Точка покоя

      …В полутьме галереи разносится эхо от быстрых шагов. Исанн идёт целеустремлённо, быстро — почти бегом; и так же стремительно врывается на уютную террасу, но застывает у входа.       — Господин канцлер?.. — чуть растерянно зовёт Исанн, заметив, что тот здесь один.       — Да, Исанн, — приветливо улыбается он. — Твой отец скоро вернётся: у него важный вызов от заместителя.       Арманд никогда не брал с собой дочь на служебные встречи. Однако приглашение от Палпатина провести несколько часов на живописной Набу было скорее неформальным; подразумевалось, что оно распространяется и на Исанн. Так она впервые очутилась здесь — в великолепном саду, на террасе старинного здания. Как подчеркнул отец — в родном мире Верховного Канцлера.       Послушать взрослые разговоры было порой интересно, но не сегодня. Исанн наскучило молча разбираться в непонятных вещах и натыкаться на суровый взгляд отца всякий раз, когда она пыталась о чём-то спросить. В конце концов, ей позволили выйти погулять около здания. В саду было чудесно; однако, хотя Исанн не отходила далеко, ей не сразу удалось найти обратный путь.       Не сразу. Но удалось.

***

      …На скамьях около столика для удобства разложены плоские подушки. Канцлер складывает две или три в стопку на месте, где сидела Исанн, и приглашает её вернуться за столик.       Подушки, довольно высокие, прибавляют ей роста. Всё сразу становится проще: и чинно опираться запястьями о поверхность стола, и видеть собеседника, и тянуться к крошечным канапе на шпажках… Только есть после приключений в саду уже не очень хочется.       — Ты взволнована, — замечает Палпатин. — Что случилось?..       — Ничего такого, — Исанн незаметно вздыхает и погружается в созерцание крошек на столе.       Ничего особенного действительно не произошло. Тем более — она нашлась, справилась. Зачем же расстраивать и злить старших лишний раз?..       — Ты чего-то испугалась, — не то утверждает, не то предполагает канцлер.       Она поднимает глаза и с облегчением видит, что на неё не сердятся. Больше того: похоже, Верховному Канцлеру и вправду интересны её приключения.       — Я гуляла… не очень далеко отсюда. Потом хотела вернуться и перепутала…       Её всё ещё слушают. Не перебивая, не обвиняя.       Так странно…       — Я зашла в другую галерею. Там, — она чуть понижает голос, — вместо нашей террасы в конце ничего не было. Вообще ничего! Просто белая стена. Я сначала решила, что вас здесь замуровали навсегда. Хотела пробить стену… Потом подумала — может, просто ошиблась? И побежала оттуда со всех ног!..       Сердце всё ещё бьётся чаще, когда она вспоминает, как неслась обратно в сад, чтобы издали посмотреть на здание и проверить свою догадку. Как увидела нужную галерею — и устремилась к ней. Как радовалась и радуется сейчас — не зная, чему сильнее: тому, что нашлась — или что смогла совладать с собой и придумать хороший план.       Она пока не знает, как всё это объять словами, и оттого говорит отрывисто, сбивчиво. Но во взгляде собеседника читается тонкое понимание — и гордость за то, что Исанн справилась.       — Славно, славно, — отзывается он, дослушав всю историю; и маленькая, порою не в меру серьёзная девочка улыбается ему в ответ.       Вслед за хорошим настроением вернулся и интерес к закускам. Взгляд снова падает на блюдо с канапе. Поразмыслив, Исанн берёт себе один — с большой тёмной ягодой. Та немного горчит: когда-то раньше это было невкусно…       Когда-то раньше.