Записки сумасшедших

Люди привыкли считать себя бесполезными, если им не предоставляется возможность изменить хоть что-то в мире. Однако куда более беспомощным ощущает себя тот, кто обладает всем необходимым, но связан по рукам и ногам заветами предков и ужасом страшной тайны. Наша семья обладала поистине божественной силой, о которой слагались легенды в узком кругу посвящённых, но никто из носителей не предпринимал попыток освободить человечество из каменной клетки. Я искренне хотел помочь, хотел спасти людей от участи быть съеденными страшными монстрами, хотел узнать всю правду и увидеть мир вместе со своим народом, но мои желания были спрятаны в долгий ящик на всю оставшуюся жизнь. Слабый и нерешительный, склонный к трусости и приступам паники, я значительно уступал в энтузиазме своему младшему брату: Ури так же, как и я, просил отца освободить людей от гнёта гигантов, желал помочь им обрести долгожданную свободу и счастье. Идея всеобщего умиротворения и покоя настолько поглощала его, что брат, в отличие от меня, не страшился церемонии наследования силы. Я же сомневался: хоть я и принял на себя тяжёлую ношу на правах старшего брата, Ури видел, что мне страшно потерять себя, свои идеи и стремления под столь колоссальным могуществом. Когда он вызвался добровольно, я был счастлив: Ури был больше достоин силы, нежели я, поэтому судьба человечества переходила в достойные руки. Мой брат стал Богом. Я понял это, когда заглянул в его глаза – теперь он, помимо честных и благородных помыслов, обладает мудростью, накопленной веками, и могуществом, которое поможет ему. Я верил, что только он способен принести спокойствие человечеству, потому слушался его беспрекословно. Но я был удивлён, когда он отказался от нашей заветной мечты – покинуть пределы стен и подарить мир своему народу. «На земле нет более счастливого места для нас, чем эти стены; если мы и можем обрести покой, то только здесь» - говорил Ури и добавлял: просто верь мне. И я верил в него, пока он продолжал политику нашего отца. Верил, когда он приговаривал к смерти невиновных людей, что интересовались внешним миром. Я продолжал верить даже, когда мой брат приблизил к себе ужасного убийцу и поручал ему массовые казни. Но стоит ли говорить, что моя вера ослабевала, а единственный аргумент о колоссальном разрыве знаний Ури и остальных об этом мире звучал как слабый шёпот в моей голове. Я был разочарован и подавлен, ведь моим мечтам о счастливом будущем моего народа не суждено было сбыться. Единственным утешением для меня послужила лесть женщины, хотя в глубине души я сознавал, что простая служанка не может понять всего того, что происходит вокруг. Пока Ури старел с мистической скоростью, я наблюдал за своей старшей дочерью – Фридой, – и в моей душе просыпалась надежда. Бойкая и решительная, она напоминала Ури в юношестве, и была самым достойным кандидатом для передачи силы. Когда я видел её горящие глаза, я задавался вопросом: неужели эта решимость не сможет перебороть все сомнения? Но после того как она съела своего дядю, я увидел уже знакомый мне взгляд. Могущество Прародителя, сломившего волю своих потомков через поколения, убедило меня в его божественном происхождении: вместе с силой наследуются не только воспоминания, но и идеология Первого Короля. Он – настоящий Бог, который на протяжение ста лет создаёт этот мир. И моя миссия – сохранять ему жизнь и призывать его снова.