Космическая пыль

      Небо, похоже, даже не собиралось становиться ясным. В воздухе стоял противный запах гари, дыма и крови, что оседала неприятным металлическим привкусом во рту. Дышать было тяжело из-за неплотного дыма, который казалось, был везде.       Тсуна смотрит на то, как Ламбо трёт маленькими ладошками глаза. Все вокруг молчат. Боятся того, что же спросит ребёнок. Хотя, нет. Тсуна боится того, что не знает, как ответить на вопрос, который точно будет задан.       — Тсуна, что случилось? Почему небо тёмное?... — тихий ослабленный голосок звучит жалобно. Бовино почти не двигается и лениво моргает, смотря в глаза Савады, замершего и не знающего что ответить.       Что ему следует сказать? «Что все хорошо?» — но это бы была самая настоящая ложь! Он не посмеет. Когда на руках, ничего не соображающий ребёнок, когда рядом две раненые подруги, когда в доме рядом, лежит труп собственной матери. Он не может. Не получается.       — Тсуна, где И-Пин, где мама… — глаза ребёнка бешено мечутся по лицу юноши, пытаясь хоть что-то понять. Его начинает бить истерика. — Что случ!..       Он не успевает закончить, как Савада прижимает его к себе, обнимает, но так ничего и не говорит. Ламбо, высовывая немного голову из-за его плеча, сморит по сторонам и шокировано замирает, рассматривая все. Разрушенные дома, тёмное небо; замечает раненую Бьянки, Фууту, Хром и И-пин, но не видит Нану. Её тут нет. Его начинает трясти и он, сжимая рубашку на юноше, всхлипывает, пряча лицо куда-то в ткань.        — Ламбо-кун… — Хром, тяжело опираясь на свой трезубец и держа на руках И-Пин, подходит к Саваде и начинает падать, но к ней тут же подлетает Кен и ловит её, не давая упасть на землю.       — У неё, похоже, жар… — Джошима касается ладонью лба девушки и, цокая, убирает её. — Ей не хватает сил. — Савада кое-как изворачиваясь, забирает обратно к себе И-пин, позволяя блондину поднять девушку на руки.       — Босс… — сознание покидает её и она расслабляется в чужих тёплых руках.       Ламбо заметив девочку, закусывает губы и пытается до неё дотянуться, но дрожь овладевает его и он опять утыкается в рубашку Савады, сжимая ту маленькими пальчиками.       — Тсуна… — мальчик, наконец, тихо шепчет, медленно, но с надеждой. — Она ведь жива… И-пин ведь… жива?       — Да, — он не находит больше слов, лишь прижимает детей к себе и разворачивается в противоположную сторону.       — И куда мы, Савада?.. — Кен делает несколько шагов и замирает вслед за ним. Это «мы» и «нам» отчётливо отпечатывается у всех в памяти. Им всем со скрипом в зубах, приходится мириться, с тем, что они друг без друга ничего не смогут. Не выживут, не выберутся. Сейчас несмотря ни на что, им придётся быть вместе.       Хаято тихо подходит к Тсуне и не доходя пары шагов, останавливается.       — Джудайме…       — Я не знаю! — его пробивает дрожь, ноги становятся ватными и кажется, что не удержат его, из-за чего он упадёт на землю. Живот и всю грудную клетку скручивает боль, грубо смешанная со страхом. Его бросает от одной крайности к другой. Он боится — он не боится, он знает что делать — он не знает. Дыхание опять сбивается, как с утра, только теперь из-за дыма и копоти, покрывающей землю и камни. Он пытается успокоиться, прислушаться к себе, но ничего не выходит. Внезапно он чувствует толику спокойствия и краем сознания улавливает пламя дождя. — К школе. И, Хаято… — ураган вздрагивает от своего имени и прижимает к себе сестру, не обращая на то, что руки начинает тянуть тупая боль. — Не называй меня больше «Джудайме», мы ничего не знаем о том, что дальше этой улицы…       Солёные капли падают на землю, немного поднимая пыль. Он смотрит в непроницаемое чёрное полотнище, которое почему-то совершенно не тает, как обычные грозовые тучи.       — Хорошо, Тсуна… — теперь он вздрагивает от своего имени, которое так не привычно звучит из уст своего урагана. — Но ты все равно моё небо.       Этой решимости в голосе можно только позавидовать. И Тсуна не понимает: почему в него верят, отчего и зачем? Ему непривычно, неудобно. На Битве Колец ещё была надежда, что кто-то поможет, поддержит, даст совет, но тут… Он совершенно один. Он не знает, что делать. Идти к школе? Зачем, что они там найдут? Но сердце отчаянно бьётся, почти вырываясь из груди. Страх опять накрывает его и затягивает в эту противную чёрную вязкую жижу.       — Тсуна… — собственное имя вырывает его с тонущего корабля. Он испуганно смотрит на своего хранителя, и на всех них. Хочется забиться в угол и представить, что это все страшный сон. Да, просто страшный сон. — Я всё ещё твой ураган.       Его бьёт током, обжигает пламенем. Эти слова дарят успокоение и так отравляют.       — И что бы ты ни сказал, я не заберу свои слова обратно.       — Зачем… Зачем ты мне все это говоришь…       — Потому что верю. Верю своему небу.       — Как ему можно верить, если оно почернело?! — его крик разносится в тишине, поднимает пыль и колышет завесу дыма в воздухе. Он понимает, что выдаёт какой-то бред, но ему кажется, что стоит зажечь пламя и оно уже не будет чистого янтарного цвета. Оно будет грязным из-за этого страха и из-за этого ужаса.       — Если я не смогу разогнать тучи, то мне остаётся так же почернеть, но я не уйду от своего потемневшего неба. И стану ураганом, которое сможет защитить новое небо, — ах, Хаято ты не представляешь, что говоришь.       Тсуна заворожённо смотрит на разгорающееся светлое чистое алое пламя, покрывающее кольцо. И там нет черноты. А внутри Тсуны есть.       — Идём к школе, — он все ещё боится, но сейчас пытается бороться изо всех сил. Ламбо неловко перебирается ближе к плечу юноши, цепляется пальчиками за рубашку и тихо шепчет, уже без слез, только голос дрожит.       — Тсуна… Я… Мне страшно…       — Мне тоже… Поверь мне тоже.       Он, наконец, делает шаг и идёт дальше, прижимая детей к себе. За ним так же медленно и тихо в тишине идут остальные.       Вокруг стоит тишина, накрыв своими объятиями весь почти мёртвый город. Не слышно ни птиц, ни кого-то ещё. Только их шаги слегка отдаются тихим эхом. Вокруг лишь пустота.       — Вам не кажется это странным? — Такеши равняется с Хаято и обводит взглядом полосу разрушенных домов. — Ни одного крика, ни одного живого человека.       — Людей почему-то совсем нет, — Джошима резко останавливается и смотрит куда-то в сторону. — А вот собаки где-то воют… Пока мы сюда шли, только вашу подругу и увидели. Трупов даже как-то маловато.       — Странно это все… — Такеши осматривает своё небо, переводит взгляд на Гокудеру и внутренне содрогается. Пламя неба действительно немного потемнело. Он отчётливо ощущает другую ауру урагана и его собственный дождь сильно выбивается из этой черноты. И он понимает. Он больше не сможет притворяться. Игры закончились, как бы ни хотелось, чтобы они продолжались. Он боится и с этим нельзя уже что-либо сделать. И он отпускает цепи, что сковывают его. За этими мыслями его пламя темнеет. От страха и от потерянности.       Дождь, темнеет вслед за своим небом.       Вот только ураган почему-то уже другой.       Разрушенные дома не прекращают тянуться вдоль дороги. Кое-где на асфальте и земле видны трещины, где-то больше, где-то меньше. В воздухе стоит противный смрад, а копоть, оседающая на земле, норовит залететь в лёгкие. Даже не ясно где может что-то так гореть, чтобы стоял такой дым, но вскоре под всеобщее удивление с чёрно-серого неба начинает падать пепел, а откуда-то со стороны ветер доносит, едва слышимый, едкий запах газа. Дышать становиться немного тяжело, но со временем дыхание возвращается в норму. Привыкли. У всех в голове бьётся мысль: «К чему они ещё успеют привыкнуть, пока здесь находятся?»       Редко кое-где встречаются, мёртвые тела людей. Они лежат под камнями, или просто на обочине. Из-под завалов близко к забору, где хоть как-то можно увидеть, видны только руки или ноги. Ламбо равнодушно поглядывает на это. Он рос в мафии, он родился в ней и его готовили к этому, но не предупреждали, что придётся привыкать к такому слишком рано.       Вскоре на горизонте появляется уничтоженное здание школы. Главный вход сильно разрушен, первый этаж полностью завален. Второй местами засыпан и забит камнями, а крыша слилась с третьим этажом. Где-то из-под обваленных блоков, торчат железные копья арматуры, кое-где обломанные. Забор перед территорией частично развален. Некоторые деревья повалены, некоторые продолжают стоять, при этом сильно склонившись к земле. Здание спортзала теперь уже нет, от него осталась лишь груда камней и дерева. Кажется, стоит коснуться, оставшегося здания школы пальцем, как оно окончательно ляжет на землю, сравниваясь с ней.       Тсуна закусывает губу. Ему не привычно видеть свою школу такой. В голове ещё мелькают утренние воспоминания о целом здании, чистых коридорах, косых взглядах одноклассников и своей немного разрисованной парте.       Теперь ему ясно, что были за припадки утром. Но его очень удивляет, что интуиция способна так воздействовать на тело. Или же там была не только она?..       — Тсуна-кун! — все вздрагивают от чистого, но слегка охрипшего девчачьего голоса. Савада испуганно оборачивается, видя, подбегающую к нему Киоко и идущего за ней Рёхея.       Девушка подбегает ближе, но постепенно переходит на шаг, испуганно рассматривая подростков. Её взгляд цепляется за Бьянки, Хром и, наконец, она видит Хару, отчего в уголках глаз собираются слёзы. Тсуна прекрасно её понимает, но все же решается спросить, удивляясь своему осипшему голосу.       — Киоко-чан, с тобой все хорошо?       — Да… — девушка собирается ещё что-то сказать, но начинает задыхаться в немых слезах. По щёкам она растирает пыль и начинает тихонько всхлипывать, закрыв лицо ладонями. Форма девушки немного порвана, волосы взлохмачены, а на коленках у неё несколько царапин.       — Рёхей… — Сасагава обняв сестру, печально качает головой. На удивление он прекрасно понимает, что имеет в виду небо. Родителей они не нашли.       — Хару-чан, Бьянки-сан, что с ними?.. — Киоко прижимается к брату и даже не смотрит в сторону девушек. Боится, она жутко боится.       — Они ранены, — Хаято смотрит прямо на девушку, на то, как она, наконец, смотрит на них, и в её глазах страх немного отступает, но приходит растерянность.       Рёхей отходит от сестры, пока та забирает у Тсуны девочку. Её рука почти касается Ламбо, но она замечает, как ребёнок сжимает рубашку юноши, не желая отстранятся. Киоко закусывает губу и обнимает И-Пин, которая на мгновение шевелится, но так и не приходит в сознание.       — Что с ними? — Сасагава старший, подходит к Чикусе и Хаято, и смотрит на девушек. Они не отвечают, зная, что вопрос был чисто риторический. Он и сам поймёт. Взгляд замирает на Бьянки, и он осматривает местность. — Её надо куда-то положить.       Хаято сдержанно кивает и осматривается. Подходит к полу разрушенному забору, и найдя более пологий, без острых камней участок, аккуратно укладывает на него сестру, убирая от раны окровавленную куртку. Киоко поражённо ахает, сдерживая дрожь. Она впервые видит такую рану. Она, в целом, многое видит впервые.       Рана проходит вдоль живота, выглядит так будто бы она проехалась по чём-то остром. Где она так могла напороться в доме, никому не ясно, хотя отдалённо закрадывается мысль о том, что девушка как-то зацепилась на втором этаже и оттуда упала с лестницы, успев не попасть под завал.       — Полностью рану залечить не получится, — Рёхей присаживается возле девушки на корточки и проводит руками над раной. — Её надо бы было промыть и хоть как-то обезвредить, но… — Сасагава твёрдо и уверенно говорит об этом, он не раз и не два сталкивался на боксе с ранами и похуже. — Можно попробовать и так.       Он испытующе смотрит на Хаято и тот неуверенно мотает головой. Каким бы не было пламя лечебным, но для такой ситуации надо бы было все сделать правильно.       — А, Хару-чан, что с ней? — Киоко не совсем разбирается в ситуации, но она доверяет им. Больше просто не кому.       — Похоже, ноги переломаны… — Рёхей недовольно осматривает девушек. Пусть у него и пламя солнца, но помочь он ничем совершенно не может.       — Ну и что теперь будем делать? — Кен укладывает рядом Хром и укрывает своей курткой. Однако он не уходит, а присаживаясь рядом, сжимает рукой её ладонь, переливая каплями исцеляющее пламя.       — В итоге у нас три раненых девушки и трое детей, да уж, непонятно, Тсуна…? — Хаято, упирает руки в бока, поворачиваясь к своему небу, которое вдруг начинает сильно кашлять. Ламбо испуганно цепляется пальцами за рубашку юноши, но его все же настойчиво, отдирает Киоко, давая Гокудере и своему брату, пространства. Те пытаются понять, что с Савадой. Он сгибается в три погибели и почти касается лбом земли, сидя на коленках. Из груди вырывается беспрерывный кашель, его бьёт дрожь и даже пламя солнца не помогает. Тут проблема похуже, тут проблема внутри. Не тела - сознания.       Припадок резко прекращается так же, как и начался. Глаза ещё продолжают слезиться, но дышать становиться уже легче.       — Тсуна-кун… — Киоко присаживается возле него, держа детей в руке и вздрагивает. Взгляд Савады чётко направлен на школу. Янтарный взгляд. — Ты ведь… ведь не пойдёшь туда…       Он не отвечает. Встаёт и упрямо, с горечью и ненавистью смотрит на развалины, находящиеся впереди. Его тянет туда магнитом. Ноги готовы сами сорваться с места и бежать прямо в руки смерти.       — Пойду, — его решение не оспаривается. Все смотрят друг на друга, молча выбирая, кто пойдёт с ним. Мысль, что Савада отправится сам, даже не возникает в их головах.       — Я не могу, — Кен равнодушно смотрит вперёд, не переставая передавать пламя и тут все понимают, что парню действительно нельзя отходить от девушки. — Она в сознании, еле контролировала иллюзию своих органов, а сейчас и подавно. Её иллюзия исчезла.       Киоко устало садится на камни рядом с Бьянки, смотря, как Чикуса укладывает Хару. Что им вообще делать?! Ей кажется, что сейчас она разрыдается. Нет, она не хочет плакать. Просто кричать. Кричать от непонимания всего, что происходит вокруг, от собственного незнания. Она оглядывается и до боли в дёснах, сжимает зубы. Она бы помогла, но чем?..       Чем она может помочь человеку с переломанными ногами, человеку у которого нет половины органов (для неё само это явление звучит как фантастика), но девичий живот чуть ли не прилипший к позвоночнику, доказывает обратное. Киоко сажает детей на камень, Ламбо тут же придерживает девочку и внимательно смотрит за И-Пин, которая шевелится, но так и не приходит в сознание. Она подходит к Тсуне, немного нервно дыша.       — Тсуна-кун… — не знает. Она не знает, что сказать. Совсем.       — Иду я, — Рёхей, под ошарашенный взгляд сестры встаёт и становится возле своего неба.       — Вы пойдёте вдвоём?! — Киоко не хватает дыхания, она боится. Теперь точно боится. По-другому нельзя, когда два близких человека собираются идти почти насмерть, потому что разрушенное здание иначе не назвать.       — Я с вами, — Ямамото укладывает возле девушек ребёнка, и отходит к друзьям.       — Прости… — Хаято сползает на землю, по забору и прикрывает глаза. Он хотел бы пойти, нет, он должен пойти с Тсуной и не из-за титула, совсем нет. Тсуна — его небо, которое он никогда не бросит, но взгляд цепляется за сестру и у него не хватает сил встать и пойти за другом. Его вскользь касается уже привычное дождевое пламя Ямамото. Хочется просто засмеяться, но не выходит. Дождь становится за Тсуной, не делая даже шага в правую сторону, зная, что оно занято, зная, что сам не позволит Хаято отойти от неба далеко.       Тсуна просто молчит. Он будто на себе ощущает все чувства своих хранителей. Всю тяжесть, неуверенность, страх. Перечислять можно бесконечно, сколько всего они испытывают.       Наконец, вздохнув, он молча идёт к школе. Ямамото и Рёхей следуют за ним. Сасагава лишь на секунду, остановившись, кивает сестре, которая вытирает со щёк слёзы. Они идут по пустому двору. Вокруг стоит мёртвая тишина. Все выглядит таким чужим и непривычным. Пару минут проходят быстро и вот они уже подходят к заваленному входу.       — И как мы попадём внутрь? — Ямамото подойдя чуть ближе, вглядывается в здание, вернее в то, что от него осталось, пытаясь найти хоть какой-то проход.       — Поищем обвал. Если повезёт, то можно будет забраться сразу на второй этаж, — Тсуна поворачивается и идёт вдоль правого крыла здания. Под подошвой кроссовок непривычно хрустит стекло, обойти его невозможно, оно везде.       Вскоре они и вправду находят своеобразный подъём из камней на второй этаж. Савада подходит впритык к нему и вздыхает. Даже так, будет трудно забраться в то, что осталось от школы.       — Перед тем как полезем туда... — Тсуна слегка дрожит. Ему всё равно страшно. Хотя иначе быть у подростка и не может. — Держимся рядом и стараемся идти аккуратно.       Хранители молча кивают. Тсуна, опасливо взглянув на дыру в разрушенной стене, ступает на неровный обвалившийся бетонный блок. Нога стоит надёжно, но его теперь волнует, как они потом будут спускаться. А зачем он вообще туда тянет их?       Второй шаг, третий, на четвёртом он сбивается. Ему хочется ступить на выступ слева, просто из-за того, что так будет удобней, но интуиция услужливо подсказывает ему поставить ногу, на острый угол блока. Ногу пробивает несильная боль, но особенно сильная, когда он опирается на неё. Ямамото и Рёхей внимательно смотрят, куда ступает Тсуна.       Через какое-то время Савада, наконец, заползает в коридор и переводит дыхание. Он не устал. Ему просто до жути страшно. Он садится на пол, вздыхая, и ждёт, когда Ямамото и Рёхей тоже залезут в здание. Тсуна слышит своё сердце, потому что его окружает полнейшая тишина. Это слово начинает ему надоедать, оно везде. Эту мёртвую идиллию нарушает только его чуть сбитое дыхание. Впрочем, это могильное безмолвие становится уже родным.       Тсуна немного поворачивается в сторону разрушенного дверного проёма, ведущего в класс, и вздрагивает. Из-под обломков потолка, видны части тел учеников. До него, наконец, доходит тошнотворный запах крови.       В коридор ступает Ямамото и осматривает все вокруг. Саваде непривычно видеть таким своего друга. Тихого, не улыбающегося, серьёзного…       Коридор предстаёт перед ними во всей «красе». С обваленными стенами, валяющимися на полу дверьми и разбитым стеклом. Идти можно хоть влево, хоть вправо, но ведь надо идти куда положено.       — Куда пойдём? — Тсуна уныло опускает голову. И правда, куда им идти. Здесь он хочет верить только интуиции, но она молчит.       «Стерва»       В голове мелькает непривычная мысль, и в этот же момент к нему приходит догадка, почему он тут. Ему становиться понятно, но объяснить он не может. Тсуна резко подрывается и подняв голову, пальцем чертит по воздуху линии.       — Тсуна…?       — Кабинет Хибари должен быть прямо над нами, так? — Рёхей ступив в коридор опирается об стену и посмотрев на валяющуюся вывеску класса, слабо хмурится, но подняв голову к потолку, кивает.       — Да.       Тсуна вздыхает и повернув влево, идёт по коридору, Сасагава и Ямамото догоняют его.       — Но ведь третий этаж завален…       — Уверен? — Савада на секунду прижимает ладонь к сердцу, ощущая в себе пламя неба. Так отчётливо оно не горело никогда. Утром, потом недавно возле школы, это была не интуиция. Это было его пламя, которое рвалось защитить всех. Даже удивительно, что такое бывает. Реборн ему, конечно, не раз рассказывал о нем, но никогда не упоминал, что связь между атрибутами и небом настолько сильна.       Дождь и Солнце слегка хмурятся, им не совсем понятно, о чём говорит Тсуна, но отчего-то кажется, что все ещё разъяснится.       По коридору они идут тихо, не разговаривая. Каждый думает о своём, хотя мгновениями мысли прерываются, и в голове остаётся лишь пустота. Пройдя мимо нескольких кабинетов, ребята, наконец, повернули к лестнице, точнее к тому, что от неё осталось, как и от всего здания.       — Я, конечно, все понимаю, но как мы полезем, поэтому я не представляю… — Ямамото скривился, смотря на ступеньки, что остались только возле самой стены, остальная лестница была разрушена и покоилась камнями, где-то на этаже пониже.       — Как-нибудь… — Тсуна подходит ближе и на пробу ступает на небольшую часть оставшейся ступеньки. С обломанного края тут же начинает сыпаться пыль, когда он опирается на ногу и делает следующий шаг. Он боится дышать, кажется, что любое лишнее колыхание в воздухе собьёт его с ног. Шаг за шагом и он все выше, пока не появляется следующая проблема. Последних трёх ступенек нет. Совсем.       — Тсуна, что-то не так? — Такеши прикусывает губу от напряжения.       — Придётся прыгать… — шатен кое-как оборачивается и слабо улыбается. Рёхей и Ямамото осознав, что он произнёс, начинают его останавливать. А Тсуне и без того страшно. Он немного приседает, откланяется назад, убирает руки со стены, лишая себя опоры.       «Запомни, Никчёмный Тсуна, каждый ход следует просчитывать наперёд, а не бежать сломя голову, как баран.»       Жаль, что слова Реборна не помогают в нынешней ситуации. Он отталкивается и теряет под собой ощущения хоть какой-то безопасности, кажется, что этот прыжок длится вечность. Наконец, ноги сводит судорогой от напряжения, когда Тсуна приземляется на лестничной площадке, чуть не выпав из дыры в стене. В голове стоит гул, он будто чувствует, как по венам течёт кровь, слышит, как стучит сердце.       — Тсуна! — голос Сасагавы приводит его в себя, и он встав на ноющих ногах, подходит к краю площадки.       — Всё нормально, — ни черта не нормально, — давайте сюда, дальше лестница целая.       Менее чем за пять минут, все трое стоят на площадке, пытаясь отдышаться. Воздух стал будто бы плотнее и теплее. Тсуна удивлённо вздрагивает и смотрит, как та оставшаяся часть лестницы, по которой они забирались сюда, обвалилась. В его глазах начинает плескаться ужас.       — Твою ж… — Ямамото прислоняется к стене и сползает по ней на пол, ошарашено смотря на образовавшуюся пустоту.       Тсуна вздрагивает, когда его руки касается небольшой кусочек мягкого, но ещё тёплого пепла. Небо все так же остаётся чёрно-серым, из-за дыма возникает иллюзия облаков. Таких ядовитых и таких тёплых. Он касается неровного края стены и смотрит вдаль. Ничего. Кроме разрушенных домов и сизого тумана, который им-то не является. Всего лишь тот же самый дым, ещё не успевший подняться к небу.       Как всё монотонно. «Мукуро, ты был в аду, не так ли?»       Савада разворачивается и, боле не смотря ввысь, идёт к лестнице «Спасибо за то, что рассказал мне про него.»       — Пойдёмте… — он подаёт руки солнцу и дождю, сидящим на полу.       — Как тебе это удаётся? — Рёхей говорит тихо, боясь разорвать тишину, и хватается за предложенную ладонь, как за спасительный круг в океане.       — Я сам пытаюсь понять. «Только вот, мы попали не в него.»       Они начинают тихо подниматься, и вскоре им приходится наклоняться и пролазить, через торчащие штыки железной арматуры. Третий этаж представляет собой череду препятствий, будто коридор с ловушками в игре, вот только шанс на попытку тут один. «Мы попали в пустоту.»       И Тсуна, и Рёхей вскоре теряют ориентацию в заваленном коридоре. Они чудом пробираются через каменные кучи, откашливаясь от пепла, который залетает через дыры в потолке, точнее в разрушенных плитах. Ямамото прикрывает рот воротником рубашки и, хмурясь, осматривает следующий завал. Внезапно на глаза попадает блестящий предмет.       — Тсуна, смотри… — Савада, кашляя, разворачивается и шокировано смотрит на тонфа, валяющиеся возле завала.       — Не может быть… — В сердце на мгновение вспыхивает янтарное пламя и, он не думая кидается к камням, ощущая, как в горле застревает горький ком ужаса. — Такеши, Рёхей!       Хранители подбегают к нему и застывают. Перед ними завал, что им делать?       — Может использовать пламя? — Сасагава разминает кулаки и смотрит вперёд.       — Нет, нельзя. Мы только можем сделать хуже, — Такеши подходит к краю и берётся за небольшой камень, который ему удаётся откинуть. Тсуна прикусывает изнутри щеку и пытается зажечь на руках пламя. Руки тут же окатывает жгучей болью, и он хрипит. Ладони касаются камней и на удивление они начинают рассыпаться песком.       — Грх… Давайте постараемся побыстрее, — Савада жмурится, со рта идёт кровь, а с рук начинает слезать кожа. Такеши смотря на образовавшийся проём, пролезает туда, отталкивая юношу.       — Тсуна, — Рёхей боится даже коснуться его рук. — Скорее всего, будет больно…       — Давай, хотя бы как-нибудь… — Он опирается спиной об уцелевшую стену и еле сдерживает в себе крик, ощущая, как кожа на руках начинает стягиваться. Кажется, что после всего этого он совсем перестанет чувствовать ладони.       — Ребят! — их оглушает крик Ямамото, через секунду камни разлетаются в стороны, словно перья, а в воздухе ощущается странное пламя дождя. Такеши едва успевает выкатиться из пыли, прижимая к себе бессознательного Хибари.       — Такеши! — Рёхей помогает мечнику и Тсуна подбегает к ним, в ужасе смотря на облако.       — Рёхей, быстрее! — Савада переворачивает Кёю на спину и едва сдерживает в себе рвотный позыв. Левая рука отсутствует по локоть, конечность, наконец, освобождённая от давления камней, начинает сильно кровоточить. Даже не так. Кровь начинает просто лить рекой.       Сасагава подбирается к хранителю и, не касаясь ладонями раны, пытается хотя бы остановить кровь. Хибари не приходит в себя, но тело, среагировав на жгучую боль, начинает изворачиваться, пытаясь избежать пламени.       — Нужна хоть какая-то тряпка! — Тсуна снимает с себя рубашку, оставаясь в одной футболке, и рвёт ткань, начиная обматывать рану. Спасибо урокам безопасности в школе. Ямамото пытается придавить юношу к полу, стараясь облегчить работу солнцу.       Кровь начинает останавливаться, и Тсуна стерев со лба пот, смотрит на Хибари, тот тяжко дышит, но всё так же остаётся без сознания.       — Получилось… — Сасагава устало опирается руками в пол, пытаясь не упасть, остальные чувствуют себя не лучше.       — Тсуна, как руки? — Ямамото неловко двигает плечом, которое ушиб при падении, но у него не возникает ни малейшего желания говорить об этом другим.       — Намного лучше… — на удивление его кожа полностью цела, побаливают лишь мышцы.       — Нужно уходить отсюда, — Рёхей встаёт и шатаясь, опирается о стену, всё же он потратил слишком много сил. — Вот только как?       — Есть мысль, но она просто до невозможности тупая… — Тсуна поднимается с колен и смотрит в пол.       — И какая же? — дождь присаживается на камни и устало смотрит на небо.       — Ну если мы сейчас стоим прямо над проходом, через который мы залезли в школу, то можно разбить пол…       — И вправду глупая… — Такеши кое-как поднимается и берёт в руки тяжёлый несильно длинный кусок арматуры. — Уберите Хибари.       Рёхей подняв на руки юношу, неловко прижимается к стене и наблюдает за дождём. Тот ставит конец железки в пол и прикрыв глаза, выдыхает. Через секунду вдоль неё струится голубое пламя, и только достигнув конца в полу, появляется трещина, которая начинает осыпаться и проваливаться.       — Такеши, уходи оттуда! — Тсуне за мгновение удаётся схватить дождь за рубашку и потянуть на себя. Когда пыль оседает, им удаётся рассмотреть небольшую дыру в полу, но и её им хватит что бы слезть. — А как с Хибари поступим?       — Давайте я первым полезу, а Рёхей передаст мне его, потом вы сами, — юноши только кивают и ждут, пока Такеши пролезет. Он упирается руками в пол и аккуратно опускает ноги. Голова юноши исчезает, а снизу слышится шипение. — Будете слазить, учтите что под ногами камни.       Рёхей с некой боязнью опускает насколько ему позволяют руки тело и разжимает ладони.       — Такеши, ты как там? — Тсуна подходит к краю и пытается увидеть хранителей.       — Нормально. Можете лезть.       Первым пролазит Сасагава и только потом Тсуна. Всё оказывается не так страшно, как кажется и вскоре он опять видит перед собой серое небо.       — Давайте уходить отсюда. — Савада теперь первым сбегает с обвала и, наконец, облегчённо выдыхает, чувствуя под ногами землю. Следом за ним так же сбегают дождь и солнце. Последним спрыгивает Ямамото, так же держа на руках Кёю.       — Каким бы этот дряным воздух не был, но он однозначно лучше того, что в школе, — Сасагава кашляет, отгоняя от лица пепел, и смотрит в постепенно темнеющее небо.       — Да… Ладно, пойдёмте.       Тсуна потихоньку справляется со страхом, справляется с ужасом, хотя сама мысль, что за ним, на руках лежит сильно раненый хранитель облака, немного пугает его. Уходить от школы, намного легче, чем идти к ней. Он надеется, что больше не придётся лезть в неё.       Они выходят на дорожку и идут к выходу. На душе, несмотря на все происходящее, отчего-то намного легче. Тсуна доходит к разрушенным воротам, где его встречает Гокудера.       — Тсуна! С вами все нормально? — подрывник нервно осматривает их всех и, наткнувшись взглядом на Хибари, замирает.       — Ну почти… — Савада так же смотрит, кивая и они идут дальше вдоль забора, к их небольшому «привалу». — Как у вас тут?       — Фуута и сестра очнулись, — он спокойно выдыхает и, подойдя ближе, застаёт немного изменённую картину. Бьянки уже сидит на камнях и, сильно хмурясь от боли, зажимает, все той же курткой, рану. Недалеко сидит Фуута обняв коленки, но только завидев Тсуну, он срывается с места и подбежав, обнимает его.       — Тсуна-нии… — Савада только гладит его по волосам, слегка обнимая в ответ. Ему нечего сказать.       — Братик! — Киоко выйдя откуда-то из-за камней бросается к Рёхею, кое-как помогая ему сесть на каменный блок. — Как ты?       — Нормально, просто сильно устал, — Девушка неловко кивает ему и оглядывается, посмотреть, кого кладёт Ямамото.       — Хибари-сан…? — она не верит своим глазам. Её хватает ненадолго и она тут же отворачивается, пытаясь сдержать слезы.       — Ну и досталось же ему, — Бьянки немного ведёт плечами и обратно ложится на холодный камень.       — Как вы, Бьянки-сан? — Тсуна усаживается на край обломка, Фуута присаживается рядом, держась рядом с ним.       — Жить буду, — Гокудера слегка хмурится. — Ты мне лучше скажи, каким чёртом тебя в школу понесло?       — Пламя, — он не знает, как объяснить, то что сейчас происходит с ним. Он осматривает всё вокруг и замечает свою сумку, лежащую возле камней. — Откуда она?       — Я просто ходила вокруг и нашла её, не знаю, может она тебе пригодится? — Киоко встаёт и, подойдя, передаёт в руки Савады его портфель. Тот незамедлительно его открывает и достаёт телефон и варежки. — Тсуна-кун… Гокудера-кун мне всё рассказал. О вас, о мафии, но… — Сасагава мнёт пальцами ткань юбки и немного испуганно смотрит на шатена. — Это всё - правда?       — Да, — Он даёт ей чёткий ответ. Она ему верит. По-другому сейчас просто не получается.       Они все погружаются в тишину, никто ничего не говорит, хотя это безмолвие и давит на сознание. Ламбо забирается на колени Тсуны и прижимается к нему, пока тот включает телефон и недовольно хмурится.       — Сейчас оказывается уже восемь вечера, — все удивлённо смотрят на него, а потом на чёрное полотно. А они и не заметили, как чёрно-серое небо стало совсем тёмным. Хотя все же лёгкий холодок и напоминает, что наступает ночь. — Где нам найти доски или хоть какое-то дерево для костра?       — Можно сходить к спортзалу, — Гокудера оттолкнувшись от забора, подходит к Тсуне, смотря на него.       — Слишком далеко и небезопасно, — Киоко присев возле брата, кладёт голову ему на плечо и прикрывает глаза. — Может зайти в ближайший дом и вытащить что-нибудь оттуда?       Все ошарашенно смотрят на девушку, а та так и не открывая глаза продолжает.       — Может нам повезет, и мы сможем выжить? — тишина опять обнимает их, всем кажется, что скоро она станет им родной сестрой.       — Кто пойдёт? — Кен до этого, все время молчавший, так и продолжает сидеть возле иллюзионистки, сжимая её ладонь.       — Учитывая, что ты отойти от Хром не можешь, пойду я, — Чикуса поправляет очки и выходит немного вперед.       — Я тоже, — Хаято недовольно смотрит на Какимото, но молчит. Юноши не разговаривая, уходят к домам.       — Тсуна… — Ламбо дергёет юношу за футболку и прикрыв глаза, прижимается сильнее. — Кушать хочу…       Этого он и боялся. Этой фразы, что ему на неё ответить?       — Ламбо… Потерпи до завтра, мы что-нибудь придумаем… — Он просто прижимает и Ламбо, и Фууту к себе, смотря как Киоко берет на руки И-Пин и обнимает, согревая девочку.       — А что будет завтра? — Бьянки прикрывает глаза, так же держа руку на ране.       — Давайте подумаем об этом утром, — Хаято с Чикусой, на удивление быстро вернувшиеся, сбрасывают в кучу обломки какого-то дерева, в котором остальные узнают разломанные двери. Гокудера достаёт из кармана зажигалку и присаживается возле обломков. Через несколько секунд доски охватывает пламя. — Так-то лучше.       Костер согревает всех. Только через какое-то время, ближе к нему переносят Хибари и Хром, которую, похоже, начинает лихорадить. Хару, Ямамото так же кладёт поближе к костру. Бьянки возмущаясь, но с помощью брата все равно подсаживается ближе и внимательно смотрит за пляшущими языками пламени. Все сидят на обваленном заборе, Киоко, устроившись возле брата, прикрывает глаза и, всё также обнимая девочку, начинает засыпать. Хаято сидит рядом с сестрой, опирается на спину Такеши, они так и засыпают сидя. Кен долго не может сомкнуть глаз, рассматривая Докуро, но усталость берет своё и он, откинувшись на камни, не отпуская её руку, закрывает глаза. Чикуса и Тсуна засыпают последними, ложась на прохладный камень. Дети давно заснувшие, прижимаются к небу сильнее.       Тишина завлекает всех и убаюкивает. Все они уставшие, как морально, так и физически, засыпают. Уже никто из них, не замечает, что пепел начинает падать совсем редко, будто делая перерыв на ночь. Небо становится совершенно черным. Ни единого проблеска в нём нет. Просто чёрный бархат расстелен на высоте.

«Они попали в самую настоящую пустоту»

      А в костре догорал сегодняшний день.