Белый Клык

Дернувшись, Браун в который уже раз за сегодняшний день почувствовал, как его Проявление выскальзывает из под контроля, как втягивается в кожу серовато-стальная аура, превращая его по прочностным характеристикам в памятник, целиком отлитый из танковой брони. - Глупое, глупое Проявление, - пробормотал он себе под нос, вновь пытаясь взять под контроль свою силу. Его Проявление во многом было очень удобной штукой в бою: оно работало постоянно, так что его нельзя было застать врасплох; оно не расходовалось при атаках, так что он стоять под пулями хоть весь день; оно одним махом записало его в нижние строчки Высшей лиги Ремнанта, но… у него были и недостатки. Его Проявление лишало его ауры – она превращалась в прочность и силу. Он не мог усилить ею свое оружие, поэтому сражался кулаками – все остальное просто ломалось, стоило ударить посильнее. Он не мог использовать многие из приемов манипуляций аурой, которыми владели остальные Охотники – ни сейчас, ни через сто лет он не сможет запустить то энергетическое лезвие, которым достала его Блейк. И хуже всего: его Проявление просто усиливало его мышцы и упрочняло тело – в строго определенное количество раз, которое тоже не изменится никогда. Блейк была права – пройдут годы, и она станет сильнее. Он – навсегда останется таким, как сейчас. Разве что опыта прибавится. Браун много думал о том, что это говорило о нем, особенно в последние месяцы. Действительно ли он – ограничен? Действительно ли зациклен на одном единственном пути, одном способе достичь цели настолько, что упускает из виду все остальные? …Была ли права Блейк? Ошибался ли Адам? А еще, Проявление для своей работы постоянно тянуло энергию из его ауры. Браун обладал большими запасами и восстанавливались они довольно быстро – но все же медленнее, чем тратились. Поэтому каждый раз после получения серьезной раны, для исцеления которой ему приходилось запираться в темной звукоизолированной комнате на день, или примерно раз в три недели, когда его резерв подходил к концу, он заканчивал тем, что был вынужден провести день или два взаперти, постоянно сражаясь с собственной силой, чтобы восстановить запасы энергии души. Хонг называл это «время месяца». Сосредоточится снова Брауну не дал громкий щелчок замка, разорвавший тишину погруженной во мрак комнату. Сощурив глаза от яркого света, он мгновение рассматривал темную фигуру, а затем неприветливо спросил: - Чего тебе надо, Роман? - Извини, что прерываю твои месячные, - без капли раскаяния ответил преступник, закрывая за собой дверь и не обращая никакого внимания на глухое рычание, вырвавшееся из горла Брауна. – Но есть разговор. Нашарив на стене выключатель, он подошел ближе к сидевшему у стены фавну, зацепив тростью стул, придвинул его поближе и уселся напротив, сложив локти на спинке. - Что случилось, Браун? – прямо спросил он. - Это что, типа дружеский разговор? – недоверчиво уточнил Моррон. Кажется, это был вообще в первый раз, когда Торчвик отбросил свое вечное вызывающе позерское поведение, натянув маску серьезности на лицо. - Ни в коем случае. Мы близки к цели – осталось совсем чуть-чуть и нужное моему нанимателю количество Праха будет в наших руках. Но это – только первый этап плана. Я не знаю, что будет дальше, но мы определенно не будем раздаривать его бедным и водить хороводы дружбы с властями. Впереди еще много работы, много боев и риска. А самый упрямый медведь в мире, навязанный мне нашими партнерами в со-боссы, после последней операции будто мешком по голове стукнутый. …Ты не забил на все, Браун, но что-то тебя отвлекает – и это становится заметно. Я не хочу оправдываться за провал, потому что ты витал в облаках. Браун молчал. - Это произошло в доках. Ты вернулся с раной, легкой ссадиной на руке и парой бледных синяков на груди. - Приблудившиеся студенты из Бикона, я же говорил. Ничего, с чем я не мог бы справиться. - Да, ты говорил, - кивнул Торчвик. – И мне стало интересно. В ответ Моррон лишь чуть прищурил глаза, пытаясь скрыть свое напряжение. Запустив руку за отворот пальто, Роман выудил тоненькую папку с гербом полицейского департамента Вейл. - Мне стало любопытно, - повторил преступник, бросив папку на колени фавну. – Всегда полезно иметь информацию о потенциальном противнике. Ребята явно имеют большое шило в жопе, если полезли на тебя, и на кое-что годны в бою – раз вообще смогли тебя поцарапать. Мы вполне можем столкнуться с ними снова. - О, и что ты узнал? – спросил Браун. - Посмотри, - предложил Роман. «О, Блейк, ради Праха, скажи мне, что ты изменила имя! Или хотя бы фамилию!» - мысленно взмолился фавн, не спеша просматривая отчет. Наконец, он нашел то, что искал. – «Черт тебя побери, Блейк! Если ты теперь не в Белом Клыке, это не значит, что надо забивать на конспирацию!» - Блейк Белладонна, - медленно, словно катая ее имя на языке, подтвердил Роман. – Дочь Гиры Белладонна, правителя Менаджери, бывшая девушка Адама Торуса, бывший член команды ABM… дезертир, оставившая Белый Клык. Теперь, очевидно, к этому стоит прибавить – студентка Бикона. Это ведь она оставила рану на твоем лице, не так ли, Браун? - Чего ты хочешь, Торчвик? – прямо спросил Моррон. – Денег? В ответ преступник лишь пожал плечами и заговорил совсем о другом: - Знаешь, я встречал таких людей как ты, Браун. Жизнь сложная штука, и иногда даже вот такое чудо случается: благородное сердце, скрытое под брутальным фасадом, человек с принципами и моралью, оказывается в среде преступников. У таких, обычно, есть всего два пути: они либо ломаются, становясь неотличимы от остальных, либо умирают. Но ты… ты, учитывая твое Проявление, слишком силен для любого из этих вариантов. - Ты ненадежен, Браун. Адам может этого не видеть, ослепленный вашим общим прошлым, но я старше и видел больше – ты сомневаешься, ты колеблешься. Она, - он кивнул на папку, все еще лежащую на коленях фавна. – Мешает тебе. Как ты думаешь… что сделает Адам, если узнает, что Блейк объявила личную вендетту против Белого Клыка? Что сделает Ивори Хак, ваш главнокомандующий, когда услышит о дезертирке, пытающейся помешать одной из самых крупных операций Белого Клыка за последние несколько лет? Как использует ее против Гиры Белладонны, чье отрицание нового пути постоянно вставляет вам палки в колеса, раз уж она все равно теперь предательница и за ней больше не стоит Адам? - Я могу просто убить тебя, прямо здесь и сейчас. - Можешь, - пожал плечами Роман, совершенно не выглядевший испуганным. – Ты хренов монстр, а я – на расстоянии вытянутой руки. Но Нео знает, а поймать ее у тебя не выйдет. Информация у копов все еще осталась, а если заинтересовался я, заинтересуется и кто-нибудь еще… если, конечно, я не попрошу своих людей «потерять» ее. - Чего ты хочешь, Торчвик? – прорычал Браун, сжимая кулаки. - Я хочу узнать, что ты готов сделать, чтобы защитить девушку, которая предпочла другого, а после предала все, за что за что ты сражался? На что?.. Это был чертовски правильный вопрос для Романа. Потому что ответом будет… …Все. - Ты мерзкий ублюдок, Торчвик. - Я преступник, чего ты ожидал? – пожал плечами Роман. – И мне не доставляет это удовольствия, я – профессионал, в конце концов. Я могу считать это как «я согласен»? Ответом ему стало лишь молчание. - Очень хорошо, Прихвостень. У меня, кстати, для тебя есть письмо от Адама, - поднявшись на ноги, добавил преступник, бросая фавну еще одну бумажку. - Что в нем? - О, что-то там про вашего связного, Таскон, Хаскон… - Таксон. - Точно. Говнюк собирается выйти из дела, но знает слишком много. Я думаю, что тебе стоит разобраться с ним. Он вышел, оглянувшись еще раз у самой двери: - Я говорил тебе – я главный здесь, Прихвостень.