***
- Рен...- президент тянул. Прошло уже более часа, а Лори так и не смог перейти к разговору, который не терпел отлагательств. Это было странно даже для него самого, не иметь решения к самой простой проблеме,- Каина приглашают сняться в серии тематических клипов,- Слова звучат тихо и одновременно оглушающе громко в ушах президента. Сейчас ему и этой информации казалось слишком много в повисшей тишине. - Мне казалось съёмки касающиеся "BlackJack" уже давно окончены,- Рен не понимал что происходит, президент знал слишком много и тоже ничего не понимал, но возможно именно актёр, сейчас, поможет ему разобраться. - Эти клипы не касаются фильма,- президент тяжело вздохнул, эта новость должна прозвучать сегодня, иначе... Про иначе даже думать не приходилось, последствия были слишком непредсказуемы,- Запрос поступил из агентства Акатоки. Они хотят, чтобы Каин снялся в серии клипов к новому альбому Фувы Шо. Рен смотрел на президента и думал, что видит события месячной давности. Думал, что эта ситуация слишком похожа на шутку или игру в стиле Такарады Лори, но совершенно серьёзный взгляд направленый на дно бокала говорил об обратном. Он не шутил, не играл, и как и та фотография, это не было попыткой сблизить их с Кьёко. Голая констатация факта. - Прежде чем ты что-нибудь скажешь, я выскажу своё мнение по этому поводу,- лёд в бокале таял и мелодично звенел, лёд в голосе президента заставлял звенеть воздух вокруг,- До премьеры фильма остались считанные дни, и если пустить всё на самотек, предложение отпадет само собой, после разглашения ваших личностей...- тяжёлый вздох, и взгляд президента ложиться на Рена,- Но... Ты ведь тоже вспомнил про ту фотографию?***
Это был день премьеры, в городе с самого утра поднималось волнение. Смешиваясь с выхлопными газами машин и гомоном разговоров, оно стремительно распростронялось, зарождаясь в самом центре Токио. Кьёко чувствовала это волнение уже несколько недель, с тех пор когда узнала дату. Дату выхода фильма, дату смерти Каина и Сецуки Хилл. Сегодня вечером они раскроют тайну и мир, принадлежавший только им двоим, исчезнет. Мир существовавший за закрытыми дверьми гримерок и номеров отелей, мир в котором они носили маски, но были намного искреннее, чем в реальном. Сидя перед зеркалом в гримерной, Кьёко думала. Думала обо всех сыгранных ею ролях, о всех пережитых ею моментах. И смотря в зеркало, видела не себя, а свою новую роль, с которой она тоже вскоре расстанется. Она снимет с себя длинноволосый чёрный парик, доспехи, положит клинки в шкаф и будет с улыбкой рассказывать в интервью о роли куноичи, влюбленной в своего хозяина. Но она ещё не готова отпустить Сецу. Даже зная правду, зная, что каждый заботливый взгляд направленый в сторону брата, выдаёт её собственные чувства с головой, зная что его сердце никогда не будет принадлежать ей, она не готова похоронить Сецуку Хилл.***
Рен чувствовал тошноту и странную тревогу. Чувство беспокойства не давало ему спать, заставляя вспомнить о своих старых привычках. Рука непроизвольно потянулась к карману пиджака. Курить дома не выход, но так хотябы его не увидят пронырливые папарацци. Вот была бы шумиха " Идеальный Тсуруга Рен обзавелся вредной привычкой!" А она? Она бы расстроилась? Рассердилась? Он не мог дать точного ответа, словно всего за несколько недель они стали совершенно чужими людьми. Оставалась пара часов до премьеры, пара часов до конца, ещё пара часов и ещё одна ниточка соединявшая их оборвется. Больше не будет неловких уютных ночей в отеле, не будет её маленькой ладони утопающей в его большой руке, но так идеально дополняющей её, не будет её взгляда следующего за ним по пятам. Его не будет без неё. Еле найдя силы подняться, Рен тушит очередную сигарету о поверхность стеклянного столика, и окурок немного накренившись занимает своё место среди точно таких же моментов слабости. Ноги слабо слушались, мысли не слушались вовсе, но надо было ехать в агентство, ведь там ждала ОНА. И это было главным стимулом жить, двигаться, дышать. Возможно перед выездом следовало почистить зубы или хотя-бы прополоскать рот, ведь сигареты были атрибутом Каина, а он... Он просто хотел, чтобы она была рядом, каждый день, всю жизнь и если после смерти есть что-то, то и тогда. В гримерке стоял запах лака и дорогих женских духов, мисс Вудс копошилась среди вешалок, видимо подбираяя ещё более сногшибательный наряд для Кьёко, хотя куда уж больше. - О, Рен, ты уже здесь! Милый, говорил, что вы задержитесь. - Меня ни о чем не предупредили, наверное не так важно, - конечно, важно, даже одна секунда рядом с Кьёко важна, даже если она на него не посмотрит, даже если будет ненавидеть, просто стоять рядом чувствуя запах её волос, наполняет его жизнь бóльшим смыслом, чем часы проведенные без неё. - Ну что, приступим? - а был ли выбор, таймер запущен, до начала премьеры каких-то полтора часа и всё. Пустота. Новый приступ тошноты подкатывал к горлу, это была не паника, но уже на грани. Страх, что так всё и закончится прочно укоренился в голове и разъедал нервные клетки, а возможно это был никотин, в любом случае это был конец.***
- Я не понимаю... - хотя смысл сказаных президентом слов ещё только доходил до Кьёко, в её душе уже поднималось волнительное чувство радости, такое же, как в рождественское утро, когда просыпаешься с мыслью, что до праздника осталось совсем чуть чуть. - Не волнуйся, мы ещё обсудим это. Главное не говори ничего пока Рену. Пусть это будет наш маленький секрет, - заговорческая улыбка на лице не предвещала ничего хорошего, и Кьёко это знала на отлично, но так же она знала, что возразить ей никто не даст, всё, все равно будет так, как решил президент, даже если муки совести будут мучить именно её. - Ну вот, всё готово! - она вошла в гримерную, как раз, когда мисс Вудс закончила "колдовать" над образом Каина. Находясь в смятении, она даже забыла постучать. - Простите, - поклон, привычные извинения и взгляд, направленный куда угодно, но только не на него. - Кьёко-чан! Ты как раз вовремя! Присаживайся, - жизнелюбию мисс Вудс можно было только позавидовать, она так легко выражала свои чувства, как Кьёко наверное никогда бы не смогла, точнее просто бы не осмелилась. Рен не мог не смотреть, всем своим существом, казалось он впитывал её присутствие. И пока её веки были прикрыты, он позволял себе более смелые взгляды, самые смелые мысли. И вот она уже не она, и Сецу может сказать всё, на что не осмеливается Кьёко, и Каин может не стыдиться мыслей Рена, воплощая их одна за другой. - Как тебе? - Она кружится перед ним, то ли показывая наряд, то ли испытывая его выдержку, потому что чтобы не надевала Сецу, было слишком. Слишком открытым, слишком сексуальным, слишком кожаным, слишком коротким, обтягивающим, манящим, список можно было продолжать вечно, ведь каждый взгляд Каина на сестру поророждал новые эпитеты. Сама Сецу была слишком. - Идём... - рука протянутая ей на встречу была лучше сотни комплементов, а взгляд направленый лишь на неё, говорил гораздо громче любого крика. Сецу и не нуждалась в другом доказательстве своей привлекательности, главное чтобы он смотрел. У кинотеатра было невозможно дышать, фанаты, пресса, простые зеваки создавали большую живую массу, давящую, кричащую, визжащую со всех сторон. Каин думал о том, что украсть сестру и сбежать было не такой уж плохой идеей, но машина уже остановилась и бежать было некуда, нет бежать было некогда. Сейчас через пару десятков минут их не станет и от этой смерти им не сбежать, они сами составили и подписали свой смертный приговор. Поэтому Каин лишь снимает с себя балахон, накидывая на слишком оголенные плечи сестры и выходит из машины. - Зачем это? - Сецу понимает, но хочет услышать от него. Хочет сама стать для него такой защитой от его ран, но уже нет времени, ведь скоро они умрут и в этот раз навсегда. - Холодно, замерзнешь... - оправдание. Он это знал, она тоже. Им не могло быть холодно пока их руки сплетались так тесно, пока их взгляды говорили настолько громко, что заглушали гомон толпы вокруг. - Идём... - И самая нежная улыбка, на которую она способна, украшает её алые губы. Сегодня последний день, сегодня можно всё.