***
Самым сложным было убедить бандитов в его смерти. Но с помощью друзей старых и новых они смогли сделать и это. Для начала они распустили слух, что Хьюго только едет заключать договор, хотя тот уже давно был оформлен. Выехав из поместья, и убедившись что преследования нет, к нему присоединился один из итальянцев. Он должен был контролировать и дальше ситуацию. Вместе они отправились в Лондон к комиссару полиции, бывшим старым добрым другом Хьюго. Там уже подробно рассказав все, они договорились, что комиссар и тройка крепких констеблей подъедут через неделю в Кардифф, без формы, чтобы не привлекать к себе внимания. Пьетро, оставшийся в поместье, и другой итальянец уехали в городок, расположенный рядом с приобретенным заводом в округе Манчестер. Там они заказали гроб. Договорились с местным доктором подтвердить смерть Хьюго Монтгомери тому, кто будет справляться об этом, но это оказалось очень сложно. Врач слишком дорожил своей репутацией. Но все решило письмо шерифа Генри Олдриджа Мансфилда, на тот момент с которым у Хьюго были завязаны дружеские отношения. Где он поручился за Хьюго и Петро, и просил помочь в их необычной просьбе. Далее когда доктор прислал письмо на условленный адрес, что ожидаемое произошло, и он подтвердил все, о чем его просили. Забрав гроб, в который положили приготовленное тело какого-то умершего нищего бедолаги, хранимое в саркофаге поместья, уже разлагающееся, отчего понять кто это было сложно. И заручившись поддержкой Лондонской полиции, все вернулись в предполагаемое место событий.***
Семь всадников и одна карета достигли поместья в сумерках. Привязав лошадей поблизости, они потихоньку зашли за ограду. — Трое к домику Пьетро. И помните, сразу стреляйте. Он опасен, десятерых стоит в бою, — дал указание Кахал, — и как разберетесь с ним, тут же к нам. — Не беспокойся. Мы справимся, — ответил ему один из головорезов, и они пошли к гостевому домику. — Итак, вперед, господа, — глумливо усмехнувшись подал команду Фоули, и все двинулись к ярко освещенному зданию.***
Дворецкий услышал звон колокольчика, не торопясь отправился справиться, кто же решился потревожить хозяев в дни скорби. Перед дверью стоял молодой, хорошо одетый мужчина. Дживс открыл дверь и спросил: — Что Вам угодно, сэр? — Мне угодно войти, — заявил тот, и бесцеремонно отодвинув дворецкого в сторону, зашел в помещение. Следом за ним ворвались еще трое, и один явно не подходящий к этой компании. — Будьте любезны покинуть помещение, — как можно солиднее произнес Дживс. Но Фоули приказал обыскать все и запереть слуг в библиотеке. А женщин, Эрнста, Реджинальда привести в гостиную. Потом расположившись на диванах, он потребовал выпивку. — Боюсь, что я не смогу удовлетворить ваши требования, сэр, — возмущенно ответил Дживс. К этому моменту бандиты, вооруженные револьверами, сделали задуманное: слуги были заперты, а в гостиной стояли женщины и дядюшка. Эрнст, к ужасу Анны, стоял с бандитами. Тут же стояли шкатулки с драгоценностями, прихваченные из комнат женщин, и теперь Фоули ждал, когда будет вскрыто изделие мистера Джеремии Чабба в комнате Хьюго. Долго ждать не пришлось. Двое детин вернулись, таща сундук за собой. — В чем дело? — раздраженно спросил Фоули. — Хитрая штука, придется попотеть. Заберем с собой и вскроем, когда будем в безопасности, — ответил один из них — Хорошо, — буркнул Фоули. — Томазо, объясните миссис Монтгомери о своих планах насчет нее, — цинично усмехаясь обратился он к графу. — Вам придется проследовать с нами. А что бы Вы были послушны, мы захватим и мисс Монтгомери. И смею Вас заверить, что ее благополучие будет напрямую зависеть от Вашего послушания, — назидательно произнес Томазо.***
Теперь необходимо было дождаться похорон и оглашения завещания. При этом мы были уверенны только в одном: до этого момента бандиты навряд ли предпримут что-либо против наших женщин. Теперь они должны были убедиться, что именно Айрин стала основной наследницей. Хотя, зная образ жизни этих молодцов, мы все равно присматривали за поместьем. Я тайно перебрался в домик Пьетро и ни коим образом старался себя не обнаружить, помня обморок моей жены до получения письма. Полицейские уже прибыли в Кардифф, и также вместе с итальянцами ожидали развития событий. Один из них, которого не знал Гумбольти, побывал на моих похоронах в поместье, после чего наступил черед действовать Конану. Через три дня после похорон он огласил завещание, и ожидаемо большую часть, а это уже было двадцать три тысячи фунтов, получила супруга и немного Анна. К сожалению, сразу же после оглашения Эрнст отправился к Томазо и пересказал оглашенное завещание. Наши друзья итальянцы, чтобы не ждать, когда же разбойники решатся на нападение, смогли хорошенько напугать Томазо, чтобы тот подтолкнул банду к действиям***
Фоули сделал ошибку. Пока граф цинично объяснял молодым женщинам их судьбу, тот подошел близко к Айрин, чтобы предупредить нежелательные действия, и посчитав Элизабет и Реджинальда не опасными, он повернулся к ним спиной. Тяжелая китайская ваза династии Цинь, купленная Хьюго у антиквара, закончила свое существование, разбившись о голову Кахала. Тот схватился за нее и рухнул на пол. — Я не дам ни одному негодяю испортить жизнь моей девочке, — торжествующе произнесла Элизабет. — Стойте! — Остановил бандитов Томазо, бросившихся к леди. — Мы обещали, что все будет хорошо, пока миссис Айрин ведет себя, как паинька. А она так и поступает. Успокойте леди. — Как скажите, мистер, — нагло ухмыльнувшись, ответил один из них и ударил матушку наотмашь. Та от удара потеряла сознание и упала на пол. — Мама! — испуганно вскрикнула Рин, и бросилась к упавшей матери. Но ее перехватил один из молодчиков, и тряхнув, заставил остановиться. — Надеюсь, больше героев нет? — спросил Томазо. Все молчали. — Что-то ребята задерживаются, — произнес пришедший в себя Кахал, держась за пробитую голову. — Ведь я предупреждал, что он опасен. — Благодарю за столь высокую оценку, — раздался голос Пьетро. Вместе с ним зашли итальянцы, и люди явно военные, но без формы… и Хьюго. Все с револьверами. Воспользовавшись ситуацией, Рин вырвалась и попыталась наклониться, но корсет делал свое дело. На помощь ей пришел дядюшка. Они уложили на диван матушку. Анна упала в обморок, увидев брата, и дядюшке пришлось усадить на диван и ее. Рин растирала спиртом виски и матушке, и Анне. Тем временем две группы людей стояли друг против друга. Перевес был явно не в пользу бандитов. — Предлагаю всем сдаться, и без глупостей, — предложил комиссар. Но те его слушать не стали, раздались первые выстрелы. Один бандит был убит. Другой ранен, но и полицейские понесли потери в виде двух раненых. Томазо в ярости направил револьвер на Рин и Анну, сидевших вместе и выстрелил. Никто не ожидал, что дядюшка Реджинальд способен на такой прыжок. Метнувшись к ним, он закрыл собой женщин, и упал сраженный пулей, успев прошептать: «Молодые… жить…» Это, как спусковой курок, запустило захват оставшихся членов банды. Когда наконец все успокоилось, раненым уже была оказана помощь, слуги выпущены, а скрученные бандиты и граф, под присмотром полиции и итальянцев, сидели в сторонке, пришло время порадоваться «воскрешению» Хьюго. — Девочка моя, — тихо проговорила матушка. — Не делай глупость, умей прощать. — А куда мне деваться, — мудро ответила Рин, с любовью посмотрев на мужа.***
Эпилог.
Элизабет сидела за письмом, присланным ей дочерью. С мужем она примирилась, и теперь, когда все выяснилось, они в любви и согласии ждали своего первенца. Анна и внук старосты объявили о помолвке. Эрнст отправился в Америку, где его семья организовывала новое производство. Причем начал он с низов. Как высказался глава клана Монтгомери: «Праздная жизнь научила его не лучшему, может быть, труд это исправит». Комиссар за поимку особо опасной банды был приглашен в Букингемский дворец, где королева Виктория его поблагодарила лично. Итальянцы, отбыли к себе на родину, захватив с собой графа. Его ждал суд. Бандиты так же были осуждены и казнены. Все дочитав до конца, Элизабет отложила письмо в сторону, и вздохнула. У детей все налаживалось. Джонатан, делая разумные вложения их остатков капитала, добился неплохих результатов, Эзра делал успешную карьеру, и теперь стал считаться неплохой партией. А ее деятельная натура скучала, все было слишком хорошо. И одиноко. Зашла Грейс и доложила, что приехал иностранец со смешным именем Пьетро. — Проси, — оживилась матушка, поправив выбившиеся волоски из-под чепца. Тот зашел, и галантно поклонился. Необычность его вида заключалась в новеньком, с иголочки, костюме, в новом цилиндре и начищенных ботинках. В руках у него были цветы и пирожные, купленные в кондитерской лавке. — Пьетро, дорогой мой, — радушно встретила его Элизабет. — Проходите! По делам к нам? Или Айрин что-то еще передала? — Я просто подумал, вдруг Вам скучно, дай думаю зайду, поинтересуюсь, — помявшись, сказал он. Матушка была опытной женщиной, и в разъяснениях не нуждалась. — Могу ли я предложить Вам, друг мой, выпить со мной чая? — кокетливо предложила она. На лице Пьетро расцвела белозубая улыбка.