***
С утра после завтрака Реджинальд попросил Айрин пройти с ним в библиотеку. Она пошла, хотя бы для того, чтобы понять действия своего новоприобретенного родственника. — Я не сомневаюсь, - сказал он, - что твой поступок продиктован простой женской любознательностью. Да здесь и моей вины полно. Слишком громко хожу, — Он улыбнулся. — Но, наверное, просто надо объясниться. Понимаешь, в жизни каждого мужчины есть первая женщина, обычно это - его мать. Есть первая любовница, хорошо когда это — жена, но бывает и иначе. Но также есть и последняя женщина. Если мужчине удается осознать этот факт, она становится последним глотком света и радости в его жизни. Как осеннее солнце, уже плохо греющее, но позволяющее порадоваться последним погожим денькам, так и Дженни в моей жизни стала последним очарованием и последней любовью. Мне было достаточно слышать ее смех, радоваться ее радостям, и печалиться рядом с ней. Ведь и солнышко затмевается тучами, чтобы потом порадоваться синеве неба. Меня радовало, что она счастлива, и я тоже был счастлив. И вот ее нет, а я жив, — с горечью в голосе произнес он. — Это не правильно! Умирать должны старики, молодые должны жить, и жить долго. Он замолчал, а Айрин осознав, какой бестактной она оказалась, прижалась щекой к его плечу, и произнесла: — Простите меня. Мне действительно очень жаль! — Ничего, моя милая. Любопытство в женской природе, с ним очень трудно справиться для вас, — он по-отечески погладил ее по голове. Она прижалась к его плечу по-дочернему, и он проговорил: — Значит, теперь постараюсь потише шаркать. — Необязательно, — со слезами на глазах ответила она. — Лучше я умерю свое любопытство. — Дорогая, Вы станете редким исключением, — и он галантно поцеловал ее руку.***
Перед обедом Айрин решилась пройти по имению, посмотреть, что еще находится у них в хозяйстве. Было немного холоднее, чем обычно, и она поверх кардигана накинула клетчатый плед. Легкий морозец приятно бодрил, и она не заметила, как оказалась у какой-то хозяйственной постройки, ворота которой были распахнуты настежь. Она зашла внутрь. Кругом находились тюки сена, и посередине стояло что-то напоминающее саркофаг. Любопытство опять победило. Но сдвинуть крышку для нее оказалось невозможным делом, и она решила покинуть помещение, надеясь потом получить ответ супруга, что это такое. Но в проеме она увидела Пьетро. Тот, хромая, подошел к ней и сказал: — Тут нечего делать такой милой особе, как вы, мэм. И любопытство до добра не доводит. Она покраснела, вспомнив Реджинальда, и вышла под ироничным взглядом Пьетро.***
Пришло время немного подумать, для чего миссис Монтгомери прошла в сад. Особо любопытной ее назвать было нельзя, просто как хозяйка она была обязана ознакомиться с тем, что теперь находится в ее ведении. Но почему она так слишком тщательно старается это сделать? Ведь можно было разбудить супруга и рассказать ему о шагах за дверью. И Пьетро вызывал у нее тревогу. Он имел своеобразный характер, но не это ее заставляло тревожиться. Скорее его взаимоотношения с ее супругом: внезапно наступающая тишина, когда она заходила в кабинет мужа, причем она ощущала себя лишней в это время, перешептывания за спиной у всех... И потом, хоть Анна и сказала, что этого не может быть, но Айрин точно была уверена, что тогда, при поездке к портнихе, он следил за ними. Да и смерть первой супруги (из тех обрывочных сведений, что ей удалось собрать), вызывала слишком много вопросов. И последнее - все явно чего-то не договаривали, даже Анна на многое пробовала отшутиться, не отвечая на вопрос. «А может, я просто перечитала готических романов?» — вдруг подумала Айрин, отправляясь домой.