***
Алый паровоз прибыл на станцию Хогсмид. Высаживались долго и шумно. — Илона, пойдем, карета подъехала. — Не дожидаясь моего согласия, Эмили усадила меня в карету, в которой попахивало навозом и соломой. Когда все места были заняты, Крис захлопнул дверцу, и карета покатилась, качаясь и трясясь на ухабах. — Хотела бы я увидеть этих лошадок-невидимок, впряжённых в повозку, — в глупой попытке нарушить гнетущую тишину с наигранной радостью произнесла Эмили. Слова подруги сильно разозлили бы меня, услышь я их в другое время, но сейчас, когда в ушах отчетливо стоял крик невинного ребенка, от которого кровь стыла в жилах, мне было плевать на такие глупые высказывания. — Лучше молись, чтобы никогда их не увидеть! — стальным голосом Крис мигом осадил девушку. Парень знал, через какой ужас надо пройти пройти, чтобы узреть фестралов. Знала и я. В тишине добравшись до Хогвартса, старшекурсники направились к Большому залу. Оказавшись в вестибюле на цокольном этаже, я потянула Криса за рукав мантии и, кивнув в сторону двустворчатой двери, ведущей в зал, сообщила, что не голодна, и направилась к башне гриффиндорцев. Но не всех удовлетворил такой расклад: Сириус Блэк, молча шедший позади меня в окружении Мародеров и Лили, раздраженно сжал челюсти, когда увидел мою удаляющуюся спину. — Эй, Эванс! — Окликнув старосту, Сириус поспешно оттащил ее в сторону от Джеймса. Выгони Поттера из команды по квиддичу, он не был бы так зол, как сейчас, когда у него отняли его собственное рыжее солнце. Даже насмешливые хлопки по плечу от Ремуса в знак поддержки не помогали. Сохатому оставалось только обиженно насупиться, да занять себе и друзьям место за столом Гриффиндора. А тем временем, после минуты общения с Бродягой, Лили уверенным и быстрым шагом направилась в мою сторону. — Илона! — Грозная рука старосты ухватила меня за локоть. — Если я хоть что-то значу для тебя, то ты пойдешь со мной на ужин, — непоколебимым голосом начала было девушка, но, увидев мое, не совсем здоровое, состояние, смягчилась и с улыбкой добавила: — Пожалуйста, Илли, пойдем со мной! Тебе нужно съесть что-нибудь горячее — ты вся продрогла! Продолжая болтать, она потянула меня к Большому залу. Сопротивляться сил не было, да и не хотелось. Может, за пиршественным столом будет кофе? Много кофе, чтобы не уснуть… Какого это — быть не в себе? Вроде, я тут, сижу с друзьями, но в то же время меня нет — я далеко от них. Я там, где хочется кричать и плакать от непонимания происходящего. Я там, где хочется злиться на всех за то, что они не хотят ничего объяснять; там, где хочется гневаться на оставленные без внимания вопросы, — зачем и для чего мне все это? Ответов нет, а страдают невинные… И я ведь тоже невинна! Моя душа чиста… А если нет? Вдруг внутри меня поселилась тьма, и весь этот кошмар — мое наказание? Вновь вопросы! И вновь нет ответа… Может, это все и означает «быть не в себе»? Наверное, так и есть. А возможно, я просто схожу с ума! «Определенно, я — сумасшедшая!» Данная мысль вызвала горькую усмешку, но, кажется, внешне, на моем лице, это никак не проявилось. Я на автомате налила себе горячий чай вместо желанного кофе и сделала большой глоток: напиток так приятно обжигал внутри, словно растапливая лед, образовавшийся на внутренних органах. Параллельно заурчал желудок, вымаливая хоть какую-нибудь пищу, но неотступающая тошнота не позволяла проглотить даже крошку хлеба. Подняв тяжелые от усталости веки, я поглядывала на того, кто сидит справа, с противоположной стороны стола, но тот словно и не замечал меня, продолжая неспешно поглощать свой ужин и изредка вставляя фразы в разговор друзей. «Ты устал от меня, Блэк, я знаю! Я выгляжу жалко и не достойна твоего внимания, ни тебя самого. Но с каждым чертовым днем я понимаю, как отчаянно нуждаюсь в тебе, как сильно люблю тебя. Окажись я сейчас в твоих крепких и ласковых объятиях, все невзгоды остались бы позади…» — Посмотри на меня. — Тихий шепот прорвался сквозь шершавые губы, и Сириус замер, словно услышав меня. Я почувствовала его напряжение — он будто вёл борьбу самим собой, но взгляда так и не поднял. На глаза навернулись слезы, и очень кстати послышалось чьё-то: — Илона, мы можем поговорить? — тихим голосом произнёс только что подошедший Марк, и, как обычно бывает, его услышали все за гриффиндорским столом. — Нам с тобой не о чем говорить, — со всем равнодушием, на которое была способна, произнесла я и под удивленные взгляды ребят гордо удалилась из Большого зала — по крайней мере, я рассчитывала, что это выглядело гордо, а не со скорбью всего мира на лице. Следом ушёл и Марк, понуро опустив голову. Далее в беседу включилась Эмили: — Какая кошка пробежала между ними? — несколько громче, чем обычно, спросила она у своего парня. И еще громче Крис поведал ей о том, что Зегерс был пойман на многочисленных отправках писем другой девушке во время каникул. И к концу рассказа пустил слух о том, что наши с Марком отношения на грани, если уже не закончились. Взгляды Мародеров тотчас обратились к Бродяге, который как ни в чем не бывало продолжал трапезу. И все же еле заметная, но весьма довольная улыбка на его лице не осталась незамеченной верными друзьями. Однако Блэк не был удовлетворен! Он страстно желал еще сильнее разукрасить лицо Зегерса. Он люто ненавидел это чувство, которое ни за что в жизни не стал бы охарактеризовать, как «ревность». Он ненавидел и меня, потому что я заставляла его это ощущать. Но больше всего он ненавидел себя за то, что хоть и не осознанно, но вновь и вновь причинял мне боль; ненавидел себя за то, что не в силах переступить через свою гордость, обуздать бунтарский нрав и наконец-то признаться в своих чувствах. Сириус Блэк не насытился жизнью Бродяги, не сполна еще ощутил вкус алкоголя и недостаточно усладился ласками девушек. И ведь так мало танцев под луной под его любимый рок! Но время нещадно идёт вперёд, оставляя свой отпечаток на каждом, будь то осознание жизни или приобретение мудрости в отношениях с людьми. Сириус рано открыл для себя истинное понятие дружбы, но чистой и искренней любви он противился, а причину этого и сам не понимал. Может, это просто страх? Страх быть отвергнутым, как это раньше с легкостью сделала с ним его семья. Или страх, что его просто высмеют со всеми его чувствами? Но он не задумывался о том, кто те люди, которые позволят себе над ним посмеяться. Мародеры — его друзья? Да никогда они так не поступят! Тогда, значит, он боится меня? Или дело в простом эгоизме? Но время все рано или поздно расставит по своим местам. И тогда, возможно, Сириус Блэк поймет, кто в его жизни имеет настоящую ценность, а кто — случайный и проходящий кадр.***
С наступлением ночи я переместилась в другую реальность — оказалась во снах. Но происходило ли все это на самом деле или было просто плодом моего воображения, я не знаю. Я не знала также, с какой целью меня преследовал Логан… Но пришло время перестать бояться и перейти к ответным действиям. Довольно каждый раз мучиться сотнями вопросов и не находить ни одного ответа. Теперь пришло мое время говорить, задавать вопросы и даже угрожать, если того потребуют обстоятельства. Привычная белизна постепенно рассосалась, и перед глазами снова возникла картина сгоревшего дома. К горлу подступила тошнота, и руки начали дрожать. Сделав глубокий вдох и медленно выдохнув, я крепко сжала кулаки и перешагнула порог дома. Меня окутали полумрак и легкий запах гари. В доме чувствовалось дыхание самой смерти; от страха волосы на затылке встали дыбом. Мое неестественно громкое сердцебиение было единственным нарушением тишины этого мертвого дома. — Логан! — Вместо изначальной решимости из горла вырвался писк, словно у мышки, загнанной в угол. — Где же ты, Адельманн, черт тебя дери! «Клянусь бородой Мерлина, я сошла с ума. А если нет, то я отчетливо слышу плач. Мужской скорбный плач…» Открывшаяся картина ужасала, сбивала ритмичное дыхание и вызывала дрожь во всем теле. Логан Адельманн, некогда Пожиратель Смерти, безжалостный и хладнокровный убийца, сидел на коленях на сгоревших досках и горько рыдал, прижимая груди обгоревшую куклу. Я стояла как вкопанная; горло словно сдавил невидимый хищник, не позволяя произнести ни слова. Я не знала, как мне поступить: я не смела подступить к мужчине, но и уйти не могла, оставив его в таком положении. Логан начал что-то шептать сквозь слезы, раскачиваясь туловищем вперед-назад. Мне потребовалось огромное усилие, чтобы выдавить из себя его имя. И вдруг он резко замер; постепенно начал стихать и плач. — Что-о… что произошло, Л-логан? — Мой голос дрожал, как и все тело. Несмотря на страх перед мужчиной, я медленными шагами стала подходить к нему, опасаясь неожиданного выпада с его стороны. Но он оставался неподвижным. — Уйди. — Логан… — Уйди! — выкрикнул мужчина, подняв на меня красные заплаканные глаза. Я оставалась стоять неподвижно. — Прошу тебя… Илона, прошу, уйди. — В его голове столько боли и скорби. Я почувствовала, как по моим щекам покатились слезы. — Прости, Логан.***
Я проснулась, находясь в некой прострации. Притронувшись к щекам, я почувствовала влагу от слез. Я попросила у него прощения. Но почему? Я ведь не причастна ни к чему. Отчего тогда на душе ощущалась ноющая боль? Словно внутренний зверь терзал за совершенные проступки. Но за мои ли грехи? — Илли, ты уже проснулась? — Эванс, оказывается, не спала и только что вышла из ванной, закончив все утренние процедуры. — Ты не больна? — Сразу последовал второй вопрос. Она нахмурилась, внимательно посмотрев на меня, словно медсестра из Больничного крыла и приложила ладонь ко лбу. — Да ты горишь! — Лили, — обратилась я к подруге, убирая ее ладонь, — да, я немного плохо себя чувствую. Сможешь прикрыть меня на уроках? — Если ты обратишься в Больничное крыло! — Честное гриффиндорское! — примирительно подняв руки, согласилась я, видя боевой настрой подруги. По упрямству она порой превосходила даже Мародеров! Затем я направилась в ванную комнату, дабы привести себя хоть немного в порядок, — а то, видимо, Блэка и так уже прилично воротило от меня, так что незачем усугублять ситуацию своим внешним видом.***
А тем временем в спальне Мародеров вовсю кипела жизнь. Хвост в груде своих вещей старался найти галстук, который, к слову, заныкал Сохатый. Олень в этот момент стоял возле зеркала и пытался уложить свои непослушные волосы, торчащие во все стороны после борьбы с Лунатиком за шоколадку. — Вы подготовились к Истории магии? — спросил Ремус, лениво пожевывая шоколадку, честно отобранную в бою. На его вопрос Джеймс и Питер согласно кивнули. — Бродяга? — Парень многозначно посмотрел на Блэка, который вальяжно развалился на пуфике в обнимку с гитарой, не удосужившись даже застегнуть белую рубашку до конца. Сириус благополучно проигнорировал Ремуса и кинутую Джеймсом подушку. — Мы его потеряли. — Сохатый подошел к другу и стал щелкать пальцами перед его застывшими глазами. — У меня идея! — вдруг заорал Сириус и подскочил с места, стукнув гитарой по лбу Поттера. — Тупая псина! — заскулил Джеймс, хватаясь за ушибленное место. — Сириус, предыдущая твоя идея заключалась в убийстве Зегерса. — Лунатик устало прикрыл лицо рукой. — А потом закопать его в Запретном лесу, — хихикая, добавил Питер и тут, наконец-то, заметил своей галстук, торчащий из-под подушки Джеймса. Коротышка бегом помчался забирать галстук, пока Поттер не переложил его в другое место. — Олень! — тихо пробубнил он, боясь, что его услышат. — Это пусть будет план «Б». — Казалось, Сириус намеренно игнорировал друзей, расхаживая по комнате туда сюда. — Просто поговори с ней, пожалуйста! Это не так сложно, как ты себе представляешь. — Ремуса вся эта ситуация уже достала, поэтому, проверив время на часах, он накинул на плечо школьную сумку. — Разговоры вести — не для него! Он умеет только сосаться по углам, да профессионально трах… — Джеймс! — перебил парня Лунатик. — Нам пора идти, если не хотите пропустить завтрак! Ничуть не обидевшись, что его прервали, Сохатый накинул на себя практически пустую сумку, в которой завалялся лишь один лист пергамента, и, подхватив все еще задумчивого Сириуса, направился в Большой зал. Но не плану «А» и тем более плану «Б» не суждено было осуществиться! Блэк не застал меня ни на завтраке, ни на уроках. — Рыжик, где Селтон? — не выдержав, он шепотом обратился к Эванс, которая внимательно записывала лекцию. — У меня имя есть! — не оборачиваясь и не отрываясь от пергамента, ответила девушка. — Миссис Поттер, не скажите ли вы, где ваша подруга Селтон? — не сдавался Бродяга. Услышав слова друга, Поттер растаял, словно пломбир под солнцем, и уплыл в свои грезы с глупой улыбкой на лице, чем вызвал смешки у других ребят. — Заболела она! — ответила Лили, не менее смущенная словами парня, и поспешила скрыть покрасневшее лицо за волосами. — Селтон, ты помереть, что ли, решила? — недовольно пробубнил Блэк. После занятий он помчался в Больничное крыло, но и там его ждала неудача. Приняв жаропонижающее зелье, я сразу же ушла из лазарета под недовольные возгласы медсестры. Затем, оказавшись в Выручай-комнате, я устроилась на диванчике возле камина, и вскоре ко мне присоединился Марк.***
— Ее все ищут, а она тут прохлаждается! — наигранно возмутился Марк, и повалился рядом со мной на диван. Я радостно улыбнулась парню, в ответ на что он нахмурился. Мерлинова борода, неужели я настолько ужасно выгляжу? — Илли, прости… я так виноват перед тобой. — Марк взял мою руку в свою, и я отметила, насколько тёплыми оказались его ладошки — прямо как и он сам. И в глазах больше не было той печали, а лишь озорные огоньки и тень жалости ко мне. Но с чего вдруг? Я недоуменно поинтересовалась, в чем он успел провиниться передо мной. — Ты так много сделала для меня, а я ни разу даже не поинтересовался, что происходит в твоей жизни! Не заинтересовался тем, как прошли твои каникулы, не задумался над тем, почему сегодня пропустила занятия… Я только брал, а взамен не делал ничего! Тебе очень плохо? За последние дни это были самые искренние и теплые слова для меня, которые затронули ту самую рану, что скрывалась глубоко в душе. И потому я даже не попыталась сдержать слезы. Пусть льются, я устала — устала притворяться сильной и делать вид, что у меня все прекрасно в жизни! — Мне очень плохо, Марк! — сквозь слезы, практически задыхаясь, произнесла я, и парень заключил меня в свои объятия. В очень крепкие, надежные, а главное — дружеские. Все те прошлые моменты, происходившие в период нашей «любви», были всего лишь игрой! И он знал это. Он это принимал. И, уверена, что он никогда не осудит меня за это. — Чем я могу тебе помочь, Илли? — Парень отстранился и ладонями приподнял мое заплаканное лицо. — Скажи, вся эта боль из-за Блэка? Он обидел тебя? Сказал тебе какие-нибудь гнусные слова? Клянусь всем, что мне дорого, если он — виновник твоих слез, то та драка в поезде покажется ему балетом! Я рассмеялась, все ещё продолжая плакать. Зегерс выглядел озадаченным, но тоже улыбался. — Представила тебя и Сириуса в балете! — совладев с маленькой истерикой, пояснила я и параллельно стёрла слезы с лица. — Думаю, в трико я выглядел бы сексуально! Мы рассмеялись уже совершенно искренно. А после наступила тишина — Марк терпеливо ждал, пока я соберусь с мыслями. — Блэк не виноват, — заговорила я, внимательно смотря в глаза парню. — У меня сейчас очень сложный период в жизни, когда нужно определиться со своим будущим: взвесить все за и против, чтобы знать, как поступать в дальнейшем, не причинив ни себе, ни другим вреда… Но что-то тянет меня назад! — Я тяжело вздохнула и откинула голову на спинку дивана, уперев взгляд в потолок. — У меня такое чувство, Марк, что кто-то мною играет, словно дергает за ниточки, как куклу, подстраивая под свой сценарий жизни… Ты понимаешь меня? — Отчасти да, Илона. Я не знаю всей твоей ситуации и не могу сравнивать в полной мере с моим случаем, однако это не отменяет того факта, что я также вынужден жить по интересам другого человека, ибо у меня нет варианта. Как бы все не твердили, что выбор есть всегда, — в плане семьи этот закон не действует. — Здоровье отца? Марк в ответ лишь кивнул и слабо улыбнулся мне. Теперь моя очередь обнимать его. — Ты такая удивительная, Илли! Только что утешал тебя я, а стоило мне чуть расстроиться, как ты тут же забыла о своей печали и стала тревожиться обо мне. — Мы же друзья и… — Он тебя недостоин! — Зегерс не дал мне договорить. От злости у него сжимается челюсть. — Не говори так, Марк, ты не знаешь его так, как знаю я. — Ага, каждая его кукла считает, что знает самого мистера Блэка лучше, чем все остальные. — Ехидная улыбка появилась на его губах. — Считаешь, что я — очередная его игрушка? — Сердце сжалось от мысли, что мой самый большой страх — стать в жизни Сириуса не больше, чем все его остальные, ничем не отличающиеся друг от друга, пассии, — оказался реальностью. — Нет, Илона, я так не считаю! Иначе мы не дружили бы, поверь. Да и сам Блэк, как ошпаренный, не искал бы тебя сегодня по всему Хогвартсу. — Он искал меня? — Моя бровь непроизвольно выгнулась дугой. — Ого… — Ты смотри, какая сразу довольная стала! — Марк весело насмехался надо мной и, наконец-то, решил более свободно прилечь на диване. — Так чем же твой Блэк отличается от того мудака в моем представлении? — Он, конечно, поимел больше половины девушек в школе — хотя, если учитывать некоторых представительниц прекрасного пола, стоит задуматься — это кто кого там еще поимел. — Продолжить мою мысль о моральных ценностях некоторых девушек не дала метко влетевшая мне в лицо подушка от Марка. Он так заливисто и заразительно смеялся, что не засмеяться в ответ было преступлением. Еще некоторое время мы с Зегерсом провели в Выручай-комнате, обсуждая изменения касательно Аманды. Марк сообщил, что хотел бы признаться девушке о нашей с ним игре, на что я была категорически против. Слишком рано! Она элементарно не поверит, ибо слишком сильно ненавидит меня в данный момент. Но когда-нибудь, надеюсь, она сумеет простить меня, как и я ее. Марк отказался уходить из комнаты без меня, и мы вместе направились в башню Гриффиндора, предварительно договорившись встретиться на поле для квиддича. Оставалась еще одна маленькая деталь, которую мы должны исправить. И тогда совсем скоро все встанет на свои места!