Fragile

«Всем кажется лучшим то, от чего отказались». Луций Анней Сенека (младший)

      Отказалась… От тебя и, возможно, лучшей жизни. Но ты же знаешь в чем эта причина. Не смогла бы жить с тобой, вот так… Не зная, к чему все приведет, не зная о истинном отношении к себе.       Корсет сжимает талию — спасибо, Джинни, за твою посильную помощь. Ощущаю себя зефиром, запечённым в духовке — жарко, воздух еле проходит сквозь утянутые тканью ребра. Стараюсь не шевелить ногами — пышная юбка так и норовит запутаться. Бюст приходится постоянно подтягивать — платье не желает сидеть на мне, как влитое. Да и я, собственно, не особо рада стоять, облаченная в этот наряд.       Звонок в дверь. И кто же это может быть? Все уехали на место. Возможно Джинни что-то забыла сказать. Смотрю на часы — до приезда машины еще мало времени. Конечно, я могла аппарировать, но моим родителям до сих пор сложно понять магические законы. То, что для нас обыденно — для них недостижимость понимания. Да и в платье есть риск запутаться.       Открываю дверь. Ты стоишь и ухмыляешься, потряхивая головой — а с волос слетают капли дождя. Хочется улыбнуться в ответ, но зубы машинально сжимаются, а на лбу проступает складка. Как же вас все-таки легко отличить… А ведь когда-то это казалось невозможным. Не убирая руки с двери, пытаюсь её захлопнуть, но ты сопротивляешься и проходишь вовнутрь.       — Ты мне не рада? Неужели? — Говоришь мне в спину. Чувствую, что ты улыбаешься. Но вряд ли эта улыбка счастливого человека. Хотя… Кто его знает.       — Зачем ты пришел? Я тебя просила не приходить на эту… кхм, свадьбу.       — Он мой брат. Где твоя логика, Грейнджер? Как я мог пропустить торжество самого близкого человека? — Спрашиваешь ты, поворачивая меня к себе лицом. Но мне стыдно. Действительно. Как можно быть такой эгоисткой…       — Но Джорджа здесь нет, Фред. Он приедет один, так что ты, вероятно, не вовремя, — произношу я и чувствую, как сердце стремительно учащает биение.       — А я к тебе. Хотел поговорить, — Наклоняешься ниже и касаешься ладонью моего подбородка. Вздрагиваю и отступаю от тебя, как от прокаженного.       Качаешь головой, тихо хохоча. Неужели тебе доставляет удовольствие изводить меня? С возмущением поднимаю голову, разглядывая тебя. А ты чертовски обаятелен, Фред Уизли — стоишь, одетый в красивый синий фрак, который, наподобие мантии, со спины опускался коротким шлейфом. Туфли сверкают. Улыбка играет на устах и только глаза… Не могу отвести взгляд с них. Замечаю в них странную тоску?..       — Мы обо всем поговорили, Фред. Больше нечего обсуждать, — Не хочу сейчас разрыдаться после нашего разговора, как обычно происходит. Негоже невесте появляться перед гостями в таком виде, где вместо улыбки лишь жалкое подобие. Невольно сравниваю себя с героиней детской сказки «пастушка у колодца», которую мама иной раз читала, когда я устраивала истерики. Вот только вместо жемчужин у меня настоящие слезы…       — И знаешь, тебя, наверное, Анджелина потеряет. Не заставляй её ждать себя, — высказываюсь, еле сдерживая себя от порыва закричать прямо в лицо, выплевывая каждое слово.       Нельзя. Надо быть выше, Гермиона.       — Мы давно расстались, в этом только моя вина. Не срывай на ней свой гнев. — Улыбка померкла, уступая место серьезному выражению лица с примесью злобы.       Молчу, не зная, что и сказать. В голове крутятся мысли. Знаю, что во всем этом твоя вина. Не хочу раздувать сейчас скандал. Я услышала и этого мне хватит.       — Ты его любишь? — Задаешь вопрос, добивая прямо в сердце.       — Да, и я очень рада, что выхожу именно за него замуж, — Джордж. Как же мне его жалко, хотя и стараюсь проглотить это омерзительное чувство жалости к человеку, ненужное ни ему, ни мне. Он меня любит. Это я знаю. И ненавижу себя за это. За вранье каждодневное, за те наши с тобой прогулки и встречи, о которых не знал никто. И пусть они были до твоего брата, я не могу смотреть ему в глаза.       Смотреть в зеркало отвратительно. Борясь с невежеством и лицемерием, я сама стала такой. А ведь, как говорится, мы ненавидим и замечаем лишь те недостатки, которые присутствуют в нас самих.       О, Мерлин, и за что всё это?       Около двери раздает сигнал машины.       — Тебе пора, еще увидимся, — отвечаю я ему, и открываю дверь.       Полчаса езды — и водитель привез меня за город. Не успеваю открыть дверь, а мой жених встречает меня с зонтом.       — Ты такая красивая, Гермиона, — произносит Джордж и оставляет легкий поцелуй на губах.       — Спасибо, — отвечаю и на мгновение забываю о главной «проблеме».       Дождь моросит. Одной рукой берусь за суженного, другой приподнимаю платье, чтобы не замарать.       Дворец для «недопринцессы». Смотрю вперед на огромный роскошный полуразрушенный замок, который не потерял в этом своей изюминки.       Нет, в нем не будет проходить свадьба, но ведь сам вид чего стоит. Подходим к шатру, установленному на заброшенном пляже у озера. Прохладный влажный ветер заставляет покрыться мурашками местами оголенную кожу рук.       Все гости уже собрались. Их к слову не так много. С моей стороны это лишь мама с отцом. А они сейчас в центре внимания — не часто волшебники ведут беседы с маглами. Благо, сейчас им ничего не угрожает.       Основную часть торжества на себя взяли родители — моя мама желала, чтобы все прошло по традициям обычного людского мира. Да и, к слову, не особо наши порядки отличаются от магического мира — все отмечают по сложившимся устоям.       Гости рассаживаются по местам. Джордж в одиночку идет к арке, а я беру под руку папу.       Замечаю тебя. Сидишь с натянутой улыбкой, выдавая себя за счастливого человека. Неужели я поведусь на этот развод?       Становлюсь лицом к Джорджу, слушая речь священника.       — Согласны ли вы, Джордж Уизли…       — Гре-ейнджер, а ты поймай, — кричит мне Фред, держа над головой мою сумку.       — Фред, мне пора, — хитро улыбаюсь я, — верни, пожалуйста, — становлюсь на цыпочки, завладевая губами рыжеволосого. Сумка падает из его рук, когда я тереблю твою шевелюру. Знаю, ты любишь это. Прикусываю его губу и, воспользовавшись моментом, поднимаю сумку и аппарирую.       — Согласен, — слышу доносящийся родной голос, и вздрогнув ощущаю его руки на своих. Сияешь. И ты так прекрасен, когда счастлив.       — Гермиона Джин Грейнджер, согласны ли вы стать женой Джорджа Уизли и быть ему…       А в голове начинают кружиться мысли, сменяясь одна другой.       Летняя погоня… Резкое нашествие сов в день рождение с открытками… Зимние ночи у камина у меня дома… Твой сладкий голос, ласкающий ухо. Приятный одеколон и шутки озабоченно-влюбленного мага… И твое «прости» весной, когда под окнами тебя ждала она.       Как после всего произошедшего я могу смотреть в глаза человеку, который безмерно и по-честному любит меня. А ведь не зря меня учили не обманывать людей. Зачем заставлять его жить с тем, кто не испытывает истинных чувств? Зачем саму себя обрекать на ежедневное саморазрушение.       — Нет, — Четко произношу я, набирая в легкие воздух, — прости меня, Джордж… Прости, — уже тише говорю я и сбегаю.       Туфля, как у золушки слетает и остается валяться где-то на земле. Отбрасываю вторую и продолжаю бежать, как позволяет платье. Дождь усиливается, превращая меня в тяжелую белую кучу. Косметика стекает с лица от слез.       Сажусь в машину. Грязная снаружи. Ощущение скованности и страха потерять проходит — чувствую себя свободно, как птица. И лишь угнетение и ненависть не уходят. Какого ему сейчас стоять там перед гостями? Какого сейчас мнения все, кто там сидит. Ведь никто не знает причину порыва, кроме тебя.       Возможно, жизнь наладится. Не в скором времени, но наладится. У Джорджа появится, действительно, любящая жена, дети. Не будет как прежде — все начнется с чистого листа. И лучше мы будем по отдельности, чем так — жить без любви.       Водитель трогает машину. Дождь стекает по стеклам авто. И пусть он станет первым, кто смоет всю эту грязь и ложь.