Наваждение

      К полудню Забуза проснулся первым. Лениво повернулся к окну, отмечая, что солнце встало еще задолго до того, как он успел открыть глаза. Новый день подарил уставшей от вьюг и ненастий тайге теплые лучи света, ласкающие лес, и долгожданный покой. Снег на деревянных рамах переливался мелким бисером. В комнате было тихо. Сытые собаки не шумели со вчерашнего вечера, заранее отправленные хозяином в другую комнату. Сам Какаши мирно сопел рядом, лежа на своей половине кровати лицом к нему. Его лохматые серые волосы забавно торчали во все стороны, маска лежала на тумбочке вместе с парой сброшенных оберегов. Момочи с любопытством оттянул край одеяла, довольно отмечая яркие засосы на чужой шее и ключицах, тянущиеся неровным зигзагом до самой поясницы. Они оба здорово вымотались за эту длинную ночь, однако за окнами ступал новый день, и начинался он всегда с… охотник перевел взгляд ниже, отмечая неслабый стояк. Измотанные мышцы предвкушающе напряглись, несмотря на то, что всего несколько часов назад Хатаке оставил его со звенящей пустотой в голове и яйцах, выжав все досуха. Да, Забуза был южанином, темпераментным и ненасытным, с горячей кровью и безбашенной головой, так что далеко не каждый любовник мог удовлетворить его потребности в постели, однако то, что творилось с ним сейчас, то как Какаши влиял на него, не на шутку пугало шатена. Он сам не знаметил, как стал одержим навязчивой идеей тесной близости с молодым ведьмаком. Ни о чем другом мужчина даже и не вспоминал, пока находился в его доме. Не волновали Момочи ни охота, ни друзья, оставшиеся в особняке Юки, ни погода за окном, ни даже внутренние сигналы собственного тела, которое явно находилось на пределе человеческих возможностей. По-хорошему, ему требовалось как следует отдохнуть и восстановиться. Забуза сел на кровати, стараясь отвлечься, представить что-то отдаленное и совсем не сексуальное, например, ту жуткую картину с язычниками в его спальне. Ничего не вышло. Пепельноволосый любовник, соблазнительно раскинувшийся прямо перед ним то и дело приковывал озабоченный взгляд. Его прекрасное лицо светилось жизненной энергией, он выглядел вполне удовлетворенным даже во сне, чего сам охотник не мог сказать о себе. Одеваясь и собирая снаряжение в такой же застывшей тишине, гость заметил небольшое резное зеркало на стене. Присмотревшись, он хмуро свел брови, не узнавая себя. Перед ним стоял вымотанный и осунувшийся мужчина с глубокими темными впадинами под глазами. А сами глаза, некогда теплые, имеющие оттенок черного кофе, словно выцвели, становясь серыми и пустыми. При общем впечатлении можно было подумать, что Забуза не спал несколько суток к ряду, однако истинную причину столь ужасного состояния Момочи так и не смог объяснить логично. Разве после ночи отличного секса люди не выглядят счастливыми? "Ничего не понимаю, Какаши – мой истинный, тот, кого уготовила для меня сама судьба, но тогда почему после близости с ним я выгляжу не лучше живого трупа? В этом замешаны какие-то темные чары? Что вообще происходит?!" Словно добравшись до его потаенных сомнений, Хатаке зашевелился во сне, а после, довольно потянувшись, поднялся с кровати. Мягкий дневной свет окутал обнаженное тело ведьмака. Он все еще был сонным и немного растрепанным, амулет на ремне небрежно перекрутился с живота на спину, но даже в таком виде охотник смотрел на него, как на божество, снизошедшее в земной мир и устроившее себе тихое местечко в сердце неприступной тайги. - Доброе утро, - Забуза нерешительно замирает, смотря на пепельноволосого во все глаза. Так, будто неведомая нечеловеческая сила пригвоздила его к полу, лишив дара речи. Он стоял у стола в обеденной комнате, как большой и нелепый истукан. – Уже собираешься в лес? - Я должен вернуться к друзьям, - наконец отмерев, ответил он. - К Кисаме и Мей? А как же наши с тобой планы? И разве мы не идем на охоту после обеда? - Я итак много времени пробыл здесь, с тобой, скорее всего, меня уже обыскались. Прости. Какаши лукаво улыбнулся одними губами, проходя мимо гостя. Он не торопился надевать маску или какую-либо одежду. До этого Момочи ни разу не видел своего партнера в таком виде, обычно открытыми оставались лишь кисти рук и верхняя часть головы, с чего вдруг он решил разгуливать перед ним в первозданном виде? Хочет снова соблазнить? - Вчера я полностью перед тобой открылся, доверился, на твоей шее висит мой оберег, в моем доме ты теперь полноправный хозяин... мы созданы для того, чтобы быть вместе. - Какаши, я рад был встрече с тобой, и ты мне действительно нравишься, но пойми, я не смог бы остаться жить в тайге на веки. Я - приезжий, а сезон охоты скоро кончится. - Но ты мне нужен! Ты - мой альфа и новый член стаи! Отныне твое место здесь, со мной... с нами, - собаки залаяли в ответ, единым гулом поддерживая своего хозяина. Хатаке до последнего не терял надежду уговорить его остаться, принять, наконец, свою настоящую - предписанную суть. - Чего? - удивился Момочи, не сразу вникая в смысл услышанных фраз. Это мгновенно его разозлило. - Я не твой цепной пес! Ты не заставишь меня осесть здесь навсегда и остепениться! Никто не смог. Так что просто забудь, ладно? Мы с тобой из разных миров. Сын Белого Клыка долго молчал, серьезно смотря на него. Его умные глаза прочли намерения охотника еще задолго до того, как он раскрыл рот и начал говорить все эти глупые жалкие оправдания. Они никогда не будут вместе? У них нет совместного будущего? Выходит, Забуза просто развлекался с ним, как привык развлекаться с еще сотней таких же наивно обманутых парней. Для него это так мало значило. Он пренебрег не только тайной Какаши, но и его драгоценным доверием, а также собственным предсказанием, предостерегшим их обоих еще в самом начале знакомства. Развеял, как пепел. Будто бы ничего не было: ни клятв, ни взглядов, ни поцелуев в ночи. Пепельноволосый не собирался прощать предательство и уж точно не чувствовал себя в этой истории беззащитной жертвой. Однако сейчас он быстро возвратил лицу будничное безразличие и вышел из комнаты, отправившись выгуливать своих собак, давая Момочи время убраться из чужого леса, раз он так этого хочет. "От себя не убежишь. Ты все равно вернешься обратно, Забуза. Я буду ждать. И тогда мы точно закончим начатое до конца".

***

      В воскресенье вечером Забуза сидел в гостевой у камина и без конца подкидывал туда новые поленья. Несмотря на показания термометра, который сообщал о том, что дом прогрелся уже до 27°С выше нуля, ему было холодно. Охотник забрался на диван с ногами, кутаясь в шерстяной плед, и следил за тенями на стенах с пустым нечитаемым взглядом. Хаку не на шутку беспокоило поведение гостя, но он предпочел тактично не вмешиваться, к тому же, Момочи почти не оставался в доме один с тех пор, как вернулся в последний раз. Ответственные и более взрослые Мей с Кисаме смогут о нем позаботиться. Однако вышеупомянутой парочке было совсем не до вернувшегося друга. Их отношения накалились до предела с тех пор, как Хошигаки случайно застрелил на охоте священное животное - белого волка. Тушу зверя зарыли недалеко возле дома. Юки с содроганием в сердце наблюдал, как Кисаме уверенно работал лопатой, скидывая промерзшую землю вперемешку со снегом на белоснежную шкуру, заляпанную высохшей кровью. Будучи лишь гостями тайги, они совершили грубую непростительную ошибку. Волков в этих местах издавна почитают и боятся, убивать покровителя местных народов ни в коем случае нельзя, иначе можно навлечь на себя проклятие языческого Бога Волка. Сначала вся приезжая троица отнеслась к этому скептично, ссылаясь на закоренелые предрассудки и излишнюю набожность северян. Сейчас же, спустя два дня после недоброго предзнаменования, Теруми неожиданно уволили из местного паба, где она подрабатывала барменом по вечерам, не объясняя толком причину. Недовольная женщина еще пару раз приходила к начальнику, пытаясь вычесть с него компенсацию за отработанные дни, но тот ничего не желал слышать об этом, запираясь от нее в своей подсобке, словно от чумной. - Я говорила тебе, что не нужно закапывать волка среди бела дня. Кто-то из местных проследил за нами, и теперь слухи об этом разлетелись по деревне в считанные дни. Меня уволили! Повышенный тон, которым в последнее время Мей все чаще общалась со своим женихом, начинал нехило его раздражать. Она и раньше любила устраивать громкие сцены, показывая характер, но чтобы так часто и нагло. Неужели она обвиняет его в своем увольнении? - Думаешь, кто-то это видел? Серьезно? Детка, кому это надо! Твоему начальнику? - Знаешь же, как эти староверы относятся к своим традициям. Нас теперь все на улицах обходят, как каких-то аутсайдеров, а я, между прочим, планировала вернуться из отпуска с хорошими впечатлениями! - Из-за одного убитого зверя никто не станет поднимать шумиху, время уже не то, да и он все равно был старым, сам бы скоро умер… считай, мы облегчили его страдания, - Кисаме небрежно махнул рукой, показяывая, что разговор закончен. Он поднялся с дивана и молча пошел на второй этаж. Ему не хотелось выяснять и дальше отношения на повышенных тонах. Это не приведет их ни к чему хорошему. - Эй, ты меня поддерживаешь или защищаешься? Я с кем говорю?! Теруми грубо схватила своего парня за плечо, вцепляясь с ногтями и пытаясь вернуть его на место, но тот только отмахнулся от нее, как от назойливой мухи. - Тебе нужно остыть. Придешь ко мне, как будешь готова говорить спокойно. - Да пошел ты, Кисаме! Никогда не можешь взять на себя ответственность! - Что ты сказала? - Что слышал! - Иди сюда и повтори, что ты сказала! - дальше эмоциональную перебранку друзей Забуза не дослушал, задумчиво отходя от окна застекленной веранды. Они так переживают за свои задницы, а орут чуть ли не на всю округу. Благо, дом Юки стоит на отшибе селения, возле самого леса, но благо ли? Все эти дни, он метался по комнатам, не находя себе места. Что-то незримое не давало покоя, словно он был на чьих-то цепях или на невидимых прочных веревках. Воображение отчетливо напоминало о ночи запретной любви со своим наваждением, рисовало образы то белоснежного зверя, бегущего меж густых елей, то молодого седовласого колдуна, выглядывающего из-за плотных веток немигающим взором. Таинственный ровный шепот звучал не то в голове, не то наяву. Сон мешался с явью, стирая всякую грань мифического, вплетая его, словно мозаику, осторожно, по фрагменту, в будни охотника. Кажется, Момочи медленно сходил с ума. Погружаясь с головой в давно забытый миф о Белом клыке – легенде тайги, он не заметил, как стал его частью, ключевой фигурой. Мистика здешних лесов подкралась незаметно, оплетая его всего целиком, как еловые ветки холодную пустую тайгу. Был ли Сакумо на самом деле? Спас ли его в тот злополучный вечер блужданий Какаши или он, Забуза, все-таки потонул на тех зыбких ледяных болотах? Быть может, он и вовсе попал в какую-нибудь временную петлю, вынужденный выкарабкиваться теперь из ее нитей, как обреченная мошка из паутины. "Я был уверен, что его чары развеялись с восходом солнца. Мы все решили, но меня снова влечет туда с непреодолимой силой. Волчья метка, оставленная на шее, просто полыхает!" От боли он сморщился, сжав острые зубы покрепче. Ни одно снадобье Хаку не помогло бы унять эту дикую боль. Тело ломило изнутри, то была боль ментальная, на расстоянии, словно древняя магия вуду. "Проклят!" - шептал ему лес, роняя с неба безжизненно холодные кристаллы снега. Погода готовилась показать свой суровый характер вновь. Сильно уставший за вечер Момочи проспал беспокойно всю ночь и половину следующего дня. В его исхудавшем побелевшем, как мел, лице читалось не просто недомогание, а гложущая, вгрызающаяся глубоко в ткани, болезнь. Кто напустил эту злую присуху, догадаться совсем нетрудно. Стараясь оставаться незамеченным, ведьмак медленно отошел обратно вглубь, подальше от дома печально известной семьи. Скрылся из виду, теряя позади себя очертания светлых домов, заметая белоснежным волчьим хвостом собственные следы. Уже не имело значения, захочет ли сбежавший охотник вновь к нему вернуться. Отныне у него попросту не было выбора. Жгучая метка на шее не даст долго размышлять, придется рано или поздно решиться – вернуться обратно или умереть. "Если это и вправду судьба, Забуза, и если ты действительно тот, кто предначертан мне пророчеством Волчьего Бога, значит я не смогу просто отпустить тебя. Ты будешь моим. И мы сделаем вместе то, что должны. То, что когда-то сделал мой отец, оберегающий дар. Ритуал полной луны. Вот что самое важное". Хатаке поправил свой арбалет за спиной, исчезая за насыпью свежего снега. Тогда, в их первую встречу, он не упомянул кое-что о предсказании на ладони. Связанные мистическим волчьим обрядом любовники, обречены неразлучно скитаться по тайге до тех пор, пока не объявится новый потомок божественной стаи. Такова плата за необычный дар и таково проклятье его вечного перерождения.

***

      Стиснув зубы от беспомощности, Хаку сидел у изголовья кровати Момочи и следил за его поверхностным тяжелым сном. Как внешне, так и внутренне был беспокоен Забуза. Его некогда сильное тело дергалось на постели, словно его тянули за невидимые нити, сводимое жуткими судорогами. Толстые синие вены на смуглых руках повылезали, вздуваясь, как толстые черви. Вся поза спящего выражала страдание. Неудержимый внутренний огонь погас, как будто из тела вынули душу, достали само нутро - его жизненную энергию. Очевидно, мужчина был на грани жизни и смерти. И даже усиленные старания Юки, увы, не приносили никакого облегчения. Медицина была бессильна перед черной магией колдуна. "Это убьет его, если я не смогу ничем помочь..." Резкий стук в дверь отвлек парня от навязчивых мыслей, когда на пороге возник взволнованный Кисаме. На нем были валенки, мокрые от растаявшего снега, комбинезон и расстегнутый полушубок, в котором он часто выходил во двор, чтобы набрать дров для камина. - Что случилось? - Мей пропала! Мы поссорились с ней накануне, я ушел к себе в комнату и сразу заснул, а когда проснулся, понял, что ее нигде нет: ни в комнате, ни внизу у огня, ни на кухне, ни во дворе. - Но ведь ночь на дворе, - Хаку перебирал в уме варианты, стараясь рассуждать логически и спокойно, однако взбудораженный Хошигаки то и дело торопил его. - Нам нужно пойти в лес и поискать ее. Долго она там одна не протянет: замерзнет или попадется в лапы хищников. Ты должен пойти со мной! - Мне страшно оставлять вашего друга в пустом доме, ему совсем нездоровится. Думаю, он чем-то разгневал волчьего отшельника с диких болот и теперь тот играется с его жизнью, завлекая к себе обратно. - Похоже, мы тут все в одной западне, - Кисаме взглянул на луну из-за штор, отмечая, что вот-вот наступит полнолуние. Оставалось всего два-три дня. Если к этому как-то причастен тот мрачный тип - Хатаке Какаши, то исчезновение Теруми было вполне объяснимым. Но почему сейчас? Чего он хочет от них? - Хаку, помоги отыскать мою невесту, обещаю, мы быстро: туда и обратно. Ну же! Смени старый компресс и оставь воду на тумбе, Забуза - живуч как кошка, он справится, я уверен. - Ладно. Надеюсь, что это так. Ждите меня внизу. Хаку быстро собрался и сделал все, что велел ему Хошигаки. Он еще раз взглянул на охотника, покрытого жаром испарины и твердо сжал его большую ладонь, торчащую из-под одеял. На лице Момочи отразилась боль, словно прикосновение медика было для него ядовитым укусом, а не ободрением и незримой поддержкой. "Лечебные травы должны подействовать, как надо. Я сделал для него все, что мог. Теперь вся надежда на высшие силы, столь безжалостно жонглирующие жизнями простых смертных, и на самого Забузу. Он должен бороться до последнего! Я в него верю". Юки вышел из комнаты, осторожно прикрыв дверь за собой. Через несколько минут два снегохода возле ворот завыли и понеслись по тропе в темную лесную мглу, светя перед собой фонарями. Момочи, оставшийся в доме абсолютно один и почувствовавший уязвимость своего положения, свернулся в плотный клубок внутри одеял, а после его охватило тревожное видение. В нем он бежал вперед через густой ельник без оглядки, рассекая морозный сумеречный воздух. Стая вот-вот нагоняла, сходя с ума от дикого лая наперебой. Оголодавшие волки гнались за ним уже далеко не впервой. Осознав этот факт, охотник вдруг резко развернулся навстречу погоне и принялся разбрасывать хищников голыми руками, зажимая их мокрую белую шерсть в кулаки. Волки заскулили и разбежались по сторонам, окружая его со всех сторон для повторного нападения. Один из них, тот, что попался под руку Забузе одним из первых, бешено вилял хвостом в удушающем хвате, взметая снег в воздух, и закатывал свои пронзительные глаза. В свете неторопливо встающего солнца один глаз показался мужчине грязно-серым, а другой ярко-алым, но то была лишь иллюзия, он это знал. Волк посмотрел на него почти человеческим взором, а после заговорил осмысленной ровной речью, в которой нетрудно было узнать голос ведьмака. ...иди ко мне, Забуза. ...я жду тебя. ...возвращайся домой. Отбросив хищника в сторону, что есть сил, он раскрыл глаза, приходя в сознание на мокрой постели. Вокруг никого не было. В доме расползалась привычная утренняя тишина. На тумбе рядом стояли стакан воды и новая порция таежной настойки, наверное, от Хаку. Момочи медленно растер виски и отложил в сторону полотенце, служившее ему компрессом. Ничего больше не имело для него значения в этом пустом мире, все страсти завязались болезненным узлом в груди, не давая как следует вздохнуть. Какаши, будь он неладен, добрался уже до его разума! Испытывал его на прочность, а на кону стояла жизнь молодого охотника. "Я так слаб, но все еще в своем уме. Неведомый зов тянет меня вернуться обратно, луна почти набрала силу, настырно залезая в окно и зазывая сбежать. Что ж, я повинуюсь ей, словно оживший оборотень. Отдаю свое прошлое и настоящее, чтобы остаться в живых. Как же я жалок! Покидаю дом ночью, как вор, пока все спят, не прощаясь. Я уже и вправду не тот, что был раньше. Надеюсь, друзья простят и поймут меня, не хочу втягивать их в это. Проклятая метка заставляет кровь жечь мои вены до тла. Дыши. Дыши глубже, не думай. И не смотри на этот проклятый лес..."