***
Последние несколько дней для него тянулись, словно липкая патока сквозь пальцы. Медленно и вязко. Тягуче. Устав топить себя в мыслях уже к вечеру первого дня, ХоСок старался отвлечь себя всем, чем было возможно, но каждый раз, снова и снова, натыкался на остро отточенные колья собственных страхов и волнений. Несмотря на то, что он всё ещё не общался с мужем лично (да даже и не виделся с ним толком), его незримое присутствие в доме успокаивало ХоСока, давало (пусть и совсем лёгкое) ощущение защищённости. Сейчас же дом казался ещё более чужим, чем в первые дни его пребывания в нём и просто огромным для него одного. Это всё сильнее загоняло и без того опустошённого и взвинченного омегу в глубины отчаяния. Но переживал он больше не за себя и своё состояние, а за ТэХёна, который, казалось бы, даже и не появлялся дома, после того, как хлопнул входной дверью в тот вечер неудачного знакомства с братом супруга и его омегой. Позже, уже утром ХоСок нашёл блокнот на том же месте, где оставил его в прошлый раз с ответом альфы на его записку с извинениями, а к завтраку и упакованному ланчбоксу так никто и не притронулся. Как и в последующие сутки к уже заново приготовленным блюдам. Всё произошедшее сильнее и сильнее оседало пеплом жгучей тревоги на сердце. Пустая спальня (ХоСок на свой страх и риск осторожно заглядывал туда время от времени) и почти выветрившийся запах феромонов ТэХёна совершенно не давали покоя. Всё это только сильнее разжигало так старательно гасимое чувство вины. Той самой, что несла его ноги к окнам, стоило лишь чуткому слуху уловить шум каждой проезжающей мимо машины. ХоСок уже и не помнил, когда в последний раз чувствовал себя на столько опустошённым. Казалось, даже последствия известия о скорой свадьбе с совершенно незнакомым на тот момент альфой и переезд в чужой дом, действовали не на столько уничтожающе. Когда количество проведённых в ожидании минут перевалило (в голове омеги) за отметку в «бесконечность», а домашние хлопоты и готовка перестали приносить хотя бы мнимое спокойствие, ХоСок вдруг вспомнил о том, что всегда помогало забыться и вытаскивало его из трясины бытия и любых проблем. Почти все дела уже были закончены на сегодня, оставалось только приготовление ужина, блюда для которого ХоСок уже обсудил с дядюшкой. В просторной гостиной тихо играла расслабляющая ритмичная музыка. ХоСок потянулся кончиками пальцев к правой ноге, свободно растягиваясь во время разминки. Только вчера вечером он снова полноценно взялся за тренировки, которые практически запустил со дня подготовки к собственной свадьбе. Мышцы слегка ныли уже после нескольких выполненных упражнений, но это не вызывало никакого дискомфорта. Омеге нравилось это чувство приятного, чуть покалывающего напряжения, которое, помимо всего, ещё и помогало хоть немного избавиться от назойливых мыслей. Черепная коробка была одновременно пуста до звона в ушах и забита до отказа, но уже это было хоть чем-то, по сравнению с роем гудящих ос в те вечер и ночь, когда всё это произошло. Встряхнув головой (от чего не уложенные розово-дымчатые пряди слегка растрепались, спадая на глаза поверх полосатой повязки для волос), ХоСок, медленно выдыхая и прикрывая глаза, опустился в поперечный шпагат. Мышцы бёдер загудели сильнее, но ХоСок не смог сдержать лёгкой довольной улыбки, когда это ему удалось практически с первого раза после довольно длительного перерыва. Для него, привыкшего к практически ежедневным многочасовым физическим нагрузкам, те утренние разминки для зарядки и короткие пробежки по вечерам вокруг дома пару раз в неделю, что в последнее время практиковал ХоСок, были почти сопоставимы с полным отсутствием всяческих занятий. Тонкие руки плавно взмыли вверх. Да, ХоСок всего лишь занимался растяжкой и делал не самые сложные упражнения, но тело само невольно подчинялось ритму мелодии — движения сами собой получались в такт, подхватываемые ритмом. Омега, кажется, почти не слышал посторонних звуков, кроме музыки, погружённый в себя и собственные мысли. Но это на самом деле, как ни странно, расслабляло. Негромко подмурлыкивая в такт, ХоСок плавно «перетёк» в продольный шпагат, а затем, после пары глубоких наклонов, осторожно поднялся на ноги и прикрыл глаза, вслушиваясь в ритм нового трека. Мелодия, немного более чувственная, чем предыдущая, звала и манила, протягивала к нему призрачные руки, а он слишком долго был без движения. И кто он такой, чтобы не поддаться. ХоСок уже и не помнит, когда идея посвятить жизнь танцам и обучать этому детей, переросла из простого юношеского желания в настоящую, пусть и маленькую, частную танцевальную школу. Папа был в ярости и горячо против того, чтобы его старший сын, в обучение и воспитание которого было столько вложено, стал «позором семьи» и «плясал ради чужой потехи». Хо и так отправили учиться не в медицинский, на педиатра, как планировалось едва ли не с самого его раннего детства, а в педагогический (даже не смотря на то, что выбранный университет был с раздельным обучением и строгой, почти спартанской дисциплиной, что напоминало жизнь в закрытом пансионате для омег в Англии). Да и, на самом деле, папа согласился на это только из-за Чонгука, который пригрозил, что сбежит из дома, если его хёну придётся губить себя в нелюбимом деле. После того, как ХоСок подал документы, с ним не разговаривали несколько недель — папа делал вид, что его попросту нет. Отец же тактично не затрагивал эту тему при детях. ХоСок даже не знал до сих пор, был ли он «за» или «против». Но это ни в коем случае не говорило о его безразличии к детям или же безучастности: в отличии от старшего омеги, он «тайно» был на нескольких его выступлениях (ХоСок на второй год обучения на педагога, с ещё более сильным скандалом, - наверное, громче папа кричал только тогда, когда ХоСок буквально за полторы недели до свадьбы пришёл домой с розовыми волосами, впервые за все свои двадцать шесть лет решившись на что-то подобное, - параллельно поступил на хореографическое отделение в Институт Искусств). Тогда, ещё до отъезда во Францию на стажировку, порой донельзя выматывающийся на занятиях, он замечал у себя в рюкзаке любимые шоколадные батончики. И он до последнего был уверен, что их ему подкладывал ЧонГук, пока случайно не увидел того, кто делал это на самом деле. Омега снова вскинул вверх руки и потянулся, приподнимаясь на носочках. Музыка сладкой вибрацией проходила через всё его тело и, улыбнувшись, ХоСок сделал шаг вперёд. Лёгкая поступь по начищенному полу была в унисон ритму, а руки изящными па рассекали воздух, вторя звучанию скрипки, что негромко доносилось из динамика мобильного телефона. Омега отдавался чувственным потокам, пронизывавшим всё его тело, следовал за каждой звучащей друг за другом нотой и не мог противиться тому, как поразительно точно танец накладывался импровизацией на окутавшую его мелодию. Он каждой клеткой своего тела ощущал свои внутренние чуткость, восприимчивость и то, как сразу же менялось общее восприятие тела в пространстве, движении и качестве движения. Это действительно был очень интересный баланс: с одной стороны, между осознанностью и мыслью, с другой — пониманием того, что тело — потрясающе волшебный инструмент, живущий своей жизнью. Каждый шаг, каждое действие отзывались изнутри, взлетали и опадали вместе с самим омегой, влекомые чарующими звуками. Кто-то сказал бы, что это похоже на элементы древних восточных единоборств, монашеских гимнастик и практик, наложенных на музыку (что, впрочем, отчасти было верным), но ХоСок называл это искусством... А скрипка и фортепиано — наверное, самый любимый ХоСоком тандем, что помогал воплощать задуманное воочию. Руки снова взмыли вверх, тут же будучи одёрнутыми, будто бы он боролся с самим собой и своими желаниями. А затем — ХоСок буквально вспорхнул, оттолкнувшись самыми кончиками пальцев от пола, дугой выгнулся в воздухе, подобно подбитой птице, и, крутанувшись в воздухе, плавно и грациозно опустился на носочки, легко удерживая равновесие практически на кончиках пальцев. Именно в этот момент тихий вздох, полный восхищения, вывел ХоСока из своеобразного транса. Разгорячённое тело в миг обдало волной крупных ледяных мурашек и Ким едва поборол в себе желание отшатнуться. Омега выглядел ещё более юным и крайне очаровательным, когда вскинул испуганный взгляд оленьих глаз на дверной проём. И хоть это и оказался всего лишь дядюшка СонХи, сердце в грудной клетке всё равно билось загнанной в силки птицей. ХоСок понял, что на мгновение перестал даже дышать, когда, словно со стороны, услышал свой собственный рваный выдох. Дядюшка наконец-то отмер и прошептал, словно бы боясь спугнуть волшебную атмосферу, царившую до этого момента: - Ох... прости меня, ХоСок-и. - Это Вы меня простите, - ХоСок тут же склонился в поклоне, ощутимо покачнувшись и едва не путаясь в собственных ногах. - Я совсем потерялся во вре... - Мой мальчик, о чём ты говоришь? Ты в своём доме и имеешь право заниматься тем, чем пожелаешь. ХоСок в очередной раз заметно смутился: яблочки щёк очаровательно окрасило ярким румянцем и, кажется, даже мочки ушей заметно заалели. Омега несколько раз одёрнул и поправил футболку на себе, пригладил взлохмаченные волосы и ломано улыбнулся, потирая ладонью слегка взмокшую шею. Дядюшка уже знал, что это значит, поэтому тут же спешно пересёк гостиную и оказался рядом с младшим омегой, обхватывая небольшими полноватыми ладонями его лицо. - Ну, что ты, мой хороший?.. Ты не должен стесняться себя и своих действий. Если они не приносят вреда тебе и окружающим и в рамках закона, конечно, - на это уточнение ХоСок не смог сдержать улыбки, а дядюшка Ли улыбнулся в ответ, чуть щурясь. - Ну, вот. Вот оно, наше яркое солнышко. Совсем другое дело. Пожилой омега бережно погладил большими пальцами по его щекам, смотря прямо в глаза и улыбаясь нежно и ласково. - Даже не думай стесняться. Я — простой человек и ничего не смыслю в искусстве, но это было волшебно. Твой танец был прекрасен. Ты сам прекрасен, Сок-и. Здесь никто ничего дурного тебе никогда не скажет, мой мальчик. И вовсе не потому, что ты наш господин и второй хозяин этого дома. ХоСок порывисто прижался к чужой груди, обнимая старшего омегу и тихо шепча ему в подёрнутые сединой волосы: - Спасибо Вам... - Если ты закончил, то пойдём со мной, родной. Я ведь знаю, что ты так толком и не позавтракал утром, ни пока готовил, ни после. ХоСоку не оставалось ничего, кроме как согласиться (хотя, он и сам этого хотел: не столько есть, сколько побыть в компании дядюшки), но перед этим «отпросился» в душ, чтобы смыть с себя лёгкую усталость после тренировки и пот. Впрочем, уже через двадцать минут младший омега сидел за столом. По сути, было уже время бранча, поэтому дядюшка накрыл для них достаточно простой, но сытный стол. - Я знаю, что ты тот ещё воробушек, но хотя бы немного поешь. Если захочешь что-то другое, говори. Я подам. Пожилой омега улыбнулся, ставя перед ХоСоком большое белое блюдо. На нём стояла пиала с медовой гранолой, заправленной йогуртом и свежими ягодами и половинками сочных долек красного апельсина, рядом лежал большой ломтик слегка влажного, пряного сливового пирога, пахнущего чарующей кислинкой и специями на столько изумительно, что ХоСок едва сдерживался от того, чтобы не потянуться к нему в первую очередь. И, конечно же, тарелка с пышным воздушным омлетом с сыром и домашней ветчиной и салатом из большого количества свежих овощей. - Я же не съем столько... - Сколько съешь, столько съешь. Никто в тебя насильно ничего заталкивать не станет, - дядюшка закатил глаза, ставя второе такое же блюдо напротив, на другой стороне и садясь за стол. - Если ты не возражаешь, юный господин, я составлю тебе компанию. ХоСок улыбнулся и кивнул. Конечно же он был только рад этому. После позднего завтрака, помыв посуду и убрав всё со стола, ХоСок снова поймал себя на мысли, что не знает, куда деться. В голове всё роилось с новой силой и ещё большим интузиазмом. Омега совершенно бездумно подошёл к окну на кухне и немного отодвинул полупрозрачный белый тюль в сторону. Всматриваясь в спокойный, умиротворяющий пейзаж, Хо где-то на краю осознанности горько отметил, что уже знакомого чёрного автомобиля так до сих пор и нет. Он коротко встряхнул головой и слегка вздрогнул, услышав, как в помещение прошёл дядюшка, только что вернувшийся из сада. - Сок-и, - за спиной младшего омеги ожидаемо раздался ласковый голос, но ХоСок, успевший за короткое время привыкнуть к уютным молчанию и тишине, снова едва поборол приступ неконтролируемой дрожи. - Хватит сидеть в четырёх стенах. Тебе стоит немного развеяться. ХоСок обернулся, непонимающе посмотрев на дядюшку, уже занявшегося перебиранием молодой свежей зелени, и отрицательно качнул головой. После всего произошедшего он считал, что совершенно не имеет права делать что-то без ведома мужа, уж тем более уходить из дома дальше ворот. - Разве я могу? Ведь ТэХён-щи... - ТэХёна нет дома, мой дорогой мальчик, - перебил его дядюшка и Ким заметил в его глазах плещущиеся лукавые, почти что озорные лучики света (впрочем, он посчитал их лишь солнечными бликами, отражающимися от оконного стекла). - Поэтому не стоит вянуть здесь со старым ворчливым мной. Прогуляйся. Повидайся с родными и друзьями. Я уверен, будь ТэХён дома, он не был бы против этого. - Но... - Никаких «но» даже слышать не желаю. Ты же здесь не пленник, в самом деле, - дядюшка СонХи слегка обернулся и улыбнулся притихшему молодому омеге. - Тебе действительно стоит отдохнуть. ХоСок тихо выдохнул, снова переведя взгляд на пейзаж за окном: подъездная дорожка, ожидаемо, никак не изменилась за это мгновение. Омега прижался лбом к стеклу, прикрывая глаза, и слегка улыбнулся. - Хорошо, дядюшка... Наверное, Вы правы...***
У омеги всё внутри приятно сжималось в предвкушении. Он так давно не видел своих учеников (своих «ягодок», как любил он их называть), что готов был сейчас скулить от нетерпения, в ожидании пока закончится занятие. ХоСок мялся под дверью собственного хореографического класса уже около получаса, но казалось, что не прошло и пяти минут. Он действительно скучал по всему этому: по негромкой ритмичной музыке, что звучала за дверью; по едва различимому сейчас топоту ног; по такому знакомому, ставшему родным миксу ароматов из смеси остаточных шлейфов ещё детских, едва выраженных природных запахов, сухого дерева (так пахло от старого, немного рассохшегося напольного покрытия) и тонкой химическо-перечной горечи лака для волос. Здесь всё было не просто знакомым, а воспринималось тем самым словом «дом», звучащим на подкорке. Это немного отличалось от того, что давала ему семья: младший брат, ЧиМин, отец, да даже чересчур строгий (ЧонГук упорно, даже в лицо, называл его деспотичным) папа, которого, не смотря ни на что, ХоСок любил всем сердцем, а сейчас и дядюшка СонХи, за короткое время успевший найти особое место в ещё юном сердце, и, возможно, ТэХён (хотя, омега всё ещё даже сам себе не готов был признаться, что уже считал его родным). Он не мог отделить для себя две эти составляющие. Для него они были едины и равны в своей значимости и обе были неотъемлимыми частями его самого. Для ХоСока быть здесь, танцевать, учить этому детей и подростков — значит жить. Жить, дыша полной грудью, без ограничений и предрассудков. Без бессмысленных ярлыков и клейм, навешиваемых обществом и даже самым родным, казалось бы, человеком. Именно здесь ХоСок мог без зазрения совести, без страхов и оглядки быть тем, кем он был. Просто собой. ХоСок устроился прямо на полу, возле двери в класс. На пару секунд вытянул вперёд ноги, затем — подобрал их обратно, поджимая к груди и обнимая. Здесь было хорошо и спокойно. Даже все лишние мысли отступили. Именно этого, казалось, не хватало ему все эти дни. Омега откинул голову, опираясь о стену, и прикрыл глаза. Время бежало монотонно, но не томительно, хоть и ожидание никогда не доставляло ХоСоку удовольствие. Он привык двигаться вперёд и быть в этом движении или хотя бы каком-то действии практически постоянно, а потому сидеть без дела, да ещё и тогда, когда буквально за стеной находились его дети, было не самым приятным занятием. Но на самом деле ХоСок просто очень тосковал. Буквально за несколько секунд до прозвучавшего сигнала, оповещающего об окончании занятий, ХоСок поднялся на ноги, по привычке интуитивно определяя время. За стеной начали слышаться голоса и Ким, уже не сдерживая себя, распахнул дверь танцевального класса. Дети, толпящиеся группкой у возле учителя Ли, благодарили его за урок, но, едва заметив в дверном проёме своего любимого преподавателя, тут же ринулись к нему, едва не сбивая с ног. - Учитель Чон! - несколько пар рук крепко обхватили тонкую талию, другие же пытались это сделать, либо же просто трогали ХоСока за руки и плечи, стараясь обязательно коснуться, будто бы боясь, что его присутствие окажется миражом. ХоСок старался обнять всех и каждого, даже не пытаясь сдержать широкой улыбки. Ему хотелось зарыться носом в чужие взмокшие и взъерошенные макушки и вдохнуть всей грудью смешанные, едва уловимые, пудрово-сладковатые и совсем немного отдающие тёплым парным молоком, ещё такие похожие друг на друга запахи (всего у двоих подростков из группы ХоСока они начали меняться и раскрываться к тому моменту, как Ким взял бессрочный отпуск, но и те всё ещё были не достаточно выражены даже для их истинных пар, не говоря уже о посторонних и даже родных, для которых они всё также оставались детскими). Омега с упоением слушал перебой щебета на разные голоса, что сливался в один сплошной звонкий гул, но при этом совершенно не раздражал. - Учитель Чон, Вы вернулись? Скажите, Вы правда вернулись к нам? - вопросы сыпались со всех сторон, но омега пока не спешил на них отвечать, кутаясь в чужом тепле и сам отчаянно делясь своим. - Вы ведь продолжите вести у нас занятия? Скажите, что продолжите! - Так, дети, а ну тихо! - учитель Ли — не слишком высокий, крепкий альфа с хорошо проработанной спортивной фигурой (на него частенько засматривались омеги-родители и ребята из старших групп, да даже из подопечных самого ХоСока, если честно, нашлась бы пара таких омежек) — оказался рядом в несколько шагов. - Во-первых, вы всё ещё в классе, а, значит, должны соблюдать соответствующую дисциплину, во-вторых, отпустите уже своего учителя, иначе вы его раздавите, а в... - Учитель Ли, всё в порядке. Не думаю, что они могут доставить мне какие-то неудобства. К тому же, они всего лишь соскучились. Хо перебил мужчину, улыбнувшись ему и поглаживая по волосам то одного, то другого из прижавшихся к нему омег (ученики-альфы, которых в этой группе было всего трое, тоже не избегали обьятий, они очень мило сгребли в охапку всех сразу внешним кольцом). Учитель Ли негромко и беззлобно фыркнул, подхватывая со скамьи бутылку воды. - Не жалуйся потом, если эти дьяволята тебя всё-таки задушат. И да, уже не «учитель Чон», а «учитель Ким», не так ли? От внезапно раздавшегося визга и громких поздравлений наперебой едва не заложило уши. Альфа усмехнулся и, подмигнув омеге, вышел из класса, прикрыв за собой дверь. ХоСок уже почти и не обратил на это внимание, тихо посмеивался, продолжая всё также поглаживать детей по спинам и волосам, и искренне благодарил ребят в ответ. Только через несколько минут многоголосый щебет стал затихать. - Мы скучали, учитель. - И я скучал по вам, ягодки... Очень скучал. И никакие вы не дьяволята, не слушайте никого. - Учитель Ч... Ким... Так Вы и правда вышли замуж? - раздалось со спины, где ХоСока обнимал, аккурат поперек талии, миниатюрный хрупкий омежка, отчего-то так напоминающий маленького ЧонГука. - Да, ЮГём-а. Я действительно вышел замуж и теперь моя фамилия Ким. - Значит, скоро Вы снова уйдёте от нас, но уже насовсем? - ХоСок поймал взгляд одного из альф, что задал этот вопрос, пытливо всматриваясь в лицо своего, пока ещё, учителя. - Так же, как и мистер О? Ваш муж ведь тоже, наверняка, запретит Вам работать. Обычно те, кто заставляют омег менять фамилию, не любят, когда их омеги работают. Мне папа так сказал. ХоСок с трудом сдержал в себе тяжёлый вздох. Он совершенно не говорил об этом с ТэХёном и поэтому сейчас не имел ни малейшего понятия о том, позволит ли тот ему и дальше продолжать заниматься танцами и учить этому детей. И фамилию он сменил действительно именно потому, что на этом настоял Ким (родители особо и не противились — после свадьбы он принадлежал мужу и, если тот хотел, чтобы ХоСок носил его фамилию, значит, так и должно быть) и это также являлось одним из условий их брачного договора. - Я... - дверь снова распахнулась, на этот раз довольно громко. - Вы чего тут шумите? Что у вас стряслось? - в зал заглянул немного раскрасневшийся ЧиМин, явно только закончивший очередное занятие у своей группы (он порой позволял своим малышам задерживать себя на несколько десятков минут, а иногда и проводил дополнительные бесплатные уроки). Из-за двери одновременно с Паком высунулись несколько детских голов, которые и заметили ХоСока даже раньше, чем сам ЧиМин. - Учитель Чон! Учитель Чон! Уже под смешки ЧиМина и учеников самого Хо, те бросились к нему всей стайкой в семь «штук». Старшие ребята сразу же уступили место более шумной малышне, а ХоСок даже опустился на корточки, а затем и вовсе встал на колени, чтобы было удобнее обниматься. Он совершенно не стеснялся крепко стискивать каждого, целовать их в круглые щёчки и носики-пуговки, словно те были его родными детьми. И хоть обычно это не было принято, именно за такое яркое проявление чувств и эмоций его и любили и дети (как его собственные ученики, так и более младшие), и, как ни странно, взрослые — родители и обучающиеся. - Как же вы выросли, птенчики... Я же всего чуть больше месяца не был здесь, а кажется, так много пропустил. БоХа, ДжунГи-я, какие же вы большие стали. Разве вы били такими большими?.. Ох, Мин-и, какой у тебя красивый костюм. - ХоСок обнимал то одного, то другого, шутливо вертел их, будто впервые видел, хотя, на самом деле каждого помнил до мельчайшей чёрточки. - А нас Вы так не тискали, учитель, - послышался наигранно-возмущённый возглас со стороны его группы и ХоСок, не удержавшись, засмеялся, тут же получая поцелуй в нос от маленького большеглазого альфочки — БоХа. - Мне кажется, они и меня не так любят, как его. ЧиМин, стоя в сторонке, чтобы не попасть «под раздачу», на игривом тоне поддержал подростков, подмигивая им. - У нас уже которую неделю каждое занятие начинается с одного вопроса: «а где учитель Чон?», - передразнил ЧиМин высоким, чуть писклявым детским голоском под всеобщее хихиканье и смешки, надувая губы и очень картинно хныча. - А я? А как же я? Я же, вообще-то, ваш преподаватель. Может, учитель Чон-Ким теперь будет с вами заниматься? Шумные малыши (один из преподавателей во взрослых группах порой, в шутку конечно же, сравнивал их с миньонами) тут же побежали к Чи, крепко обнимая омегу. Они наперебой пытались, иногда почти переходя на звонкий крик, доказать, что несомненно он нравится им больше, что они «очень-очень любят учителя Мин-и» и им не нужен никто другой. Несколько маленьких омежек даже расплакались, от чего ЧиМин сам едва не разрыдался, обнимая своих учеников. Старший же омега, под шумок, снова принялся тискать своих, тихонько при этом расспрашивая их о том, как проходили занятия в его отсутствие, чему они уже научились и как у каждого из них дела в «обычной», не относящейся к танцам жизни. Они просидели все вместе в классе ещё около полутора часов, совершенно забыв о каких-либо дальнейших делах. Просто разговаривали обо всём, много смеялись и дарили друг другу обьятья и уютное тепло. Мальчишки делились успехами в школе и рассказывали, что происходит в семье (например, ТэкВон не так давно узнал, что у него скоро появится братик-омега и очень этому рад, а МиНо пожаловался, что отец снова, второй раз за полгода, заговорил о переезде в другой город) или даже в личной жизни (шестилетний ЧаНу, который в этом году пошёл в первый класс, доверительно поделился, что ему понравился очень красивый омежка с параллели и что он очень похож на учителя Пака). ХоСок тоже рассказал, вкратце и в общих чертах, о своей новой, уже семейной жизни, но не вдаваясь в подробности их с ТэХёном особой ситуации. Наоборот, он старался говорить только самое хорошее, хоть и ничего намеренно не приукрашал, и дети восторженно ахали и вздыхали, искренне говоря о том, что очень рады за его счастье. ЧиМин на это только чуть поджимал губы, но молчал. Да и, в целом, говорить тут было нечего: ХоСок — взрослый омега и сам знал на что шёл, когда в конечном итоге дал своё согласие (будто бы оно что-то решало на самом деле) на этот брак. Но и ЧиМин уже давно не был ребёнком да и глупым тоже. Он прекрасно видел своими глазами, что и у ХоСока, и у его мужа начали зарождаться, если не зачатки чувств, то обоюдный интерес друг к другу уж точно, иначе обьяснить ту вспышку агрессии альфы он не мог. Это точно не являлось банальным проявлением собственничества - ТэХён был на своей территории, чужой альфа совершенно не представлял угрозы ему и его дому и тот не мог не ощущать этого. Именно поэтому ЧиМин был уверен, что причиной такого поведения Кима был именно ХоСок. Точнее то, что подсознательно альфа уже признавал его своим и в тот момент на инстинктах посчитал, что ЧонГук мог представлять опасность как для самого не меченного омеги, так и для зараждающейся привязанности между ними. ЧиМин видел те дикие глаза в тот момент, видел то, как было искажено в оскале чужое, несомненно красивое лицо. И то, как резко сошли на нет все его эмоции, как шокированно смотрел на них Ким в осознании, как только услышал правду и всё понял так, как оно было в действительности. На долю секунды Паку даже стало совестно за то, что тогда отвесил будущему родственнику пощёчину, заявив, что никто, кроме него самого не смеет бить его альфу (Чон после этого подкалывал его весь вечер и следующее утро). Но сейчас Чимин был готов поставить всё, что угодно (даже ЧонГука) на то, что у этих двоих ещё не всё потеряно. - Ох, мы совсем засиделись, - с лица ХоСока сошла улыбка, едва только он поймал взглядом часы, висевшие на стене. - Вас, наверняка, уже потеряли родители. Дети, нехотя, завозились, собираясь как можно медленнее. ХоСок ждал их у дверей, пока ЧиМин и несколько ребят из группы Кима решили сходить в душ (дети вообще не часто посещали местную старенькую душевую, предпочитая мыться дома — особенно актуально это было для тех, кого забирали родители и у кого не было после никаких других занятий). Отдав всех присутствующих подопечных, как своих, так и Пака, родителям, как говорится, «из рук в руки» или самостоятельно проводив до выхода, Хо остался ожидать ЧиМина. Они решили, что после зайдут в их любимую кофейню, что находилась рядом со школой, немного перекусят и подождут ЧонГука, который должен был забрать своего омегу. - Хён, я готов. ХоСок, что, кажется, немного потерялся во времени, обернулся на раздавшийся позади привычный, немного мурлыкающий голос и улыбнулся младшему. Тот кутался в тонкую белую толстовку на несколько размеров больше, то пряча маленькие аккуратные пальцы под слоем ткани, то приподнимая рукава к локтям для своего же удобства, и поправлял на плече то и дело сползающую спортивную сумку с вещами для занятий. - Идём? ХоСок снова не смог сдержать улыбку, кивнув; затем подхватил младшего под руку, отбирая довольно тяжёлую ношу из рук младшего омеги, чтобы повесить её себе на плечо, и потянул их к выходу. - Конечно, Чи. На улице было спокойно, но достаточно людно, потому что вечер уже во всю забирал свои права. Весь их короткий путь ЧиМин щурил глаза, ловя золотисто-оранжевые блики уже начавшего расцветать заката, и то и дело встряхивал головой и поправлял рукой непослушную, ещё слегка влажную чёлку. ХоСок украдкой наблюдал за другом. Ему казалось, будто он не видел его так давно, что успел забыть о таких милых привычках. Было категорически мало той пары часов несколько дней назад. Разместились омеги за любимым столиком у окна, который, по счастливой случайности, оказался свободным, не смотря на то, что людей, в особенности молодёжи, было достаточно. Хотя, как заметил ХоСок, в основном брали они только напитки на вынос. Он удобно разместился на стуле, затянутом объёмной мягкой тканью серо-бежевого цвета, пока ЧиМин, бросив на соседний свою сумку, что отвоевал обратно уже у самых дверей, умчался к стойке, за которой высокий молодой альфа-иностранец — бариста (ХоСок хорошо его помнил, он работал тут уже около полутора лет, а ещё всегда при встрече с очень приятным акцентом уважительно звал его «хённим») — готовил кофе или какой-то коктейль, мило улыбаясь очередному посетителю. Ким даже не успел ни о чём задуматься, как уже потягивал свой кофе, принесённый Чи, через полосатую трубочку, и с интересом слушал младшего, что без умолку трещал об их совместной жизни с ЧонГуком. Младший же вообще становился слишком влюблённо-болтливым, когда речь заходила о Чоне, что всегда вызывало у ХоСока тёплую улыбку и особый трепет в груди от радости за счастье, наверное, самых родных для него людей. - Ну, а ты? - внезапно, спустя несколько минут уютного молчания под какую-то джазовую мелодию и негромкие чужие голоса за соседними столиками, спросил ЧиМин после того, как сделал новый глоток своего до невозможности сладкого, даже на вид, шоколадного фраппучино. - Как дела у тебя, Сок-и? - Дела?.. - ХоСок растерянно вскинул глаза, перехватывая чужой взгляд, обеспокоенность в котором так безуспешно тот пытался скрыть. - Ты понимаешь о чём я, хён. Ты ведь знаешь, что я всегда выслушаю и поддержу?.. - Да, конечно, Мин-и... ЧиМин аккуратно погладил тёплую ладонь хёна. ХоСок же, с улыбкой, поймал его пальцы. - Я... - Вот вы где, - над головами внезапно раздался знакомый голос: словно из ниоткуда появился ЧонГук, прерывая омегу на полуслове, и сразу же сел на свободный стул рядом со своим омегой, обнимая его за талию и целуя в щёку. - Привет, детка. - А родному брату ты «привет» сказать не хочешь? Или это уже не обязательно?.. - приподняв брови, ХоСок окинул их взглядом и наигранно скривил губы. - Какие же вы до безобразия приторные. ЧиМин, едва успевший шепнуть своему альфе приветствие в ответ, на мило скуксившееся лицо старшего не сдержал тихого смешка, впрочем тут же прикрывая губы ладонью, а затем и вовсе прячась за стаканом со своим напитком. - Привет, хён, - Чон играючи поддался на провокацию, шутливо парируя. - Тебя тоже поцеловать? - Ой, нет! Спасибо. Я, пожалуй, воздержусь, - омега всё же не смог тепло не улыбнуться брату. - Сильно устал? - Нет, всё в порядке. Но, к сожалению, не думаю, что мы сможем долго пробыть здесь, - виновато улыбнулся ЧонГук. - У меня скоро тесты по гистологии и коллоквиум по нормальной физиологии, а, если я начну втирать преподавателям об организации и производстве судебной экспертизы и управлении качеством судебно-экспертной деятельности, меня наконец-то попрут... Хм... А это вариант... ХоСок поджал губы, виновато улыбаясь. Младший брат пошёл фактически «по его стопам» (но уже не в открытую, а тайком), решив пойти на другую, ещё более тяжёлую специальность на второй год после поступления в медицинский. И, если ХоСоку ещё повезло с тем, что его участь продолжения семейного дела всё-таки миновала, ЧонГук же мужественно принял весь удар на себя. Теперь ему приходилось не только загибаться на парах в медицинском, но и заниматься тем, чем он действительно горел. С его знаниями, которыми он обладал к своим почти двадцати двум годам, и успехами его довольно легко приняли на кафедру судебно-экспертной деятельности на юридическом факультете Ёнсэ. Хотя, именно потому, что параллельно он учился в медицинском, ему официально можно было не посещать достаточно значительное число предметов, что давало возможность не только вытягивать успеваемость на отлично, но и дополнительно заниматься единоборствами. На самом деле, не смотря на то, что было крайне тяжело, ЧонГук ни о чём не жалел. - Конечно. Я всё понимаю, Гук-и. Но, пожалуйста, старайся не перенапрягаться и хорошо кушать. - Я прослежу за этим, ХоСоки-хён, - ЧиМин слегка улыбнулся, прижимаясь щекой к плечу ЧонГука и, якобы незаметно, сплетая пальцы их рук под столом. Хо отчего-то знал, что сегодняшней ночью они оба в очередной раз не уснут, потому что ЧонГук будет повторять анатомию к завтрашнему семинару, а ЧиМин — варить ему кофе каждые несколько часов, разминать затёкшие плечи и следить, чтобы младший не задремал над учебником и конспектами. И это не смотря на то, что самому с утра тоже нужно будет на пары, после которых он снова побежит на занятия со своей танцевальной группой. - Закажешь для меня кофе? - поцеловав чужую макушку, спросил альфа. - Конечно, - ЧиМин тут же поднялся со своего места, но никак не решался расцепить замочек из рук, медленно отступая от стола спиной вперёд. - Он никуда не денется, Чи, - ХоСок, на самом деле, едва сдерживал смех. Драматично захныкав, ЧиМин всё же отпустил ладонь альфы и, поцеловав его в нос, а затем губы, поспешил к барной стойке. - С собой, детка! - крикнул вслед ЧонГук и только после того, как увидел два поднятых вверх больших пальца и ослепительную улыбку, перевёл внимательный и сразу же посерьёзневший взгляд на брата. - Как ты, хён? - Всё в порядке, ребёнок. ХоСок, старался быть как можно более естественным, но улыбка всё равно выглядела натянутой. А ещё ЧонГук так и не видел больше прежнего сияния в чужих, но таких родных глазах. Сейчас они казались пустыми и практически стеклянными, особенно когда ХоСок о чём-то задумывался. - Я же вижу, что ты обманываешь меня... - хмуро заметил альфа. - Как там твой ненормальный муж? Он тебя не обижал? - ЧонГук-и! - ХоСок нахмурился, вскинув взгляд на брата, но хотя бы в его взгляде наконец-то появилась жизнь — яркие «сердитые» искорки мелькнули на радужке. - Он вовсе не ненормальный! ЧонГук вскинул брови и за столиком повисло молчание. Альфа изучающим взглядом наблюдал за братом, который под столь пристальным вниманием заметно стушевался. - Он хотя бы извинился перед тобой? - тихо спросил ЧонГук, на что ХоСок поджал губы. - Да. Конечно. Я же говорю, всё в порядке. - Хён, я всегда рядом, ты же знаешь, - альфа тихо вздохнул и накрыл тонкую ладошку своей в поддерживающем жесте. Ким тепло улыбнулся на это и, протянув свободную руку, легко потрепал брата по волосам. - Знаю. - А вот и твой кофе! - ЧиМин подошёл к столику с закрытым бумажным стаканчиком. - Ну, что?.. Уже идём? - Да, - отозвался ЧонГук и поднялся с места. - Тебя подвезти, хён? - Нет. Хочу немного пройтись. Сегодня чудесная погода... Я потом вызову такси. - Ты уверен? - Да, ребёнок. ЧонГук порывисто обнял стройное, такое отчего-то особенно хрупкое сейчас, тело брата и тихо шепнул в чужую, ничем не пахнущую макушку (он поджал губы, но не сказал по этому поводу ни слова, хоть и прекрасно понимал, почему не чувствует даже привычных отголосков и без того очень тонкого, порой даже едва уловимого, природного запаха брата): - Если что, сразу звони. В любое время, слышишь... Я люблю тебя, крошка-хён, - хотелось лишь покрепче прижать брата к груди, закутать в свой запах и объятья, словно в тёплый плед и долго-долго отогревать. - И я тебя... - едва слышным шёпотом в ответ. Со спины хёна обнял ЧиМин, подняв на ЧонГука понимающий взгляд, в котором альфе до сих пор виделись целые Вселенные. По крайней мере, он был уверен, ХоСок знает, что у него есть те, кто его любит и что он не один. Не смотря ни на что. ХоСок дождался, когда автомобиль ЧонГука скроется в непрерывном дорожном потоке, и, развернувшись, медленно побрёл по тротуару. Встреча с детьми, братом и ЧиМином на «нейтральной территории» оказалась словно глоток свежего воздуха, без которого ХоСок не мог полноценно дышать все эти дни. Но теперь, после нескольких часов, проведённых вне стен огромного, но такого пустого дома, он мог отчётливо ощутить, как где-то внутри него теплится и въётся маленький клубочек непонятных даже ему самому чувств. Они появились уже несколько недель как, но омега пытался не обращать на них внимание. ХоСок их пока всё ещё не понимал, возможно, даже немного боялся, но, отчего-то, снова и снова (уже в который раз) в голове всплывало слово: «дом». Оно никогда не вызывало ассоциаций с конкретным местом. Его дом был там, где его отец, папа, там, где были ЧонГук и его возлюбленный. Но теперь, казалось, это слово обрело стены, начищенный до блеска паркет и витые узоры на кованых перилах. Приобрело запах книг, еды, что готовил дядюшка, цветов из сада и ощущение мягкого ворса ковра в гостиной под босыми ногами. А ещё... ХоСок сбавил шаг, а затем и вовсе оснановился посреди тротуара. Вскинув голову, омега невидящим взглядом смотрел на медленно расползающиеся по небу «перья» облаков, подкрашенных лиловыми и сиреневыми оттенками, едва начавшими густеть, с каждой минутой всё больше рассеивающиеся, для того, чтобы уступить место полноценным вечерним сумеркам... Дом там, где ТэХён. Их совместная жизнь началась совсем не от больших и светлых чувств, даже не с банальной привязанности. Но сейчас стены поместья были лишь пустой оболочкой без тяжёлой поступи шагов и глубокого голоса альфы, что он слышал украдкой. И возможно самую малость ХоСок сходил с ума, но впервые за дни отсутствия мужа, он смог обличить свои несвязные переживания в чётко сложенные мысли: он хотел увидеть его лицо, услышать его голос. Убедиться, что с ним всё в порядке. Что есть хоть один шанс из тысячи, что их однажды свяжет, пусть не любовь, но дружба. ХоСок встряхнул головой, возвращая мысли в будничное русло, достал телефон из сумки и вызвал такси. Сейчас он очень хотел вернуться домой.***
Приехал ТэХён, когда время перевалило за полночь. Едва припарковавшись, он устало растёр лицо ладонями и, подхватив объёмный свёрток с пассажирского сидения, вышел из машины. В доме, ожидаемо, уже стояла тишина. Лишь приглушённый свет из столовой прорисовывал очертания ступеней, благодаря чему альфа без проблем преодолел лестничный пролёт. Совершенно не осознанно ТэХён проигнорировал собственные голод и усталость, решив сразу же направиться к супругу, чтобы извиниться и, возможно, даже поговорить, если тот изъявит желание, конечно (Ким, если честно, немного волновался на счёт того, что омега всё ещё обижен на него за произошедшее; он чувствовал себя из-за этого крайне не комфортно и, успев много раз всё обдумать, во что бы то ни стало хотел уже наконец-то наладить их отношения хотя бы до нормального человеческого общения, — хоть ему и нравились их переписки на самом деле, — ведь, как ни как, им предстояло жить вместе, как минимум, несколько лет). И сейчас его слабо волновало то, что, по сути, ему предстояло ворваться в комнату супруга фактически без спроса. Альфа остановился напротив двери в чужую спальню и только тогда задумался над тем, спит ли тот и не прервёт ли он своим внезапным визитом чужой, возможно не такой крепкий, как у него самого, сон. Наконец, тихо выдохнув, он негромко постучал костяшками по деревянной поверхности и, не дождавшись ответа, приоткрыл дверь. - ХоСок... - он позвал чуть слышно (чужое имя немного непривычно — он впервые обращался «напрямую» к омеге, — но приятно перекатилось на языке, оставив фантомное, отчего-то сладковатое, мягко-пудровое послевкусие), но в ответ была только тишина. В комнате было темно, а сам омега действительно уже спал. На правом боку, свернувшись в позу эмбриона и едва укрытый одеялом. ТэХён на мгновение замер в проёме, будто впервые увидев хрупкую, даже худенькую фигурку, скомочившуюся на светлом постельном белье. Хотя, таким он видел супруга, действительно, в первый раз. На фоне альфы он казался ещё более нежным, чем в день свадьбы. И сейчас, когда он спал, это ощущалось предельно искренним и настоящим. Киму даже пришлось встряхнуть головой, чтобы отогнать непрошенные мысли. Несколько шагов (Тэ инстинктивно старался идти как можно тише и аккуратнее, даже не смотря на то, что этого и не требовалось на самом деле — напольное покрытие было новым и совершенно не скрипело) и альфа замер возле чужой постели. К счастью (хотя, альфа же шёл с намерением поговорить, разве нет?), омега не проснулся и всё также крепко спал, подложив правую ладонь под щёку. Ким осторожно сел на край кровати и щёлкнул выключателем небольшого прикроватного светильника. Комнату наполнил тусклый рассеянный свет (по сути ничего толком не освещавший), что ломаными, блёклыми линиями лёг на светло-бежевые простыни, сейчас кажущиеся практически белыми, и открытые участки чужого полуобнажённого тела. ХоСок спал в заметно большой для него белой футболке, открывшей вид на точёные ключицы и слегка задравшейся до тонкой талии, от чего было видно, что на бёдрах омеги сейчас только простое хлопковое нижнее бельё. ТэХен невольно поймал себя на желании огладить бархатную на вид кожу, чтобы понять, действительно ли она такая мягкая, какой кажется. Изгибы чужого тела, привлекательные и манящие, как ни странно, выгодно подчёркнутые освещением, будоражили в сознании альфы что-то тёмное и низменное. Супруг влёк его, на самом деле далеко не только телом, и казался уже не просто сносной партией. Ким одёрнул себя в тот момент, когда уже наклонялся ближе к омеге в попытке почувствовать природный запах, что ещё несколько недель назад вызывал в нём только отвращение. Но кроме мятного, откровенно синтетического, хоть и приятного аромата геля для душа снова не было слышно ничего. Именно поэтому, словно в мгновение протрезвевший, ТэХён поспешил схватить чужое одеяло, осторожно укрывая им омегу по плечи. Тот выдохнул через нос, переместил одну из ног поудобнее, немного разворачиваясь на живот, и снова затих. Замерший в это мгновение альфа заметил, что прямо на глаза спала крупная прядь волос, но он так и не решился поправить её, объяснив самому себе это тем, что не хочет разбудить омегу. ТэХён перевёл растерянный взгляд со слегка взъерошенной, ещё немного влажной после душа, окрашенной в дымчато-розовый макушки на свои колени, на которых лежала книга, что он принёс в качестве подарка для ХоСока. Он совсем забыл за чем пришёл, засмотревшись на спящего супруга. - Надеюсь, ты не слишком сердишься на то, что произошло. Я действительно сожалею... И спасибо тебе, - прошептал ТэХён в тишине комнаты. - Надеюсь, этот небольшой подарок тебе понравится... Я читал отзывы... Они... хорошие. Он осторожно положил том на стоящую возле постели тумбочку, но совершенно случайно краем переплёта задел лежащую возле лампы небольшую тканевую сумочку чёрного цвета. Тэхён от неожиданности не успел вовремя среагировать и поймать её: с лёгким шумом она оказалась на полу, рассыпав вокруг себя несколько картонных коробочек и блистереров, как казалось, с какими-то таблетками или витаминами, а флакон с парфюмом откатился к ноге альфы. Тэ, под гулкий стук собственного сердца, отдающийся эхом в ушах, буквально забыл как дышать, несколько томительных секунд всматриваясь в неподвижную фигуру омеги, продолжавшего свой сон. Даже сейчас ХоСок всё ещё крепко спал, поэтому ТэХён, с облегчением выдохнув, осторожно опустился на пол, чтобы собрать то, что по его опрометчивости и невнимательности оказалось сброшено. По мере того, как в его руках оказывались несколько небольших картонных коробочек и около пяти блистеров, рассчитанных каждый на десяток капсул, ТэХён всё больше мрачнел, в полутьме вчитываясь в названия на упаковках и едва сдерживая в себе желание смять эту чёртову отраву и немедленно выбросить. Это были сильные гормональные блокаторы для омег, с кучей побочных действий и крайне негативно влияющие на репродуктивную функцию молодых, фертильных, а главное — ещё не рожавших, и на их зАпаховые железы. Чем думало это маленькое, крайне глупое и безответственное, как оказалось, создание? Ким едва сдержал тихое утробное рычание, подавив его ещё в горле. Под пальцами затрещали непроизвольно сминаемые пачки и ТэХён всеми силами утихомирил в себе желание встряхнуть спящее тело, если вовсе сразу не придушить к чертям эту безмозглую бестолковку. Резко поднявшись на ноги, ТэХён выключил свет и быстрым шагом вышел из комнаты своего омеги, забирая с собой всё то, чему не было места там и в их жизни в целом. Включая собственную злость. Если ХоСоку не объяснили его родители вред подобной дряни, это сделает он сам. Завтра же утром.