Недопустимая концепция

Ночной цикл в Башне. Время чарующего безмолвия сводчатых залов и монументальных колонн из мрамора и металла. Точечное освещение, контрастирует с буйством дневного света. Оно нежно обволакивает пространство, приглашая присесть на скамью под кроной бледной осины, устремив взгляд сквозь толщу стеклянного потолка, в причудливый космос иного измерения. И всё это под медитативный звон музыкальных колокольчиков. Однако всякий, кому доводилось выходить ночью за пределы своей каюты, мог явственно ощутить, казалось, беспричинное беспокойство. Нечто, что заставляло обитателей станции ускорять шаг и оглядываться по сторонам, ступая среди жидких теней. Вне зависимости от происхождения: клон-раб или представитель высшей касты Орокин, всё живое в Башне стремилось забиться в свой угол и забыться сном ровно до тех пор, пока ночной вакуум вновь не окажется заполнен светом и музыкой. Не смотря на кажущуюся очевидность проблемы, трудно найти представителя Орокин, который всерьёз задумывался бы о природе загадочных ночных предчувствий. Лишь единожды почтенный ментор Пульво уклончиво ответил на эту тему пытливой ученице: «Мои глаза наслаждаются, мои уши отдыхают, но мои мысли вязнут в чёрной, густеющей тишине. Так было в космосе Солнечной Системы, так происходит и здесь». Однако в компании обычных людей из обслуживающего персонала за обеденной чашкой кофе нередко можно услышать тревожные истории, действие которых непременно начинается во время ночных циклов Башни. Пускай содержание рассказов сильно варьируется в зависимости от образованности, креативности и впечатлительности повествующего, одна традиция остаётся неизменной – самые загадочные, правдоподобные и живучие байки рождаются после «Бледных ночей», утопленных во внеземном сиянии космоса Бездны. События, приведшие к одной из крупнейших катастроф в истории исследования неевклидовых пространств, начались как раз во время одной из таких ночей. *** Прошло примерно три часа после смены суточного цикла, когда в жилом отсеке раздалось тихое гудение аппарата на магнитной подушке. Ряды кают толстыми дверьми прикрыли своих хозяев от мимолётной суеты, которую пронесла по залу машина с лебёдкой. На бортах её кузова устроились трое мужчин в одинаковых коричневых комбинезонах, с одинаковыми обречёнными лицами. За рулём сидел иссохший и посеревший от старости клон в коричневом же комбинезоне, отличавшемся нашивкой бригадира. Старик насвистывал что-то простенькое и жизнеутверждающее, но то ли никто из коллег не мог распознать мотив, то ли все оказались настолько поглощены странной апатией, что не хотели подхватывать мелодию. Так и не получив поддержки, бригадир поёрзал на неудобном сидении и направил неповоротливый аппарат в обход огромной кинетической скульптуры посреди зала. Структура из металлических колец непрерывно двигалась и, кажется, являлась метафорой на строение атома. В другой ситуации это маленькое инженерное чудо удостоилось бы как минимум любопытных взглядов рабочих гринир. В конце концов, для них это нормально – радоваться одним и тем же вещам, выполнять одни и те же приказы, есть одну и ту же еду изо дня в день до последнего своего вздоха. В кузове тем временем скрипнула потревоженная лестница, что-то треснуло, кто-то вполголоса выругался. - Бригадир! – неуверенно крикнул самый молодой гринир с маркировкой «С\196\037» на спине. Услышав вопросительное, даже заинтересованное, мычание, он прыгнул на подножку и просунул голову в кабину. - Бригадир, а часто у вас тут, ну, такое? – клон мотнул головой на мозолистую лапу с окровавленными следами зубов на указательном пальце. - Чтобы нас привлекали к ловле этих, террористов? Нет, на моей памяти такое только два раза было. Первый раз год назад был. Так там, значит, вообще злой был этот… ну, злодей. Бомбу сделал. Меня с ребятами его также ночью вязать послали, а он и подорвался. Четверых с моей бригады из строя вывело – в утиль пришлось всех сдавать. Я ж тогда три дня с осколком в кишках провалялся, - бригадир помолчал, - А эта… странная она была. Кричала что-то непонятное и стреляла будто и не в нас. В общем, не бери в голову - отработаешь тут спокойно свой срок до утилизации. Может, даже чуть дольше. Кормят хорошо, лечат, кровати удобные. И Работа всегда есть. А что ещё нужно? - Это хорошо. А остальное? - А что остальное? – седеющая бровь поднялась в удивлении. -Ну, там привидения , тени-убийцы, голоса всякие… - молодой гринир хотел продолжать, но заметил, как трескаются губы в широкой, насмешливой улыбке старика, и просто замер с полуоткрытым ртом. - Значит, приведения? – хитро прищурился старый клон и остановил машину перед огромными воротами. Массивные круглые створки с изящным золотым орнаментом стали медленно раскрываться. Гринир угрюмо воззрели на, просочившийся, безжизненный, почти бесцветный свет. Лишь старик сохранял внешне позитивный настрой и даже позволил себе ухмылку – свет не резак, пальцы не оттяпает. - Ну, да. И там, за стеной какой-то… Кстати, а это не та стена, к которой мы едем? - уже почти шёпотом продолжил молодой, когда ночное электрическое освещение окончательно перемешалось с бледными игольчатыми лучами, падающими сквозь прозрачный потолок открывшегося зала. - Так! – веселье испарилось со старческого лица. У новичка же челюсть окончательно отвисла, демонстрируя степень замешательства, - Триптый, трус ты эдакий! Сам в портках мокрых ходишь, теперь мне ещё и молодняк решил запугать? Темноты он боится, видите ли, - никакой реакции из кузова. Похоже, сплетник не пытался оправдываться. - Три ночные смены вне очереди! - Старик задумчиво пожевал закровоточившую губу и добавил, обращаясь уже к молодому: - Ты во всю эту чушь не верь, нормально здесь. Я, вон, сколько лет работаю – ничего, живой ещё. Но ты всё же будь на чеку - чувствую, день сегодня особенный, нехороший. - Конечно, нехороший. Отстаём от сроков уже на восемнадцать минут, ещё и пару рабочих рук потеряли, - отозвался обладатель, пожалуй, самого низкого голоса из звучавших, - Повёз бы сразу оборудование сюда, а мы втроём до утилизатора бы дотащил тело. - На горбу ты сто двадцать кило бы понёс? - На горбу бы и понёс, - спорщик хотел было продолжить, но его пыл угас, стоило аппарату оказаться прямо под высокими сводами стеклянного потолка, - Да и нету там ста двадцати. - И ждал бы я вас до утра. Ты если побегать хочешь, бери форму Тримого и дуй на склад. Может, чего там придумают с дырой от пули. А мы тебе восточный лаз придержим, - бригадир остановил машину напротив одной из стен, и все разговоры затихли как бы сами собой. Рабочие неохотно спрыгнули на чёрный мрамор пола. С каким-то неопределённо-тревожным чувством на лицах, они уставились на толстую трёхметровую плиту из грязно-белого кристаллического вещества. Плита толщиной полтора метра уродливым наростом, ломающим симметрию зала, уместилась между двумя металлическими фальшколоннами и теперь с жадностью поглощала рассеянные лучи фар. Глубокие норы крепежей были наспех закрыты пластиковыми заглушками. Всем своим видом обезображенная стена кричала о вопиющем случае бессилия Орокин. Памятник тому, что даже золотым господам иногда приходится что-то терпеть. Оцепенение гринир длилось всего пару мгновений, и первым из него вышел здоровяк-спорщик. Он выхватил из кузова коричневую форму с маркировкой «С\196\038», прихватил грязные чёрные сапоги и зло зашагал в сторону выхода. Не успел он скрыться за углом, бригадир стал разворачивать лебёдку кузовом к стене. Твёрдое сиденье в конец извело старика, так что он даже приподнялся с места, проклиная свою несообразительность – давно стоило подстелить какую-нибудь ветошь. Но что важнее – давно пора было раздать задания. - Так, ладно, Триптый – перекрывай ходы, заодно покажешь Тридьмому, как это делается. Я тут пока прицелюсь. В темпе, парни. Мы ещё можем успеть. Бригадир уткнулся в сенсорный экран на приборной панели. Он не заметил явного облегчения, с которым работники повернулись спиной к стене и стали быстро удаляться вглубь твердеющей тишины зала. Лишь когда послышался звук схлопывающихся створок одного из главных входов, старик позволил себе оглядеть холл. Всё выглядело обыденно и знакомо: большой, просторный зал с широкой лестницей на второй полуэтаж, который полумесяцем окружал невысокий подиум. Симметрия золота и мрамора мирно спала в свете ночных ламп. И лишь прозрачный потолок предательски пропускал тяжёлое дыхание Бездны. Неохотно, точно от источника затаившейся угрозы, старик отвёл взгляд от потолка и, стал барабанить пальцами по сенсорному экрану. В ответ на манипуляции с пультом управления, платформа выдвинула гидравлические опоры, упёрлась в пол и слегка осела после отключения магнитной подушки. Когда бригадир наконец выпрыгнул, чтобы размяться, обратно уже шли гладкокожий Тридьмой и сутулый сплетник Триптый. Вскоре из полумрака служебного коридора вынырнул и покрасневший от бега здоровяк. Критически оглядев состав, бригадир сказал многозначительно: «Так!» и закипела работа. Заскрипела лестница под сапогами здоровяка, полетели вниз, выковырянные из плиты, заглушки, оголив черноту отверстий со штифтами внутри. Затем лёг в мозолистую руку подкинутый манипулятор магнитными креплениями. Спиралевидный наконечник вошёл в отверстие, тихо что-то загудело в ручке прибора, и в мешок полетел первый магнитный штырь. Гринир трудились самозабвенно, почти инстинктивно. А желание угодить хозяевам только подогревало их азарт – выполнить работу быстро и качественно. Ни секунды на лишнее движение, лишнее слово, лишнюю мысль. А потом настал черёд лебёдки. Она выстрелила металлическими тросами, впившись в плоть грязно-белого камня. Одновременно с этим свет, сочившийся с потолка, стал набирать силу. Станция встретилась с облаком света и стала тонуть в его мертвенном свете. Кто-то выругался, кто-то вздрогнул, а кто-то замер с открытым ртом. Окружающая действительность оказалась ослеплена инфернальным сиянием. Неправильные блики, почти растворившиеся тени там, где, казалось бы, они должны быть особенно густыми превратили общественный холл Башни в филиал потустороннего измерения. Спокойный до того бригадир заторопился, мысленно подгоняя лебёдку. Старик с лицом призрака из старых сказаний обратил молитвенный взор к карману магнитной платформы, в котором среди грязных тряпок уместился свёрток, из которого выглядывала рукоять плазменного резака. Наконец плита, после небольшого усилия лебёдки, стала неохотно заваливаться в кузов. В районе стены раздался хруст, потом чавканье. Что-то мокрое с мерзким причмокиванием приземлилось на пол примерно в то же время, когда верхний край пластины отстал от стены на метр. Даже гринир, привыкшие к запахам, о которых и не подозревали благородные Орокин, сморщили носы от вырвавшейся на свободу вони. Со стороны это может показаться странным, но участникам тех событий почудилось, будто вязкое, сладковатое зловоние, заглушило грохот камня, приземлившегося на платформу. Обнажившиеся шрамы стены стали искажать ужасом лицо новичка по мере того, как в его голове медленно складывалось понимание того, на что он смотрит. Остальная команда старательно отводила взгляды от тёмно-красных пятен, въевшихся в основание стены. Лишь бригадир догадался подскочить к новичку, достать бумажный свёрток, вынуть таблетку и запихать её в открытый в исступлении рот. Прозвучало: «Глотай!», и Тридьмой послушно, как его запрограммировали, проглотил таблетку. Он даже успел выпалить: «Там…», когда его схватил за грудки бригадир. - Мы – руки Империи, парень. Мы строили её, никогда не подводили своих хозяев и не подведём сейчас. Среди всех гринир Орокин доверили именно нам этот объект, и мы оправдаем их доверие, так?! – бедолага согласно затряс головой, -Тогда бегом иди закреплять плиту! Мы ещё можем успеть. Старик рукавом вытер проступившие капли пота со лба. Похоже, воодушевлённый Тридьмой так и не заметил ноток страха в гортанном крике. Тем лучше – рано ему пока знать, какой опасности тут все подвергаются. Да и зачем знать? Уж лучше так – до конца в неведении. На этом дела ремонтников не закончились. До утреннего цикла им ещё предстояло, воротя носы и взгляды от плиты, доставить её в утилизатор. Потом, после того как более крепкие желудком уборщики унесут жёлтый контейнер с маркировкой «Биологические отходы», бригаде придётся вернуться и поставить новую плиту. Старик и его команда справятся до рассвета – должны справиться, ведь таков был приказ.