Люмен Истуар, и мы вас предупреждали III

      Люси знает, что бывший мастер Макаров не виноват, но всё равно ей мерещится, что, останься «Хвост феи» единым, всё могло быть иначе.       По крайней мере, для неё.       У неё на руках умер Кобра из «Орасьон Сейс», бормоча об открывшихся вратах ада; а Миднайт три ночи сходил с ума и исчез на четвёртую. С тех пор Люси одна. Не совсем одна — но нужно беречь магию, так что часто звать звёздных духов нельзя.       Она вспоминает бред Кобры. Месяц назад на земле воцарился ад… «И живые позавидовали мёртвым». И живые очень быстро становились мёртвыми, а мёртвые — частью того, что происходит. Мёртвые убивали живых. Магические силы кончались, а это — нет.       Люси ищет укрытие на ночь, когда замечает в тени полуразрушенного дома две фигуры. Прижимается к стене, пытаясь понять, кто перед ней: живые люди или это. Всматривается в сумрак до боли в глазах, пока луч закатного солнца не бросает отсвет на одного из двоих.       — Фрид!       Люси кидается к бывшему согильдийцу, который не был ей даже приятелем, так, словно встретила давнего друга.       Останавливается, будто налетев на стену.       Его правая глазница пуста, и щёку расчерчивают тёмные потёки. А второй глаз — мёртвая хмельная зелень. Лицо похоже на грязную фарфоровую маску — ни капли жизни. И, опустив взгляд, Люси видит страшную рваную рану на груди, из которой торчат рёбра.       Нужно бежать — ей уже не впервой бежать, — но она будто примерзает к месту и следит, как вторая фигура выдвигается к свету. Лаксас. Шрам поперёк лица вдобавок к застарелому — тёмный, сочащийся гноем.       Она хотела найти своих. Но не так. «Не так, боги, нет так» — стучит в голове, и Люси не может сдвинуться ни на шаг.       Рассечённые губы дёргаются, выталкивая шипение:       — Входи.       Те мертвецы никогда не говорят. У тех мертвецов непроницаемо-чёрные глаза. Но этого, определённо, недостаточно, чтобы она шагнула в провал дверного проёма.       — Ночью на улице опасно, — хрипит незнакомый мёртвый голос, а потом из темноты доносится голос живой:       — Люси.       Она узнаёт его. Бикслоу. Кукольник, кукловод — и внезапно вспыхивает ярость. Люси проскакивает мимо мёртвых стражей и влетает в неосвещённую комнату.       Он сидит за столом, опустил голову; совсем не изменился — только привычной маски нет: из-под ресниц мерцает ядовитая зелень. Совсем не изменился — это жутко и несправедливо после того, как она заглянула в мёртвые глаза Фрида и Лаксаса.       — Как ты посмел?! Как мог такое с ними сделать?! — она кричит, забыв о том, что громкие звуки могут привлечь тех. — Они твои друзья! Ты… тварь! — зажмурившись (до одури страшно, что он может сделать её такой же), шагает вперёд и бьёт его по лицу.       Глупо. Бикслоу перехватывает её руку, и она успевает испугаться возможной боли — но он прижимает её к себе и утыкается лбом в плечо. Тихо говорит:       — Это чтобы защитить Эву, — и в голосе совсем нет безумия, которого она ожидала — только отчаянная усталость. — Они погибли, я не успел помочь… но она жива. Мы идём в Клевер — там анклав ещё держится. Там Эрза.       В глубине комнаты, на лежанке, можно разглядеть скорчившееся тело.       Люси кладёт ладони Бикслоу на плечи и прислоняется щекой к его макушке. Страх, который был её неотступным спутником все эти недели, чуть отступает.       «Мы пойдём в Клевер».

28.04.2015