Наваждение

Огромная полная луна опустилась над лесом, бросая холодные серые тени на снег и деревья. В одиноком доме посреди болот горел свет. Двое сидели в большой комнате за столом в гробовом молчании. Даже обычно активные собаки в углу не смели нарушить гнетущую атмосферу. Простая шалость обернулась неожиданным открытием. Вечно спокойное невозмутимое лицо Какаши, хранившее в себе статную уверенность и мудрость поколений, было напряжено. Складки на лбу выражали крайнюю озадаченность. - То, что ты сделал, - он поднял тяжелый взгляд на охотника, словно возводя невидимую стену обороны перед собой. – Это - безумие. И это неправильно. - Безумие? – срываясь, повысил голос импульсивный Забуза. – Я поцеловал тебя, потому что ты уже давно мне приглянулся! Ты же сам сказал, что скоро мое время для любви. Что в этом плохого? - Отец рассказывал мне, что однажды между двумя может возникнуть прочная связь – это особые узы, их не разрушить ничем. Однако он не упоминал, что это будет кто-то одного пола со мной… я появился на свет благодаря союзу мужчины и женщины. Одна из местных девушек, младшая дочь лесоруба, была особо преданна моему отцу, она постоянно навещала его в лесу, их религиозные и нравственные взгляды совпадали, но… - Но что? – перебил Момочи, чувствуя нарастающее раздражение. - Я никогда так и не видел ее. Когда я родился, моей матери уже не было в живых. Отец говорил, что она скончалась от тяжелых родов, так как рожать пришлось прямо в лесу, без помощи медиков. Ее могилы я тоже ни разу не видел... - Боже, - только и смог устало прошептать охотник, опуская глаза, как только Хатаке закончил рассказ. Под светом луны, льющимся в комнату через стекло, лицо ведьмака было белым и бескровным, как мрамор. Он молча думал о словах отца, о своем детстве и о тех заветах, внушенных ему с малых лет. Девушек в этих местах он не видел. Местные жительницы из ближайшей деревни относились к нему с презрением и скрытой неприязнью. Почти каждая третья, в свое время, потеряла родственников и близких. Пропажа людей в тайге – частое дело. Многих из них никогда не найдут, они попросту съедены хищниками или погребены на дне оврага в непроходимой глуши, либо еще бог знает где. Но Какаши едва ли имел к этому какое-либо отношение. С тех пор, как умер Сакумо, многое изменилось. Его сын никогда не охотился на людей и не приносил их кровавые жертвы голодным волкам. Жестокость и дикость остались в тех байках, что все еще можно услышать от местных. Однако стоило ему тенью пройти по деревне, как злой шепот позади обжигал спину. Младшего Хатаке здесь по-прежнему не принимали. Он навеки чужой для этих людей. Обреченный на одиночество и косые взгляды. Монстр, не человек. Против всех. Такова его карма за грехи отца. Забуза слышал легенду о Белом Клыке, но в отличие от трусливых местных умышленно искал встречи с ним. Отчаянно нуждался в здравых объяснениях. И вот, окутанный предрассудками забытый миф пришел к своей долгожданной развязке, являя ему все подробности и детали. Пускай в конце каждый, открывший для себя эту тайну, обязан заплатить за свое любопытство, он готов был на все. Глаза его дико горели, как у безумца. Охотник понимал, что уже не отступится от Какаши, потому что едва ли сможет теперь без него жить. Осознание этого простого факта дурманило голову похлеще алкоголя и тех доступных любовников, с которыми он привык коротать ночи, не думая о продолжении. Сейчас речь идет уже не о могущественном черном колдуне из тайги, наводящем ужас на всех ее обитателей в течение полутора века, а о его единственном сыне. Кто бы мог подумать, что все зайдет так далеко! И что именно Момочи удостоится чести унести эту правду с собой… сорвать и унести. Он все еще помнил свое пьяное обещание от и до. Белый клык не просто легенда, он действительно существовал! Его сын вскоре лично окажется в руках Забузы, а после сразу же в длинном списке гордости лихого охотника и ловеласа, как бесценный трофей. - Послушай, я еще никогда не встречал кого-то столь удивительного, как ты. Думай, что хочешь. То, о чем ты говорил мне вначале, читая линии на ладони, я все не мог понять, ломал голову, кто же полюбит меня в этой дикой глуши, но потом все будто бы встало на свои места, постепенно обретая смысл. Какаши, ты и есть тот самый человек из предсказания и моя настоящая любовь… мое наваждение. - Не говори громких слов! – щеки ведьмака вспыхнули, а взгляд черных глаз оживился в полутьме, становясь опасным. - Моя любовь погубит тебя… это тоже часть предсказания. - Я не боюсь. Моя судьба полностью была в твоих руках с самого начала. Ты знаешь больше, чем я. Тебе давно видеть то, чего никогда не увидеть мне. Так откуда нам, людям, знать, что будет дальше? Мы живем одним днем, засыпая и просыпаясь, наслаждаясь каждым подаренным моментом. Такова наша природа. Как много роковой правды было скрыто в тех словах. Если бы только Какаши вовремя услышал его, понял и остановил. Но он не сделал тогда ни малейшего движения в сторону протеста. Наоборот. Вместо этого пепельноволосый наклонился ближе, заглядывая в раскосые карие глаза напротив, решая для себя, насколько оправданным будет их риск. Насколько прав был отец и насколько велико слово Забузы. - Сделай это снова. Прикоснись губами. Не попросил, прошептал он стесненно, стягивая свою плотную черную маску с прекрасного лица полностью. Это бесовски красивое лицо, оно идеально! Захотелось не просто прикоснуться, но и сохранить в памяти этот момент навсегда. Запрятать его глубоко от всех и наслаждаться ревниво, как умеет только безумно влюбленный собственник. Он действительно одержим и его одержимость крепчает с каждой секундой, проведенной в опасной близости с ведьмаком. - Я хочу не только твои губы… Момочи внемлет тихой просьбе, про себя расставляя акценты правильно, обводит бледные губы жесткими пальцами, гладит острый подбородок, наталкиваясь на небольшую и аккуратную родинку. Хатаке смотрит на него с благоговением. Для него все происходящее не просто трепетная интимность, все гораздо серьезнее, это будет его первый раз. Он еще никогда никому не показывал свое лицо и ни разу не раскрывался так перед другим человеком. Поцелуй выходит быстрым и смазанным. Пара касаний губами, пара щекотливых движений языками и теплые взгляды. Это невозможно. Желание обладать им невозможно больше игнорировать. - Чего ты хочешь? – в тоне пепельноволосого на секунду проскакивают нотки совсем не свойственной ему игривости. И Забузе кажется невероятным, насколько он двойственный, неуловимый и, к приятному удивлению, мягкий, податливый. Меняется прямо на глазах, доверчиво обнимает за плечи, будто и не он с угрожающе-свирепым видом нашел его на болотах почти месяц назад. - Сегодня я хочу всего тебя. Какаши, улыбаясь, кладет руки на его сильные бедра, плавно передвигая их выше, поднимаясь к жесткой оттопыренной ширинке плотных брюк. Нежно оглаживает, заглядывая в его мутные от возбуждения глаза. "Черт, он что меня соблазняет? Я думал, что все будет наоборот. Это я должен вести, у меня же все было под контролем… все под контро… лем." Желание охватило охотника целиком. Его руки требовательно легли на ягодицы ведьмака, подхватывая того на весу и неся к кровати. Жадные пальцы исследовали каждый сантиметр белоснежного тела, пока разные глаза с интересом следили за его действиями. У Хатаке было телосложение хорошего бегуна, он был стройным и гибким, с тонкими запястьями и крепкими икрами. Подтянутый живот и не очень широкая плоская грудь сильно резонировали с массивной фигурой Момочи, у которого и плечи, и грудь гораздо шире и мощнее, с хорошо развитыми бицепсами и трицепсами. Его кожа, довольно смуглая даже в зимний период, выдает южные корни. Этими могучими руками Забуза всю юность работал, разгружал суда, когда еще жил на родном острове, вдали от континента. Внушительные мышцы – не просто показуха, а результат долгой упорной работы. Он был силен и вынослив не только, как опытный охотник, но и как настоящий мужчина. Какаши безумно нравилось то, что он видел, ему не терпелось скорей ощутить весь тот темперамент и ту страсть, что переполняли его любовника, в полной мере постичь, на что способно его идеальное тело. Их губы снова встретились в пылком поцелуе, их языки, словно соревнуясь, исследовали рты друг друга. Конечно, Момочи был более в этом хорош, но и Хатаке старался не отставать от него. Он быстро учился, читая намерения партнера своими умными пронзительными глазами. Забуза решительно взял его твердый орган в руку и медленно начал поглаживать по всей длине, спускаясь губами ниже. На подбородок, на шею, на дрожащие плечи и затем на торчащие бледные соски, целуя каждый из них, но не заостряясь на чем-то конкретном. Какаши – это изысканное блюдо, которое он, как хороший охотник поймал и подал на стол. Им нужно наслаждаться вдумчиво и неторопливо. К тому же, он – девственник, от этого блюдо становится в разы слаще. Собственный изнывающий член под ширинкой томился в ожидании, но Забуза был терпелив. Он постепенно, чередуя легкие поцелуи с чувственными укусами, избавил пепельноволосого от всей одежды, после разделся по пояс сам, прижимаясь вплотную, кожа к коже. На обнаженном теле Какаши повсюду болтались причудливые амулеты: по три переплетенных между собой на одном и другом запястье, один с поблескивающими камнями на шее и один вокруг торса, на тонком кожаном ремешке, вдоль которого выбиты руны и фазы Луны. "Серьезно? Не знаю для чего они, но выглядит сексуально, ему определенно идет." Рука охотника нащупала напряженный вход, осторожно оглаживая сухими пальцами. - Слушай, у тебя есть что-нибудь жирное? - Это подойдет? – хрипло спросил ведьмак, протягивая банку с какой-то вязкой мазью. - Ммм, мне нравится запах. Что это? - Я пользуюсь этим, когда… ну ты понял, - Хатаке неловко отвел взгляд, но Забуза его понял. Подчерпнул двумя пальцами и с довольной ухмылкой продолжил начатое, разводя его стройные ноги чуть в стороны. "Так это и есть смазка. Отлично. Не знал, что ты такой развратный, сын Белого Клыка. Хотя, я тебя понимаю, в лесу очень одиноко, но теперь я с тобой, и ты получишь гораздо больше, чем обезличенный онанизм перед сном. Тебе со мной понравится, вот увидишь." - Расслабься, - низко выдохнул Момочи, прикасаясь к дрожащему животу любовника. Какаши зажмурился и задрожал, стоило толстым пальцам проникнуть в него. Он тихо всхлипнул, поджимая пальцы на ногах, когда Забуза нащупал что-то такое внутри него, отчего по всему телу прошлись сладкие конвульсии. Все это было настолько приятно, что его неискушенное тело быстро достигло своего предела. Пепельноволосый никогда не думал, что его первый раз со своей истинной половинкой будет настолько ярким и чувственным. Богатый опыт шатена определенно был только на пользу. Момочи уверенно входил и выходил, продвигаясь все глубже в нем, его вторая ладонь ненавязчиво гладила Хатаке по животу, поднимаясь на грудь и спускаясь обратно к его худым бедрам. Плотно прижавшийся к пупку член сочился прозрачной смазкой. - Я сейчас кончу, - охотник резко убрал руки, прекращая старательную подготовку. Он учащенно дышал и хотел поскорее оказаться внутри, заполнить полностью этого чарующего молодого колдуна, выгнувшегося под ним. Забуза взял в руку свой нетерпеливо подрагивающий ствол, собираясь войти в развратно раскинувшегося перед ним ожидающего Какаши, который все еще не мог опомниться от недавнего удовольствия. Момочи чуть приподнялся, раздвинув ему пошире ноги, скрутил тонкое покрывало и положил под поясницу, крепко взявшись под коленками. Теперь Хатаке был полностью открыт и доступен для него. Он готов. Охотник приставил головку члена к гостеприимно растянутому входу и стал постепенно погружаться внутрь. Какаши искренне пытался впустить его в себя: выгибал спину, протяжно стонал, крутил задницей, пока наконец его влажной промежности не коснулся горячий лобок. Забуза в нем целиком. Зашел так плотно, что ни продохнуть, ни повернуться, но боли не было. - Вот так. Теперь я внутри... давай насладимся друг другом, - он начал двигаться, шипя от сжимающей узости, обхватывая красивое лицо Хатаке руками, целуя в призывно раскрытые губы. Это была ночь непрекращающегося удовольствия. Они занимались любовью на протяжении нескольких часов, словно одержимые, в самых разных позах. Когда же, наконец, расцепились и пошли на кухню, чтобы смочить горло, Момочи и здесь не смог удержаться, нагибая пепельноволосого ведьмака над столом и начиная все по новой, что возбудило их еще сильнее. Кричащие, потные, как двое диких животных, мужчины не отдавали себе отчета в происходящем, словно какая-то необъяснимая сила влекла их друг другу, притягивала, как магнит, не давая отпрянуть и вернуться обратно в спальню до самых сумерек. - Все мои мысли сейчас лишь о твоем члене... - задыхался Какаши под ним, словно загнанный хищник, пойманный в силки. - Твой запах, твой голос, твое тело - я хочу принадлежать тебе весь... Сопротивляться блаженному мороку ни у одного из них не было сил. Забуза не назвал бы себя марафонцем, но в ту безумную ночь он кончил целых четыре раза, и это лишь те разы, которые он ясно запомнил, точное число не назвал бы никто из них. Какаши вел себя просто несносно, окончательно срывая свою гордую маску безучастности и недоступности. Сейчас все напускное стерлось с утонченного бледного лица, являя охотнику его истинную сущность – похотливого и порочного ведьмака, того самого наваждения, что не отпускало шатена с их первой встречи, умело заманивая в свои сети. Хатаке послушно глотал, слизывал, жадно целовал с языком, как будто от этого зависела вся его жизнь. Стонал на ухо погорячее всех бывших Момочи, а когда они все же добрались до спальни, улегшись в одну кровать, доверчиво прижался к груди, в знак благодарности надевая на шею самодельный амулет-оберег, сделанный им специально для той, кто должна была связать с ним судьбу. Кто же знал, что вместо милой девушки, избранником волчьего колдуна окажется здоровенный охотник, да еще и южанин с далеких островов. Жизнь порой совершенно непредсказуема. Ее хитросплетения сложны и запутаны. То, что кажется легким на первый взгляд, вызывает большие затруднения в будущем, а то, что раньше казалось странным и запретным, оказывается единственно верным и правильным. Как же он ошибался тогда, засыпая в уютных объятиях Забузы, как был наивен…