***
— Алексис Вудс? — переспрашивает мужчина, поправляя очки, вечно сползающие на нос. Лекса нетерпеливо кивает, нервно постукивая пальцами по коленке. Он говорит, что не может найти её в базе студентов, и Лекса уже начинает злиться. — В шестнадцатом году я перешла на четвёртый курс, посмотрите ещё раз, пожалуйста. — Вы поступили по гранту? Лекса бросает неуверенный взгляд на Кларк и говорит, что не помнит. Мистер Флэтчер снова бросает на неё странный взгляд, и это, пока что, самый неприятный человек, которого она тут встречала. Ну, не то, чтобы он неприятный, просто его лицо изначально излучает незаинтересованность в её проблеме, и это раздражает. Он же декан её факультета, блин. Он должен помочь ей решить, что делать, а не только загонять в тупик своими вопросами. — У меня амнезия, я ещё не всё вспомнила, — решает всё-таки пояснить она, чтобы между ними не осталось никаких непоняток. — Вы числились без вести пропавшей с одиннадцатого сентября? — спрашивает он, нажимая на клавиши на клавиатуре, и Лексе кажется, что он делает это наугад. — Да, я была похищена, а потом попала в кому, и очнулась только три месяца назад, — отвечает она, пытаясь абстрагироваться от собственных слов. Это всё ещё достаточно странно и страшно осознавать. — Если вы хотите продолжить учебу здесь, вам нужно будет принести сертификат о неоконченном высшем образовании, который выдали вашим родителям. — Хорошо, а мой грант? — На грант вы больше претендовать не сможете, — отвечает мистер Флэтчер, откидываясь на спинку стула. Только сейчас он впервые вообще смотрит ей в глаза, сразу же отводя взгляд. Видимо, ему тоже не слишком хочется отшивать студентку, которая закончила учёбу по такой причине. Лекса разочарованно закусывает губу, сжимая в руках сумку. — А какова стоимость обучения? — Тридцать шесть тысяч австралийских долларов в год. Лекса хочет от души матернуться, но сдерживает свой порыв, понимая, что ни к чему хорошему это не приведёт. У неё нет таких денег и вряд ли они появятся в ближайшее время. — Может я могу поступить в Вашингтон, этот сертификат подходит? — Вам надо будет снова сдавать все вступительные экзамены, но обучение там будет стоить минимум в два раза дороже, — говорит Флэтчер, пододвигаясь на своём стуле к столу. Он складывает руки домиком и продолжает смотреть на Лексу. — Было бы намного проще для вас поступить снова сюда и по программе обмена поехать в Вашингтон на два года, если это для вас необходимо. — У меня нет сейчас таких денег, — коротко отвечает Лекса, понимая, что, скорее всего, она останется без высшего образования. На самом деле, корочка ей совсем и не нужна, Лекса просто хотела продолжить заниматься делом, которое ей нравится, и то, что эта возможность так неумолимо ускользала, не могло её не ранить. — Если мы соберем все необходимые документы из полиции и больницы, заключение от терапевта, можно ли будет снова получить грант? — впервые здесь подаёт голос Кларк, когда видит, как приуныла Лекса. Она чуть ли не начинает грызть ногти от накаляющейся обстановки. Он только машет головой. — Алексис, — обращается он к сгорбившейся Лексе, — мне очень жаль, что с вами произошла такая ситуация, — говорит он, а её уже тошнит от количества жалости в голосе. — У вас была хорошая успеваемость. Я посмотрю, что в моих силах, и обязательно дам вам знать. — он протягивает ей зелёную квадратную бумажку, — напишите мне ваш электронный адрес, телефон, домашний адрес, что-нибудь, чтобы я мог с вами связаться, — она быстро пишет ему номер телефона и два имэйла: свой и Кларк, на всякий случай. Она вяло кивает ему, но надежда всё равно мелькает в ее глазах. — Спасибо.***
Через несколько часов Лекса всё-таки решила. Она согласилась на предложение матери, но в первую очередь, ей просто стало интересно, что она на этот раз задумала. Ну, по крайней мере, так она говорит Кларк. Но она понимает, что это лишь отговорка. Она понимает, что Лекса просто надеется на то, что Амалия искренне хочет всё между ними исправить. Она хочет, чтобы всё так и было. Лекса заслуживает того, чтобы её мать хотела всё исправить. Кто, как не Лекса, заслуживает хорошего отношения? Она внушила себе, что это ничего не будет значить. Она внушила, что ни на что уже не будет надеяться, но это не так. Она всячески пытается не замечать того, что нервничает, пока они с Кларк едут в особняк. Амалия предлагала им водителя с машиной, но Лекса отказалась. — Хэй, — обращается к ней Кларк, накрывая постукивающие по бедру пальцы. Лекса никак не может успокоить руки. — Мы можем уйти в любой момент, если тебе что-то не понравится. Ты не должна делать то, что не хочешь, хорошо? Лекса кивает, натянуто улыбаясь. Она и сама всё прекрасно понимает. Но волнуется она скорее о том, чтобы мать в который раз не облажалась. Чтобы Амалия не делала всё это только лишь из собственной выгоды, и это глупо, понимает Лекса. Это по-детски глупо, надеяться, что человек, который всю жизнь пренебрегал ею вдруг начнёт вести себя по-другому. При входе больше нет никаких металлоискателей и проверок; их с лёгкостью пропускают внутрь. В холле на втором этаже людей не много, может десять или чуть больше, и среди них Лекса узнаёт только Эхо с Беллами, Роана и Рейвен. Все остальные для неё совсем новые люди и, в последний раз сжав ладонь Кларк и бросив на неё взволнованный взгляд, Лекса подходит к ним, утягивая Кларк за собой. Все встречают их довольно радостно и дружелюбно, Рейвен не отпускает Лексу из крепких объятий, пока она заново со всеми знакомится. Кларк видит, что Лекса ещё несколько минут кажется напряженной, но со временем она расслабляется и напряжение между всеми ними начинает уходить. Кларк обнимается с Беллами и ей становится чуточку легче, когда она понимает, что с ней её лучший друг. Она сама не знает почему ожидает, что что-то здесь произойдет, будто Амалия не может просто вот так это всё устроить. Вечер проходит достаточно расслаблено, Роан уже давно вновь оттаял к Лексе и их отношения практически вернулись на прошлый уровень. Спустя несколько часов Лекса сама хочет найти Амалию, чтобы с ней поговорить. — Я скоро вернусь, — шепчет она на ухо разговаривающей с Роаном и Рейвен Кларк, оставляя на её щеке мимолётный поцелуй. Амалию найти не сложно; она во внутреннем саду. — Привет, — не зная, что сказать, здоровается Лекса, засовывая руки в карманы куртки. — Здравствуй, Лекса, — отвечает ей Амалия, поднимаясь с кресла и улыбаясь. Лекса не может понять, фальшивая ли эта улыбка или нет, но со временем понимает, что ей в принципе всё равно. Она молчит, не зная, как продолжить разговор, и думает, что это было дурацкой идеей. — Спасибо, — говорит она через несколько минут, найдя в себе силы только на это. — Что позвала всех их. Амалия кивает и только сейчас Лекса замечает, что она выглядит не так, как обычно. Сейчас она просто выглядит, как мать, пытающаяся наладить отношения со своим ребёнком. — Мне показалось, что тебе бы хотелось увидеть, что в твоём окружении были и хорошие люди, — добавляет женщина и Лекса понимает, куда она клонит. «В твоём окружении есть не только лгуны, манипулирующие тобой». Именно это имеет в виду Амалия. Однако Лекса даже не знает, правда ли это. Она не знает, пользовались ли ею эти люди в прошлом, может это снова актёры, которых наняла Амалия, чтобы снова завести её в тупик? Лекса всё еще очень смутно помнит университет и всё, что там происходило, хоть и все события до этого уже выстроились в чёткую хронологическую последовательность. Несколько дней назад она вспомнила тот последний разговор с Костией, когда она сказала ей об измене, и это ещё на несколько долгих часов погрузило её в смятение. Она знала, что любит Костию, знала, что чувствует к ней, возможно, даже что-то большее, чем любовь, но так и не смогла переступить через себя. Может, когда-то она может её простить, но точно не сейчас. — Мне жаль, — вдруг говорит Амалия, — что так получилось с Костией. Лекса старается не думать, что это очень лицемерно с её стороны, но подавляет в себе желание сказать об этом. — Мне тоже, — ядовито выпаливает она, не в силах сдержать свой язык. — Но теперь я с Кларк. — Она никогда мне не нравилась. — А я никогда не спрашивала, нравится ли она тебе, — парирует Лекса, складывая руки на груди и замечая, как Амалия двигает челюстью. — Извини, — говорит она, но Лекса ни капли не верит этому извинению. Она вряд ли когда-то сможет измениться, и это осознание больно бьёт по рёбрам. — Если ты хочешь быть с ней, это твоё решение, я не буду вмешиваться. Лекса кивает, складывая руки на груди. — Его арестовали, — спустя несколько секунд добавляет Амалия, поднимая голову. — Того человека, который… — Да, — перебивает её Лекса, когда женщина даже не может сказать это вслух. — Я бы хотела, чтобы это никогда не произошло, — говорит она чуть отстранённым голосом, и Лекса понимает, что её мать страдала тоже. Она тоже боялась за её жизнь, даже если и собственноручно устроила её похороны. Лекса понимает это, но она не может забыть, как это сказал ей он. Том. Как она поняла, что не стоит ждать спасения, что никто не будет её искать. Что она теперь один на один с этим человеком. Что полиция не найдёт её просто потому, что уже не ищет. Лекса помнит, как пыталась покончить с собой после этого, и это скорее всего, была не единичная её попытка. — Я бы хотела, чтобы ты никогда не хоронила живого человека, а потом собственноручно подписывала ему… мне приговор. Она не может сдержать все эмоции, которые кружатся внутри. Это вихрь; смерч, который сносит всё на своём пути. И Лекса совсем не сопротивляется, хоть и понимает, что, наверное, это болезненно для Амалии. — Ты знала, что папуля причастен к смерти Джози? Лекса знает, что это больное место. Она видит, как броня Амалии ломается, видит, как скорбь проявляется на её лице. Но сейчас она хочет, чтобы это произошло, хочет, чтобы её мать поняла, что её выбор — худшее, что могло с ней случиться. Её выбор выйти замуж за Вудса. — Он сделал это, потому что хотел купить жилой участок «по скидке», чтобы ему не пришлось строить новые дома для жильцов. Удобненько получилось, ведь таким образом именно государство всем этим занималось. Лекса говорит уверенно и колко, понимая, что бьёт прямо в спину, но остановиться не может. Она сжимает в руках свою сумку с такой силой, что это становится больно, но одновременно с этим она чувствует себя в безопасности. Когда Роан отвёл её на могилу сестры, всё, о чём она могла думать — как она ненавидит своего отца. Она просидела там несколько часов, смотря на черно-белое изображение сестры, не в силах вымолвить ни слова. Она не смогла выпустить всю свою ненависть, она не смогла причинить боль своему отцу просто потому, что ему всё равно. Единственное, о чём он заботится — деньги. — Это был несчастный случай, — сцепив зубы отвечает Амалия, и Лекса понимает, что это жестоко. — Продолжай кормить себя этой хренью и дальше, — бросает она сквозь зубы. — Наш любимый папочка уволил Тома с работы, оставив без денег на существование, и он решил сорваться на мне. Уверена, что ты не знаешь, что он просто не захотел платить за меня выкуп. Амалия стоит неестественно ровно, но Лекса видит, что вся её маска спала, и женщина потеряла контроль над своими эмоциями. Кажется, для неё это всегда казалось самым страшным — потерять контроль. — Если ты думаешь, что я не жалела о том, что именно Джонатан оказался вашим отцом, ты ошибаешься. — Это не вернёт мне сестру, — качает головой Лекса, закусывая губы до боли, чтобы не позволить слёзам скатиться из глаз. — Это не вернёт мне возможность иметь детей и жить нормальной жизнью дальше. Твои сожаления, это последнее, что поможет мне избавиться от всего дерьма, которое я пережила. — Амалия хочет открыть рот, чтобы сказать что-то, но Лекса поспешно добавляет: — И я не говорю о похищении, мама. Кажется, Лекса первый раз называет Амалию мамой, за несколько лет. Она даже не помнит, когда это было в последний раз, но, видимо, очень задолго до того, как этот псих её похитил. Лекса замечает одинокую слезу на щеках Амалии, но это кажется ей дешевым театром. Она больше никогда не сможет им доверять, ей доверять. И это никак не исправить. Лекса разворачивается и быстрым шагом уходит. Понимание, что это совсем не то, чего она хотела, приходит в её голову тогда, когда она видит Кларк, стоящую возле выхода в сад. Она налетает на неё, хватаясь за девушку, как за последний глоток воды, и Кларк ничего не говорит, молча поглаживая её по спине. Их объятия кажутся болезненными, колючими, как шипы у роз, и зависимыми. — Мне полегчало, — говорит ей Лекса и понимает, что чувство облегчения приходит только после того, как она причинит кому-то боль. Они несколько десятков минут сидят в полной тишине, пока Лекса обдумывает всё, что совершила. Кажется, время приближается к полночи. Она говорит, что отойдёт на минуту. Лекса несколько раз умывается прохладной водой, чтобы хотя бы немного прийти в себя. Это не помогает. Голова продолжает кружиться, а неприятное чувство волнения в животе только усиливается. Что происходит с её телом? Она видит, как дрожат собственные руки, а когда поднимает глаза к зеркалу, видит своё болезненное отражение с заколотыми светлыми волосами, с синяками и кровоподтёками на лице, с мёртвыми глазами и таким же безжизненным взглядом. Отмахнувшись от видения, она трясущимися руками пытается найти в сумочке очередной тест, но, кажется, она их забыла. Как она могла забыть тесты, а пистолет — нет? Лекса чувствует, что сейчас её стошнит, и бежит к унитазу, чтобы очистить свой желудок от съеденного. Она снова умывается и полощет рот, чувствуя, как в теле растёт слабость. Она садится на стул рядом с уборной, ощущая, как сознание медленно покидает её тело. Очень хочется спать, а ещё блевать, хочется кого-то ранить и освободить всю эту боль внутри. — Лекса? Ты в порядке? Чей-то голос. Кто это? Один из её друзей? В глазах двоится и Лекса не может определить, кто стоит перед ней. Сильные руки придерживают её локти; это Роан. Лекса облегчённо выдыхает и говорит, что ей просто нужна минутка, чтобы прийти в себя. Почему-то от этого прикосновения неимоверно сильно хочется отмахнуться, хочется сбросить с себя его липкие и противные руки, но это же Роан. Это же Роан, который не раз уже её выручал и спасал. Это же её друг, её родственная душа. Её брат. Но от того, как он трогает её руки почему-то тошнит. Ей становится только хуже, когда Роан начинает с ней говорить. — У меня кое-что для тебя есть, — и достаёт из маленькой коробочки заколку. Где-то она её уже видела. Где? — У меня для тебя кое-что есть. Подарок. В голову вихрем врывается это воспоминание, и она не может определить, откуда оно. — Посмотри, какая ты красивая. Ну же, Лекса. Снова это зеркало. Снова это мёртвое отражение. В волосах белая заколка. Удар. По виску стекает что-то тёплое. — Моё имя. Вслух. — Роан… Она берёт заколку в руки, пытаясь сдержать стоны от сбивающей с ног головной боли. Пальцы дрожат и украшение выпадает на мраморный пол. По всему особняку проходит оглушающий гул от столкновения вещи с поверхностью. Это же просто упавшая заколка. Она не может создать такой звук. В голове всё перемешались в одну непроходимую кучу. В ушах отчётливо гулко бьётся пульс. Что происходит вообще? И почему вместо лица Тома по крупицам проявляется лицо Роана? Что происходит? Где Кларк? Срочно нужна Кларк. Лекса бормочет что-то про то, что ей срочно нужно в туалет, но уходит совершенно в другом направлении. В руках она вертит эту самую заколку, которая, видимо, стала катализатором для её воспоминаний. Каждый день врывается в голову очередным приступом боли, а Кларк нигде нет. Она проходит то место, где они в последний раз виделись, но там никого нет. Во внутреннем дворике тоже никого нет, думает Лекса, прежде чем соприкоснуться щекой с приятно холодным газоном. Она не понимает, в какой именно момент падает, но подняться уже нет сил. Зачем Роан дал ей эту заколку, если она могла быть только у Тома? Она пытается подняться на ноги, но земля так и манит к себе, а на то, чтобы сопротивляться, совсем нет сил. Лекса чувствует крупинки почвы на языке и в горле, и заходится в глухом приступе кашля. Что, если с Кларк что-то случилось? Где Амалия? В голове туман, а перед глазами всё застелено белой дымкой, через которую ничего дальше собственной руки не видно. Что за чертовщина происходит? Лекса открывает глаза и понимает, что видит свою сумку на столике рядом с уборной, где сидела несколько минут назад. Как она сюда попала? Она смотрит на свои руки, залитые грязью и чем-то красным, под ногтями земля. Они продолжают неистово трястись, так что Лекса даже не сразу рассматривает кровь. Она хватает сумку и пытается идти в холл, вдруг Кларк ушла туда, на вечеринку, но передвигать ноги с каждой секундой становится всё сложнее. — Лекса? У тебя кровь, — слышит она сзади и сползает по стене. — У тебя сладкая кровь. Она краем глаза едва ли различает место, где находится. Это холл на первом этаже, лестница на второй этаж совсем рядом. — Лекса, что с тобой? — противное прикосновение жёстких пальцев к плечу. — Не п-подходи ко мне, — заикаясь тихо шепчет она, смахивая рукой его пальцы. Это снова Роан. — Не подходи ко мне! — уже громче кричит Лекса и делает несколько шагов вперёд. Сбоку она замечает лежащих на полу Кларк и Амалию и переводит взгляд на ничего не понимающего парня. — Что с ними? — тихим шёпотом, разрезающим гробовую тишину особняка, спрашивает Лекса, хватая свою сумку. — Я не знаю, я слышал крик и пришёл сюда… — Хватит! — перебивает парня девушка, дрожащими пальцами доставая пистолет из сумки. — Я всё вспомнила, Роан, — выплёвывает Лекса, чувствуя, как головная боль начинает проходить. Руки дрожат, а вместе с ними и направленный на парня пистолет. — Что ты с ними сделал? Он в ответ только пожимает плечами. — Что угодно, — и Лекса отходит назад, пытаясь не опустить руки. — Они просто парализованы, но могут хорошо нас слышать. Можешь поздороваться со своей шлюшкой. От этого подтверждения коленки подкашиваются, но она не может так просто сдаться. Она должна бороться ради Кларк. Ради их будущего. По спине пробегает холодок, а тело одна сплошная судорога. Теперь она не может пошевелиться, просто смотря ему в глаза. Их немой диалог вводит Лексу в какой-то транс, и ей кажется, будто это всё происходит не с ней. Будто это не она сейчас направляет пистолет на самого дорогого ей человека; будто это не он столько месяцев держал её взаперти и продолжал измываться. Будто это не он готовил им завтраки и приносил эти старые кассеты. Это не он. Это не может быть он. Лекса начинает медленно мотать головой, чувствуя, как по подбородку стекает что-то тёплое. Она даже не заметила, как прокусила губу. — Ты не мог… — Ты же помнишь. Теперь, — кивает он на белую заколку в своих руках. Почему он принёс её? Зачем? Что происходит? Он делает шаг в её сторону, но Лекса снова резво поднимает пистолет и направляет ему в голову. Озарение приходит в её голову так же внезапно, как и все воспоминания. — Ты же сам дал мне его, — шепчет Лекса, поглядывая на пистолет, и Роан ухмыляется. Нет, это не тот парень, которого она знала. Это не может быть он. — Мне было интересно, сможешь ли ты использовать его по предназначению, — просто отвечает он, закатывая рукава. — Вижу, что нет. — Как, Роан.? — Ты знала, на что я способен, Лекса, ты сама выбрала меня… — Нет, — машет она головой, чувствуя, как снова начинает кружиться голова. — Почему? Роан молчит, делая маленький шаг назад, и она обхватывает пистолет двумя руками. — Почему?! — чуть громче кричит Лекса. Собственный голос звучит совсем по-другому, хрипло и тонко, будто натянутая струна скрипки, которая вот вот порвётся. — Ты знаешь. Лекса машет головой, чувствуя, как все её тело дрожит. Все воспоминания стали на свои места, и это самое худшее, что она чувствовала. Ярость появляется где-то в пояснице, по позвоночнику подползая к горлу. — Я хочу тебя убить, — шепчет Лекса, дрожащими руками вытирая лицо от грязи и обхватывая рукоятку пистолета. Ладони скользкие от пота, и палец так и хочет соскользнуть на курок. — Я хочу, чтобы ты сдох, — добавляет она колеблющимся голосом, но взгляд её полон животного ужаса и боли. Всё уже давно вышло из-под контроля. Роан стоит ровно, непоколебимо, его осанка говорит о том, что эта ситуация его совсем не колышет. Будто ему всё равно, что девушка, жизнь которой он практически разрушил, стоит напротив него с направленным в грудь пистолетом. Девушка, которую он когда-то любил. — Лекса, — говорит он своим мягким тоном, завлекая её в те самые сети, в которые она уже неоднократно попадалась. — Лекса, — ещё раз зовёт Роан девушку по имени, делая шаг к ней на встречу. — Не двигайся. — Лекса дрожит, всё её тело немеет, пока она пытается держать себя в руках. — Не двигайся, или я выстрелю. — Я же знаю, что нет, Лекс… — Заткнись! — перебивает она Роана, взмахивая рукой с пистолетом. Она даже не понимает, как снимает пистолет с предохранителя и как медленно надавливает на курок. Нет, она не выстрелит. Пока что. — Никогда не называй моё имя. Она слышит шорох сзади и понимает, что это либо Кларк, либо её мать. Может, кто-то из оставшихся на ночь друзей спустился вниз, когда понял, что их троих долго нет. Может, они ничего и не заподозрят, а подумают, что Кларк с Лексой решили уединиться. Она не знает, что из этого было бы наименее плохим вариантом развития событий, но она знает, что Роан безоружен. А она нет. — Я всегда любил тебя, — оглушающим шепотом говорит Роан и эхо разносится по дому. Звенящая тишина режет уши, а Лекса пытается не потерять голову. — Я всегда заботился о тебе. Ты всегда была на первом месте, — тихо добавляет он, — я хотел, чтобы ты всё вспомнила, — уже громче говорит он, делая ещё один шаг к девушке. Выстрел. — Я сказала: не подходи. — Лекса обхватывает оружие двумя руками после того, как стреляет слева от парня. Она совершенно дезориентирована, и надеется, что попала в пол, а не в его ногу. Лекса вспоминает каждый момент, которые они вдвоём разделили. Всё теперь ей кажется ясным, как день, но времени удивляться, как она не смогла этого заметить, совсем нет. Она дышит грязной пылью и размазывает грязь по щекам, понимая, что плачет. Лекса даже не заметила, как слёзы начали градом литься по лицу, пока пыталась успокоить дыхание. — Поэтому я и убедил Костию всё тебе рассказать, поэтому я позволил тебе найти эту фотографию в кошельке, поэтому дал тебе пистолет. Поэтому подарил тебе свой подарок, — он снова смотрит на заколку и бросает по полу её к Лексе, поднимая руки вверх. — Я хотел, чтобы ты снова стала только моей… — Замолчи. — перебивает его Лекса, чувствуя, как рот наполняется горечью. — Я знаю, что ты тоже любишь меня… — Лекса только горько хмыкает в ответ. — Ты даже не знаешь, как я мечтала об этом дне, — всхлипывая медленно говорит она, делая глубокий вздох и прикрывая на секунду глаза. — Даже представить себе не можешь, как я хотела убить тебя. — она смотрит прямо ему в глаза и понимает, почему именно никогда не думала, что с ним что-то не так. — Но я никогда не… — слова больно застревают в горле, а в носу невыносимо щиплет от попыток подавления рыданий. — Даже в своих кошмарах я никогда не могла этого сделать, — Лекса пытается дышать ровно, но получается через раз. В доме становится слишком холодно и влажно. Откуда-то дует ветер, завлекая тёмные волосы в непоследовательный танец, а Лекса вспоминает, как он её за них хватал. Как вырывал их целыми клоками, чтобы она не рыпалась. Как заставлял её стричься и красить волосы в тот же цвет, который был у нее в день их знакомства. С рыжеватым оттенком. Она вспоминает, как его потные противные руки гладили её по этим же самым волосам час спустя, пока она молча лежала у него на коленях и сглатывала слёзы, слушая сбивчатые извинения. Как он ломал её день за днем, неделя за неделей. Постепенно, медленно, по одной косточке за раз, пока она не стала бесформенным мешком, из которого он мог лепить все, что ему захочется. Она помнит, как хотела покончить с собой, держа в руках ножницы для стрижки, которую он сказал ей сделать, и как хотела вставить их себе в глотку. После этого он оставил её на три дня без воды. Лекса помнит, как он заставлял её носить заколку, которую подарил ей на их «свадьбу», и как прикалывал ею же ей белоснежную фату. Она помнит каждое его прикосновение. И всё равно не может нажать на курок. Это чувство теплилось внутри неё, под надёжным замком, сотканным из защитных реакций её мозга, слишком долгое время. Лекса не знала, чем это всё может ей обернуться. Она доверяла Роану так, как никому никогда не доверяла. Всё это время она даже не подозревала, какой он на самом деле. — Лекса, — слышит она тихий шепот за спиной; это Кларк. Она жива. Ей кажется, будто она чувствует её теплое дыхание в затылке, но это определённо не оно. Роан бы не позволил подойти ей так близко, да и вряд ли она может сейчас ходить. Лекса даже не подозревала, что сможет кого-то убить. Она всегда считала себя хорошим человеком, который не сможет совершить что-то плохое. Но как же она ошибалась. Сейчас в её голове много мыслей, за которые ей потом будет очень не по себе. Лекса понимает, что это неправильно, понимает, что должна быть хорошей, но она больше так не может. Она целый год провела в подвале. В подвале, в котором её насиловали, её избивали, вводили чернила в кожу, морили голодом и жаждой, заставляли каждый день ломать себя и играть идеальную жену, готовить еду и стирать одежду, менять постельное бельё и поливать постоянно увядающие цветы. — Ты просто играл со мной, — говорит она, сцепив зубы. Всё это было игрой. Его потрясающей актёрской игрой, которая не позволяла Лексе даже на секунду в нём усомниться. Теперь, когда она помнит абсолютно всё, все их разговоры приобретают совершенно другой смысл. Он делал вид, будто не знает, что они родственники. Он подстраивал всё так, как хотелось ему, оказываясь рядом в тот момент, когда она больше всего в этом нуждалась. Он заставил её узнать всё то, что она уже знала раньше, снова, но совершенно по-новому переигрывая эту партию. Так, чтобы ему это было удобно. Лекса ни на секунду не отключает своё зрение, она продолжает наблюдать за недвигающимся Роаном. Даже пока она в своей голове, полностью в своих мыслях, воспоминаниях и очертаниях прошлого, она целиком и полностью сосредоточена на происходящем. Роан стоит перед ней, и Лекса не поняла бы, что ему это всё не по душе, если бы не прилипшие к потным вискам волосы. Его лицо не выдает ни одной эмоции, а полуулыбка даже выглядит непринуждённой. Она никогда не могла отследить последовательность в его действиях или мыслях. Он сам был для неё как чистый лист, и только сейчас Лекса может понять, что совершенно не знает его. Предательство остро ощущается где-то в солнечном сплетении, и Лекса даже не знает, почему это чувство так долго пряталось где-то в её теле. Вся её жизнь сконцентрировалась в дрожащих пальцах, которые так и норовят соскользнуть на курок. Лекса даже не знает, чего ждёт. И почему до сих пор не выстрелила, если так этого хотела. Но сейчас она понимает. Пока у неё есть шанс высказаться, пока она может сделать так, чтобы он её услышал — она не нажмёт на курок. Лекса горько усмехается своим мыслям, понимая, что в глубине души всегда будет надеяться на то, что он изменится. — Я никогда не переставала тебя оправдывать, — тихо сглатывая слёзы говорит она, протерев лоб. Слова легко выходят из горла, и теперь она чувствует, как сухо во рту до такой степени, что языку больно двигаться. — Я не прекращала считать тебя своим другом. До одного дня, — Лекса снова горько усмехается, вспоминая этот момент, когда всё приобрело совершенно другие оттенки черного. Горький привкус во рту снова и снова напоминает ей об этом дне. Роан продолжает неподвижно стоять, и только приподнятые уголки его губ помогают Лексе понять, что он прекрасно всё помнит. — Не смей улыбаться, — мгновенно меняется она, оскаливаясь. Ярость и беспомощность рука об руку крадутся по позвоночнику, как в то время, пока она никак не могла ему сопротивляться. Роан вытягивает губы в улыбку еще шире. — Не смей улыбаться. — еще раз повторяет Лекса и стреляет в пол. Выстрел пришелся почти в миллиметре от его ступни. — Следующий будет в голову, — предупреждает она, выпрямляясь. Она играет уверенность и решительность, играет ярость и ненависть, но всё, что сейчас в её душе — невыносимая боль и чувство безысходности. Лекса понимает, что он не может ей навредить. Не сейчас, пока она контролирует ситуацию. Не сейчас, пока у нее в руках заряженный пистолет. Не зря же она всю свою жизнь училась стрельбе. Пока Лекса думает о том, что же будет дальше, все меняется. Роан заламывает ее руку в локте, и Лекса понимает, что пропала. Боль накрывает с головой слишком резко, огромной волной раскатывается по телу. Неправильно сросшийся перелом дает о себе знать; Лекса теперь не может пошевелить даже пальцами. Она пытается зажать пистолет в ладонях, но парень одним махом выбивает его из рук. — Чего ты добиваешься, Лекса? Ты же прекрасно знаешь, что никогда не сможешь в полной мере мне противостоять. Лекса молчит, сцепив зубы. В её теле нет ни капли страха, и если бы не боль, она бы вырвалась. Так ей самой хочется думать, хоть она и очень сомневается. Но Роан верит, что если бы не боль, она бы смогла уйти. Если бы не все эти травмы, которые он ей нанёс. Он достает пистолет из своего кармана и приставляет к её виску. Лекса замирает. — Все это время… Ты не был безоружен, — шепчет она, понимая, что Роан опять ведет свою игру. В который раз он обманывает её, в который раз заставляет поверить в то, чего на самом деле нет. Парень медленно кивает, растягивая губы в улыбке. — Я хотел увидеть, во что превратил тебя. Как из тряпки, которой ты была, я сделал тебя той, кем ты есть сейчас. Ты была готова убить меня, — с гордостью говорит он слегка охрипшим голосом. — Ты почти убила меня. Лекса отрицательно машет головой, чувствуя, как дуло упирается в висок. Его мерзкие руки крепко держат её собственные в очень болезненном захвате, а когда Лекса дергается, чтобы ослабить его хватку, слышит хруст собственной кости. Это напоминает ей о том времени, когда она слышала это почти каждый день. — Я не монстр, как ты, Роан. И никогда им не стану, — сцепив зубы шипит Лекса, приподнимая голову. — Помнишь, как мы жили? Разве тебе это не нравилось? Разве ты не чувствовала того же, что и я? — резко меняет тему Роан и его оглушающий шепот разносится по комнате. Лекса надеется, что кто-то из ее друзей уже вызвал полицию. Если они всё еще живы. Лекса чувствует каждый его выдох и вдох, каждое движение его мышц. Он любил играть с ней в игру. В достаточно опасную игру. Очень часто он делал вид, что осознавал всё происходящее. Каждый раз он говорил ей, что просто больной и ей нужно как можно быстрее уходить. Говорил, что отпускает её. Говорил, чтобы она бежала от него что есть сил. Лекса каждый раз верила. Пока она пыталась добраться до двери, которую он в такие дни даже не запирал, он начинал метать в неё ножи. Сначала это был маленький складной нож, который просто немного её поцарапал, но оставил после себя очень много кошмаров. Потом это были кухонные ножи, которые он прятал под половую доску, как потом узнала Лекса. Со временем его метания становились все более меткими, а она не всегда понимала, куда именно он целится. Она была бы рада умереть. Лекса не понимала, зачем он это делает, до сегодняшнего дня. Теперь она поняла. — Ты хотел, чтобы я добровольно с тобой осталась, — в ошеломлении предполагает Лекса, сглатывая слюну. — Ты хотел, чтобы я сама выбрала тебя. — Конечно, Лекса. Я всегда хотел, чтобы мы были вместе. Я всегда хотел, чтобы ты полюбила меня, но ты никак не могла. — Я любила тебя, — просто отвечает ему она, будто это самая очевидная вещь на свете. — Не так, как я хотел. Они слышат шум за спиной, и Лекса понимает, что это Кларк. Роан разворачивает её и они могут увидеть, что Кларк стоит с пистолетом, который Лекса принесла с собой. Тот, который он ей дал, чтобы она чувствовала себя в безопасности. Как иронично, думает Лекса, горько усмехаясь. Страх отступил, освобождая место для смирения. Кларк достала этот пистолет, пока Лекса его отвлекала. Её взгляд очень ясный и полон решимости, и только Лекса может понять, что Кларк никогда в жизни не держала оружие в руках. Но это не важно до тех пор, пока Роан думает, что она решительно настроена ему помешать. — Ещё одна, — усмехается Роан, цокая языком. — Дилетанты, — добавляет он, снимая предохранитель. Кларк целится ему прямо в голову и пытается скрыть тяжелое дыхание. Лекса замечает кровь в светлых волосах и боль ещё одной волной струится по телу. Это всё из-за неё. Но Кларк стоит непоколебимо, пока из виска сочится кровь, а глаза блестят от выброса в вены адреналина. Лекса на секунду сама начинает верить, что Кларк способна ему навредить, и эта мысль уходит не сразу. Она практически не уходит. Решимость в глазах девушки буквально пугает Лексу, и она проклинает себя за эти чувства. Она начинает едва заметно махать головой, чувствуя, как ствол упирается в висок. Всё это до сих пор кажется сном. Может, Лекса до сих пор не в состоянии в это поверить. Не в состоянии смириться с тем, что её лучший друг, её брат, оказался её же насильником. Лекса всегда хотела иметь человека, который бы поддерживал её не смотря ни на что, который бы любил её вопреки всему и всем. И в тот момент, когда она его нашла, в ту же самую секунду, она его и потеряла. Роан всегда был её спасением. Он помогал ей выбираться из таких ситуаций, о которых никто из её близких людей даже не догадывались. Он разбирался с таким дерьмом, с которым никто больше не стал. С каждым их разговором, с каждой их встречей, Лекса постепенно таяла к нему. Он был неимоверно странным, часто шутил невпопад, а редкие вспышки агрессии иногда отпугивали. Но никто никогда не делал для неё столько, сколько сделал Роан. Он помогал ей встать на ноги после смерти сестры, он помогал найти ей работу, разбирался с проблемами в университете. Он стал тем, на кого Лекса могла полностью положиться, и она знала, что Роан никогда бы не причинил ей вреда. Здесь она и ошиблась. Он всегда был непредсказуем, но никогда раньше его непредсказуемость не выливалась во что-то неприятное для Лексы. Да, случались ссоры, но они были скорее исключением, чем правилом. Поэтому этот его поступок Лекса сначала даже всерьёз не восприняла поначалу. Поэтому больнее было осознавать, что она сама, добровольно села к нему в машину. Они должны были встретиться. Лекса позвонила ему после того, как узнала о измене Костии. Она хотела поговорить. Она хотела переночевать в его квартире. Но Роан повёз её в лес. Лекса сама зашла в этот дом, который был предназначен для её заключения. Это была любимая игра Лексы. Она часто представляла, что было бы, если бы она не пошла с ним. Если бы не позвонила с просьбой приехать. Если бы просто ушла в ванную и закрылась там, а не вышла в парк. Если бы пыталась ему противостоять. Может ли она быть соучастницей своего же похищения? Может это на самом деле её вина? Она недостаточно сопротивлялась? Она ему верила? Что из этого всего стало той ошибкой, которая привела их к такому исходу? К тому, что сейчас она стоит, прижатая руками Роана к его телу, его пистолет упирается ей, в голову, а она взглядом умоляет Кларк не стрелять? Кровь из обкусанной губы попадает на язык, но это совсем не отрезвляет. Всё перед глазами плавится из-за снова и снова накатывающих слёз. — Отпусти её, — рычит Кларк, сцепив зубы. Она прицеливается прямо в голову, и каждую секунду наполняется ещё большей решимостью. Возможности вызвать полицию у них нет, поэтому никто, кроме неё, защитить их не сможет. Поэтому ей придётся убить Роана, если потребуется. — Отпусти или я стреляю, — ещё раз говорит она, хватая рукоятку двумя руками. Кларк не может смотреть на Лексу, иначе разозлится слишком сильно. Сам её вид пробуждал в ней такие эмоции, о существовании которых Кларк даже не могла подумать. Она наконец разбудила в себе ярость. — Кларк, — шепчет Лекса, понимая, что её, скорее всего, никто не услышит. Но Кларк слышит. Каким-то образом Кларк всегда оказывается той, кто её слышит. Лекса снова до крови прикусывает губу, пытаясь подавить жгучие слёзы. — Не убивай его, — одними губами говорит она, надеясь, что Кларк её поймёт, но Кларк не отступает. В её взгляде не появляются сомнения, рука ни на секунду не дрогнула. Пальцы и дальше продолжают нажимать на курок, пока Лекса думает о том, насколько глупа. — Пожалуйста, Кларк, — шепчет она еще раз, надеясь, что Роан не расслышит её слова. Она корит себя за это в ту же секунду, когда просит Кларк не стрелять, но ничего поделать с собой не может. Уже нет сил сдерживать слёзы, поэтому Лекса позволяет им смыть грязь со щёк. Она не всхлипывает, не сотрясается в рыданиях, только закусывет внутреннюю сторону щеки, чтобы не закричать. — Я не могу, Кларк, — говорит она охрипшим голосом, опуская руки, сдаваясь Роану. — Пожалуйста, — добавляет Лекса, чувствуя усилившуюся хватку на руке. — Я не слышу, Лекса, — он оглушает её своим громким и резким голосом, который как никогда вписывается в эту ослепляющую тишину. Лекса слепа, и она не видит ничего дальше руки Кларк с пистолетом, и она даже не знает, как Роану удаётся делать это с ней снова и снова. Как ему удаётся заставить её любить себя даже после всей этой истории? Даже сейчас, когда в её висок упирается его пистолет? Она вспоминает каждый их счастливый момент, его ничем не обременённое лицо, его улыбку, его взгляд, направленный на Лексу. Никто никогда не смотрел на неё таким взглядом. Может в частности потому, что Роан болен. Он больно тыкает стволом в рану возле виска, и Лекса вскрикивает, сама того не ожидая. Он хочет, чтобы она сказала это вслух. В какой уже по счёту раз он хочет её сломать, и Лекса в который раз всё так же легко сдаётся. Иногда она думала о том, как сильно его ненавидит, о том, как она бы его убила, как заставила бы его страдать. А потом у неё появляется возможность, воспользоваться которой не хватает сил. Может, она любит его слишком сильно. — Не убивай его, — говорит Лекса почти уверенно, избегая зрительного контакта с блондинкой, но секундный порыв стоит ей очень многого. В синих глазах она видит надежду, которую у неё забрали, силу, которую она отдала сама, и решимость, которую когда-то потеряла. На секунду Лекса понимает, что это конец, и всё, на чем она может сосредоточиться, это движение пальцев Роана над ухом. Выстрел.***
Лекса одиноко сидит на лавочке, сжимая пальцами подаренный ей кулон. Никто не знал, но в нём находилась их фотография. Их с Костей фотография. Надо было только прокрутить стержень три раза влево и два вправо, чтобы медальон открылся. Третье февраля. День их встречи. Она пытается расстегнуть его, но дрожащие руки не слушаются, и что получается далеко не сразу. Чуть заживший порез снова начинает кровоточить, когда она цепляется ладонью за застёжку. — Давай помогу, — говорит Роан и Лекса даже не пугается. Она ждёт его уже несколько минут. Он стоит сзади, расстёгивает застёжку цепочки и подаёт кулон Лексе. Она сжимает его в окровавленной ладони и через секунду бросает что есть сил. Она больше не вернётся к Костии. — Ты знал? — тихо спрашивает она, разрезая своим скрипучим голосом тишину. Сверчки не прекращают трещать и этот звук напоминает ей об их охотничьем домике, в котором Костия не раз её предавала. — Нет, — машет головой Роан и Лекса чувствует, как что-то неимоверно болезненное поднимается в желудке вместе с волнением. Предчувствие чего-то нехорошего преследует её по пятам уже несколько дней. — Я не знаю, что мне теперь делать, — обречённо шепчет Лекса, шумно сглатывая и протирая ладонью слезящиеся глаза. — Я хочу напиться, — добавляет она, пока Роан её обнимает. Эти объятия не дарят успокоение, скорее наоборот приносят ей ещё больше тревожности, но Лекса доверчиво льнёт к обнимающему её парню. — Я не знаю, могу ли я остаться у тебя на несколько недель? Может, месяцев? Пока я не найду себе новое жилье. — Сколько захочешь, Лекса. Ты самый важный человек в моей жизни, и я сделаю ради тебя всё что угодно, — шепчет он, оставляя поцелуй на её макушке, пока Лекса пытается бороться со слезами. — Мой дом — твой дом, — говорит он и Лекса не замечает странной улыбки, появляющейся на его губах. Она встаёт и тащит его за руку за собой. Они идут к его машине молча, и Лекса сначала удивляется, почему он припарковался у дальнего входа, если к нему надо идти странными тропинками через весь лес. Только спустя неделю она поймёт, что это было сделано для того, чтобы их не зафиксировали камеры, которые есть только у главного входа и выхода. Они молча садятся в машину и Роан выезжает на главную дорогу. Лекса молчит, рассматривая пейзажи за окном, обдумывая всё то, что рассказала ей сегодня Костия. Роан не включает музыку и не говорит с ней, чтобы Лекса могла подумать, и это то, за что она невероятно ему благодарна. В груди снова поднимается волна волнения, но Лекса совсем не обращает на это внимания. — Куда мы едем? — решает спросить она, замечая, как он сворачивает с главной дороги. — У моего друга есть укромное местечко в лесу, мы можем побыть там некоторое время, — отвечает ей парень и Лекса снова прислоняется к окну. Мыслей в голове так много, что она едва ли может проследить за ними. Они приезжают и Лекса видит небольшую хижину на окраине леса рядом с речкой. — Это что, петухи? — спрашивает она, когда слышит характерный для этих птиц звук. Она думает, что это то, что ей надо, чтобы расслабиться и подумать обо всём, когда они заходят в дом. Она не чувствует ничего, кроме благодарности Роану за то, что он готов прожить с ней чёрти-где столько времени, сколько ей понадобится. Она не знает, что через несколько дней, когда она захочет поехать домой, он её не отпустит. Она не знает, что когда она попытается вырваться из его стальных объятий, получит нож в плечо. Она не знает, что он прочешет каждый дюйм этого дома её лицом. А ещё она не знает, что он будет держать её здесь долгих несколько дней, прежде чем они переедут в подвал. Всё, что Лекса сейчас чувствует это боль от предательства любимой девушки и она очень сильно хочет забыться. Только вот забыть всё это она никогда не сможет.