Вопреки пророчеству

Тронжхайм проснулся рано. В нем, словно в огромном муравейнике, бегали и суетились гномы, исполняя приказы короля, который сообщил им невероятное известие. То тут, то там так и слышалось: «Аргетлам! Наш Аргетлам здесь!» Орик в этот раз был разодет богато, дабы подчиненные не смели забывать, кем он является. За прошедшую ночь он сумел подавить в себе обиду на то, что его близкий друг отправится снова в путь уже сегодня вечером, и решил устроить настоящий праздник, которого жителям Тронжхайма давно уже не доставало. Огромную залу на нижнем этаже уже обустроили так, что множество желающих смогут пировать, а особенные приглашенные гномы устроят различные показательные выступления для развлечения и даже создадут музыкальное сопровождение. Все кухни города были задействованы, так что на верхних уровнях можно было ощутить аромат готовящихся угощений. В отверстие мертвого вулкана уже проникало много света, значит солнце было почти в зените, а Эрагона так и не было видно. Орик не хотел тревожить его, а тем более его дракониху, зная, что Всадник и сам легко найдет дорогу до центрального холла Тронжхайма. Вероятно, путь в Алагейзию с далеких земель был для них нелегким. Поэтому сегодня Эрагон и Сапфира просто обязаны забыть о всех своих заботах и отдохнуть на славу. А Орик собирался позаботиться об этом. Когда маленький Нортвиф — сын одного из лучших советников Орика, часто служивший в качестве посланника — доложил о том, что зал полностью обустроен, но на приготовление угощений и сервировку еще потребуется как минимум час, Орик вдруг заметил Эрагона, вышедшего на яркий свет из восточного коридора. А должен был выйти из соседнего, если возвращался с Исидар Митрима… — Я-то думал, ты с Сапфирой! Где же ты был? — О, как же я скучал по этому прекраснейшему городу, Орик! Мне никогда не надоест бродить по этим лабиринтам подземных коридоров и залов! — воскликнул Всадник, приложив к груди ладонь. — Где я только не был! А последние часы провел в вашей громадной библиотеке и, поверь, совершенно не заметил, что пролетело столько времени, пока ко мне не обратился какой-то гном!.. Он покрутился на месте, открыто и зачарованно улыбаясь. И Орик думал, что Эрагон продолжит свою речь, но тот даже дышать перестал, полностью переключив все свое внимание на величие круглого зала — сердца Тронжхайма — с вырезанным на полу гербом клана Ингеитум и самым большим на всем белом свете драгоценном камне над их головами. Звездный Сапфир, разбитый когда-то вдребезги и восстановленный Сапфирой во время короновании Орика, сверкал тысячей бликов от горящих фонарей на каждой колонне и его красота и размеры действительно завораживали. Эрагон вздохнул, словно вспомнив, как дышать, и признался Орику: — На своем пути я много повидал. Но такого чуда нигде в мире больше не найти. Король гномов довольно улыбнулся, мысленно соглашаясь с этим убеждением. С упоением и гордостью он рассказывал Эрагону об изменениях в каждом из гномьих городов и о реформах, которые Орик ввел за последнее десятилетие. С некоторыми из них Всадник по началу даже был не согласен, но Орик объяснил свои мотивы, и тогда Эрагон признал, что горным жителям несказанно повезло иметь такого правителя. Орику хотелось поведать другу как можно больше, пока они прогуливались по огромным коридорам и залам с высокими потолками. Ему казалось важным и необходимым, чтобы Всадник знал даже мельчайшие подробности, ведь он досконально изучал историю народа гномов и даже лично присутствовал на Совете Вождей, когда Орика избрали королем. Эрагон был частью всего этого и нес эту ответственность с благоговением и уважением. А потом был пир. Для Всадника огромный зал и накрытые столы были сюрпризом, хотя, заняв место рядом с Ориком за одним из длинных столов, чуть не прогибающихся под весом различных кушаний, он рассмеялся и сказал: — Как же я мог удивиться этому? Ты не позволил бы себе не устроить торжества в честь нашего с Сапфирой прибытия! — Несмотря на нашу разлуку длиною в десять лет, ты знаешь меня все также хорошо! — ответил Эрагону Орик, и они оба усмехнулись. А в самый разгар игр и плясок, за которыми с интересом наблюдали все приглашенные, Эрагон вдруг склонился к уху Орика: — Найдется ли здесь место для еще одного гостя? Орик сразу же догадался, о ком идет речь. — О, твоя дорогая подруга проснулась? Не представляю, как она голодна. Он поднялся с места, подозвал прислугу и передал поручения, а Эрагон, не проронив ни слова, метнулся к выходу из зала. И спустя минуту замер и притих весь зал, за пределами которого заклацали когти по мраморному полу и раздалось гулкое рычание. Орик специально остановил свой выбор на этом помещении, потому что теперь знал истинные размеры драконихи и предусмотрел все так, чтобы она легко смогла добраться сюда из своей пещеры над Исидар Митримом и разместиться в специально выделенном для нее уголке. Естественно, гномы догадывались о том, что им следует ждать вечную спутницу Всадника, но все же ее появление было для них неожиданным. Сверкая синей чешуей и белоснежными клыками, выглядывающими из-под ее верхней губы, Сапфира медленно и тяжело ступала за своим Всадником в гробовой тишине и под восхищенными и даже испуганными взглядами сотен пар глаз. Но Орик спас положение, громко и торжественно возвещая на языке гномов о том, какая это честь и радость принять таких значимых гостей. Сапфира явно была довольна приветственными криками очнувшихся от оцепенения гномов и выгибала шею, стараясь казаться еще величественнее. Всадник на это только посмеивался и не забывал отвешивать поклоны в сторону обращенных к нему лиц. Развлечения были прерваны повышенным вниманием к драконихе, которая была легендой в истории гномов: ведь именно она восстановила их дражайшую гордость — Звездный Сапфир. Об этом ее подвиге они, как и обещали, не забыли. И за эти годы даже сочинили песнь в ее честь, незамедлительно исполненную мелодично поющим хором гномов. Поистине удивляла их Сапфира своими размерами, горловым рычанием, походившим на каменный обвал где-то вдалеке, и, конечно, аппетитом, ведь одного громадного кабана ей оказалось мало. Эрагон поглядывал на нее с обожанием, но иногда — с некоторым осуждением, хотя Орик считал, что сейчас они оба могли позволить себе расслабиться. Сапфира была того же мнения: когда наконец внесли обещанные Ориком бочки с медовым напитком, носильщики еле успели увернуться от ее необъятной морды, тут же вонзившей клыки в один из деревянных сосудов. А Орик тем временем специально осторожничал с пьянящим напитком. Ясность ума ему была необходима на сегодняшний вечер, часть которого он надеялся провести с Эрагоном один на один, дабы задать ему свои вопросы. Пока гномы посмеивались с драконихи, которая трясла головой от обжигающего вкуса меда и из ноздрей которой валил клубами дым, Эрагон вдруг тихонько обратился к Орику: — Не сочти мой вопрос грубым, но разве твоя жена Хведра не сопровождает тебя на таких празднествах? Я искренне надеюсь, что причина ее отсутствия не в том, что ей нездоровится. Несмотря на беспокойство в выражении лица Эрагона, Орик широко улыбнулся: — Да, она всегда сидит слева от меня в таких случаях, но сейчас она не в том положении, чтобы следовать этой традиции, — хитро и уклончиво ответил он и добавил: — Скоро ты поймешь все сам. Взволнованный Эрагон только покачал головой, а затем вдруг повернулся к Сапфире. Орик решил, что между ними завязался мысленный диалог. Эта догадка быстро подтвердилась словами Всадника: — Сапфира решила полетать немного, чтобы прочистить разум. Она не слишком напугает гномов? — Она вольна делать, что пожелает! — ответил Орик. — Теперь все знают о ее присутствии здесь, так что своими воздушными пируэтами она никого не потревожит. И дракониха действительно с трудом встала на когтистые огромные лапы и не без помощи коротких взмахов крыльями выбралась из зала и направилась, видимо, к выходу из Тронжхайма. Присутствующие проводили ее добрым смехом и улыбками. Внутри горы уже совсем стемнело, когда для Орика и Эрагона пир был окончен. Всадник решил было, что гном уже собрался отпустить его далее в путь, но не тут-то было: Орик еще вчера задумал пригласить своего названого брата в свои покои. Оставив гномов праздновать и пировать дальше, он повел Всадника в южный коридор, отличия которого от остальных сразу бросались в глаза: огромные мраморные колонны, золотые крюки для светильников на стенах, искусно вырезанные в камне узоры и вставки из драгоценных камней по бокам от дверей. Наконец, коридор закончился такой родной для Орика мозаичной деревянной дверью, и Эрагон мягко улыбнулся, наверняка понимая, куда попал. Гном вошел в прихожую первым и навстречу ему вышла Хведра. Он заметил, что, предвкушая встречу с долгожданным гостем, она надела свое любимое красивейшее платье, которое даже в ее положении приходилось впору. Также она не забыла про подаренное ей не так давно жемчужное ожерелье и удерживающий ее прическу гребень, изукрашенный рубинами. Они тихонько поздоровались, придвинулись друг к другу и потерлись носами как раз в тот момент, когда за Ориком вошел Эрагон. И не было слов, чтобы описать его удивление, когда он увидел заметно беременную Хведру. — Как же я… рад за вас! Я не знал! — только и смог сказать он, подошел к жене короля гномов и с восхищением и уважением поцеловал ей руку. — Ну конечно же ты не знал, Аргетлам, — улыбнулась Хведра. — Мы очень долго не слышали новостей от тебя, как и ты от нас. Орик так переживал за тебя! — она переглянулась с мужем и вновь повернулась к Эрагону. — Я счастлива снова встретиться с тобой. — Ты вообще очень многое упустил, брат мой! — пожурил Всадника Орик и приобнял жену, смотря на нее с нежностью и любовью. Хведра смущенно опустила глаза и обняла круглый живот, вдруг оборачиваясь к ведущему в комнаты коридорчику. Оттуда выглядывала смешная голова с немножко торчащими, совсем как у Орика, ушами и светящимися любопытством глазами. — Эрагон, наконец ты лично познакомишься с Тхрандом, нашим с Ориком сыном и, считай, твоим племянником. Всадник с интересом оглядел вышедшего на свет малыша-гнома и улыбнулся открыто и искренне, в то время как толстощекое личико мальчика прямо-таки засветилось удивлением и радостью. — Аргетлам! — воскликнул он и бросился к Эрагону, обнимая своими короткими ручонками его ноги. Родители тихонько рассмеялись, наблюдая такую трогательную картину, ведь их сынишка лишь однажды увидел Эрагона в магическом зеркале и давно уже мечтал познакомиться с названым братом своего отца, с величайшим Всадником Алагейзии. Он затрещал на языке гномов, стараясь рассказать Всаднику о том, как восхищается им и как тоже хочет быть Всадником и вершить добрые дела. Но он так спешил, что даже Орик не успевал следить за его речью, а Эрагон попросту ничего не понимал, лишь смотрел на него сверху вниз с доброй улыбкой в глазах. Хведра ушла заваривать чай, пока Орик пригласил Эрагона в гостиную и погрозил Тхранду пальцем, чтобы тот вел себя подобающе. Однако Всадника совсем не смущала такая активность, наоборот, он признался, что давно ждал этой встречи, и принялся отвечать на нескончаемый поток вопросов, накопившихся у Тхранда с того момента, как он впервые узнал об Эрагоне. Частые торговые и политические связи с людьми повлияли на гномов, и теперь более половины из них владели человеческим языком, а кое-кто также древним языком эльфов. Орик впервые подумал об этом всерьез, заметив, как удивлен Эрагон тому, что Хведра свободно говорила с ним на его языке, да и маленький Тхранд, пусть и с сильным акцентом, но все же мог как понимать слова Всадника, так и отвечать ему. Атмосфера была поистине семейная. От камина исходило тепло и мягкий свет, Орик и Хведра сидели рядышком на тахте, Эрагон в кресле напротив них, а Тхранд устроился прямо на мягком ковре между ними и с запоем слушал истории Эрагона о своем долгом пути, о местах, в которых ему посчастливилось побывать и о существах, которых ему довелось встречать. Все печальные вести, которых, как Орик полагал, было немало, Всадник опускал и рассказывал словно сказку о приключениях Всадника, дракона и сопровождающих их эльфов. И хотя Тхранд понимал далеко не все (Орику приходилось переводить некоторые слова на язык гномов), ему так нравился этот длинный, полный неожиданностей, рассказ, что он не всегда вспоминал прикрыть разявленный от удивления рот. Когда травяной чай в кружках давно остыл, а маленький гном, больше не в силах бороться с усталостью, стал зевать, Хведра тяжело поднялась с кресла и сказала: — Уже поздно. Тхранду пора спать, да и мне тоже. Вы ведь не будете скучать тут без нас? Мужчины тоже встали со своих мест. Эрагон выразил огорчение по поводу ухода Хведры и поблагодарил за гостеприимство и приятно проведенное время, а Орик коротко поцеловал жену, улыбнулся ей и подумал о том, что у него самая умная и понимающая жена на всем белом свете. Она решила оставить их наедине, потому что, безусловно, были темы, о которых им нужно было поговорить только вдвоем. Вот только Тхранд был недоволен заявлением матери. Он растерянно глядел, то на нее, то на Эрагона, словно выбирая между ними, а потом резко бросился в сторону Всадника. Тот опустился на одно колено и обнял сына Орика как следует. — Ты очень похож на своих родителей, Тхранд, и я уверен, ты вырастешь таким же мудрым, как твоя мать, и храбрым, как твой отец. Мальчик серьезно кивнул, не скрывая гордости за то, что в него верит самый значимый человек в Алагейзии. И вдруг Эрагон полез в карман и достал небольшой предмет формы разрезанного пополам овала. Орик пригляделся и понял, что это камень желтой глиняной породы, а его сердцевина, где он был расколот, сверкала прозрачной, как бриллиант, породой, только сквозь нее изнутри были видны мелкие, тончайшие шипы, словно пики, которые из стенок врезались в центр. Из-за этой страной внутренней геометрии материал напоминал лед, превратившийся в камень, и Орик понял, что это вовсе не бриллиант, а какая-то совсем другая, неизвестная ему порода. — Я нашел этот камень случайно, но лишь благодаря ему вождь племени Манжви пропустил нас в свои земли, назвав камень «слезой дракона». Он сказал: «Один лишь луч солнца пройдет чрез эту „слезу“, и все вокруг осветится радугой цветов», — Эрагон вложил камень в ладошку Тхранду. — Вождь не соврал. Возьми его, и пусть он и тебе принесет удачу. Маленький гном принял подарок с таким ребяческим счастьем, что, кажется, уже ничего вокруг не замечал, кроме камня в своих руках, и улыбающаяся Эрагону Хведра увела сына из гостиной. Орик проводил их взглядом и с удивлением уставился на друга: — Я — гном! И не было горной породы, которой я бы не видел и не знал до этого момента! — Поверь мне, ты еще очень многого не видел и не знал, ровно, как и я. Алагейзия и ее пустыня Хадарак, Беорские горы, лес Дю Вендельварден — лишь маленький кусочек земли, Орик. За ее пределами еще столько нового и неизведанного! Да можно посвятить всю жизнь и не обойти все те земли! — Даже если учесть, что ты будешь жить не одну сотню лет? — усмехнулся Орик, на самом деле думая о том, сколько всего удалось повидать и пережить Эрагону за последние годы. И, не удержавшись, он спросил: — Неужели каждая из этих историй — правда? Конечно, он предполагал, что вне границ Алагейзии царят совсем другие порядки и обитают невиданные существа, но иной раз рассказ Эрагона походил на небылицу: настолько сложно было в это поверить. — Некоторые вещи я и правда приукрасил. Некоторые — утаил, ради Тхранда. А в общем-то все так и было, — ответил он, пожав плечами. Орик встал со своего места, походил по комнате туда-сюда, приводя в порядок мысли. Немыслимо! Он до сих пор с трудом верил, что Эрагон сидел прямо перед ним в его собственной гостиной! Взяв с каминной полки трубку, он раскурил ее, снова усевшись на тахту. — Ты обещал мне, что ответишь на все волнующие меня вопросы. — Так и было, — тут же подтвердил Эрагон. Гном задумался. Множество вопросов роилось в его голове, и с чего же ему начать? Разговор не обещал быть долгим, ведь Всаднику нельзя было слишком задерживаться, так что Орик сосредоточился и попытался начать сначала: — Еще давно ты сообщил, что нашел подходящее для обучения драконов и Всадников место. Какое оно? И как далеко оно отсюда? — Далеко, Орик. Очень далеко. Чтобы вернуться сюда, мы с Сапфирой летели больше трех недель… Но там, я уверен, поместится даже сотня драконов с их Всадниками. Это широченная гора высотой, примерно, как горы Спайна. Ее восточный склон почти с самого верха до низу испещрен пещерами разной величины и глубины, причем порода довольно мягкая, и в нескольких пещерах мы уже выделали уютные комнаты. Я уверен, когда-то в этих пещерах и жили дикие драконы, кое-где я находил глубокие борозды от когтей, но сейчас там можно найти лишь летучих мышей да ящериц. Подле этой горы простираются леса, где драконы смогут охотиться, а еще дальше — необъятная степь, где сухо и жарко, что тоже понравится драконам. На границе леса и степи и стоит наш замок, про который я немного рассказал тебе, Арье и Насуаде, — Орик припомнил тот день, когда Эрагон и эльфы впервые связались с ними через магическое зеркало, оповестив о том, что их путь завершен, а еще через время они сообщили, что выстроили огромный замок и обустроили места для новоиспеченных Всадников. Однако всех этих подробностей о местности он и эльфы упоминать не стали, видимо, из-за огромного расстояния, разделяющего их и мешающего удерживать действие магического зеркала слишком долго. — К северу от горы течет река, которая впадает в пролив, а пролив соединяет два моря. Этот пролив нам пришлось перелететь, когда надежды уже ни у кого не оставалось, разве что у Сапфиры. И тогда мы нашли эту гору. — Ну что ж, ты знаешь, что понадобится для обучения, и знаешь, как будет лучше для всех, в этом я не сомневаюсь, — сказал Орик, пытаясь представить описанное Эрагоном место. — Погоди. А почему вы не могли переплыть тот пролив? У вас ведь был корабль. — Как я сказал, некоторыми моментами я не стал пугать Тхранда. Те существа, о которых я рассказал, еще одни сородичи драконов, помимо нидхвалов* и фангхуров*, не просто пробежали мимо стаей. Они напали на нас со всех сторон, всю ночь мы отбивались от них, Сапфиру тяжело ранили, а корабль разорвали буквально в щепки. Только благодаря силам Элдунари никто не погиб, и все яйца остались в сохранности. — Да, путь ваш был все-таки не так прост, как могло показаться… А сердца сердец, эти Элдунари. Они тоже с тобой? — не смог не поинтересоваться Орик. Времена нынче царили мирные, Эрагону не обязательно было скрывать подобные вещи от него. Всадник улыбнулся. — Разве этих старых упрямых мудрецов возможно было отговорить? Да, я забрал пятерых. Бледхгарм и Ялмари сейчас с ними. Орик резко выпрямился в кресле, воскликнув: — Так Бледхгарм тоже здесь?! Он не помнил Эрагона таким. Прежний Эрагон никогда бы не стал умалчивать от короля гномов — короля этих гор — такие сведения. И Орик не мог не признаться самому себе в том, что его это настораживало. — Он разбил лагерь неподалеку от ущелья, где проводились Игры. Дикие шрргн*, пещерные медведи и даже фангхуры до него не достанут, Ялмари его защитит, — спокойно пояснил Всадник. — Хорошо, пусть так. Бледхгарма я знаю и доверяю ему, но я все равно должен был прежде всего узнать об этом! А если бы стража заметила его и приняла за врага всем гномам? Тем более у Бледхгарма внешний вид, признаться, странный даже для эльфа! Барзул*! — Орик сердился на Эрагона за такое упущение. Теперь ему срочно нужно было поднимать охрану, передавать через сложную цепь стражников новую информацию, а то и вовсе посылать письмо в Тарнаг. — Не беспокойся об этом, прошу тебя. Я ведь сегодня улетаю вместе с ними. — Ох, Эрагон… — вздохнул Орик, дергая себя за бороду. — А кто такой этот Ялмари? Глаза Всадника вдруг заблестели. — Я познакомлю тебя с ним, но позже. Сначала он должен узнать своего отца и показаться эльфам. Гном нахмурился: он понятия не имел, о ком идет речь, но Эрагон явно не желал сейчас делиться подробностями. Для себя Орик пока решил, что Ялмари — один из эльфов, отправившихся тогда в далекие неизведанные края на Талите, сопровождая Всадника, как и Бледхгарм. — Так значит, ты собрался навестить эльфов? — захотел еще раз утвердиться Орик и получил кивок от Эрагона. — Они будут рады тебе. Арья — в особенности. После этих слов Эрагон заерзал в кресле и отвел в сторону взгляд. Ну надо же! Орик не сдержал короткий смешок: этот юнец все еще питает чувства к эльфийке! Спустя добрый десяток лет! Между ними повисло молчание: Эрагон беспокойно барабанил пальцами по подлокотнику кресла, уставившись в одну точку где-то в углу комнаты, а Орик все ждал, когда он заговорит. И Всадник явно порывался задать ему массу вопросов о той, к которой был слишком неравнодушен, но каждый раз останавливал себя, и в итоге с его губ не сорвалось ни звука. Орик потерял терпение: — Неужели не спросишь, как у нее обстоят дела? Ведь мы потеряли с тобой всякую связь два года назад. За это время она могла передать свои бразды правления эльфийским народом кому-то другому. Могла получить ранение. Могла найти эльфа, с которым она бы разделила свою непростую жизнь… — Ты меня провоцируешь, друг мой, — смеясь, погрозил пальцем Эрагон. — Я все это понимаю. И чувствую вину за то, что пропал в последнюю пару лет. Но я хотел узнать все сам, из первых уст, и увидеть своими глазами, потому что общения через магическое зеркало мне было уже недостаточно. Я понял, что не смогу не вернуться, не смогу даже жить с мыслью о том, что никогда не вернусь в родные земли. Так что как только я убедился, что замок и пещеры для драконов и Всадников защищены от всевозможных напастей и врагов, отправился обратно в Алагейзию. Орик неожиданно вспомнил о пророчестве травницы Анжелы. Кости дракона пообещали Эрагону, что он никогда больше не вернется в родной дом, но, видимо, даже они иногда ошибаются. И этой ошибке Орик был действительно благодарен за возможность вновь встретиться с другом. Вдруг Всадник заговорил снова: — Ты спрашивал меня, почему я попросил не сообщать эльфам и Рорану о моем возвращении и почему не предупредил всех вас заранее. В этом нет ничего секретного. Я лишь хотел убедиться, что моя семья, мои друзья живут и процветают без меня, хотел увидеться со всеми вами после этих лет… Эрагон посерьезнел и посмотрел Орику прямо в глаза. И гном в какой уже раз за день заметил, насколько сильно Всадник переменился. — …Но я не вернулся, Орик. Я хочу, чтобы ты понимал это. У меня есть свой долг, и я предан ему, буду следовать ему, пока мои обязанности не перейдут к кому-то другому или пока одна эпоха не сменит другую. Слышать эти слова было печально, но Орик все прекрасно понимал. Ведь долг Эрагона был сродни его собственным обязанностям короля гномов. У каждого свое бремя. — Ну, теперь ты расскажи мне хоть немного, — перевел тему Эрагон. — Я не мог переварить, что у тебя появился сын, а теперь вы ждете пополнения! — Да, — смущенно улыбнулся Орик и невольно глянул в сторону спален, куда удалились Хведра и Тхранд. — Мы не можем быть уверены, но повитуха сказала, что будет девочка. — Это чудесно! Я действительно рад за тебя. Оказывается, в глубине души ты семейный человек, верно? — подмигнул ему Всадник. Орик выпустил в воздух клубок дыма и задумался. — Гномы на протяжении тысячелетий наживали себе врагов. Поначалу это были драконы, потом было множество междоусобиц, а затем и Гальбаторикс со своей армией. Я не знаю, что будет через год, через сто лет, но сейчас мой народ живет как никогда мирно. Старое недружелюбие к Всадникам ушло само по себе, враждовать больше не с кем, и гномы наконец-то вернулись к своим делам: теперь они создают семьи и добывают руду и драгоценные камни. Вот и я, как ты говоришь, стал семейным. — Это хорошо. Война с Гальбаториксом была тяжелой, но мы добились того, чего так хотели. — Свободы? Да, ты прав, — закивал Орик. — Хотя, ты лучше меня знаешь, что в любой момент я снова подниму молот над головой и поведу своих воинов на неприятеля. Они немного помолчали, думая каждый о своем, но вскоре Эрагон поинтересовался снова: — А Хведра по-прежнему гримсткарвлорс Дургримст Ингеитум*? — Ну конечно! А я по-прежнему гримстборитх*! Я все еще считаю ее лучшей в выполнении ее обязанностей. Несмотря на все, она кормит и обеспечивает весь клан и часто избавляет меня от некоторых нудных дел, перенимая их на себя. Гунтера, видно, благословил меня в тот день, когда я встретил эту невообразимую женщину! Эрагон рассмеялся, хотя в глазах его Орик видел затаенную печаль. Он пожалел, что сразу не прикусил язык: не стоило говорить столько о том, как сильно ему повезло с женой. Ведь Эрагон, хоть у него и была его родная Сапфира, все же был одинок. Потому что однажды влюбился в женщину, которая не могла ответить ему тем же, а он так и не смог ее забыть. — Мне пора, — не без грусти в голосе сказал Всадник и поднялся с места. — Сапфира уже ждет меня снаружи. — Если бы не она, я бы тебя так легко и быстро не отпустил, — пробурчал себе в бороду гном. Эрагон усмехнулся и сжал крепкое плечо друга. — Не сомневаюсь, Орик. На выходе из Тронжхайма стражники открыли перед ними двери, поклонившись королю и Всаднику, и двое вышли из города, в ночные сумерки, которые и так были здесь нередким явлением из-за того, что город находился внутри горы и света сюда проникало очень мало. В немного напряженной и даже печальной тишине они спустились с возвышения и направились к безлюдной поляне, где когда-то часто тренировались вардены перед предстоящими битвами. И прямо в центре этой поляны их уже ждала Сапфира с закрепленным на спине кожаным седлом. Она была похожа на сапфировую статую, возвышающуюся над землей на многие метры. Ее сложенные крылья вдоль покрытого синей чешуей, словно броней, тела, изгиб шипастой длинной шеи, огромные когтистые лапы, пронзительный взгляд синих внимательных глаз — весь ее вид внушал восхищение и ужас. Орик, сам не замечая того, как залюбовался этим зрелищем, изо всех сил сдержался, чтобы не отшатнуться, когда необъятная морда драконихи опустилась к нему и обратилась к нему правым глазом. Этот глаз слово был сотворен из синего драгоценного камня, а размером он был с щит Орика, который висел на стене у него в покоях, дожидаясь момента, пока не понадобится в новых сражениях. «Спасибо тебе за теплый прием, гномий король, — мысленно сказала ему она. — Если когда-нибудь ты захочешь побывать в нашем замке, мы с радостью окажем тебе не менее радушное гостеприимство.» По всей видимости, Эрагон тоже слышал ее слова и на секунду удивленно глянул на нее, но потом вдруг улыбнулся и уверенно кивнул. — Воистину так. Нам правда жаль обижать тебя столь коротким визитом, но мы с тобой еще увидимся. Обещаю! Всадник ободряюще подмигнул, коротко обнял друга еще раз и легко вскочил в седло, оттолкнувшись от передней лапы Сапфиры. Он быстро затянул ремни в стременах, проверил, крепко ли держатся седельные сумки и крикнул: — Пожелай нам удачи! И Сапфира развернула свои необъятные крылья. Орик отчаянно не понимал: Сапфира собиралась взлететь? Но куда? Из Фархтен Дура всего несколько путей, и все проходят через туннели, прорубленные в горе. Они, конечно, довольно широки в диаметре, но не настолько, что бы огромная дракониха могла свободно лететь вдоль них. Так что он до последнего был уверен, что проводит их до входа в туннель и обменяется с ними еще несколькими ничего особо не значащими фразами, но эта сумасшедшая парочка явно задумала что-то безумное. «Смотри, гном, смотри хорошенько, ибо такого ты никогда в своей жизни еще не видел!» — прозвучал в его голове возбужденный голос Сапфиры, и его обдало мощным порывом воздуха: это дракониха, чуть присев, оттолкнулась от земли сильными лапами и взмахнула крыльями, быстро набирая высоту. Орик успел заметить, как губы Эрагона задвигались, он явно читал какое-то заклинание, а потом прижался вплотную к шее Сапфиры и закричал от восторга. И тогда Орик понял, что они собирались совершить то, на что ранее не решались даже самые смелые и подготовленные Всадники столетия назад. Эрагон и его дракон устремлялись ввысь, к самой верхушке мертвого вулкана, чтобы вылететь из него прямо через отверстие кратера. Он не на шутку испугался за них, ведь высота горы достигала по меньшей мере двенадцати миль! Но в то же время, если Эрагон сумел одолеть Гальбаторикса, которого многие тогда считали непобедимым, этот вулкан они вместе точно преодолеют, защитившись с помощью магии от холода и недостатка кислорода в разреженном воздухе. Так что он просто стоял посреди полигона и, задрав голову, смотрел вверх на дракониху с Всадником на спине, превратившихся уже в небольшой синий комочек на недосягаемой ему высоте и видных лишь благодаря яркому свету от тысячей светильников Тронжхайма. Он вдруг задумался о том, что когда-нибудь из яйца вылупится и дракон, предназначенный для гнома. И этот гном покорит небесную высь на драконе первым за всю историю своего народа, которому было уже много тысяч лет. Может быть, в одном из тех яиц сидит и предназначенный ему, Орику, дракон, но он пока был не уверен, хотел ли он такого счастья для себя. Все же гораздо уверенней он чувствовал себя на земле, а то и под землей. Зато он был всем сердцем рад за Эрагона, который был душевно связан с загадочной Сапфирой и который покорил вершину Фархтен Дура вместе с ней. Он взмахнул рукой им вслед, в душе искренно желая им счастливого пути до эльфийского леса Дю Вендельварден, и побрел назад, к городу-горе.