Космическая пыль

      Мир всё ещё не поменялся. Он тот же — серый, унылый и похожий на клетку, которой, собственно, и является. Частички пепла привычно касаются кожи, не обдавая теплом, которое они растеряли ещё в полёте к убитой земле. После зимних месяцев снег почти исчез. Хотя температура всё так же остаётся удивительно низкой, но не наносит им никакого вреда.       Тсуна обеспокоенно выдыхает. Не может же этого быть. Почти год — почти год с того судьбоносного дня, перевернувшего жизнь всей их небольшой семейки. Через что они только не прошли. Но они выжили. И сейчас то, что он видит перед собой — это результат их усердной совместной работы. И это поистине завораживает. Большой, просто огромный корабль висит в воздухе, держась на земле только благодаря крепким тросам и цепям. Тёмная материя будто поглощает итак скудное освещение вокруг. На матовой поверхности не отражается ни единого предмета. Кажется, что даже окружающее пространство в воздухе, вблизи корабля, съедается этой беспросветной тьмой, в которой, кажется, можно утонуть. Тсуна смотрит и не верит, что у них всех вышло. Машина, что он видит перед собой, напоминает больше корабль из какого-то фантастического фильма из прошлого. Но, нет. То, что есть — это их реальность. Их необычная фантастика.       — Эй, Капитан, о чём задумался? — рядом неожиданно появляется Гокудера, с весёлой улыбкой на лице и, как всегда, кучей бумаг в руках.       — Хаято, ну, я просил же не называть меня так, — с лёгкой досадой тянет шатен, хотя прекрасно понимает, что отнекиваться от этого прозвища уже глупо и элементарно поздно. Где-то пару месяцев назад дети, играясь, весь день доставали его, называя «Капитаном». И, естественно, это слышали все. Так что, когда Хару неожиданно тоже обратилась к нему, называя по «званию» все прекрасно поняли. Теперь их небу не отвертеться от своей участи.       — И всё же, ты выглядел очень задумчивым. Волнуешься? — Хаято не нужен ответ: он и так знает. Они все волнуются. Даже он сам.       — Немного, но у нас ещё есть неделя, чтобы успокоиться, так что всё хорошо. Всё будет хорошо… — больше убеждая себя, повторяет Тсуна.       — Ага, нам осталось проверить механический отсек ещё раз и всё. Можно улетать… — конец фразы тонет в шёпоте, потому что неверие всё-таки присутствует в каждом из них. Да, огромный чёрный корабль прямо перед ними, уже почти до конца загруженный вещами и готовый отправиться в путь. Но Хаято всё ещё трудно в это поверить. Почти год они в этой ловушке. И последние полгода они сходят с ума. Торопятся, спешат, волнуются. Путь на западные города Японии им закрыт последние недели, потому что Чёрные Дыры растут, поглощая пространство. Еды и воды у них достаточно — Кен и Рёхей со своей скоростью очистили не один город. И то, даже в последние дни оба солнца не перестают работать, надеясь найти как можно больше, потому что неизвестно, что их ожидает за пепельной клеткой. Возможно, там их погибель. Возможно, спасение. Но уж лучше знать, что они пытались выжить, а не просто так сидели и наблюдали, как мир вокруг них сжимается и грозится в один миг уничтожить их раз и навсегда.       На некоторое время между ураганом и небом воцаряется приятная тишина, которую разрушает почти оглушающая автоматная очередь.       — Бьянки всё никак не расстанется с тем автоматом? — с лёгким смешком в голосе интересуется Тсуна.       — Ну, ты же знаешь, что мы не можем использовать своё пламя, и она всё ещё частенько из-за этого бесится. Вот и бушует с автоматом.       — Это несколько пугает…       — Хах… Ты прав. Она в последнее время совсем разволновалась из-за того, что мы скоро полетим.       — Тут все волнуются. Не только она. Но попроси её, чтобы она хотя бы ночью меньше с автоматом сидела, а то детвора уже которую ночь не спит.       — А что, Капитана она уже не слушается? — с усмешкой спрашивает Хаято.       — Ага, Капитана не слушается, а вот Помощника Капитана она точно послушает.       Хаято замирает, не ожидая от своего неба такого ответа. Тсуна проходит мимо юноши, похлопывая того по плечу и направляется в сторону дома. К кораблю они ещё успеют привыкнуть, а сейчас хочется насладиться последними земными деньками. Да, пусть у них небо тут серое, пусть мрачное, и валит с него постоянно один лишь пепел с редкими снежинками, которые, в принципе, и не найти среди серых сугробов. Но к такому миру они немного привыкли. И, к сожалению, этот мир является их родным домом, который они на самом деле уже готовы покинуть практически без малейшего колебания. Пусть им ещё немного, но страшно. Пусть. Они с этим справятся. Они не выбирали: умереть им или остаться в живых, когда падал метеорит. Зато сейчас у них есть право выбора. И они его делают. Пусть им и придётся сбежать из этого мира, который сам пытается их уничтожить.       Тсуна едва улыбается, поправляя рукава чёрного, довольно тёплого костюма, и заходит в дом. Всего лишь неделя, которая пролетит незаметно. На самом деле меньше семи дней, и они сделают единый шаг в неизвестность. Им осталось подождать совсем немного. Но, наверное, это ожидание, которое они готовы понести спокойно и смиренно. Потому что семь дней — ничто, по сравнению с почти что годом.       Они не уверены, сколько времени прошло, кажется, где-то с год, но никто точно не знает. Хотя Хару и занимается расчётом, беря во внимание свои записи личного дневника, который она вела постоянно. И скоро они точно узнают, сколько они вытерпели, через сколько прошли. Тсуна останавливается, задумываясь. А это ли важно? Важно ли, сколько они прошли на своём пути? Наверное, да. Но куда важнее, сколько всего их ждёт впереди.       Тсунаёши никому не говорит, что чувствует. Но сам он знает, что у них всё однозначно получится. Потому что интуиция за последние пару месяцев ещё ни разу не подводила его. А это значит, что волноваться совершенно незачем. Всё итак ясно.       — Эй, Капитан Сверхновой! — Ламбо неожиданно появляется перед юношей, прячась за него. — Спасай свою команду!       — Что случилось, Ламбо? — Тсуна смеясь, поднимает ребёнка на руки.       — Я прячусь от И-Пин. Мы играем в прятки.       Савада расплывается в улыбке, опуская Бовино обратно на пол, и показательно грозит пальцем.       — Ты же помнишь, что на улицу нельзя выходить?       — Да! Без старших нельзя! А ты — взрослый, значит, с тобой можно! Так что, пошли! — ребёнок хватает его за край рукава и тянет в сторону входной двери. Тсуна просто не может сдержаться, чтобы не улыбаться, ведь понятно, куда его потащит Ламбо — к кораблю, на который он ещё не насмотрелся.       Да, неделя пройдёт слишком быстро.

***

      Киоко дрожащими руками перебирает листы, которые Хару буквально час назад терзала своими расчётами.       — Так сейчас…? — её дрожащий шёпот тонет в шелестении бумаг.       — Ага, уже май, даже, скорее всего уже его конец, — со скучающим видом произносит Миура, грызя кончик карандаша. — Точное число я пока не знаю, но это ненадолго. Мне понадобиться ещё пару часов, чтобы восстановить все свои записи, а там я посчитаю точную дату. Не знаю только: получится ли узнать, когда именно упал метеорит, но думаю, попытаться стоит.       — Хару-чан, это просто… Ты просто нечто… — потрясённо выдыхает Киоко. А потом опускает взгляд к полу. — Но это ведь значит, что почти год… Ведь метеорит упал точно где-то в мае.       — Да, но я, сколько всех не спрашивала, никто из нас не помнит точное число…       — Вы все были в шоковом состоянии, может, поэтому никто и не запомнил… — тихо заметила Хром, сидящая в кресле.       — Може-ет, — протянула Хару, все поглядывая на свои записи. — В любом случае, я попытаюсь установить точную дату.       — А потом что? — Киоко откладывает листы на стол и отходит к дивану, присаживаясь на него.       — Что ты имеешь в виду, Киоко-чан? — слегка удивлённо спрашивает Миура.       — Ну, как мы дальше будем считать время, когда улетим отсюда?..       В кабинете наступает тишина. Все три девушки задумываются об этом вопросе.       — Даже не знаю… — наконец, говорит Хару. — Можно так же продолжать вести календарь, основываясь, на том, который я смогу, возможно, получить. А можно будет начать новый. Просто учитывая то, что сутки длятся двадцать четыре часа. Хотя, в космосе это, конечно, спорный вопрос.       — Ну, у тебя, хотя бы есть идеи, это уже хорошо, — чуть улыбается Хром, поправляя волосы.       — Почему это?       — Ну, Хару-чан, если кто-нибудь из вашей троицы что-то придумал, то оно, скорее всего, будет работать, — добавляет Киоко, немного улыбаясь, смотря на подругу. Но её улыбка медленно гаснет, а глаза наполняются, едва различимой тоской и печалью. — А кем ты хотела быть до падения?       — А?       Девушка так и замирает, с карандашом над листом бумаги, на котором должны появиться новые расчёты и выводы. Но карандаш медленно откладывается в сторону, а руки нервно сжимают края листов.       — Может, дизайнером…? — неловко предполагает Хару. Киоко и Хром едва слышно смеются, вспоминая костюмы Миуры. Шатенка, конечно же, замечает смех и надувает щёки, складывая руки на груди. — Да, ладно! А сами-то кем хотели быть?       — Я учителем! — Киоко будто готовая к такому вопросу, весело отвечает на него, поглядывая на подругу, которая никак не перестаёт дуть щеки.       — А ты бы смогла? Три ребёнка и целый класс — это, всё-таки, огромная разница, — замечает Хару.       — Наверняка бы смогла, — кивает девушка, а после переводит взгляд на Докуро. — А ты кем хотела быть, Хром-чан?       — Я никогда и не думала об этом, — едва слышно шепчет девушка.       — Да, ладно…       — До аварии мои мысли были заняты совершенно другим. А после, когда я встретила Мукуро-саму, я и не задумывалась о своём будущем. Жила одним днём, не в лучшем смысле этой фразы… Но… Мне нравились цветы и мягкие игрушки… Может, я бы хотела иметь небольшой магазин с детскими игрушками или цветами…       Девушки замолкают, обдумывая слова каждой из них, а Киоко неожиданно тихо смеётся.       — А ведь как интересно вышло. Я хотела быть учителем, а Хару-чан сейчас занимается расчётами. Но вот задумка с костюмами была моя…       — Вы прямо обменялись мечтами… — с улыбкой замечает Хром. Она недолго мнётся, а после спрашивает. — Как думаете, на корабле получится вырастить цветы?       — Было бы, что выращивать. Кислородный блок-то полностью заполнен растениями, вот только цветов там нет. И найти их сейчас просто нереально. Мы такую температуру вынесли, а вот большая часть цветов — нет. Это чудо, что хоть какие-то деревья и кусты ещё растут… — немного печально говорит Миура. — Но… Рано или поздно, я думаю мы, может, что-то и сможем сделать. Мало ли, что мы ещё придумаем.       Кабинет наполняет дружный девчачий смех, который тут же прекращается из-за внезапной автоматной очереди.       — Похоже, снаружи не всё спокойно… — поглядывая в окно, произносит Киоко. — Ладно, я пойду на кухню, надо бы уже ужин готовить.       — А что, ещё не всю еду на корабль перетащили? — удивлённо спрашивает Хару.       — Нет, на той кухне, я ещё не готова работать… — обеспокоенно выдыхает Киоко, а после продолжает. — Как думаете, мы будем вспоминать об этом месте?       — Скорее всего, да, — тихо замечает Хром, уверенно поднимая глаза. — Этот дом стал нашим убежищем, нашим именно «домом» в нужном понятии. А эта земля… Этот город… Естественно, мы будем вспоминать о нём, Киоко-чан. А как иначе.       — А иначе никак, — вместо неё говорит Хару. — Знаете, я бы хотела ещё раз увидеть закат, ярко-оранжевое солнце, пылающий горизонт, с холма над городом. Ещё раз услышать и почувствовать дождь, как он разбивается на капли об асфальт, набираясь в лужи. Увидеть рассвет с ясным голубым небом и розовыми облаками. Конечно, мы будем помнить. Как о таком можно забыть…       Киоко печально улыбается, хотя она понимает и чувствует, как внутри от воспоминаний поднимается целый ураган эмоций и красок. Да, сейчас ей грустно, но это не повод отдаваться негативным ощущениям. Те воспоминания она оставит в нескольких художественных книгах, всё-таки ушедших на корабль. Возможно, когда-нибудь краски запляшут на чистой бумаге, и вспоминать будет легче, но сейчас надо смириться. Смириться с этим серым небом. Смириться, потому что тогда вид космоса затмит всю эту серость, что они пережили за последние месяцы. Почти год, а может и больше. Но сейчас время уже не важно. В конце концов, у них есть лишь один путь на спасение, и им они обязательно воспользуются. Иначе быть не может.       Кухня привычно наполняется ароматом еды, на которую скоро сами придут все жители дома. Киоко знает, что, скорее всего, им будет очень сложно привыкнуть к другой жизни. Но почему-то страха нет. Есть только интерес и любопытство. А ещё есть желание жить. Огромное, нескончаемое желание жить.

***

      Небо ещё чёрное, воздух немного прохладнее, чем днём, но механические часы на руке точно отсчитывают время «04:17». Тсуна поднимает голову, удивляясь отсутствию падающего пепла. Улыбка сама расползается на лице, а по щеке случайно скатывается крохотная слезинка. Сегодня последний день, который и то прервётся. Они не проведут его полностью на земле. Лишь немного отдохнут, погрузят последние вещи, проверят в самый последний раз списки и облегчённо выдохнут. А потом их тут не будет. Судьба такая странная штука. Тсуна так считает не без причины. А иначе как вышло, что в день падения метеорита они покидают Землю. Прошёл год, а кажется, что намного больше. Потому что они стали старше и умнее, а главное сильнее, пусть и преимущественно случайно. Никто специально не изменял пламя. Природа, которая оказывается, не все карты раскрыла, сама решила, какими они станут.       Тсуна не перестаёт улыбаться. Им тут не место. И не только потому, что они тут умрут, а ещё по простой причине того, что их сила не предназначена для использования в пределах планеты. К примеру, самое безобидное пламя солнца уже слишком быстрое для оставшегося кусочка мира. Про другие силы и говорить нечего. Искажение пространства, массовые взрывы — нет, планета точно не готова для таких фокусов.       Юноша закусывает губу, чтобы не разреветься, потому что… Он сам не находит причины, по которой должен сдерживаться. Господи, они покидают этот ад. Так почему же он не имеет права расплакаться от счастья? Они ещё тут, но чувство эйфории и полной безопасности уже накрывает с головой. Слёзы непрерывно катятся по щёкам, оставляя на них мокрые дорожки. Воздуха в лёгких не хватает из-за всхлипов, которые он не в силах остановить. Взор немного расплывается, но Тсуна видит, как медленно, но уверенно чёрное полотно становится тёмно-тёмно серым. Возможно, где-то на другом конце света встаёт яркое, жёлтое солнце. Но их последний рассвет такой. Плавно перетекающий из темных красок к более светлым. Жаль, что дальше серого оттенка, небо не перекрасится, но и этого достаточно. Потому что у них ещё есть то, что можно назвать небом.       Тсунаёши не знает, как там будет в космосе, но сейчас он уверен: вверху — небо, перед ним — восток, справа — юг, слева — север, сзади — запад, а под ногами — земля. Этого достаточно, чтобы запомнить даже такой безрадостный мир, который они покидают с огромной радостью. Серый оттенок всё больше светлеет, и Тсуна прикрывает глаза, представляя, как по чистому голубому небу, солнце пускает свои яркие утренние стрелы, окрашивающие мир светом.       В округе стоит полнейшая тишина, но Савада знает, что в доме никто не спит. Когда он уходил, Такеши и Рёхей с Киоко тоже покидали дом. Да, и в комнатах он слышал разговоры. Никто так и не заснул, поэтому они сейчас все вместе встречают серый рассвет. Впереди короткий день, полный хлопот и забот, наполненный воспоминаниями и вкусами прошлого. Как тут можно заснуть, когда это — последние часы их жизни на земле?       В голове всё перемешивается, путается и Тсуна не понимает, о чём конкретно он думает. Вроде бы он вспоминает, как впервые использовал сверхновую, ещё не зная, что пламя изменилось, а вроде и то, как мама готовила вкусные завтраки перед школой, и Тсуне удавалось успеть перекусить, сильно не опаздывая. Где-то там они спасают Кёю из-под завала, а ещё он украдкой смотрит на Киоко, когда та читает вслух учебник по японской литературе. Ещё есть, наконец-то, нормальный сон в мягкой кровати в новом доме, и первая встреча с Реборном. Первая вылазка в город, и бой с Занзасом. Воспоминаний так много, и все они такие яркие, что пусть некоторые из них и грустные, но он не хочет о них забывать ни в коем случае. Всё, что было здесь, тут и останется — на земле, а Тсуне пора возвращаться. Часы мирно отсчитывают время. «05:58». Работы немного, но она есть. Это немного отвлечёт от всех волнений и переживаний.       Он слегка улыбается, в последний раз смотрит на светлеющее небо и шепчет.       — Ну, здравствуй, 23 мая.       Этим днём всё началось, этим днём всё и закончится.

А пока, им осталось сделать последний рывок вперёд.

И тогда они взлетят.