*****
ХоСок снова проснулся посреди ночи из-за в очередной раз разразившейся за окнами грозы. Всполохи редких молний освещали небольшую комнату, окрашивая её в неяркий прозрачно-голубой, а после снова погружая во мрак. Хо натянул одеяло выше, чуть втягивая голову в плечи, и беспокойно покрутился с боку на бок в тщетной попытке вновь погрузиться в сон. Но тот, будто бы напуганный раскатами грома, не желал возвращаться вновь. Омега тихо заскулил, зарываясь носом в приятно пахнущую кондиционером для белья (ХоСок уже несколько дней не мог определить, что именно это за аромат, но он ему очень нравился) светлую, кремового оттенка ткань и всё же решился подняться с прогретой его собственным теплом постели, не смотря на сковывающий тело страх. Раньше, в детстве он в таких ситуациях ночевал с ЧонГуком, который всегда старался защитить маленького хёна. И сейчас, хоть ХоСок и был уже взрослым, а страх перед раскатами грома и ломаными всполохам молний давно (ещё в закрытом пансионате в Англии) и в прямом смысле выбили из него розгами, ему всё равно хотелось спрятаться в тёплых, родных объятьях. Почувствовать себя защищённым от любых невзгод, даже от такого пустяка, как плохая погода за окном. Тонкие босые ступни приятно окутало прохладой, едва ХоСок опустил ноги на паркет, в темноте кажущийся покрытым инеем и словно искрящимся. И он всё же тихонько поспешил к выходу из комнаты, стараясь не вздрагивать так отчётливо при очередной яркой вспышке. На кухне, на верхней полке одного из шкафчиков, если ему не изменяла память, стоял один из травяных сборов, что кропотливо делал дядюшка. Он непременно помог бы уснуть. Едва ХоСок открыл дверь и сделал шаг из комнаты, как тут же зацепился за возникшую словно из ниоткуда преграду, путаясь в собственных ногах и падая на пол с тихим вскриком. Сердце в груди омеги колотилось, как перепуганная птаха в клетке, грозясь вырваться на свободу и отдаваясь пульсирующим ритмом в горле и висках. ХоСок сжал вмиг повлажневшими ладонями край «ночной» футболки и так и застыл, сидя на коленях, лишь слегка подобрав под себя ноги. В полутьме коридора, разбавленной лишь приглушённым светом с нижнего этажа, он разглядел странный свёрток возле правого бедра. Хмуря брови, ХоСок всё же взял его в руки, наконец-то решившись снять плотную упаковочную бумагу с крупного увесистого предмета прямоугольной формы. Тонкие пальцы бережно отклеивали каждый уголок, чтобы ни в коем случае не повредить красивый светлый крафт, расправляя каждую складочку. И, едва отложив обёртку и переведя взгляд на саму «посылку», Хо тихо ахнул, когда осознал, что ею оказались две книги, опоясанные широкой бумажной лентой, которая в темноте казалась ослепляюще яркой. ХоСок, уже совершенно забывший и о чае, и о сне, подскочил и, звонко топая босыми ногами, одной рукой держа и прижимая к груди книги, а во второй таща за собой упаковочную бумагу, вернулся в комнату. Включив прикроватную лампу, он пробежался взглядом по написанным на, как оказалось, блёкло-фиолетовом крафте буквам, которые складывались в несколько сухих предложений. Но, впрочем, даже не смотря на это, губы ХоСока растянулись в счастливую улыбку. Омега, снова прижав книги к груди, повалился на постель, по-детски дрыгая ногами от внезапно охватившей его радости. А затем, перевернувшись на живот, и вовсе запищал в подушку. Всё его нутро трепетало от бушующего где-то там, за рёбрами, калейдоскопа чувств. Его муж подарил ему книги. И совершенно не важно, что ХоСок их уже читал. Ведь... ТэХён подарил ЕМУ книги. Просто так. И от этого сердце омеги забилось немыслимо сильно, а щёки опалило, словно полуденными лучами самого яркого, летнего солнца. Он не спал практически всю ночь, изредка забываясь некрепким сном на жалкие несколько десятков минут, чтобы вскоре снова приоткрыть дрожащие веки и покрепче прижать к груди увесистые томики, которые ХоСок так и не решился положить на тумбочку у кровати. Да даже просто оторвать их от себя и перестать трогать было для него сейчас крайне сложной задачей. Большую часть ночи омега провёл в метаниях между рваными попытками сна, счастливым пищанием в собственную, уже многострадальную подушку и грызущими его мыслями о том, как сказать ТэХёну о том, что он уже читал эти книги, пусть и в электронном варианте. Окончательно встал Хо за час до обычного времени подъёма, понимая, что больше уж точно не сможет вот так бездумно валяться в постели. После необходимых утренних процедур, омега тихо спустился вниз, на кухню и теперь фактически клевал носом над блокнотом и, чуть надув губы, вертел в пальцах маркер. Перед ним — новая страничка с «сообщением», которое он должен был оставить мужу, но пока всё, что он смог выжать из себя — лишь жалкие несколько предложений: </i>«Дорогой муж, Ваш жест был очень неожиданным для меня и... я очень рад тому, что Вы сделали мне такой замечательный подарок. Для меня это действительно много значит.»...
</i> Омега тихо вздохнул и, закусив губу, перечитал слегка скачущие от чего-то строки ещё несколько раз. </i>… «Но дело в том, что я читал эти книги. Они действительно интересны и Ваш выбор, что пал на них, меня приятно удивил. Но мне так неудобно из-за того, что Вы, как оказалось, впустую потратили на это своё время.»...
</i> ХоСок нахмурил брови и продолжил буравить взглядом блокнотный лист, нижний уголок которого, незаметно для самого себя, уже успел разрисовать маленькими сердечками и воздушными, пушистыми цветами. Не сразу поняв это, ХоСок одёрнул себя, фыркнул под нос и вывел заключительное, кажущееся таким глупым: </i>«Извините меня.»
</i> И оборвал письмо на этом без привычных уже пожеланий доброго утра и хорошего дня, потому что в коридоре уже послышались тихие, слегка шаркающие шаги. Омега быстро захлопнул блокнот и, отодвинув его как можно дальше. - О, мой мальчик, - раздалось за спиной и ХоСок отчего-то вздрогнул. - Ты уже проснулся. - Да, дядюшка. Мне не спалось, вот я и решил подняться пораньше, - молодой омега обернулся, слегка улыбаясь. - Уже в который раз ты полуночничаешь, ранняя пташка. Не любишь помять бока лишние пару часов? Разве здоровый крепкий сон не важен для красоты и молодости омеги? - прозвучало совершенно искренне и без каких-либо подтекстов, но ХоСок однозначно тряхнул головой в знак согласия. - Разве в этом есть какой-то толк? Для здорового сна достаточно восьми часов, но в любом случае лучше «слушать» свой организм, чтобы понять, что нужно именно ему. А валяться в кровати до полудня — это не о «красоте и молодости», а о лени. Дядюшка СонХи ласково улыбнулся, погладив ХоСока по всё ещё взъерошенным после попыток сна, растрёпанным волосам. - Ты говоришь, как взрослый и мудрый омега. Повезло же ТэХён-и с супругом. Щёки ХоСока мгновенно залило краской, но прежде, чем тот ожидаемо начал бы протестовать или как-то возмущаться, пожилой омега направился к холодильнику, ловко и ненавязчиво переводя тему: - Ты уже позавтракал, Сок-и? - открыв дверцу, дядюшка СонХи достал несколько контейнеров с овощами и зеленью, лоток с молодыми свежими грибами и несколько упаковок мясной нарезки к обеду. - Ну-ка, подсоби мне. Но ещё перед тем, как услышать призыв к помощи, ХоСок уже подскочил, перенимая из рук в руки продуктовый арсенал. Дядюшка тем временем взял упаковку яиц и пачку сливок для соуса. Уже через пару минут работа неспешно закипела, подкрепляемая непринуждёнными разговорами «о том, о сём» и тихим искренним смехом. - Я сам открою! ХоСок едва ли не прокричал это и, юрко шмыгнув буквально под чужой рукой, пробежал мимо ошарашенного дядюшки, едва по дому разнеслась заливистая трель дверного звонка. Он, казалось бы, даже не заметил, что ему иногда приходилось удерживать равновесие, практически подскальзываясь порой из-за спешки, но ловко при этом балансируя. Проскочив холл едва ли не на одном вздохе, он спешно отщёлкнул внутренний замок, распахнул входную дверь и буквально налетел на молоденького миниатюрного омегу, что не мог сдержать улыбку, едва увидев друга. Гость раскинул руки в разные стороны, принимая ХоСока в свои объятья. - Вот так всегда, - тихо пробурчал стоящий чуть позади того альфа, буравя двух обнимающихся омег игривым, на контрасте с псевдорасстроенным тоном, взглядом. - Брат его я, а любит он ЧиМина. ХоСок с заметным усилием оторвал себя от омеги и порывисто прижался к широкой груди, шумно втянув носом любимый с детства запах, который младший Чон никогда не скрывал под парфюмом, и тихо блаженно заурчал от обволакивающих его уютных тепла и спокойствия. Пусть он никогда не чувствовал его полностью, пусть это был лишь приглушённый аромат от того настоящего, что в полной мере ощущал лишь ЧиМин, ХоСок рядом с ЧонГуком чувствовал себя дома. И это совсем не о привычном понимании и восприятии этого слова, а о чём-то более глубоком. Родные руки крепко прижимали хрупкого хёна к сильному телу, пока сам альфа, инстинктивно, но вполне осознанно пытался укутать брата в заведомо ослабленные собственные феромоны. Не метя ими чужого, хоть и родного по крови, омегу, а успокаивая и оберегая, даря ощутимое и такое нужное ему сейчас чувство защищённости. - Сильнее, чем тебя я никого не люблю, Чонгук-а, - тихо прошептал ХоСок, тут же почувствовав, как брат оставил на его макушке долгий поцелуй. - Юный господин? - раздался за спиной голос пожилого омеги, не сказать, чтобы удивлённый, но явно несущий в себе немой вопрос. - Ваши гости останутся на ужин? ХоСок (который, как, впрочем, и его младший брат, ростом пошёл явно в высокого отца), вздрогнув от неожиданности, слегка поднял голову, чтобы посмотреть в глаза Чона. Он легонько и коротко ткнулся носом тому под подбородок и выпутался из крепких объятий, тут же оказываясь рядом с пожилым омегой. С его губ так и не могла сойти счастливая улыбка. - Да. Да, конечно... Обязательно... Дядюшка СонХи, это мой младший брат — ЧонГук и его омега — Пак ЧиМин, - залепетал ХоСок и, может быть ему показалось, но он, кажется, слышал тихий вздох облегчения, слетевший с чужих губ. - Как думаете... мой муж... не будет против, если они побудут здесь немного? Я совершенно забыл спросить его об этом... - Ваша семья теперь и его семья тоже, - улыбнулся дядюшка Ли. - Он не будет против. Располагайтесь, а я пока соберу что-нибудь на стол. ХоСок едва ли не заискрился от радости. Он коротко обнял дядюшку, схватил едва успевшего разуться ЧиМина за руку и, под тихое, снова наигранно обиженное пыхтение альфы, потащил того вглубь дома, а затем — на второй этаж, в гостиную. - Неплохо, - присвистнул ЧонГук, проходя в комнату за уже во всю щебечущими о чём-то своём омегами. Ким улыбнулся, повернувшись к брату и наблюдая за тем, как тот осматривает просторное помещение. Из-за светлого, почти белого, однотонного оттенка стен, оно казалось ещё больше, а практически панорамные окна с широкими низкими подоконниками (на которых, при желании, можно было бы с комфортом устроиться, как в кресле) дополнительно добавляли света и воздуха пространству. Почти всю противоположную от окна стену, от пола до потолка, занимали высокие стеллажи, образующие портал вокруг дверного проёма. Полки до сих пор были почти пустыми, разве что статуэтки и небольшое количество книг расположились на деревянных поверхностях (и, да, ХоСок всё же принёс сюда несколько ваз с цветами). Мебели тоже было не слишком много, - диван и пара больших кресел, расположенных практически в центре комнаты, а также низкий кофейный столик перед ними, - но она смотрелась уместно и уютно, создавая собой центральную композиционную группу. В гостиной был даже камин, пусть и искусственный, но максимально похожий на настоящий. Да от него, даже выключенного, пахло костром, что безусловно очень нравилось ХоСоку. Омега взял брата за руки и подвёл к ближайшему креслу, мягко и ненавязчиво усаживая, а затем — снова сгрёб в охапку ЧиМина, вызывая у того возмущённый высокий писк, а у ЧонГука по-детски открытую улыбку. ХоСок почти в прямом смысле мял вяло отбивающегося, но явно довольного младшего, то и дело тычась носом в ярко порозовевшие щёки и аккуратно уложенные, выбеленные до светло-русого волосы, пахнущие его собственными феромонами и немного резковатым запахом ЧонГука. На ЧиМине он ощущался, кажется, ещё теплее, насыщеннее и глубже. Не смотря на то, что ХоСок не мог чувствовать его в полном спектре, он отчёливо выделял восхитительные дымные оттенки и тонкую горчинку. Для него омега брата пах всё тем же высушенным на солнце деревом, разогретой землёй; ему чудилось переплетение корней во влажной, тёплой лесной почве и сладковатые ноты кожи. Но к исконно альфьим феромонам добавлялись совершенно иные: напоминающие розовое масло и совсем немного какие-то терпкие, сочные ягоды. Ким так и не мог до сих пор определить, что из себя представлял полноценный запах его друга, без примеси шлейфовых нот его пары. После их знакомства ЧонГук (тогда ещё совсем подросток), с горящим счастьем взглядом, описывал его, как «восхитительный» и «волшебный», и ХоСок был склонен безоговорочно верить брату в этом. Чон всё также наблюдал за омегами, не влезая в сплетённый комок из конечностей, уже расположившийся на диване. ХоСок продолжал, но уже менее активно, щипать и тискать младшего, счастливо светясь широкой улыбкой, ЧиМин же заливисто, хоть и негромко (следуя правилам приличия), смеялся, не смея оставаться в долгу. И для альфы видеть улыбку на лицах обоих — самое большое счастье. - СокСок-а, - протянул Пак, едва они немного успокоили свой пыл, и толкнул его в бок. - Ммм? - Я скучал, - младший омега обвил тонкую талию руками, стискивая друга в крепких обьятьях, притираясь носом-кнопкой аккурат за ухо и зарываясь им в чуть растрёпанные дымчато-розовые локоны. - Я тоже скучал по вам, ЧиМин-и, - ХоСок коснулся губами чужой макушки, поглаживая обманчиво хрупкие плечи, и с не прикрытой любовью посмотрел на ЧонГука, адресуя ему тёплую, ласковую улыбку. ХоСок старался не обращать внимания на то, как ЧиМин, пусть и стараясь делать это незаметно, но от этого не менее беспардонно, обнюхивал его, однозначно пытаясь учуять поверх хорошо знакомого, очень тонкого, порой едва уловимого флёра феромонов ХоСока чужие, более насыщенные и грубые. Но, не смотря на все попытки омеги сохранить внешнюю невозмутимость, яблочки щёк и уши уже откровенно жгло и явно заливало краской. - Мы не виделись всего чуть больше двух недель. Я тебе уже говорил, что не нужно лишней драмы, - ЧонГук хоть и закатил глаза, но уголки губ всё равно продолжало непроизвольно растягивать. - Твой брат — совершенно неисправимое, бесчувственное бревно, хён, - ЧиМин наигранно отзеркалил ЧонГука и показал тому кончик языка, снова пряча нос в волосах старшего. - Но ты любишь это бесчувственное бревно, Чон ЧиМин. - Я — Пак. - Это лишь вопрос времени. ЧиМин уже хотел было что-то ответить, пока ХоСок давился смехом и кусал губы, но в гостиной появился дядюшка, тактично заявивший о своём присутствии коротким кашлем. Омеги мгновенно сели ровно, выпрямились и заметно притихли. ЧонГук тут же поднялся с места (даже раньше, чем успел подскочить ХоСок), забирая из рук пожилого омеги тяжёлый поднос. Дядюшка СонХи попытался воспротивиться — господин был гостем в этом доме и нагружать его хозяйственными делами казалось верхом грубости и неуважения, – но тот лишь отмахнулся, сверкая подкупающе милой улыбкой. ХоСок в свою очередь искренне пригласил дядюшку к столу, посидеть вместе с ними, но тот сослался на кучу недоделанной работы, которой и в помине не было на сегодня, и уже скрылся из виду, отметив также, что, если господа захотят поесть чего-то более основательного, им стоит лишь позвать его, чтобы он накрыл в столовой полноценный ужин. Ким всё же поднялся для того, чтобы взять чайник и разлить горячий, терпко пахнущий лёгкой горчинкой янтарный напиток по пузатым белым чашкам. На блюдцах и в пиалах были собраны, на европейский манер, как некоторые несладкие закуски, так и совсем ещё свежая выпечка, простые десерты «на скорую руку» и даже фруктовая тарелка. ЧиМин практически тут же потянулся к ней, беря крупную ягоду клубники, сезон которой уже, по идее, сошёл на нет, и снова приваливаясь боком к ХоСоку, едва успевшему поставить чайник и присесть. - Сок-а, расскажи, как ты тут? Тебя не обижают? - Всё хорошо, ЧиМин-и, - омега улыбнулся другу, беря в руки одну из наполненных чашек и протягивая её брату. ЧонГук окинул такого непривычно для него немногословного ХоСока взглядом с плохо замаскированным подозрением, но от предложения не отказался, забирая ёмкость из уже успевших прогреться ладоней. Тот даже не предложил ему блюдце, лежащее тут же на столе, потому что знал, что Чон, вопреки всем правилам этикета, наставлениям и указаниям папы, никогда ими не пользовался. И ХоСок прекрасно понимал, что брат всегда проворачивал это на зло родителю-омеге, но, увы, ничего не мог поделать со своенравным младшим (да и, наверное, где-то в глубине души попросту не хотел). - Спасибо, крошка-хён. Скулы старшего снова заметно окрасило ярким румянцем — с самого своего раннего детства ЧонГук придумал ему это прозвище и называл так вечно худенького, хрупкого брата-омегу, как оказалось, и по сей день, но Хо всё так же смущался, каждый раз краснея, как в первый. ХоСок тихо пробубнил в свою чашку с чаем, чем откровенно рассмешил альфу: - Сам ты крошка. - Крошка-хён, - снова протянул тот, намеренно, но совершенно беззлобно поддевая брата. - Повезло же моему шурину отхватить себе такого милого омежку. - Вот именно, что я — твой хён. Я старше тебя на пять лет, ребёнок. Имей совесть. Хо явно пытался злиться, хмурился, ворчал (вроде как даже сердито), но всё равно выглядел предельно мило и домашне: казалось, что не было никакой свадьбы, переезда и они сейчас всё так же, как и прежде, сидели в комнате старшего в имении Чон. Но затем разговор плавно перетёк в другое русло, будто поддаваясь чарам миниатюрного омеги, что жался к ХоСоку и мурлыкал тому вопрос за вопросом. ЧиМин продолжал ненавязчиво расспрашивать Кима о том, как ему в новом доме и статусе, как к нему относятся здесь; пытался по реакциям выяснить — не обижают ли его хёна. ЧонГук, в свою очередь, больше слушал, лишь изредка влезая в чужие разговоры, либо же посмеиваясь с очередной возни старших, которые периодически пытались снова, как маленькие непоседливые котята (даром, что оба взрослые омеги, которым в пору уже детей иметь), пощекотать или помять друг другу щёки. Он, наверное, сильнее Пака старался уловить любые, даже малейшие изменения в настроении и поведении ХоСока, пока тот довольно охотно делился с ними домашним бытом и простыми, но такими искренними историями. ЧиМин также передал, что дети очень соскучились по своему учителю и надеются, что тот скоро вернётся, да и ему самому без друга в школе было одиноко (ещё и с учителем Ли, заменяющим у некоторых классов уроки ХоСока, снова возникли разногласия в форме и манере преподавания). Хо при упоминании своих «ягодок», кажется, ещё больше расцвёл, заваливая младшего омегу вопросами обо всех в целом и о каждом в отдельности. Но вот одну тему он не затрагивал и ловко избегал — да так, что не будь ЧонГук таким наблюдательным, не заметил бы сразу (такой истинно омежьей ловкости его брат набрался явно от Мин-и, хоть и не был столь в этом подкован). ЧиМин разомкнул крепкие объятья, наконец-то немного отпустив от себя старшего. - Я ему в тысячный раз уже говорил, что с детьми нужно лаской и терпением, а не орать на них до потери и их, и собственного слуха, - Пак снова вздохнул, качая головой, и поднял взгляд на ЧонГука, что с улыбкой не сводил с них глаз, подперев щёку ладонью. - Что? - Ничего. Просто ты сам себе противоречишь, Мин-и. - Чем же? - ЧиМин тут же стал менее эмоциональным, даже в лице поменялся, как-то незаметно становясь строже и приподнимая бровь. - Ты постоянно зовёшь меня ребёнком, хотя, заметь, я младше тебя всего на год. И иногда ты кричишь на меня. Хотя... чаще и громче, всё же, ты кричишь подо мной, - тон альфы едва уловимо стал опаснее и острее, а улыбка сменилась на хищный оскал, но краем взгляда он пытался зацепить эмоции на эту провокацию не своего, а совсем другого омеги. - Чон ЧонГук! - реакция ХоСока не заставила долго себя ждать — тот практически взвизгнул, услышав из уст брата столь откровенное непотребство. Теперь уже ярким румянцем окрасило не только лицо омеги, но и шею. ХоСок даже попытался дотянуться до чуть увернувшегося, хохочущего альфы, чтобы как следует приложить ладонью совсем распоясавшегося мальчишку. Но даже ЧиМин (предатель), который явно уже понял смысл всего представления, устроенного его любимым, хихикал, пряча улыбку за пальцами. Ким, буквально сгорая от смущения и стыда, подскочил с дивана, хватая уже давно опустевший чайник. - Я схожу за чаем. ЧонГук такому раскладу оказался не рад. - Ну, куда ты? - протянул он и, перехватив омегу за руку, притянул его ближе, чтобы усадить к себе на колени. Тот, не ожидавший чего-то подобного, упал на младшего, едва не выронив из рук хрупкий фарфор. Чон аккуратно придержал омегу и, забрав из его рук ношу, вернул её обратно на стол, а затем покрепче обхватил талию, кажется, даже не собиравшегося больше сопротивляться ХоСока. - Ты — уже замужний омега, почему ты смущаешься таких банальных фраз? Она же даже не пошлая, - ЧонГук начал легонько пощипывать пальцами свободной руки всё ещё розовеющую щёку и улыбался с реакции. Хо пытался уворачиваться, прятал лицо в ладонях, но уже заметно был расслаблен, потому что чувствовал обволакивающее тепло феромонов брата. Знал, что тот сам не обидит и никому другому не позволит сделать этого. Что он не со зла бросался такими фразами, пусть даже заведомо зная ответную реакцию. Чон перестал донимать и без того смущённого ХоСока и разместил обе руки, скрестив их в замок, на его талии. Пальцы омеги почти невесомо вплелись в чужие волосы, на которых — ХоСок сейчас чувствовал это особо отчётливо — невесомо, но крепко осел тонкий шлейф сладковатых феромонов Чимина, легонько перебирая тёмные, слегка отросшие пряди. ХоСок, почёсывая кожу затылка над линией роста волос, не сдержал смешка, когда брат блаженно сощурился, буквально растекаясь в кресле. - Ты — чудо, крошка-хён, знаешь ведь?.. - Вовсе не чудо, - пробубнил омега в ответ, но довольно улыбнулся на эти слова. Он отвлёкся лишь на секунду, когда услышал шаги по направлению к гостиной (от чего-то подумав, что те принадлежат дядюшке), перевёл взгляд на дверной проём и его сердце пропустило пару ударов, а затем, как показалось самому ХоСоку, начало биться с удвоенной скоростью и силой. И, быть может, переполненный эмоциями омега не до конца отдавал себе отчёт, но, выпутавшись из кольца родных рук, он подскочил на ноги и сделал несколько шагов навстречу стоящему на пороге комнаты мужу. Именно сейчас, быть может от присутствия брата и лучшего (и единственного) друга за спиной или же давнего уже желания, до этого момента надёжно спрятанного где-то глубоко внутри, ХоСоку хотелось отбросить все сомнения. Хотелось подойти к ТэХёну и лично, впервые (не считая дня свадьбы), как положено супругу, поприветствовать, глядя прямо в глаза. - Здрав... - начал было он, но, споткнувшись об острый, наполненный чем-то обжегающе ледяным взгляд, что не сулил ничего хорошего, замолк, так и не найдя в себе смелости договорить фразу.***
Первое, что почувствовал ТэХён, переступив порог дома, — тонкий, но весьма ощутимый аромат феромонов постороннего альфы: довольно плотный, как для остаточного шлейфа, кажется, с древесными и насыщенно дымными нотами, немного сухой, но при этом странно освежающий. Тонкий нюх различал даже лёгкий оттенок зелени и чего-то, на контрасте, терпко-сладковатого. В голове ТэХёна моментально пришло сравнение - «шаманский»... Но именно осознание присутствия в доме чужого мужчины щёлкнуло по рецепторам намного ощутимее других запахов. Ким спешно обошёл первый этаж в поисках дядюшки. Так того и не встретив, решил подняться в кабинет, где, по идее, и должен был ожидать его гость. Но всё же он так и не припомнил, чтобы назначал какие-либо встречи на сегодня у себя дома. Оставив пиджак на перилах лестницы и ослабив галстук, ТэХён поднялся наверх, перешагивая без особого труда через пару ступенек разом. Он уже почти миновал пролёт второго этажа, когда услышал непонятное копошение из гостиной, а следом за этим — незнакомый голос, явно принадлежавший молодому мужчине: - Ты — чудо, крошка-хён, знаешь ведь? - Вовсе не чудо, - моментально отозвался ему другой (более бархатный, но отчего-то кажущийся ТэХёну куда приятнее предыдущего), что прочно засел в голове, хоть полноценно слышал его он всего лишь несколько раз. ТэХён нахмурил брови и прошёл к гостиной, так и замирая в дверном проёме: представшая перед его глазами картина, очень больно полоснула по глазам и сознанию открытым пламенем. Его супруг (пусть только лишь по статусу и на бумагах), тот самый, что всё это время в смущении прятал взгляд за длинными пушистыми ресницами, очаровательно краснея, и писал ему каждый раз всё более трепетно и открыто, сейчас бесстыдно сидел на коленях совершенно постороннего альфы, льнул к тому всем телом (тогда, как собственного мужа боялся, как чёрт ладана) и так ярко улыбался — в сознании Кима это не укладывалось в чёткую картину. Ещё недавно ТэХён, прилепивший в своей голове на образ этого омеги неуверенно и криво нацарапанную заметку «не такой как все», вдруг с чёткостью осознал, что вновь ошибся и совершенно зря доверился ловко забравшейся под рёбра очередной потаскухе так быстро и безоговорочно. И, кажется, именно это (хотя, конечно же, ТэХён готов, в случае чего, яростно отрицать всё) стало тем триггером, что спустило с цепи вьющуюся внутри агрессию. Он сделал шаг вперёд и, будто в замедленной съёмке увидел, как супруг, отвлёкшийся от разговора с незнакомцем и наконец-то заметивший его, выпархнул из чужих рук. В его глазах Ким отчётливо видел яркие искры радости и странной решимости... Чему же так радовалась эта дрянь? Тому, что выставил его дураком? Тому, что обвёл вокруг пальца, приведя в, теперь уже их, дом своего молодого любовника, не прошло и месяца со дня свадебного торжества? Ким не знал. И знать не хотел. Но точно понимал то, что этот альфа, что поднялся на ноги следом за ХоСоком, живым (ну, или, по крайней мере, нормально передвигающимся) отсюда точно не уйдёт. - Здрав... - голос — мягкий такой, словно шёлк, - оборвался на полуслове. ХоСок, было улыбнувшийся (ТэХёну же сейчас казалось, что эта улыбка насквозь пропитана фальшью и насмешкой), тут же смолк, будто погаснув, и Ким видел, как в глазах напротив преломился свет, оставаясь на дне карей радужки немым вопростом, пропитанным непониманием. Но ТэХёну плевать. Он об этого омегу руки, а уж тем более свою душу, марать больше не намерен. Ким обвёл замершего супруга холодным взглядом, обогнул его по кривой траектории и уверенным шагом направился прямиком к незнакомцу. - Господин Ким, - молодой, заметно младше самого ТэХёна, альфа склонил голову в знак приветствия и протянул руку, чем выбил хозяина дома из колеи ещё больше (а у этого мальчишки, оказывается, невиданная наглость и совершенно отбитое чувство самосохранения). - Позвольте представиться. Я... Чужих слов ТэХён будто и не слышал. В голове пульсирующей, раскалённой лавой плескалась ярость, которую он был готов обрушить на человека, кажется, впервые за всю свою жизнь. Не так давно он давал клятву спасать чужие жизни, но сейчас отчётливо понимал, что впервые так явно хочет кого-то как минимум покалечить. Чужие сильные феромоны, что витали в комнате и, ТэХён уверен, коконом осели на его омеге, только подливали масла во взвившееся до небес пламя, готовое поглотить всё на своём пути. ТэХён, ведомый неприкрытой агрессией, что была не понятна даже для него самого, в пару шагов оказался возле чужака. Тот ростом не уступал ему самому, широк в плечах, статен (именно на таких омеги ведутся толпами); даром, что молод — феромоны настолько доминантные, что забивали носоглотку и хотелось как следует прочихаться от настойчивого дурманного запаха. Он долго не думал (точнее, не думал совсем) — неконтролируемая чистая, концентрированная злость застилала глаза мутной, кроваво-красной пеленой. Он замахнулся и с силой ударил, интуитивно целясь в острую линию чужой челюсти. Альфа от неожиданности пропустил удар. Где-то чуть справа в этот момент натурально взвизгнул, кажется (Тэхён на самом деле не видел омегу), ХоСок. Настороженно-озлобленный взгляд сощуренных глаз буквально прилип к тут же подобравшемуся сопернику, что уже принял боевую стойку, как-то слишком уж беспечно усмехаясь. ТэХёна, играющая на чужих губах ухмылка, только выбешивала с новой силой. Он замахнулся снова: магма, кипящая в его крови, искала выход, нашёптывала, наконец-то обретя форму, словно змей из Библейских сказаний, подговаривала ударить снова, сломать хотя бы пару костей, растереть в порошок. Стереть с чужого лица эту наглую, неприкрыто издевательскую усмешку. И Ким кинулся снова. Вложил в удар, кажется, всю силу и совсем не ожидал, что этот сопляк так ловко отразит нападение, начав теснить его к дивану. И лишь саднящая губа, которую на миг обожгло вспышкой боли, дала понять, что соперник перед ним не так уж и прост. ТеХён уже откровенно взбесился, стерев тонкую струйку крови со своего подбородка и, кажется, больше не собирался держать себя в руках. Он налетел на молодого альфу, как ураган, готовый сбить спесь с наглого выродка и показать ему, кто хозяин этого дома. Кому здесь принадлежит всё, даже этот, как оказалось, продажный омега. В сплетении рук, борьбе и нескольких пропущенных (надо отметить, профессионально поставленных) ударах, Ким поймал на переферии слуха звук бьющейся посуды и тихий, пропитанный непонятным отчаянием, скулёж ХоСока. - ЧиМин, помоги мне!.. - истерически умолял он, пытаясь подступиться к сошедшимся в схватке альфам и не попасть под тяжёлые удары. - Помоги... Разними их!.. И ТэХён и не понял, как вспыхнувшая в одно мгновение драка, закончилась точно так же внезапно, как и началась. Он лишь увидел, как между ними, на свой страх и риск, нырнул, на долю секунды прижимаясь к груди этого альфы - будто отвлекая, - неизвестно откуда взявшийся невысокий, хрупкий парень, что буквально в то же мгновение оказался за чужой широкой спиной, с заметным трудом оттаскивая чужака в сторону, а перед ним самим (в каком-то считанном десятке сантиметров), будто пытаясь отгородить и защитить (?), возник ХоСок. Омега дрожал, это ТэХён понял сразу, хоть, и видел перед собой лишь спину в просторной светлой рубашке в тонкую голубую полоску, коротко стриженный затылок и застывшие, раскинутые в стороны руки. И, если быть честным, Кима в этот момент словно холодной водой окатили. - Чон ЧонГук! - срывающийся, такой же трепещущий, как и он сам, голос, буквально врезался в сознание альфы. - Или ты успокаиваешься, или у меня больше нет брата! В воцарившемся молчании, где даже этот «Чон ЧонГук» перестал вырываться из чужих цепких и, как оказалось, сильных, рук, ТэХён отчётливо слышал, как шестерёнки в его собственной голове начали складываться в цельный механизм и запустили свой ход с противным лязгающим скрипом. Слово «брат» наконец-то заставило кусочки пазла сложиться и ТэХён готов (честное слово, готов) был, провалиться сквозь землю. Теперь то, на более-менее трезвую голову он видел, что молодой «чужак-альфа» сильно похож на ХоСока отдельными чертами. И да, у омеги ведь действительно был младший брат (ТэХён не был лично знаком с ним — не счёл это нужным, — и не удосужился даже запомнить, какая половая принадлежность у того). Также, ТэХён теперь понимал откуда в чужих, исконно альфьих феромонах оказалась та лёгкая цветочная сладость, что он уловил ещё будучи на первом этаже — у его новоиспечённого родственника (родственника, чёрт возьми!) был меченый им омега. Тот, что помогал растаскивать их и сейчас прижимался к широкой спине, практически полностью скрываясь за ней и зыркая на ТэХёна из-за чужого плеча озлобленной дикой кошкой... Почему он его сразу не заметил и не почувствовал?.. Сглотнув тугой ком, от чего-то забивший горло, и коротко кашлянув, ТэХён поднял голову, посмотрев прямо на молодого альфу. - Я... Прошу прощения... Господин Чон.