Ключ: преграда
Наруто не отличался особой рассудительностью, что бесило педантичного Саске. Если Наруто хотелось с ним поговорить, то тот мог часами чесать языком на самых секретных миссиях, и никто ему не указ. Удивительно, как их еще ни разу из-за его трепа не засекли. Ками милостивы! Если же Наруто хотелось обнять Саске, то он бросался на него с объятиями и на миссиях, и в штабе, и на улицах города, и… — везде! Напористый блондин не замечал никаких преград для своих чувствоизъявлений. Саске не спасло даже становление АНБУ. Преданный блондин последовал за ним и туда! Не спускал глаз на миссиях под предлогом прикрытия, говорил ему комплименты, якобы только к Наруто Саске прислушивается. И многое, многое другое. Учиха смотрел на все это безобразие — на соглашающихся и кивающих, как болванчики, на любые слова Узумаки, как на откровения, коноховцев, — и понимал, что и сам кивает, как последний дурак.***
Ключ: срыв
Саске провожает блондина, опускающегося перед ним на колени, почти что равнодушным взглядом. Учиху не трогают несчастные пронзительно-голубые глаза, пронзающие промотанную душу насквозь. Не дарят тепла едва касающиеся его кожи губы. Он смиренно и недвижимо принимает порхание по своему телу чужих чутких пальцев. Под этими ласками Саске кажется, что он нематериальный, что его нет. Он почти уверен, что такого человека, как Учиха Саске, не существует. Хотя вырванные с боем, саднящие и глубокие метки любовника — те, что покаянно бинтует Узумаки, — приятно убеждают его в обратном. А Узумаки будто… вымаливает прощение за свой недавний срыв. Саске беззвучно скрипит зубами. Добе не понимает. Бесит.***
Ключ: правильно
Последние несколько лет Узумаки чувствовал себя самым счастливым человеком. У него не переводились интересные миссии и новые знакомства. Война осталась далеко позади, и у него всегда было время на друзей. А, приходя домой, он вновь мог почувствовать себя просто Наруто — скинуть одежды Хокаге, пристроить на неизбывные коробки общеизвестную шляпу, встряхнуться, натянуть любимые треники, перехватить оставленный на кухне заботливой «хозяюшкой» ужин и притулиться на диван в ожидании… задремать. И проснуться уже — не в одиночестве. Дернуться, почувствовать, что Учиха отлежал ему плечо, а себе, наверняка, шею. Хмыкнуть довольно, тихо-тихо, чтоб не разбудить вымотавшегося любимого, подхватить его на руки так аккуратно, чтобы даже АНБУ не проснулся… до конца. Почувствовать обвивающие торс руки, блаженно прижмуриться от нестерпимого счастья, от выплескивающейся за край сердца любви. И устроиться уже на кровати. Вдвоем, доверчиво притиснувшись тесно-тесно, потому что так правильно. Потому что — только так и правильно.***
Ключ: игра
Саске, стоя в тени дерева на некотором отдалении от основной площадки полигона, особо не прячась, но и не бросаясь в глаза, жадно ласкал невозмутимым взглядом совершенное тело своего любовника. Кто бы что ни говорил, а по мнению этого конкретного Ухиха, тренировки Узумаки были созданы, чтобы проверять его барьеры на прочность. Как — ну как — можно смотреть на жилистое, сильное, подвижное тело… и не вспоминать его власть над собой. Тонуть в ощущениях-воспоминаниях, будто наяву. Мощь, жар, текстура… Саске понял, что уплывает. Краешком не охваченного агонией страсти сознания ощутил, что его миссия по «скрытой» охране главы какурезато на грани провала. Потому что не было сил больше терпеть — смотреть и не трогать. Хокаге оказался воистину жесток к своему не провинившемуся пока любовнику. Наказание перед поражением. Жестокая игра.