Артллоуин - Хеллоуинский челлендж (сборник текстов)

Артллоуин 2017, день 31, Тема - "Кошелек или жизнь (неприятность или угощение)" *** — …и мешок конфет, — Ларри втащил в комнату охраны большую пластиковую сумку. Сумка была великолепная, разукрашенная черепами и тыквами, и выглядела куда лучше самого Ларри. Он как присел на диван, так и начал клевать носом: — Я это... закрою глаза на полчасика? — Даже на часик, — ответил я и достал из шкафчика подушку и плед. Всю прошлую неделю мы готовились к Хэллоуину. Увы, конторы, торгующие праздничными вещами, работают большей частью днём, и Ларри пришлось мотаться по ним практически за счёт сна. Поэтому к концу недели он был совсем никакой. Я так жалел, что не могу ему помочь, а он говорил мне с притворной строгостью: — Ты днём занят, Ак. Ты работаешь в египетском зале. — Как же нам быть, — в шутку вздыхал я. — У тебя ночью работа, а у меня днём. — Сложно, — усмехался он. — Но мы справимся. «Конечно, справимся», — думал я сейчас, укрывая его пледом. За дверью послышался топот, и в комнату ввалились гунны во главе с Аттилой. Тот накануне с моей помощью два вечера учил на английском фразу «Неприятность или угощение», и теперь готов был громогласно блеснуть успехами. Но я поднял руку и сказал на гуннском: — Тихо. Хранитель Бруклина спит. Берите сладости и не шумите. Они набрали конфет и ушли, осторожно ступая по коридору — ведь могут же, когда захотят! А я вытащил из ящика лист бумаги и толстый маркер, вспомнил нужные буквы и написал: «ТИШИНА». Надеясь, что не насажал ошибок — а уж почерк у меня, Ларри бы увидел, обхохотался, хотя я его тоже подначиваю, что у него иероглифы как пьяные получаются! — я приклеил листок на дверь снаружи куском липкой ленты, а сам выволок в коридор стул, взял мешок с конфетами и уселся перед входом. Тут явился Ник, на плечах которого гордо ехали Джед и Октавиус. — Ак? Что это ты тут сидишь? — Неправильно, Ники, — строго ответил я. — Надо говорить — неприятность или угощение? — Ну что ты, мелкий, не видишь — правитель соскучился по трону! — раздалось с правого плеча Ника. Там сидел Джед. Меня давно забавляло, что он — он! — называет Ника мелким. Хотя раньше Джед звал Ника «мелким Гигантором», но со временем второе слово отпало. Ник подхватил игру: — О владыка Верхнего и Нижнего Египта! Позволь мне... Джед опять вклинился: — Чего, чего там насчёт верхнего и нижнего? Тут даже Октавиус не выдержал: — Джедидайя! Здесь ребёнок! Я подумал, что мы с Ларри накануне вроде бы проверили все диорамы на предмет запрещённых напитков, но кто знает? Много ли им надо: выбросил посетитель в урну у входа банку от пива — оставшихся капель вполне достаточно, чтобы как минимум Джеда напоить до вот такого примерно состояния. А уж залезть в урну с помощью лассо — это у них запросто. Я велел: — Ник, бери сколько хочешь конфет и уноси этих приятелей. Твой папа устал и лёг поспать. Он всю неделю толком не спал, праздник готовил. Ник понимающе кивнул и запустил руки в мешок. А Джед продолжал шуметь: — Мелкий, и нам по паре штук возьми? — По одной, — сказал я. — Ларри говорил — вам по одной, потому что много сладкого вредно. — Он хотел сказать, что у меня задница слипнется? Тут, да простит меня Ра, я не выдержал. — Что ты, Джедидайя, — елейно произнёс я. — С тобой же Октавиус, он не допустит этого. Джед соображал буквально секунду: — Это кто ещё кому... не допустит! — Тихо, — я кивнул на Ника. — Здесь ребёнок. Ник улыбнулся и ушёл, унося обоих спорщиков и набив карманы сладостями. А я снова уселся на стул. Вскоре появились Тедди с Сакаджавеей: — Неприятность или... О, Акменра, мой мальчик! Почему ты здесь сидишь? Где Лоуренс? — Спит, — честно сообщил я. — Не хочу будить. Ну что, Тедди, бери конфеты. Он посмотрел на меня и улыбнулся: — Ты теперь, значит, тоже Хранитель Бруклина. Вот как! Боюсь, он даже не догадывался, насколько мне польстил. Или догадывался? — А помнишь, — продолжал Тедди, — я когда-то говорил, что у тебя в долгу? Ну... за то, что считал тебя древним злом и не выпускал? — Помню, — смутился я. — Но сейчас это не... — Как раз, — Тедди назидательно поднял палец. — Я заберу у тебя этот мешок, и сегодня в музее будет праздник, шум, гам и веселье: не зря же вы с Лоуренсом всю неделю старались? Но при этом я и моя прекрасная спутница сами позаботимся и о порядке, и о безопасности. До утра: за полчаса до рассвета все разойдутся по своим местам. А вы пока... отдохнёте спокойно. Не проспи, — он лукаво подмигнул, а Сакаджавея за его спиной хихикнула. Я готов был съесть свой дешрет, если Тедди не намекал на ночь любви: но куда там! Сейчас лучшей ночью любви для Ларри будет ночь крепкого сна. Это у меня сна ни в одном глазу: я же не так давно встал. Но я просто... посижу рядом. *** В комнате было полутемно и удивительно тихо: видимо, Тедди не соврал и увёл всех веселиться на верхние этажи. Я слушал, как Ларри сопит и что-то бормочет во сне, и был совершенно счастлив. Ну, разве что... Не удержавшись, я наклонился и поцеловал его в макушку. Погладил по голове, подышал в шею. Он пробурчал что-то невнятное, а потом сказал чётче: — Ложись. Теперь можно. Не то чтобы раньше было нельзя: но раньше у сторожей диван был узкий и... как это? Не разборный? В общем, разложить его было невозможно, и мы с Ларри чаще всего лежали друг на друге. Для ночей любви, конечно, это неплохо, но вот спать неудобно. Можно лечь на бок и плотно обняться, но Ларри ворочается во сне, и ему в такой позе сложно выспаться. И вот когда он вернулся после своего бизнеса — гордо сообщил мне: — Я уговорил Макфи купить в комнату охраны новый диван. — Не может быть, — усмехнулся я. У Макфи тогда был очередной период скупости, и на слово «купить» он реагировал очень несдержанно. — Точнее — я уговорил поменять. А купил сам. На остатки от фирмы. Так что теперь можно было намного свободнее улечься рядом вдвоём даже на неразложенном диване, пусть и не слишком вольготно. Но... мне не хотелось мешать. Ларри любил спать, как морская звезда: руки и ноги в стороны. На каком-то психологическом сайте я прочёл: такое характерно для людей, которые долгое время спали в одиночку. Может быть, доля правды в этом есть. Ларри говорил, что я тоже так сплю, когда отключаюсь ночью иногда, и что это тоже вполне объяснимо. В общем, мы долго смеялись сами над собой, а потом я ляпнул: — Хорошо, что я не настоящий, и мы не можем вместе жить: иначе бы мы с тобой все время ссорились, кто кому спать мешает! О, Исида, как я тогда пожалел, что не откусил себе язык. А Ларри нахмурился и ответил: — В этом случае мы бы сняли квартиру побольше, и одну из комнат — всю — заняли бы здоровенной кроватью. И там спали бы, как нам удобно, хоть в узлы завязавшись. Но вдвоём. Я тогда попытался вывернуться со своим знаменитым «слишком мрачно», у меня, конечно, не получилось, и кончилось тем, что он обнял меня и сказал: — Ничего, Ак, ничего. Мы что-нибудь придумаем. Эта фраза — наряду с привычной «Привет, как дела» — была его любимой, и мне всегда так хорошо становилось, когда я её слышал. В музее отключили электричество? Ничего, мы что-нибудь придумаем. Львы погнули решётку? Ничего, мы что-нибудь придумаем. Макфи срезал премию в текущем месяце? Ничего, мы что-нибудь придумаем. И придумывалось всегда, мы вдвоём с ним сидели и думали в последнее время. Когда обдумывали премию, я в шутку предложил продать пару вещиц из моей витрины. Ларри ответил: — Ага. На аукционе Сотбис. А потом за мной придут. Тебе-то хорошо, ты днём в сар... И тоже прикусил язык. Я тогда улыбнулся: «Один-один, да?» А он взял и ответил: «Люблю тебя». На моём. Акцент у него, конечно, жуткий. Но, великий Осирис, это так... даже слова подходящего не нахожу до сих пор. Да, может, сейчас я бы тоже полежал. Но на Хеллоуин все напялили аутентичную одежду, и если я в ней засну, к утру она будет в таком виде, что Макфи хватит удар. Что потом сделают с Ларри – лучше не представлять. Поэтому надо раздеваться. Самостоятельно. С ускхом я справился даже быстрее, чем думал. Наверное, не зря Ларри говорит, что у меня много способностей, но не хватает уверенности в своих силах. И добавляет: «Только не начинай про правителя обеих земель и так далее, хорошо? Окажись я в твоих реалиях, я тоже был бы не очень уверен в себе». Вообще это тема скользкая: мы как-то выяснили, что в моих реалиях, если бы он там оказался, статус у него был бы — ниже некуда. «И мы бы вообще никогда не встретились». Тут я, честно говоря, думаю, что если богам — или судьбе, или мирозданию, так сейчас говорят? — это было угодно, то... всё-таки сложилось бы как-нибудь. Ведь то, что сейчас с нами происходит — ещё удивительнее. После смерти, через много лет, будучи уже не человеком, а... Ларри мне как-то заявил, уже вот на этом самом диване: «Если ты ещё раз ляпнешь, что не настоящий, я... не знаю, что с тобой сделаю. Посмотри, что ты со мной творишь, и подумай своей головой, пока в ней есть мозг!» Ох, как мы тогда смеялись. У нас теперь даже шутка такая есть: «Испытай три оргазма за ночь и получи четвёртый бесплатно». Я сперва не мог понять — как это. А потом рекламу разную посмотрел, и мне тоже смешно стало. Вообще это понятие — интимного удовольствия — такое интересное сейчас. Оно стало однозначнее, что ли. А я, например, могу получить сильное удовольствие оттого, что просто буду сейчас сидеть рядом. Гладить его по голове и смотреть, как он спит. Слушать, как дышит. Тоже ведь... интимное, даже очень. Или я опять чего-то не понимаю. Ну, это пока что обычное дело. Ларри поворочался, нащупал возле себя пустой диван и проворчал в полусне: — Что ты торчишь там? Ложись. С ребятами кто? Ребята — это экспонаты. Я в шутку иногда называю Ларри «многодетным отцом». — Тедди и Сак присмотрят, — ответил я. — Спи. Я скоро. Пока разувался, подумал: надо и правда не забыть поставить будильник. Да, интересно посмотреть на нас сейчас со стороны — всё как у обычных людей, даже смешно. Когда я забрался под плед — вспомнил, что Ларри заснул прямо в форме. А когда начал стаскивать с него брюки, он пробормотал: — Ак... прости. Я щас... я немножечко посплю и потом... Я некультурно хрюкнул и сказал тихонько: — Во имя Ра, да спи ты. Просто неудобно же в штанах. И приподнимись немножко, куртку сниму и всё остальное. Его одежду я пристроил на стул, прямо поверх своей. И снова мрачно подумал: надо же, как оно... по-настоящему. А ещё сообразил вытащить из шкафчика простынь и подсунуть вниз. А то неловко раздетыми на ненакрытом диване. Ларри вытянул руку и обхватил меня. А потом закинул ногу мне на бедро. Как морская звезда. И мне стало так хорошо, что я закусил губу, чтобы не застонать в голос. После всего... пережитого. Позади — неделя беготни, волнений, ругань с Макфи («Я не позволю вам разнести музей на Хеллоуин»), выяснения — будет ли ночная программа (в итоге Макфи решил, что ночных развлечений на праздник в городе и так будет достаточно, и я был ему за это благодарен), и мешок конфет не забыть купить, большой, чтобы на всех хватило. Кстати, интересная традиция: неприятность или угощение. Откупись чем-то, иначе высшие силы сделают тебе хуже. Я тут недавно на каком-то очередном сайте прочёл такую теорию: про зависть богов. Меня это весьма удивило: наши боги как раз не стремились превзойти смертных. Зачем им? Они и так изначально выше, и ни одному смертному до них не дотянуться. Точно так же нашим богам было совершенно не нужно завидовать людям, это смешно. Но вот... теория гласила, что если двое счастливы, то боги потом непременно их накажут. Из зависти. Или в этом счастье должна быть какая-то щербинка, какая-то дополнительная горечь, чтобы боги не позавидовали и не наказали. Бред же, если вдуматься. Но... Завтра вечером я про это с Ларри поговорю. Может, ему хоть немножко полегче будет. Он переживает ведь, что я... не настоящий. И мы не можем с ним вместе жить, вместе спать, вместе ходить куда-нибудь: только вот так, урывками, на казённом диване. Но, может быть, этим мы откупились от зависти тех богов, которые сейчас могут сделать нам плохо. А с другой стороны — ну не мог я никак принять такого. И подумал, что наверняка должен же быть какой-то выход. Отец говорил о могуществе скрижали, об огромных её возможностях, так неужели среди этих возможностей не найдётся одной, чтобы... Ларри повозился и коротко простонал во сне. Я обнял его, прижал к себе и выдохнул ему в голое плечо: — Спи, спи, Хранитель Бруклина. Вот увидишь: мы что-нибудь придумаем.