, на котором эти мнящие себя крутыми ведущими старперы завалят его очередной горой псевдокаверзных вопросов. Он уже даже почти смирился с мыслями об Аре, и сегодня не они были источником смутного беспокойства, что терзало его изнутри, но тогда... что? Задумчиво глядя на мелькающие за окном огни ночного Сеула, продолжающего жить даже глубокой ночью, он все пытался и пытался поймать за хвост это неприятное ощущение и вытащить его наружу. Слава богу, что ему никто не мешал. Сидящий за рулем Тэмин был сосредоточен на дороге; Чонун, как всегда в дороге, прикрыв глаза слушал музыку; Ынхёк, недовольно поджав губы, смотрел куда-то в окно и явно не был настроен на долгие душещипательные беседы; а Хичоль, заняв в микроавтобусе сразу четыре задних сиденья, безмятежно спал под едва различимое бормотание радио. И что за?.. Кюхён начал перебирать в памяти имена, стараясь понять, кто же вызывает в нем столь неожиданный и совершенно непривычный для него приступ паранойи. Он сам? Точно нет. Ара и Хёну? Нет. Родители? Нет, совершенно точно не они. Ынхёк? Нет. Хёкджэ и Донхэ? Тоже нет. Разве что эти двое уснули вместе, но как-будто-они-все-не-догадывались-о-том-что-связывает-этих-двоих. Хичоль? Нет. Чонун? Тоже нет. Начальник Ли и их несуразный менеджер? Нет. Стоп! Кюхён едва не подавился собственным вздохом. Ну разумеется. Ненормальная стерва. Почему ее не было в больнице? Ее обожаемый жених пришел в сознание, а ее нет? Что-то здесь было не так. Неужели что-то случилось? Или ей просто никто не удосужился сообщить о том, что ее ненаглядный наконец-то очнулся? Если она ночевала не в больнице и не у них, то наверняка у их дорогого менеджера, который, разумеется, тут же сообщил ей все новости. Нет. Здесь что-то было определенно не так. И именно это и тревожило Кюхёна. И, как оказалось, не зря. Уже через двадцать минут он знал, что эта ненормальная вдруг ни с того ни с сего решила взять и исчезнуть и он, видимо, последний, кто видел ее живой и здоровой. Ведь ее с вечера не было ни в больнице у Хёкджэ, она не ночевала у Сонмина (и тот свято был уверен, что она провела эту ночь либо в больнице, либо в общежитии), ни у них, и... эту психичку правда никто не видел и не слышал со вчерашнего вечера. Офигенно. Просто офигенно. Нет, Кюхён, конечно, оставлял несколько процентов на то, что эта ненормальная так сильно обиделась на него (а нечего лезть со своим никому нахрен не нужным сочувствием! особенно под горячую руку алчущему алкогольных возлияний мужику!), что решила молча собрать свои манатки и умотать домой. Вот только все ее вещи, за исключением дамской сумочки, так и остались у них в общежитии и дома у Сонмина, так что... Все это выглядело очень и очень хреново. А если прибавить к этому тот факт, что Кюхён звонил этой сумасшедшей стерве уже двенадцать раз и она ни разу не удосужилась ему ответить, то это было уже не хреново, а как-то совсем хуево. И пугающе. У Кюхёна всегда была хорошая фантазия, и сейчас она ему сыграла совсем не на руку, ведь за это время он успел придумать два десятка вариантов развития событий, начиная с тех, в которых эта ненормальная просто заныкалась где-нибудь, чтобы в отместку за вчерашнее так ему отомстить, и заканчивая появлением в их жизни очередного маньяка/сталкера/насильника/психопата, но на деле все оказалось куда прозаичнее и ненормальнее. Кюхён очень сильно и нецензурно удивился, когда на его тринадцатый, последний перед звонком в полицию и Тэмину вызов внезапно ответил... их сосед? Кюхён не имел ни малейшего представления об их соседях, да вообще о том, что они есть. Да, они иногда встречали по дороге до общежития размазанные пятна, наверное, в какой-то реальности являющиеся полноценными людьми, но... все это было мимо них. Имена этих людей, в каких квартирах они живут, с кем, зачем, когда и почему ‒ все это было настолько неинтересно и малозначимо, что Кюхён никогда не задумывался об этом. Даже когда эти гипотетически существующие соседи жаловались Шивону на их пьяные дебоши и шум и беспорядок, которые они устраивали по дороге до дома. Все это было настолько неважно, что эта информация просто не задерживалась в его голове. И тут. Надо же. Их сосед. Который, по его словам, нашел их пребывающую без сознания подругу на парковке и вместо того, чтобы позвонить им или вызвать на худой конец службу спасения или «скорую», забрал ее к себе домой? Это вообще как? Взять незнакомую девушку и просто унести ее к себе? Ладно, Кюхён бы не особо напрягся, если бы это был какой-нибудь сердобольный дедушка или семейная пара, но молодой и (к величайшему огорчению Кюхёна) вполне себе симпатичный мужчина?! Один в квартире, наедине с беззащитной девушкой?! Это не вписывалось ни в какие рамки! Ладно, если бы эта ненормальная не была в отключке: тогда бы Кюхён всерьез обеспокоился за судьбу этого несчастного, но... И почему он за целые сутки так и не удосужился позвонить или хотя бы написать кому-нибудь из списка ее контактов? Все это Кюхён, взявший с собой в качестве силовой поддержки Ынхёка, Чонуна и Хичоля, не стесняясь в выражениях высказал слегка опешившему от такой пылкой «благодарности» соседу, живущему двумя этажами выше, и, клятвенно пообещав ему, что если вдруг с головы их дорогой подруги упал хотя бы волос, то они не просто засудят его, а упекут за решетку, буквально с боем прорвался в квартиру рассеянно мямлящего что-то ему в ответ мужчины и, закинув на плечо эту все еще пребывающую в отключке идиотку, пулей вылетел из квартиры, предоставляя разрешать оставшиеся вопросы тоже слегка ошалевшими от такого его поведения одногруппникам и уже мчащемуся им на помощь с соглашением о неразглашении Сонмин, ведь все эти разборки сейчас мало волновали Кюхёна. Куда сильнее он переживал за целостность и здоровье этой ненормальной (вдруг этот козел чем-то опоил ее, раз она не просыпается так долго!), а еще хотел узнать, почему эта идиотка ни с того ни с сего захотела остаться ночевать, ну или потерять сознание на парковке. Неужели слова Кюхёна так сильно ее задели? Или случилось что-то еще? Кюхён не знал. А эта сумасшедшая, умудрившаяся схлопотать истощение и воспаление легких, которое диагностировал вызванный в срочном порядке на дом Сонмином врач, не могла дать ему ни одного внятного ответа. И вряд ли сможет дать в ближайшую неделю или две. Ну ничего, Кюхён был готов подождать. Чтобы устроить этой, слава богу, больше ни в чем не пострадавшей идиотке такую взбучку, чтобы ей мало не показалось! А потом поцеловать ее так, чтобы в ее голове не осталось ни единой мысли о сопротивлении и ее (уже бывшем, будем откровенны) женихе. Ни о ком, кроме Кюхёна. О, какой восхитительно приятный момент это будет! Осталось его только дождаться, а еще придумать, как сообщить Хёкджэ о болезни его любимой (но не столь горячо, как их обожаемый лидер) подружки так, чтобы ему, не дай бог, не стало плохо. Ведь, в конце концов, у них хоть когда-нибудь все должно стать хорошо?! Кажется, они уже получили достаточно неприятностей на свои невезучие задницы и пришла пора белой полосы со всяким чудесными штуками вроде внезапных выигрышей пары-тройки-десятка миллионов долларов в лотерею и нескольких «Грэмми», чудесных исцелений от всех болезней, в том числе рака, совета да любви и потока из конфетти, радуги и бабочек на их заслужившие хотя бы маааленькую каплю радости головы.