По ту сторону

      — Значит ты не знаешь, что я узнала? — ещё раз спрашивает Лекса, будто девушка могла бы сразу всё вспомнить от её вопроса.       Рейвен всё равно хмурится, пытаясь вспомнить их телефонный разговор более детально.       — Нет, по телефону ты сказала только что нашла что-то на чердаке в своём доме и что нам срочно нужно встретиться. — она бросает неудоменные взгляды на Лексу и Кларк, пытаясь всё осмыслить.       Как и ожидалось, Вудсы не рассказали ей, что Лекса очнулась. Она даже не знала, в какой та была больнице, не говоря уже о её состоянии. Костия дала Лексе её номер и они сразу договорились о встрече.       Лекса даже не спросила, почему Кос не сказала её лучшей подруге, что та очнулась, видимо, решив отложить этот разговор на потом. Но Кларк ведь знает, что Костии просто не хотелось, чтобы кто-то рассказал ей о своей измене.       — И я не пришла на встречу, которую сама же и назначила? — опять переспрашивает Лекса и Кларк закатывает глаза, не скрывая улыбки. Кажется, она уже замучила бедную Рейвен.       Она кивает в ответ, растерянным взглядом в который раз пробегаясь по Лексе. Кажется, она не может поверить, что Лекса жива.       — На следующий день Костия написала заявление о твоей пропаже, но его рассмотрели только 72 часа спустя. — Рейвен снова хмурится, поглядывая на наручные часы. — У меня обед, мы можем где-то поесть, и я расскажу вам всё, что знаю?       Лекса нетерпеливо кивает и Кларк понимает, что ей немного страшно. Страшно узнавать о настоящей жизни, которая у неё была, ведь, как сказала Костия, они познакомились на университетской вечеринке перед первым курсом. Ну, если ей можно верить.       Лекса машет в сторону ближайшего заведения, и это кофейня с выпечкой.       — Значит, ты ничего не помнишь? — спрашивает Рейвен, засовывая руки в карманы своей куртки, когда они направляются в сторону кафе.       — Сейчас я уже многое помню, в основном, до шестнадцати лет, потом только небольшие отрывки, — отвечает Лекса, потянувшись к руке Кларк, чтобы переплести их пальцы.       Кларк берёт её руку своей, скрывая улыбку в воротнике лёгкого пальто.       — И не помнишь, кто тебя.?       Лекса только машет головой, поджимая губы.       — Зелёный, — говорит она, чтобы все могли перейти дорогу.       Они занимают самый дальний столик у окна, в очень укромном и далеком ото всех посетителей месте.       — Всегда хотела попробовать тот лимонный чизкейк, — бормочет Лекса, листая меню в его поисках. Десерт, который часто ела Кларк в Вашингтоне, и он выглядел настолько аппетитным, что Лекса просто исходила слюнками.       — О, — говорит Рейвен, поднимая голову и смотря на них. — Это был твой любимый, — добавляет она, краем глаза смотря на их переплетённые ладони и хмурясь.       Лекса скрывает смешок и продолжает дальше листать меню. Она быстро разочаровывается, не увидев в списке десертов этот чизкейк.       Когда они определяются с заказом, именно Кларк идёт к бариста, чтобы дать бывшим друзьям возможность поговорить.       — Кто она вообще? — недоуменно спрашивает Рейвен, проводив взглядом Кларк к стойке для заказов.       Лекса, кажется, смущается, но пытается не подать виду. Она хочет ответить, хочет сказать, что они друзья, больше чем друзья, что она очень в неё влюблена, но всё это кажется странным на фоне последних событий, поэтому Лекса только неловко пожимает плечами и говорит:       — Мы очень… близки.       Рейвен ничего не спрашивает о Костии; может, они раньше не ладили.       Лекса неловко спрашивает, где они учились, и говорит, что родители запихнули её в свою академию.       — Оу, ну, это вполне ожидаемо… Твой отец очень хотел наследника, но ты ушла и поступила в Университет Сиднея, на факультет архитектуры, дизайна и городского планирования. Мы учились вместе, после второго курса я перевелась на инженерный, — Рейвен неловко крутит пальцами. Кажется, она чувствует себя не совсем в своей тарелке.       — Всё нормально? — решает спросить Лекса, краем глаза поглядывая на ждущую заказа Кларк.       — Да, — кивает Рейвен, — просто не каждый день видишь свою лучшую подругу, со смертью которой ты уже практически смирилась, — она снова неловко ведёт плечом в сторону, и это, почему-то действительно болезненно.       Может, Лекса и эгоистка, но ей совсем не приятно слышать о том, что люди, которых она любила, один за одним очень быстро смирились с тем, что Амалия решила отключить аппарат жизнеобеспечения.       Конечно, она понимает, что никто ничего не мог сделать, но от этого всё равно не легче.       — Лекса, — зовёт её Рейвен и накрывает её кулак своей ладонью. — Это далось мне не просто, у нас были свои разногласия и мы часто ругались из-за пустяков, но… — она сглатывает и глубоко вдыхает, прикрывая глаза. — Ты была самой охрененной подругой, о которой я только могла мечтать, и когда ты всё вспомнишь, поверь, лучше бы тебе мне об этом не напоминать.       У Рейвен вырывается небольшой смешок и улыбка трогает её глаза, так же как и Лекса не может не улыбнуться.       — Тебя не было чуть больше года, а потом кома, и… Это было тяжело, правда, и я не могла больше саморазрушаться. Ты вдохновила меня на смену факультета, помогла мне наладить свою жизнь, помогла мне пережить всё это, несмотря на то, что ты даже физически не была рядом, — она смахивает слёзы и Лекса прекращает думать о том, что она быстро смирилась.       Видимо, у каждого тут своя, совершенно другая история, и Лекса не может винить её в том, что отпустила. Она не должна этого делать, и понять эту ситуацию становится чуточку проще.       Кларк возвращается с подносом и кучей еды на нём, расставляет для них кофе и чай Лексы со сладостями.       Лекса улыбается, когда видит лимонный чизкейк на подносе, и она настолько рада, что готова захлопать в ладоши.       Она смотрит на Кларк, приподняв брови, и девушка пожимает плечами, неловко отводя взгляд. Не скажет же она, что заплатила ничего не делающему помощнику бариста, чтобы он сходил в соседнюю кофейню за этим чизкейком.       Кларк замечает, что атмосфера между ними немного поменялась на более расслабляющую, и выдыхает от облегчения, что они нашли общий язык.       Лексе не помешают ещё друзья, кроме Костии и Роана, думает Кларк, наблюдая за уминающей лакомство Лексой.       Она улыбается, когда Лекса приглушенно стонет и прикрывает глаза от вкуса десерта, и посмеивается над такой беззаботной девушкой.       Сейчас она выглядит настолько… нормальной, что даже не скажешь, что она провела год в каком-то подвале, попала в кому, а когда очнулась, все решили сделать из неё марионетку. Лекса выглядит обычной девушкой, радующейся вкусу чизкейка, и от этого что-то очень болезненно ёкает в груди.       Это всё та же девушка, которая плакала у неё на плечах от бессилия и безысходности, от того, что ею играли, как куклой, манипулировали и пытались сделать её кем-то другим. Но сейчас Лекса выглядит счастливее, и может, совсем на чуточку, Кларк чувствует и свою заслугу в этом и в груди теплеет.       Они обедают, пока Рейвен рассказывает о своей работе в автомастерской своего папы. Даже невооружённым взглядом видно, как глаза Лексы загораются, стоит Рейвен упомянуть, что она когда-то тоже пыталась ей там помогать.       Рейвен кажется настолько энергичной и шумной, что Кларк даже на секунду удивляется, когда представляет их лучшими подругами, но это действительно в стиле Лексы.       Рейес просто заражает всех своим позитивом и активностью, и даже сейчас она не может усидеть на месте, всё время рассказывая о каких-то своих идеях и разработках.       Но Кларк не может не заметить, с какой тоской она смотрит в сторону Лексы, пытаясь замаскировать её чем-то другим. И это понятно, ведь они были хорошими друзьями, так что это совершенно не удивительно. Надо будет устроить им какой-то девичник, думает Кларк, доедая своё пирожное.       Она замечает взгляд Лексы совершенно случайно. Она смотрит то на её тарелку, то на Кларк, делая своё самое любимое милое лицо, деланно виновато поджав губы.       Кларк смеётся в ответ и пододвигает ей свою тарелку, ловя странный взгляд Рейвен.       Она видела точно такой же взгляд у Роана, когда они сидели в том парке у больницы, и теперь, кажется, она понимает его значение.       Это для Лексы Кларк это просто Кларк из Вашингтона, с которой они знакомы уже почти год, с которой они провели столько времени вместе и пережили столько ссор и недоразумений. Это для Лексы она была намного ближе, чем все эти люди вокруг, чем собственные родители и невеста, когда она только очнулась.       Для остальных же она как и была, так и осталась незнакомкой, про которую никто ничего не знал, и это, наверное, выглядит жутко подозрительно со стороны.       Но Лекса говорит всем, что вспомнила Кларк самой первой, так как именно её глаза увидела самыми первыми. Точнее, она просто говорит всем, что вспомнила её именно в тот момент.       Всем, кто интересуется.       Они выходят из кофейни через пятнадцать минут, когда у Рейвен уже заканчивается обед.       Они провожают её к мастерской и неловко прощаются, не зная, как именно это сделать. Поэтому они неловко топчутся на месте, пока Лекса думает, куда деть руки.       — Лекса? — окликает её Рейвен, когда та уже почти разворачивается, чтобы уйти. Она быстро подходит к ней и мимолётно обнимает, чтобы не заставить Лексу чувствовать себя неловко, но она сама задерживает свои руки на её спине.       Кларк видит сдержанно грустную улыбку на лице Рейвен, пока они прижимает к себе Лексу, и, кажется, почти плачет. Она тихо шмыгает носом и отстраняется от Лексы, улыбаясь уже полноценно и счастливо.       — Мы обязательно должны потусить, — говорит она и хитро моргает одним глазом, кидая взгляд в сторону Кларк.       — Конечно, — кивает Лекса, делая вид, что это не она зарделась от намёка подруги.       Они еще раз прощаются и отходят, пока Кларк вызывает такси.

***

      Костия стучится в дверь точно в два, как они с Лексой и договорились.       Кларк догадывалась, что девушка хочет поговорить с ней обо всём и рассказать об измене, поэтому даже согласилась, чтобы эта встреча прошла в этом доме.       Лекса ещё не обсуждала с Костией то, что узнала вчера, поэтому изначально разговор планировался именно об этом.       На самом деле, Кларк не знает, хочет ли Костия всё ей рассказать; но она надеется.       Кларк уходит на второй этаж, оставляя их двоих наедине.

Down Golden — Last train

      Лекса садится на диван, отодвигаясь ко второму краю, когда рядом садится Костия.       — Привет, — тихо здоровается она, теребя рукав рубашки.       Лекса только кивает ей в ответ, избегая контакта их взглядов и рассматривая узор ковра на полу.       — Хэй, — говорит Костия, пытаясь обратить взор девушки на себя, и кладёт руку на её ногу. Лекса сразу одёргивается, опуская конечности на пол.       — Почему ты ничего мне не сказала? — только спрашивает Лекса, продолжая смотреть в ковёр. Костия молчит, поджав губы, понимая, что другого выхода нет, и ей придётся всё рассказать.       — Это долгая история, — говорит она и замечает возмущённое лицо Лексы, и спешит добавить: — Пообещай, что выслушаешь до конца.       Лекса снова кивает в ответ, поворачиваясь к взволнованной девушке и сердце от этого сжимается. Она считала их друзьями, близкими людьми. Лекса видела, как Костия её любит, и она втайне надеялась, что хотя бы ей ничего от этого не надо; что она не пытается никак ею манипулировать и обманывать, но она ошиблась.       Лекса надеялась, что хотя бы Костия стоит того, чтобы прошлая Лекса её любила.       — Мы познакомились перед твоим выпускным годом, — начинает она, и Лекса кивает. Она уже знает эту историю, — я была помощницей твоего учителя по рисованию, и ты рисовала откровенно отстойно. Я не прекращала тебе об этом напоминать, а ты цепляла меня своими колкими фразочками. Ты была той еще язвой.       Она улыбается, видимо, вспоминая былые времена, и заправляет волосы за ухо. Часть из этого Лекса помнит, но далеко не всё.       — Через несколько месяцев мы начали встречаться, всё завертелось на вечеринке, и мы решили попробовать. До первого года старшей школы ты училась в военной школе с четырёх лет, твои родители основательно готовили тебя к своему бизнесу ещё с детства. Потом ты отказалась и пошла в обычную школу. Мы были вместе почти полгода, когда Джози умерла.       Костия шумно сглатывает, пытаясь заставить Лексу посмотреть на неё, но та лишь продолжает вглядываться в ковёр. В груди всё холодеет, когда она говорит о смерти её сестры.       — Это сломало тебя. Я, Роан и Рейвен пытались тебе помочь, мы пытались вытащить тебя из этого бесконечно ступора, но ничего не получалось. Ты просто… потухла, как спичка, и мы никак не могли зажечь тебя снова. Спустя некоторое время всё начало налаживаться, ты стала приходить в себя, продолжила учиться в школе. После выпускного ты пыталась договориться с родителями, чтобы поступить туда, куда хочешь, на архитектурный, но они были против. Очень против.       Костия снова тяжело вздыхает, пытаясь куда-то деть свои руки, а Лекса продолжает молчать.       — Потом ты узнала о причастности к этому твоего отца. Именно тогда ты просто ушла из дома и начала жить с Роаном, через несколько месяцев переехала в мой дом и мы начали строить планы, преображать наш уголок, обустраивать всё так, как хочется нам…       — Костия, — перебивает её Лекса, и девушка понимает, что она не хочет сейчас это слушать. Она хочет, чтобы Костия просто быстрее перешла к делу.       Она дергано кивает, расчесывая волосы пальцами.       — Потом с тобой начало что-то происходить, ты… была на третьем курсе, всё время где-то пропадала, начала достаточно много пить… — она замолкает на секунду, погружаясь во все эти воспоминания, с головой ныряя в ту ледяную воду, в которой купалась всё то время, пока с Лексой что-то творилось. — Я пыталась узнать, в чём дело, но ты всегда уходила от ответа. Закрывалась в гостевой комнате, ночевала там вместе с бутылками, ты относилась ко мне как к домработнице. Мне было очень плохо, Лекса, ты не представляешь, как сильно я переживала за тебя, боялась, как бы ты ничего не натворила… Луна меня поддерживала. В эти тяжелые дни, нет, даже недели, она была рядом. Помогала мне, когда я в этом нуждалась, она была такой внимательно ко мне, приносила еду, когда я забывала поесть, надевала на меня носки, когда я мёрзла. Она обнимала меня тогда, когда я хотела этого от тебя, но ты просто отмахивалась, как от надоедливой мошки. В один из таких дней я напилась.       Костия снова замолкает, делая глубокий вдох и прикрывая глаза. Её руки трясутся, пока она отдирает что-то от потёртых джинс.       Лекса чувствует, как это странное чувство тревоги поднимается к горлу откуда-то от живота, и, кажется, понимает, что сейчас произойдёт то, что уже никто из них изменить не сможет.       — Луна была со мной, выслушивала моё нытье и помогала справиться со всем, и в итоге… — Костия молчит, зажмуриваясь, чтобы согнать влагу из глаз, и её руки начинают трястись ещё больше. Если она это скажет, пути назад уже не будет, но Костия не планирует отступать. Она уже достаточно сделала. — Мы переспали.       Лекса, кажется, перестаёт дышать в этот момент, когда в полной мере понимает смысл слов, сказанных Костией.       Она даже не знает, должна ли чувствовать то, что чувствует, должна ли она злиться, ревновать или истерить.       Где-то в груди просто образовывается дыра.       Всё, что она чувствует — как эта дыра расширяется, поглощая в себя все органы, подбираясь к сердцу.       — Я влюбилась в неё, и она была моим глотком прохладной воды, в то время как ты была пустыней. Я понимала, что это неправильно, каждый день порывалась рассказать тебе обо всём, но ты продолжала меня отталкиваться, и в какой-то момент я начала делать это из мести. Я любила тебя, а ты продолжала меня отвергать, и это было так чертовски больно, и часть меня хотела причинить тебе такую же боль. Потом всё нормализировалось. Именно тогда я сделала тебе предложение, чтобы это помогло мне забыть Луну. Чтобы мы были счастливы вдвоем, ведь, даже если я была влюблена в неё, тебя я любила. Но потом это повторилось снова, и я ничего не могла с этим поделать. Я хотела тепла, хотела чьей-то любви и заботы, а ты только мучила меня. Потом мы очень крупно поссорились, сгоряча ты предложила нам расстаться и ушла. Это был тот момент, когда я поняла, что не смогу без тебя. Что я люблю тебя, и никто другой мне не нужен. Я порвала с Луной. Я поняла, что ты тот человек, который мне нужен, и никто не сможет заменить тебя. На следующий день я всё тебе рассказала и ты просто ушла. Ты больше не возвращалась. В этот вечер ты пропала. Роан организовывал твои поиски, мы с Рейвен расклеивали плакаты, хоть они оба и откровенно меня презирали. Я сама себя презирала, Лекса.       Лекса продолжает неподвижно сидеть, втупившись в одну точку. Она не говорит ни слова, и, кажется, будто она просто погрузилась в себя, не слыша ничего вокруг.       Но Лекса слышит. Она слышала каждое слово, которое произнесла Костия, каждое предложение, которое она пыталась до неё донести. Она слышала всё, но честно, лучше бы не слышала.       — Когда мы нашли тебя, когда твоё лицо показали по новостям, Лекса, я была настолько не в себе, что подумала, что это сон. Это я позвонила в полицию и опознала тебя. Я дала номера твоих родителей и я была первой, кто увидел тебя там, на этой больничной койке, всю избитую и исхудавшую, такую… неживую. Я видела торчащие из живота нитки, видела сломанные ребра и запястье, видела твои синяки и шрамы, и я просто… Я не могла поверить, что это ты. Я ждала тебя каждый день. Каждый день я приходила в больницу, каждый день я просто молилась, чтобы ты очнулась и я могла снова посмотреть в твои глаза, а потом Амалия назначила дату твоей смерти, и всё, что мне оставалось — понимать, что в последний наш разговор я рассказала тебе о своей измене. Потом ты очнулась, и мне позвонила Амалия.       Костия снова пытается найти себе место, но не может, поэтому встаёт и отходит к небольшому окну. Она поворачивается к Лексе спиной, чтобы скрыть слёзы в глазах и ненависть к себе, так четко проступающую на собственном лице.       — Она хотела начать всё сначала, хотела, чтобы ты стала той дочерью, о которой она всегда мечтала, чтобы ты продолжила их бизнес и начала учёбу в академии. А я невыносимо ревновала тебя к Кларк и думала, как всё исправить. Она предложила сделку. Она будет молчать об измене и делать вид, будто ничего между нами не происходило, а я в то же время буду поддерживать её историю об академии. Я согласилась, и это было самое ужасное решение, которое я сделала в своей жизни, Лекса, поэтому я не могу так больше. Я хотела быть честной с тобой, а в итоге превратилась в ещё большую лгунью.       Лекса продолжает сидеть на своем месте, чувствуя, как слезы капают на колени. Она наклоняется голову так, чтобы волосы закрывали её лицо.       — Я люблю тебя, Лекса, и я знаю, что ничего уже не исправить, за это, пожалуйста, прости меня, но тот поцелуй…       — Тот поцелуй ничего не значит, Костия, — холодным чуть хрипловатым голосом отвечает Лекса, сжимая кулаки так, что ногти впиваются в ладонь чуть ли не до крови. Это помогает не сорваться.       Они поцеловались где-то неделю назад, почти сразу, после свадьбы Беллами и Эхо, и Лекса сделала это, чтобы проверить, чувствует ли она еще что-то к Костии. Как выяснилось, нет.       Они обе были немного выпившие, и Костия была инициатором этого поцелуя, а для Лексы это показалось удобным случаем, чтобы всё для себя выяснить.       — Когда я вспоминала наши отношения, я чувствовала каждую эмоцию рядом с тобой. Я чувствовала всё, что только можно, и я любила тебя. Та Лекса, которая была с тобой, любила тебя больше всего на свете, Костия, и это перед ней тебе нужно извиняться. Я больше этого не чувствую. Я не люблю тебя. Всё закончилось в тот день, когда ты мне изменила.       Костия не может сдержать вырывающиеся из груди рыдания и просто начинает плакать навзрыд, прикрывая ладонью рот, чтобы приглушить вскрики.       — Я хочу, чтобы ты ушла.       — Но Лекса…       — Пожалуйста, Костия, — умоляющим взглядом смотрит Лекса на плачущую девушку, не пытаясь скрыть скатывающиеся по щекам слёзы. — Пожалуйста, — ещё раз шепчет она, закусывая внутреннюю сторону щеки, чтобы не издать лишнего звука. — Уходи.       Костия кивает и направляется к двери, пока Лекса рассматривает свои дрожащие руки и делает дыхательные упражнения, которые ей советовали делать в больнице.       Ничерта не помогает, но Лекса хотя бы может на чем-то сконцентрироваться, что уже неплохо.       Через несколько минут она немного успокаивается. Лекса встаёт с дивана, чтобы позвать Кларк и поехать в её особняк.       Ведь это совсем не повод обо всём не разузнать.

***

      Они достают старые запылившиеся коробки, открывают их и проверяют всё, что в них находится. Но ничего интересного там нет.       Только старые отчёты, книги, чьи-то пожелтевшие записи, кипа непонятных документов.       — Ты уверена, что тут что-то есть? — спрашивает не выдерживающая Кларк, потратив пятнадцать минут, чтобы прочитать очередную рукописную хрень. Нервы уже совсем не выдерживают.       — Да, Кларк, — раздражённо бросает ей Лекса, перебирая новую стопку бумаг. Ей тоже всё это совсем не нравится, и она не хочет проводить здесь весь день. У неё и так есть, о чём подумать. — Можешь поехать домой, если тебе это надоело.       Как только Лекса договаривает, Кларк опускает бумаги, которые держит в руках. Нет, она не уйдёт, но Лекса могла быть и помягче с ней.       Хотя Костия, наверное, рассказала ей обо всём, и именно из-за этого она так себя ведёт.       — Прости, — через пару минут извиняется Лекса, потирая переносицу. — Я просто немного… не в себе.       Кларк кивает и неловко улыбается виноватому взгляду девушки.       — Просто давай разберёмся с этим и поедем домой вместе, — говорит Лекса, откладывая очередную коробку в сторону и поднимая очередной клубок пыли.       — Оно должно быть где-то здесь, — бормочет она, оглядываясь по сторонам. — Мне кажется, мы что-то упускаем.       — Мы можем пересмотреть всё по второму кругу, — предлагает Кларк, мысленно давая себе хорошую такую оплеуху. Ну кто тянул её за язык?       Однако эти мысли отходят на второй план, когда она видит, насколько это важно Лексе. Она действительно переживает и хочет найти то, что нашла в прошлый раз. Ей удалось шантажировать этим отца, поэтому эта информация бы вполне им пригодилась.       — Кларк, — зовёт девушку Лекса, листая старую потрёпанную книгу. — Я кое-что нашла, — говорит она и Кларк сразу же реагирует, бросая всё на пол и не сдерживая облегчённого выдоха.       Она подходит, чтобы посмотреть, что обнаружила Лекса и видит у неё в руках старую немного пожелтевшую фотографию молодой девушки с маленьким ребёнком на руках.       Они недоумённо переглядываются и Кларк переворачивает фотографию на обратную сторону. Подписи нет, но можно разглядеть карандашом выведенные, уже почти стертые, цифры.       — Семь тысяч триста сорок пять? Что это значит? — недоумённо спрашивает Лекса, пока Кларк оглядывает старый книжный стеллаж.       — Где ты взяла это? — спрашивает она и Лекса показывает ей на вторую полку с книгами. Она смотрит на седьмую книгу слева и открывает её. В ней даже нет стольких страниц, и её теория в крах разбивается.       Лекса недоумевающе смотрит на Кларк, пытаясь понять, что делает та, и когда она начинает листать книгу, вдруг понимает.       — Ты думаешь, это порядковый номер книги и страница? — спрашивает она и Кларк кивает.       — Но нет, тут даже нет триста сорок пятой страницы, — разочарованно машет головой она, складывая всё на место.       Лекса открывает книгу на первой странице.       — Вот, смотри, — говорит она, привлекая внимание девушки и указывая пальцем на оглавление, — Книга первая. Если есть первая, есть и седьмая, — почти на полном серьёзе говорит Лекса, и Кларк не может сдержать смешок.       — Отличная логика, — говорит она, начиная осматривать книги. — Вот, — она показывает на книгу седьмую, стоящую тремя полками ниже.       Они достают её и Кларк начинает медленно листать к написанному числу.       Она видит, как волнуется Лекса, но времени медлить нет.       Кларк долистывает до триста сорок пятой страницы и они видят там конверт.       Просто белый конверт, внутри которого лежит старое письмо, датированное пятнадцатым марта девяносто третьего года.       Кларк ждёт, пока Лекса сама откроет конверт, не решаясь делать этого первой. Всё-таки, это семья Лексы, поэтому именно ей решать, хочет ли она знать всё её скелеты.       Лекса же трясущимися руками берёт конверт и откладывает книгу. Они садятся на пыльный кофейный столик и Кларк невольно думает, сколько ей потом придётся тратить времени на то, чтобы почистить это пальто.       Лекса разворачивает лист и Кларк отводит взгляд, чтобы дать возможность ей решить самой, хочет ли она посвящать её в семейные тайны.       Лекса притягивает её за руку, взглядом кивая на письмо, и Кларк понимает, что это её разрешение.       Она глубоко вдыхает и задерживает дыхание, прикусывая губу. И начинает читать красивым размашистым почерком выведенные слова.       Дорогой Джон, Я знаю, что ты просил меня больше тебе не писать, и, клянусь, что это моё последнее письмо.       Я родила мальчика, Джонатан, и наш сын так похож на тебя. В конверте есть фотография, но я не знаю, дойдёт ли она.       Надеюсь, однажды он тоже будет одним из Вудсов, хоть и понимаю, что это вряд ли возможно. Я всегда буду любить тебя.       Ты сломал мне жизнь, поэтому не буду подписывать это письмо с любовью.       Надеюсь, вы все сдохнете.       Последние два предложения немного выбивают из колеи, но цвет чернил тут совсем другой, а почерк намного более запутанный и непонятный; возможно, эта женщина дописывала его не совсем трезвой.       Его контрастность заставляет мурашек пробежаться по телу, и Кларк замечает, что Лекса всё ещё в ступоре.       — Значит, мой отец изменил матери с какой-то женщиной и она родила от него сына? Я тогда ещё даже не родилась, — говорит Лекса, опираясь на руки, засунув письмо с фотографией во внутренний карман куртки.       Кларк кивает, запахивая ворот своего пальто.       — Думаю, нам надо поторопиться, пока твой отец не узнал, что мы тут.       Лекса кивает, направляясь к двери, ведущей к лестнице, чтобы спуститься.

***

      В доме уже сколько минут стоит полнейшая тишина.       Лекса не сказала ни слова с тех пор, как они спустились с этого чердака. Кларк даже не знает, о чем та думает всё это время, но надеется, что она вскоре решит с ней поделиться.       — С чего бы ты стала… ну, шантажировать его ребёнком? Они бы развелись и всё, чего боялся твой отец? — наконец решается спросить то, что давно уже хотела, Кларк, но Лекса сначала никак не реагирует.       Они полулежат на диване, укрытые пледом, и Кларк откладывает в сторону телефон с диалогом с подругой.       — У них был брачный контракт, — внезапно отвечает Лекса, складывая руки на бёдрах. — В нём были пункты про измену и раздел имущества в этом случае. Весь бизнес, по бумагам, принадлежит Амалии. Если бы она узнала, он остался бы ни с чем.       Она кладёт голову на руку, поджимая колени.       — Всё ради денег, — говорит она, пока Кларк думает, как можно быть настолько меркантильным. — Я знала, что это единственный способ добиться того, чтобы он меня оставил, поэтому и воспользовалась так удачно подвернувшимся сыночком. Интересно, сколько ещё братиков и сестричек мне он наплодил.       Кларк слышит непробиваемый холод в её голосе, и это неимоверно пугает.       Лекса сидит, полностью погрузившись в свои мысли, и она почти не думает о том, что они сегодня нашли.       — Она рассказала тебе? — вдруг спрашивает Кларк, пододвигаясь на пару сантиметров к Лексе ближе.       Она молчит, из-под лба вглядываясь Кларк в глаза.       — Ты знала.       — Да, — спешит сказать она, — Костия рассказала мне вчера.       — Это и были твои дела? — спрашивает Лекса стальным голосом, не выражающим никаких эмоций.       Кларк только кивает.       — Прекрасно, — выпаливает Лекса, чувствуя, как злость поднимается из глубин её тела. Нет, она не зла на Кларк за то, что та ей не рассказала. Она прекрасно понимает это решение, ведь сделала бы точно так же.       От злости всё тело начинает мелко потряхивать, и у Лексы никак не получается это остановить.       — Интересно, сколько ещё моих друзей пытались воспользоваться мной, — колко говорит Лекса и Кларк вздрагивает от этого голоса. — Кто ещё воспользовался моей амнезией, чтобы сделать меня для себя удобной?       — Лекса… — тихо зовёт девушку Кларк, не зная, что вообще сказать в такой ситуации.       — Что, Кларк? Кто следующий? Роан? Ты? Или может Рейвен? Видимо я была действительно слепой, — хмыкнув говорит Лекса, закидывая голову на подлокотник дивана, — и тупой.       — Перестань, — уже жестче говорит Кларк. Она не может позволить Лексе оскорблять себя, ведь её вины в том, что люди, которым она доверяла, её предали, нет.       Лекса только странно смеётся в ответ, прикрывая рот ладонью.       — Я действительно была дурой, раз не смогла разглядеть этого раньше.       Кто-то звонит на её телефон, но Лекса сбрасывает, даже не смотря на экран.       Кларк двигается к ней, чтобы обнять, но Лекса останавливает её, подняв руку.       — Не надо, пожалуйста, — говорит она, смотря прямо в голубые глаза Кларк. — Пожалуйста.       Кларк возвращается на место, пытаясь подавить в себе возрастающую обиду. Лекса не пыталась её задеть, просто ей в который раз разбили сердце, а кому, как не Кларк, знать, каково это?       — Это так глупо, — шепчет Лекса, закрывая лицо руками и посмеиваясь, — где я вообще была, что не замечала всего этого? Изменяющую мне месяцами Костию, отца, убившего мою сестру, мать, которая только и ждала удобного случая, чтобы переделать меня в дочь получше? Я даже не знаю, как мне реагировать.       — Ты можешь чувствовать всё, что угодно, Лекса, чувствовать злость на них это норма…       — Но я ничего не чувствую, — перебивает ее Лекса. Дыра в её груди расширяется ещё больше, подкрадываясь к сердцу. Она засасывает внутрь абсолютно всё, ничего после себя не оставляя.       — Лекс…       — Я целовала Костию, — выпаливает вдруг она сгоряча, чувствуя, как распаляется желание причинить кому-то боль. Это желание зародилось мгновенно, в тот момент, когда Кларк начала её оправдывать, и Лекса понимает, что так нельзя.       Но теперь она чувствует странное удовлетворение, когда видит в глазах Кларк слёзы, пока её лицо тускнеет.       Лучше, чтобы это случилось сейчас. Чтобы она разочаровалась в ней сейчас, чтобы не надеялась потом на то, что Лекса совсем другой человек.       Она так хочет показать все свои худшие стороны за раз, но понимает, что это глупо; что она просто пытается выместить на девушке свою злость.       — Ну, скорее она меня целовала, а я просто была не против, — добавляет она, прекрасно осознавая, насколько этими словами может ранить вдруг ощетинившуюся Кларк.       — У тебя не получится, — говорит она, складывая руки на груди и поднимая голову.       — Уже, — горько хмыкает Лекса в ответ, указывая на расстояние между ними. Она отгородила Кларк от себя, и уверена, что это не последний раз.       Она будет творить такое же дерьмо, как и её родители, как и Костия, она будет всё время лажать и ошибаться, и она так чертовски не хочет причинять Кларк боль. Она так не хочет, чтобы эта девушка разочаровывалась в ней, но другого выхода нет.       Лекса снова опрокидывает голову на подлокотник, чувствуя, как к горлу начинает поступать горький ком и в носу неприятно щиплет.       — Прости меня, Кларк, — извиняется она, чувствуя, как по щекам медленно стекают жгучие слёзы. — Прости, — ещё раз повторяет она, вытирая влагу с лица. Кларк тянется к её руке, чтобы переплести их пальцы. — Ты единственный человек, который со мной честен, и ты не заслуживаешь такого… дерьма, которое я на тебя выливаю.       Её голос ломается на середине предложения, когда Кларк притягивает её к себе.       Лекса не может поверить, что человек, которому она только что почти что плюнула в лицо, пытается её утешить, и от этого легче не становится. И именно в этот момент дыра внутри неё начинает наполняться всеми этими болезненными ощущениями и эмоциями, которые она неосознанно в себе подавляла.       Её лицо искажается в попытке скрыть рвущиеся на ружу рыдания, пока Кларк прижимает дрожащую девушку к себе.       — Ты столько для меня делаешь, а всё, что я могу это реветь и жалеть себя…       — Шшш, — мягко прерывает её Кларк, медленными движениями поглаживая по спине. — Тебя предали, Лекса, и это нормально. Плакать, когда тебе больно, это нормально.       — Но мне очень больно, Кларк, — всхлипывает Лекса, прижимаясь ближе к девушке. Она чувствует себя чем-то ядовитым; она отравляет Кларк изнутри, но ничего не может с этим сделать.       Кларк тихонько покачивается вместе с плачущей навзрыд Лексой, которая продолжает бормотать несвязные слова, и в который раз думает, почему это всё должно происходить именно с ней. Чем Лекса всё это заслужила?       — Я так пыталась стать той Лексой, человеком, которого они все помнили и любили, пыталась соответствовать всем ожиданиям, которые на меня возлагали, чувствуя вину за то, что у меня не получается. Не получается стать Лексой, которой я никогда и не была. Я пыталась стать человеком, которого даже не существовало, а в итоге, — она снова громко всхлипывает, утыкаясь носом в тёплую шею. — просрала единственного человека, который обо мне заботился.       — Конечно же нет, — нежно отвечает ей Кларк, — я с тобой, Лекса, и всегда буду. Ты так просто меня не спугнешь, — улыбается она, надеясь, что Лекса тоже на секунду отвлеклась.       Она отстраняется, вглядываясь в слезящиеся бездонно синие глаза.       — Я люблю тебя, — говорит Лекса, шмыгая носом, но её взгляд настолько уверенный, что кажется, будто это совсем не она только что рыдала.       Кларк застывает, отдалённо улавливая мелодию звонка у Лексы. Она снова хочет сбросить, чтобы продолжить этот разговор, но что-то мешает ей это сделать, и она протягивает его Лексе, сказав, что это может быть важно, ведь там уже пять пропущенных.       — Алексис Вудс?       Мужчина, голос которого кажется Лексе смутно знаком, но она не может вспомнить, кому же он принадлежит. Лекса включает динамик, чтобы Кларк тоже могла слышать, что говорит собеседник по ту сторону трубки.       — Да, кто это?       — Офицер Дженсен, главный следователь по делу похищения Алексис Вудс, — она встречается взглядом с обеспокоенной Кларк и закусывает губу. — Сегодня был задержан главный подозреваемый в вашем деле, Том Хопкинс, поэтому просим вас как можно скорее приехать в участок для опознания.