Потухший мир. История ран.

      Девушке понадобилось не больше пяти минут на сборы, правда привести мысли в порядок все никак не удавалось. Пока Ева умывалась и расчесывалась, она по кругу проматывала в голове странный сюжет последнего сна. Нередко бывало такое, когда после пробуждения сон откладывался в памяти почти без пустот, однако разум все равно не воспринимал эти воспоминания, как обычные ночные видения. Сейчас что-то было не так. Сознание немного затуманилось, мысли метались в голове в поисках объяснений. Одни вопросы и никаких ответов, лишь единственная безумная идея яростно пыталась достучаться до девчушки: может, это был не сон? Иного рода видение? В крайнем случае сон ведь мог нести вещий характер.       Пулей вылетев из своей комнаты и остановившись сразу у соседней двери, Ева, на секунду замерев, начала неумолимо тарабанить по ней, но ответа так и не послышалось. Тихо выругавшись, она решила, что Иракли просто уже спустилась в столовую.       Валенштайн действительно уже была там, помогая Адель расставлять посуду и раздавать еду. Дети уже начали рассаживаться по местам, а Шона рядом не было. — Сейчас же не наша очередь дежурить на кухне, — Ева подошла к сестре, косо взглянув на нее. — И что? — только и ответила Иракли, не отрываясь от дела. Леманн не нашла подходящих слов в ответ из-за внутреннего негодования. — Но… — Карелия не проснулась. Ясно? — перебила Валенштайн и наконец подняла свои серые глаза на Еву. Несколько секунд она сверлила надоедливую сестру серьезным взглядом, заставляя ее стушеваться, после чего едва заметно сморщила нос, — Хотя, я считаю, Шон рано поднял панику. Еще только утро.       Ева тихо охнула. Это был далеко не первый раз, когда кто-то не просыпался. Пора было давно привыкнуть к этому странному феномену, но кто в здравом уме будет воспринимать его, как норму?       Помотав головой, чтобы собрать все вновь разбежавшиеся мысли обратно в кучу, она решила задать один из самых странных вопросов, который бурно метался на подкорке сознания. — Иракли… А я тебе снилась сегодня?..       На самом деле, Ева хотела сказать нечто иное, но вопрос самовольно сорвался с ее уст. — Прости?.. — Валенштайн вдруг заметно побледнела, прикусив губу. Стукнув крышкой кастрюли, она осмотрелась и что-то проворчала под нос, после чего продолжила почти шепотом, — Слушай, давай поговорим после завтрака и не здесь. А сейчас вообще даже не заикайся об этом.       Ева неуверенно взглянула на девушку и, так ничего не ответив, ушла. Присев за стол, она задумалась, больше никого не беспокоя.       Не дожидаясь прихода Шона и Старшего Брата, все приступили к трапезе. Леманн все сидела и думала, бесцельно водя ложкой по тарелке с овсянкой. «Значит, это действительно была она? И значит я… ей тоже снилась?..» Не успела она закончить мысль, как Еву кто-то окликнул. Рядом присел Шон. — Выглядишь не очень, — заметила она, поправив очки. — Да… Неожиданно это как-то. — Не переживай раньше времени, — Ева вспомнила слова Иракли, — Подожди хотя бы до обеда, а там думать будем. — Да… Да, думаю, ты права, — юноша придвинул к себе свою порцию, — Только из-за этого Брат опять день-два появляться не будет.       Она ничего не ответила. Состояние Старшего Брата в последнее время сильно ухудшилось. Он стал совсем нелюдимым, превратился в затворника, пленника своих переживаний. Шон отчаянно пытался достучаться до наставника, убедить его отдохнуть или хотя бы поделиться волнениями, но тщетно. Брат лишь одарял его уставшей улыбкой и очевидной ложью в виде фразы «Все в порядке». Все совсем не в порядке. Каждый раз, когда кто-то из детей не просыпался, его сердце разбивалось на тысячи осколков. Они погибали один за другим, и каким бы сильным ни был человек, переживать такое из раза в раз — непросто. Бесспорно, остальные обитатели дома волновались не меньше, но все же понимали, что Старшему Брату приходилось тяжелее всего, ведь именно он растил, выхаживал и ставил на ноги каждую брошенную душу, был им вместо родного отца и в один миг терял безвозвратно. Он винил себя.       После завтрака Ева не отправилась в комнату, а стала ждать Валли у выхода из столовой, наворачивая круги по коридору. А та будто и не торопилась.       Спустя какое-то время Иракли наконец вышла и, увидев топчущуюся на месте Еву, искренне удивилась. — Ты будешь теперь следить за мной? — вскинув бровь, спросила она. — Я всего-то хочу поговорить, — спокойно ответила Ева, хотя резкость сестры немного возмутила ее. — А если я не хочу? — Валенштайн скрестила руки на груди, но заметив непривычно настойчивый взгляд голубоглазой, вздохнула, — Ладно… Пойдем.       Ева неуверенно зашагала следом. — И что именно тебя интересует? — Ну… — Леманн замялась, — Сам сон… Кажется, я видела тебя, и видела так отчетливо… — Так, — перебила Иракли, смерив знакомую оценивающим взглядом, — Ясно все с тобой. Ты не была бабочкой.       Валенштайн выпалила это так быстро и бездумно и только через какое-то время осознала свою ошибку. Она не сразу поняла, что могла просто соврать, отвертеться, мол сон есть сон, причем тут вообще она. Правда мысленная дискуссия все же закончилась мыслью, что лучше говорить, как есть. — В смысле? — В прямом, — Иракли закатила глаза и тихо взвыла, — Не хватало еще, чтобы ты по глупости и незнанию сиганула с обрыва, рассчитывая, что через мгновение проснешься, — Иракли глубоко вдохнула и натянула дружелюбную улыбку, хотя продержалась она недолго, — Объясняю для чайников: это был не сон, во-первых. Хотя можешь называть, как хочешь, суть все равно не меняется. Но все же, скорее, правильнее это будет назвать путешествием в другой мир, как бы нелогично это ни звучало. А во-вторых, это будет происходить теперь каждую ночь. Или же каждый раз, когда ты решишь поспать. — Подожди, — Ева замахала руками, — Не сон… То есть, все эти истории про детей-бабочек, про другой мир — не сказки?.. — Думаю, Брат нашел бы более изощренный способ спрятать правду от младших. — Но… — У меня есть к тебе просьба, — вдруг отчеканила Иракли, остановившись, — Или уговор. Я тебе рассказываю все, что знаю, а ты в свою очередь не говоришь никому и ничего обо мне. Идет? — Ничего не рассказывать о тебе? — неуверенно переспросила Леманн. — Именно, — Иракли заметила взгляд сестры, говорящий, что она мало что понимала. Валли склонилась к уху девушки, — Никто кроме тебя не знает, что я из бабочек. Это нельзя оглашать. Особенно не должны знать Шон и Брат. — Но почему? — негромко протянула Леманн, что заставило Иракли недоверчиво прищуриться. — А ты как думаешь?       Иракли вновь продолжила свой путь. Ева задумалась, из-за чего ей пришлось догонять сестру. — Ты это скрываешь? — предположила она. — Уже теплее. — Но от этого ведь могут быть проблемы. — Могут быть, — Валенштайн взмахнула рукой, — Но не у них. — Ничего не понимаю…       Еве стало нехорошо из-за того, что она считала свою некровную сестру заносчивой с самого их знакомства, как ей подсказало первое впечатление. И это «первое впечатление» длилось уже… достаточно долго. — Если я правильно уловила суть, это… благородно, — продолжила она, прикусив губу. — Наверное. Так делают почти все. Роза, Карелия, даже зануда Шон. Стучим на наших младшеньких, а сами живем в тени. Думаю, это логично и разумно, — Иракли тихо вздохнула, — Брат и так едва в здравом уме из-за… последнего инцидента. Хватит с него переживаний.       Под «последним инцидентом» она имела в виду не сегодняшний случай с Карелией, а происшествие полугодовой давности: в один теплый весенний день не проснулись сразу четверо детей. Почти две недели все жильцы особняка сидели в ожидании чуда, надеялись на их пробуждение, не спали днями и ночами, карауля у постелей по очереди. Чудо так и не произошло. Первого апреля судьба сыграла злую шутку. Все четверо детей от семилетнего малыша до четырнадцатилетних подростков хоть и поднялись с кроватей, но были полностью опустошены, будто внутри не осталось ничего живого. Через пару дней все они отдали свои пустые души Богу.       Этот страшный случай остался глубокой раной на сердце каждого, потому все старались не вспоминать его.       Девушки остановились у библиотеки, погруженные в мрачные мысли. Наконец Валенштайн разрушила тишину. — И что именно тебя интересует? — вновь переспросила Иракли, окинув изучающим взглядом Еву. — Да все… Например, как проснуться, что вообще нужно делать в том сне… то есть, мире, и кто был тот человек? — Сколько всего, — Валенштайн потупила взгляд, обдумывая и взвешивая все вопросы, — Проснуться никак. Так просто, по крайней мере. Обычно появляется свет, и ты просто идешь на него. Увы, но это единственный выход. Правда не везде и не всегда это возможно. В целом, проснуться можно, только когда ты находишься в безопасности, и при этом прошло достаточно времени. — А если нет света? — Двигаешься дальше и пытаешься не попадаться в руки местных жителей. Собственно, это ответ и на второй вопрос. — Не попасться? — чем больше Ева узнавала, тем больше вопросов у нее появлялось. — Ну, это не всех касается. Плавно переходим к третьему вопросу, — Иракли скривилась, — Вот пример того, кого лучше обходить стороной.       Она в очередной раз задумалась. — Ты же видела тех, кто проснулся от долгого сна? — внезапно спросила она. — А… Ну да, — Ева замялась, — Многие выглядели… не очень. — Потому что они потеряли свою душу, — спокойно объяснила Иракли так, будто говорила о чем-то обыденном, хотя, отчасти, так оно и было, — Без терминов, прости. Научно никак не могу это объяснить. — Как это?.. — Не знаю. Может погибли в бою, или их душу съел очередной местный безумец, или просто не повезло. Проще говоря, если бабочка погибает во сне, то она лишается всего: эмоций, мыслей, жизни, или, если говорить романтизированно, души. В реальности тело, конечно, просыпается в итоге, ведь физически с ним ничего не случилось, но оно остается блуждать пустым сосудом. И то, не очень долго. Кстати, тот тип собирался съесть и наши души.       Ева так и встрепенулась, а Иракли лишь кивнула. — Да. Запомни его хорошо. Он — один из жителей того мира, причем один из опаснейших. Его привыкли звать Шляпником. И прилагательное «безумный» перед именем здесь будет очень кстати, — Валли взглянула на настенные часы и выдохнула, — А теперь мне пора идти заниматься. — Чем заниматься? — Ева не успевала отслеживать нить диалога, отчего терялась. — Я планирую в следующем году поступить в университет. А это не так просто, знаешь ли. — Понятно… — тихо промолвила Леманн. Иракли махнула рукой на прощание, хотя девушкам еще надо было встретиться перед ужином, и пошла прочь, — Подожди! Кого еще надо… обходить стороной? — Ну… Кота?       Иракли скрылась за дверьми библиотеки, оставив сестру стоять в непонимании и лишь озадаченно хлопать глазами. — Очень смешно.       Девушка вернулась к своим обязанностям. Из рук валилось все, к чему бы ни прикоснулась Ева, даже банально сделать запись в дневнике не получалось — буквы скакали в разные стороны, а ручка то и дело переставала писать. Глаза ужасно болели от усталости. Спать не хотелось совсем, особенно после услышанного. На самом деле, Ева никогда не думала, что когда-нибудь будет страдать подобным и станет той самой «бабочкой». Она вообще думала, что это ложь, детские сказки. Лучше бы так оно и было.       День протекал как-то слишком медленно и без всяких происшествий. Единственной хорошей новостью было то, что Карелия проснулась и, как ни в чем не бывало, вернулась к своим обязанностями.       Дело подходило к ужину. Шон ловил детей по дому, а дети в свою очередь разбегались по углам. Лера уже порхала над кастрюлями вместе со своей напарницей Адель, а Иракли с Евой молча ждали в стороне. — Может, тебе следовало попросить кого-нибудь подменить тебя? — неуверенно спросила Леманн, на что кареглазая бодро отмахнулась. — Зачем? Я наоборот полна сил и энергии! Выспалась на целую неделю вперед!       Ева засомневалась, так как после своего «приключения» сил у нее практически не осталось.       Почти все время Валли не сводила глаз с сестры, чего та не замечала или делала вид, что не замечает. Иракли что-то явно напрягало в Еве, но что именно — она не понимала. Возможно, ее просто беспокоил тот факт, что кто-то узнал секрет, который она бережно хранила на протяжении нескольких лет.       В достаточно напряженной обстановке прошел и ужин. Старший Брат, как и предполагалось, опять не осчастливил всех своим присутствием, и Шон выглядел особенно нервным. В этот раз ему не пришлось долго бегать и отправлять всех спать — дети быстро разошлись по комнатам, хотя уже минут через пятнадцать продолжили шкодить.       Ева отключилась сразу же, как только голова ее приземлилась на подушку, хотя обычно она еще пару часов занималась своими делами. Недолго длилось счастье. В какой-то миг девушка почувствовала то же самое, что чувствовала в первую свою «бессонную» ночь. Тихо взвыв от усталости и беспомощности, она открыла глаза. Вновь та самая комната, вновь тьма вокруг. Якобы сломанное окно вновь не поддавалось, хотя днем она на всякий случай попросила Шона проверить его.       Какое-то время Ева не могла заставить себя подняться, но запугав себя тем, что так она тем более не проснется, все же поднялась и направилась к выходу из мрачного дома. Та же тишина окутала ее с ног до головы. Вдруг в голову пришла мысль проверить дом, прежде чем покидать его. Но и тут ее ждали свои сюрпризы — все двери были заперты, даже те, в которых замков и в помине не было. Вариантов не оставалось.       Как и в прошлый раз, дом исчез, стоило Еве только ступить за его порог. Перед глазами предстала уже знакомая картина: лиловый лес, заброшенный храм вдалеке. Только вот идти к нему уже никак не хотелось. Вокруг не было ни единой души, не считая необычных криков птиц. Леманн не спеша направилась в сторону леса. Красота здешней природы завораживала и пугала одновременно. Некоторые цветы даже пели чудесные песни, но Ева не стала подходить к ним ближе. Все время ее сопровождал таинственный и красивый звон колокольчика, соединяющийся с пением птиц в веселую симфонию. Иной раз слышался чей-то смех, но темноволосая себя убедила, что это смеется очередное дерево или что-нибудь в этом духе.       Чуть позже она вышла к речушке, через которую был построен небольшой деревянный мостик. Девушка остановилась и подошла к краю, облокотившись на перила. Вода была идеально прозрачной и такой… обычной. Пожалуй, это единственное, что было общее между двумя такими разными мирами. — Больше часа, меньше минуты.       Ева вздрогнула, услышав чей-то голос рядом, и быстро обернулась. Напротив нее на периллах сидел странный темноволосый паренек с хитрой улыбкой до ушей, прожигая девчушку любопытным взглядом ярко-желтых глаз. Она не слышала ни шагов, ни других посторонних звуков, тогда откуда же он взялся? — Простите?.. — едва слышно пробормотала Ева, что позабавило незнакомца еще больше. — Больше часа, меньше минуты, — повторил он, скребнув длинными острыми когтями по дереву, — Что это?       «Загадки?» — пронеслось в голове Евы, после чего она задумалась. Наступившую тишину разбавляло тихое журчание воды. Наконец девушка предположила: — Мгновение?       Юноша на секунду замер. Видимо, его немного смутил ответ, но он почти сразу оправился и ехидно рассмеялся. — Одна философия, — буквально промурлыкал он, хихикнув, — Все гораздо проще. Давай поиграем?       Ева вопросительно взглянула на незнакомца и вдруг охнула. Он пристально смотрел на нее, медленно покачивая длинным темным хвостом, почти на конце которого кольцом крепилось украшение с двумя висящими на нем серебряными колокольчиками. И только сейчас Ева заметила пару кошачьих ушей, украшенных несколькими серьгами-кольцами. Стройную фигуру подчеркивал черный облегающий костюм с металлическими вставками на ребрах, брюках, а длинную шею украшало массивное ожерелье-ошейник. Черные волосы и хвост в свете солнца переливались фиолетовыми прядями. Леманн вспомнила слова Иракли. На вопрос, кого стоит еще остерегаться, Валли ответила «кота», но из-за полувопросительного тона Ева думала, что это была шутка. — Я, пожалуй, откажусь, — быстро выпалила она и поторопилась уйти, но не успела сделать и шаг, как кот бесшумно приземлился прямо перед ней, преградив путь. — Тебе не очень выгодно отказываться, миледи, — глаза темноволосого опасно сверкнули, — Всего лишь отгадай несколько загадок.       Девушка насторожилась. — Всего лишь? — Да, — он хищно улыбнулся и выпрямился, — Не отгадаешь — твоя душа становится моей. Отгадаешь — спокойно уходишь. Пока что. У тебя есть три попытки.       Ева и не знала, что делать. Если это тот, кого упомянула Иракли, что все еще никак не укладывалось в голове, то в любом случае дела плохи. И его «пока что»… — Хорошо, — все же согласилась она, невольно сделав шаг назад. Кот хлопнул в ладони, звякнув колокольчиками, и медленно залез обратно на перилла моста. — Бывает, приходит во снах, — звонко начал он, но к концу фразы понизил тон, — Жуткий, неописуемый… — Страх?.. — почти сразу выпалила девушка, на автомате выдав ответ по рифме, — Или кошмар… — Правильно, — кот склонил голову на бок и сразу озвучил вторую загадку, — Ночь. В темноте есть что-то. И под кроватью, кажется, кто-то. И в шкафу, и в столе… — он сделал небольшую паузу, вновь звякнув украшением, — Что живет во мне?       Ева неуверенно взглянула на мужчину, чувствуя явный подвох в этом всем. Ей начало казаться, что загадки — это лишь способ отвлечь ее. А может, так оно и было. — То же самое? — Неправильно, — его лицо исказилось в хищной улыбке, — Две попытки. — Почему? — девушка запаниковала. Сюсюкаться он явно не планировал и вряд ли бы дал дополнительную попытку, — Здесь ведь тоже страх и… — Правильно, — вдруг перебил кот. Он спрыгнул вниз и, будто гипнотизируя голубоглазую, стал медленно приближаться. Зрачки сузились, став тонкой линией, отчего глаза кота казались еще ярче, — Ее боюсь я, хотя она не кусается. Бывает теплая, бывает холодная, — кот провел по щеке девушки когтем, оставляя аккуратный порез на нежной коже, а она и вздохнуть не смела. Юноша указал вниз за перилла моста, — Как зовут мой страх?       Журчание реки вдруг стало стихать. Мир вообще будто начал замолкать. Ева кое-как нашла в себе силы посмотреть туда, куда указывал незнакомец. Положив руки на перилла, она слегка перекинулась через них и стала вглядываться в воду, откуда на нее смотрело отражение. Оно повторяло каждое движение. Конечно, это ведь была сама Ева. Была до тех пор, пока отражение не рассмеялось, а глаза не стали напоминать бездну. Был слышен лишь его смех и смех кота над ухом.       Девушка вскрикнула и попыталась отойти подальше, но рухнула, споткнувшись о свою же ногу. Кот неопределенно хмыкнул. — Благодарю. Я узнал все, что хотел, — он поклонился, звякнув колокольчиками на хвосте, — Скоро увидимся, миледи.       Плотная фиолетовая дымка окутала тело незнакомца. Он исчез, сверкнув желтыми глазами, стоило Леманн только моргнуть. — Вода?.. — тихо промолвила она в пустоту.