История о несуразной Золушке

      В некотором, довольно небольшом королевстве у власти стоял справедливый король Т. VI, уже поседевший, но всё-таки свежий и, как всегда, бодрый духом. Однако король уже за многие годы правления просидел трон свой до дыр, и потому пора бы обновить трон и его владельца. Это мог сделать первенец его – Леголас. Но вот была одна проблема: по традиции не мог он взойти на место отца, ибо нет у него избранницы. Не привлекали Леголаса худые плечи, живые глаза с длинными ресницами и кокетливой формы губы молодых красавиц. Всё это было во вкусе младшего и единственного брата его – Гюрера. Скорее Гюрер мог бы сменить на престоле отца, но это, к счастью, или же к сожалению, невозможно.       Т. VI всячески пытался устранить проблему с женитьбой первенца и, одно время, каждые выходные устраивал балы, после коих Леголас, закружившись в ритме вальса и мазурки, залёг на неделю в недомогании. И, признаемся, половину той недели он скорее притворялся, чтобы уж наверняка отец отказался от идеи с балами, что позже тот и сделал, решив, что сыну нужно ещё время…       Прошло два года, как ЛеголасУ исполнилось двадцать, он за время возмужал, немного возвеличил в плечах, стал стройный золотоволосым красавцем с голубыми глазами, ясными, как само небо, (совсем сказочный!) а вот отец его ещё более ссутулился. Однако, ничуть не теряя гордого вида и молодого задора в душе, Т. VI, полагаясь на некоторое чувство вечной беззаботности в душе дорогого первенца, дотянул время до его двадцатилетия, когда Леголас уже не мог уклоняться от женитьбы.       На самом деле, виной нежелания принца жениться является его образ жизни. Каждое утро принцу в постель приносили завтрак из вафель, каши, сливок, свежих фруктов и какого-нибудь жирного десерта. Потом ему помогали одеваться и приводить себя в надлежащий вид. Благо, зубы принц чистит самостоятельно уже с двенадцати лет! Он целыми днями или сидел в библиотеке, изучая историю королевства, или же с утра до ночи пропадал на тренировках по фехтованию и конной езде. Третьего не дано.       Заглянем, как живётся в одном большом дворянском доме… Тётушка Аннет, женщина милейшая, как и её кудряшки, жила в богатом доме вместе с племянницей Ариэнной, и были у Аннет от мужа-покойничка две дочери – Элиза и Анна. Они жили под присмотром суетливой нянюшки, бегающей за ними с детства, гувернантки и учителей истории, арифметики, а так же других наук. И две кокетливые барышни были заняты часами лекций. У тётушки Аннет Ариэнна была единственной любимицей, и вследствие, балованным дитя. Чтение французского, история и прочие науки утомляли девушку столь юную и резвую, поэтому Ариэнна часто пропускала домашние уроки.       Каждый раз, прощённая за пропуск занятий, Ариэнна выходила на балкон и, приподняв юбку, показывала Элизе и Анне чулок на правой ноге и язык. Двоюродные сёстры были шокированы столь вызывающим поступком и дерзким оскорблением в их сторону, а, придя в себя, тут же бежали жаловаться maman на непристойное поведение этой «неугомонной девицы». Аннет лишь смеялась, да обмахивала веером, а порой подтирала шёлковым платочком подступившие от смеха слезинки.       Семнадцатый год Ариэнны уже шёл на середине. Проводя время в веселье и на свежем воздухе в саду, Ариэнна цвела сама своею милостью. Лёгкий загар лёг на лицо её, с всегда чуть румяными щеками, в голубых глазах светились детские замыслы и беззаботность, что придавало её лицу необычайное очарование, в сочетании со светло-русыми прядями, вечно свободно лежащими на плечах. Это ужасало её няню, которой изредка удавалось поймать резвую девушку и с помощью щётки и ленты привести в порядок её волос, но после нянюшка наблюдала в окно Ариэнну, бегающую меж яблонь, а за ней, развеваясь на ветерке, плавно вились длинные свободные пряди, и алая лента. Девушка снова смеялась, подставляя и без того уже немного загорелое личико солнцу. В то время как набелённые сёстры её боялись и занавески убрать с окон, они подводили брови и на белила накладывали румяна.       Как-то на ужине было объявлено, что три девушки поедут на бал во дворец. Это событие случится через неделю, но до тех пор тётушке Аннет следовало уехать по делам, она оставила дочерей и Ариэнну в одном доме и, желая всё-таки немного дисциплинировать свою любимую питомицу, приказала Ариэнне не отлынивать от уроков и заняться хозяйством. Дело в том, что Ариэнна недавно в порыве веселья обругала сестер такими выражениями, что даже пьянчуга крестьянин, проходивший мимо двора, отрезвел от шока и ужаса, когда столь яркие и дерзкие выражения прозвучали из уст молоденькой барышни. Аннет полагалась на то, что за племянницей присмотрят учителя и нянюшки, потому преспокойно помахала дочерям, стоящим у окна и села в карету. На следующий день она сделала перерыв в отеле, а продолжив свой путь, даже не вспоминая об Ариэнне, читала какой-то скучный французский роман.       Ох, если бы Аннет знала, какая её племянница хозяйственная!       Ариэнна сидела за интересным для её двоюродных сестёр предметом – мольбертом. Новый холст украшали смелые мазки. Когда Элиза и Анна в негодовании покидали комнату, то увидели изображение на этом холсте. То было тело человека, на месте головы которого красовалось гнездо, в том сидела кошка, на которой в свою очередь уместился слон, очень маленький по сравнению с нормальными слониками, даже жираф как-то там уместился, и завершала эту интереснейшую пирамиду непонятная несуразная фигурка. Ариэнна назвала этот «шедевр» «Крылатыми качелями», и тогда у её двоюродных сестёр возникла мысль обратиться в дом для душевнобольных.       Учителей Ариэнна не слушалась, от нянюшек убегала и продолжала дразнить сестёр. За завтраком, пребывая не в слишком добром расположении духа (ибо встала именно с левой ноги), Ариэнна не пожелала есть кисель с вишней. Под руку своими колкими фразами попалась Анна. Наша героиня, не стерпев на сей раз, швырнула чашу с киселем прямо в сестрицу. Красивые алые ягоды не больно то украсили прическу Анны, хотя впрочем, хуже её не сделали - до того безвкусен был образ этой барышни, которая, однако, не растерялась, и метнула кремовый эклер в Ариэнну. Та поймала его зубами и тут же, менее, чем за минуту, умяла десерт. -Ну и обжора же ты! Как это отвратительно! - высказалась Анна, выковыривая ягоды из волос, и продолжала кричать. - Ты невежественная! Невоспитанная... -Закройся, пожалуйста, - с этими словами Ариэнна очень метко прямо в рот закинула сестре кусочек еды из миски дворового пса (просто чтобы было таскала этот кусочек в кармане платья).       У Анны сквозь белила и румяна проявилась краснота от злости! А Ариэнна всё хохотала. На шум прибежала Элиза, не успев снять бигуди с макушки головы и надеть башмачки. Ариэнна и над ней посмеялась, а после скрылась за дверями своей комнаты.       У Ариэнны было новенькое платье, которое она планировала надеть на бал. Девушка мечтательно разглядывала платье, после повесила в шкаф и так оставила до знаменательного дня.       Дни шли, Ариэнна всё так же витала в безумных грёзах, и Бог знает, где ещё могли находиться её мысли! Девушка просто жила в ожидании приезда тётушки Аннет, и тогда остановится это безумие; девушку заставляли работать на кухне, где она кидала чесноком в поваров; просили убираться, к чему Ариэнна принуждала сестёр, приказывали стричь кусты в саду; в ответ на что Ариэнна обстригла дворового пуделя и сторожа.       Безобразия Ариэнны уже никто под конец недели не мог стерпеть, особенно пыхтели от негодования Элиза и Анна. Они явно что-то замышляли, но могла ли беззаботность Ариэнны позволить своей обладательнице догадаться об этом? Ариэнну насильно и под угрозой побрить налысо заставили всё-таки начищать полы песком, после намывать мылом, споласкивать водой и протирать сухой тряпкой; протирать мебель, начищать туфли сестёр до блеска, чему Ариэнна подчинялась, да и здесь без шалости никак! Замученная уборкой девушка подписала все башмачки Анны и Элиза. У первой обувь была подписала на подошве «Распутница Анна», а у второй «Крокодилиха Элиза!»       После этого, пока Анна и Элиза с усмешками и злорадственными улыбками прикладывали оттянутые дорогими камнями красные уши к двери сестрицы, Ариэнна смеялась, пытаясь заглушить безумный и безудержный смех подушкой, а сестры, ни о чём не подозревая, лишь слушали то ли всхлипы, то ли стоны. Думали, что Ариэнна плачет. И та плакала. От смеха.