сероволктябрь

— Отец спился. Мама спятила и вышла в окно.       Олег никогда не считал себя Большим человеком. Все, что отличало его от других мальчишек того же возраста, это тяжелый взгляд, обусловленный довольно очевидным фактом: в свои неполные восемь у него не было родителей, а дорогие родственники отказались приютить даже щенка Мухтара.       Его мама и папа не были идеальны, нет. Они не разрешали ему допоздна смотреть мультики, ругали, когда он лазал по заброшкам, заставляли его учить под Новый Год дурацкие стихи такому же дурацкому дяде Степе, одетому под Дед Мороза. И, конечно же, мама заставляла Олега есть кашу с утра, а папа не давал ему ни копейки на кино, пока в комнате не будет чисто. Определенно, они были ужасны. Но они были, и Олег любил их. Любил временами, как любят все несмышлёные, окруженные заботой дети его возраста.       Он любил папу, когда тот, водрузив сына на свои широкие плечи, носился с ним по большой зале, тарахтя, словно он был самым настоящим Миг-1*; любил, когда они, действуя сообща, пытались умыкнуть с противеня матери пару печений, приготовленных к ужину. Она всегда их замечала, но никогда не ловила с поличным.       Олег любил и маму. Любил ее не за поступки, а любил в мелких деталях, которые позволяли выделить его маму среди всех остальных мам. Олег любил ее руки, штопавшие одежду после очередной прогулки. Любил, когда она заводила за ухо вьющуюся прядь волос. Любил, когда она, увлеченная готовкой, пританцовывала у разделочной доски под хиты того времени, льющиеся из старого дедовского приемника. Но больше всего Олег любил, как мама читала ему привезенную братом из-за рубежа повесть. «Маленький принц». Она часто говорила, что Олег — ее дорогой, ее любимый Олежа — очень похож на Маленького принца. Мама говорила это и уверяла, что он станет хорошим человеком — самым лучшим взрослым из тех, кого она знала.       Но у Маленького принца была Роза. У маленького Олега не осталось никого. — Какие-то подонки подожгли отца и заставили нас с матерью смотреть. Потом она сбежала к своему любовнику, а меня сбагрила сюда. Думаю, что-то, связанное с долгами, — после короткой паузы мальчик на соседней кровати, положив подбородок на спинку кровати, легко пожал плечами. — В принципе, я бы сделал также.       Олег не знал, как его звали. Его самого подселили в эту каморку где-то на третий день после прибытия в приют.       Олег не знал его имени. Но Олег видел его задолго до их первой встречи: лохматая рыжая макушка мелькала тут и там.       В своей голове Олег обозвал его Чебурашкой за непохожесть на все то, к чему он привык: у мальчиков не должно быть длинных волос, у мальчиков не должно быть смешных и растянутых свитеров; мальчики должны не рисовать голых теток, а на них смотреть. А еще его нашли в коробке с апельсинами; кроме очевидного цвета волос Олег заметил, что веснушки эти — точно пупырки на апельсине. Когда они станут немного старше, Олег узнает, что такое «белая ворона». А пока что его вполне устраивает емкое Чебурашка.       У них была маленькая игра, заключающаяся в том, чтобы узнать друг о друге больше. Условия ее просты: Олег говорит, и нерадивый сосед подхватывает.       Так, он узнал, что мальчик рисует. Ну, не совсем так. Олег увидел на его постели раскрытую тетрадку и по простоте своей потянулся за ней, едва увернувшись от кулаков невовремя воротившегося хозяина. Что ж, оно того стоило, думалось Олегу с некоторой гордостью. Во-первых, что-то он там малюет — это Волков периферийным зрением все же углядел. Во-вторых, он плохо контролировал эмоции, весь из себя нахохлившийся и готовый гаркнуть в любую минуту; похож на попугая. И, в третьих, из этого вытекало, что парень любил (или был вынужден) махать кулаками, оттого и прятал за выцветшей тканью синяки.       Они не были знакомы, но любили разговаривать. Олег надеялся, не он один откровенно наслаждается этим. — Было бы круто улететь отсюда, — вздохнул сосед. — На зонтике. Как Мерри Поппинс. Или чтобы прилетела Динь-Динь и сожгла тут все нахрен, — несмотря на уверенность соседа, Олег сомневался, что кто-то с таким милым именем как Динь-Динь мог «нахрен сжечь тут все». — Я бы даже за зайцем прыгнул в норку — что угодно, чтобы оказаться подальше. А ты?       Конечно, Олег не стал бы. Родителей больше нет, но их воспитание еще живо: он бы не ушел ни с какими Поппинсами и уж точно позвал бы милицейского, если бы кто-то попытался утянуть его с собой в ямку. — Правда было бы здорово?       И все же единственным ответом Олега оказывается: — Было бы очень здорово.       Он улыбается следом, заводя выпавшие прядки обратно за уши, и сердце Олега колет тоска. Прежде чем сдуру остричь волосы почти до корней ржавыми швейными ножницами мама делала также. — Ты похож на собаку, кстати. Ну, лопоухий такой. И глазища темные-претемные. — Я вообще-то Волк, — обидевшись прежде чем что-то понять, возмущенно вспыхнул Олег.       Мальчик коротко засмеялся. На его щеках проступили ямочки, а светлые голубые глаза смотрели на Олега с веселым прищуром. На секунду он даже забыл, на что злился, завороженный. Однако быстро вспомнил и нахмурился пуще прежнего. Смеется он тут, Чебурашка. — Волк? Какое странное имя для мальчика, — улыбнувшись шире, он подался вперед, перегнувшись через прутья кровати. — А я Сережа. Будем знакомы, Волк.       Ладонь, тыльная сторона которой тоже была покрыта россыпью золотых веснушек, протянулась Волкову. — На самом деле, — произнес ребенок несколько сконфуженно, тщетно надеясь, что румянец на его щеках не слишком заметен. — меня не Волк зовут. Я Олег, — закончил он и, схватив чужую руку, потряс ее. Сережа был холодным. — Олег звучит гораздо лучше. Когда-нибудь я расскажу тебе сказку про мальчика, который кричал «волк!», идет? — Он кивнул.       Сережа поднялся со своего места, и после его долгого взгляда Олег встал следом. — И раз уж мы тут застряли, и никто не рвется нас спасать… как насчет того чтобы сорвать пару слив с дерева неподалеку? Я знаю отличное место, к ужину как раз вернемся.       Олег сомневался, что «сливы» действительно неподалеку. Он был уверен, что ни мама, ни папа этого не одобрили бы, а Мухтар тявкал бы на Сережу так отчаянно и злобно, как он только мог. — Как скажешь. — Ты начинаешь мне нравиться, Волк Олег!       Сережа улыбается снова и, наверное, думает Олег, зря он волнуется.       Олег не считает себя Большим человеком, нет. Да и не особо стремится им быть. Но вот сопровождать Большого человека, быть подле него в момент свершения великих дел… это Олегу по душе.       Сережа — его Большой человек.       Его Маленький принц.       Олегу всегда нравились герои.