Темная сторона сказки

Вампиром быть не круто. Быть чем-то средним просто ужасно. Я так и не получила плюшек дампира, и мне нужна кровь. Я не холодная как лед, но двадцать восемь градусов… это явно не тридцать шесть и шесть, верно? Мне был нужен сон. Два часа в сутки не так и много, но я уставала. Если меня выматывали, то я валилась с ног и разрывалась между желанием пить и спать. Были и плюсы: обещанная невосприимчивость к способностям вампиров. С контролем все было и весело, и не очень. Я чувствовала как кровь бежит по их венам в радиусе километра, слышала удары их сердца, но не имела бешеного желания испить досуха. Это было похоже на кондитерскую, где попробовать хочешь все, но идешь и покупаешь хлебушек вместо тортика со взбитыми сливками. Я была сильнее, выносливее и быстрее человека, но во всем уступала вампирам. Только талант делал меня особенной. Джаспер, раньше с трудом влияющий на меня, утратил эту особенность, а Элис не видела меня совсем, как бы не пыталась. Три дня… всего три дня мне было дано на привыкание. Чтобы смириться с едва заметно сияющей кожей, но все же искрящейся на солнце, требовалось время. Джейк долго меня рассматривал, даже пальцем тыкнул. Стоило сфотографировать лицо Эдварда в тот момент: непередаваемое зрелище. Весь в меня однако. — Все же пословицы хранят в себе много истин, — глубокомысленно извлек Каллен, пока Джейкоб явно раздумывал: не смывается ли эта фигня и не разводим ли мы его. — Ты о чем? — Что он там за пословицы вспомнить решил? Вообще в сияющей коже было даже что-то забавное. Даже эпатажное. Зверев бы оценил. Жаль, что он тут не популярен. — С кем поведешься от того и наберешься, — с серьезнейшим видом вещал Эдвард, неприкрыто поглядывая на нас с Блэком. — Не будь занудой! Она же светится! — восторженно вещал наш волчонок, нарезая круги вокруг моей скромной персоны. Что характерно: Каллен укрылся под деревом, явно не желая отдавать свою тушку под любопытные взгляды оборотня. — Можно подумать такое каждый день увидишь! Хотя тебе-то… На самом-то деле все было не так радужно. Джейкоб еще не совсем привык. Да и как к такому привыкнешь за пару-то дней? Особенно если на тебя давит стая, в которую он и не рвется, но волк один не может. Есть, конечно, одиночки, но это не тот случай. Своих Джейк буквально чувствует. А с такой связью в отшельники не подашься. Оборотни резервации не в восторге от того, что все свободное время один из них проводит в компании вампиров. Отсюда явные разногласия. Учитывая тот факт, что свою особенность Блэк принимал неохотно, парню сейчас было очень трудно. Мы старались его поддержать, но этого мало. Ничтожно мало. Знаете, что было самым страшным во всем случившемся? Я привыкла, что моей жизни присутствует сверхъестественное, с этим оказалось не так сложно смириться. Люди не меняются в один миг, даже обращение не может полностью изменить личность. Наверное я боялась перемен, боялась, потерять нечто важное. Настолько, что забыла, постепенно меняется все. Когда-то я боялась переезда в Форкс, но рискнула, в этом маленьком городке я поняла, что такое настоящие желание жить, а что в итоге? Я сижу в серебряном вольво и как последняя трусиха, дрожу перед встречей с отцом. Только в сериалах и «милых», хотя скорее сопливых, фильмах мама и папа никогда не заметят изменения в своем ребенке. Мой отец не дурак, он точно поймет, что я другая, более изящная, черты лица привлекательнее, кожа идеальнее. Я вампир, и это заметно, можно дурачить друзей, что изменилась за лето, повзрослела в конце концов. Но так не одурачить отца. — Переживаешь? — Конечно, да. Что сказать Чарли? Как объяснить ему все это? — Он примет тебя любой. — Я больше переживаю, как бы он тебя не пристрелил. — Не сможет конечно, но попытаться-то никто не запретит, верно? — Чарли любит тебя, он поймет. - Мой отец, Чарли Свон, всегда мог меня понять. Рене из-за своей эмоциональности пускалась в панику. Она часто не знала как реагировать на мои увлечения. Когда в свои четырнадцать я начала делать удачные ставки на инвестировании в валютном рынке, то мама удалась в панику. У меня было всего сто долларов, в общей сумме подарков от родственников и двадцать лет стажа работы в подобном бизнесе, о которых в моей новой семье было знать не положено. Когда Рене кричала, что это сумасшествие, Чарли заявил, что поможет, а если я потеряю деньги, то это будет моим уроком на всю жизнь. Так к четырнадцати я имела около пятнадцати тысяч долларов, недоверие матери, все еще считавшей проходящие выходящим за все рамки, и отца, что поддерживал меня во всех авантюрах. Пусть мы не были образцовой семьей и наше общение часто ограничивалось редкими визитами, а также короткими телефонными звонками. Чарли Свон любил по-мужски и без лишних слов, предпочитая поступки. И сейчас я право не знала как сказать отцу, что его дочь стала чем-то не до конца понятным. Он смог смирится с ребенком гением, не знал как с этим быть, но старался. А как он отреагирует теперь? Однако небольшой по местным меркам двухэтажный домик на краю Форкса был все ближе, а вариантов разговора все меньше. Там в тихой уютной гостиной, в которой часть стены увешена фотографиями, меня ждал отец. Я чувствовала как бьется его сердце, от того становилось еще более тошно. — Мне остаться? — Хороший вариант спрятаться за Калленом в который раз. Но не сейчас, это только наш разговор. — Нет, он должен узнать все от меня. — Я не прощалась. Знала, что Эдвард будет неподалеку, но в такой родной дом заходила так, словно меня ждет расстрел. Полумрак коридора впервые казался не мрачным, а едва не спасительным. Папа был на своем излюбленном месте: в гостиной с бутылочкой пива, перед работающим теликом. Я могла поклясться, что знаю название шоу, которое он сейчас смотрит, но абсолютно точно не назвала бы его даже под угрозой смерти. — Пап, я дома. — Что может быть лучше чем то, что тебя встречают с улыбкой? Чарли никогда не говорил мне, что любит. Я всегда понимала это по его взглядам, отчаянным попыткам заплести мне хвостики в далеком детстве, когда я изредка проводила несколько недель из летних каникул у него. А сейчас в его глазах стояло удивление. — Ты изменилась, Беллз. — Да, пап, я теперь точно другая, но не в душе, обещаю. — Что произошло? — Мне нужно многое тебе рассказать. — Я совершенно не знала как рассказать ему все. Точно понимала, что он может не поверить. И была полностью уверена, что он имеет право знать. Наверное это такая его особенность. Вместо кучи вопросов усадить меня рядом, слушать мой нескладный рассказ и словно всем телом давать мне понимание, что я не одна, он тут. Вытирает мои слезы, что неизвестно когда появились, и любит какой-то особенной папиной любовью. Внимательной и спокойной словно он знает все-все. А я тут лишь зря лью слезы. Я точно знала, что Рене рассказать было бы в разы легче. Не было у нас с ней такой связи как с ним. Смешно подумать: я, теперь вроде как сильная вампирша, рыдаю как пятилетка на руках своего отца и, словно жалуясь на жизнь, рассказываю все. Как было страшно узнать про мутацию, как нашла информацию о прапрабабушке, как пыталась свыкнуться с новыми сведениями. Как сильно хотелось жить после обращения и как здорово было осознать, что у меня есть те, кто всегда будет рядом. Даже о том, как страшно было сюда идти. О том, как я боюсь его реакции. Рядом со мной всегда будет Эдвард, Джейк, даже остальные Каллены, но никто не заменит отца. Толком не зная своего отца в прошлой жизни, я так сильно полюбила Чарли в этой, что остаться без его поддержки было бы невыносимо. Для девочки папа всегда самый лучший и сильный. Он любит просто за то, что ты есть. Это бесценно. — Вытри слезы, Беллз, ты молодчина. — А после таких слов реветь хочется только больше, знаешь ли. — Я не уверен, что до конца все понял, и точно не знаю как к этому отнестись, но одного факта это не изменит: ты моя дочь, кем бы ты не была. Еще долго я пыталась высушить слезы, еще долго отвечала на вопросы отца. Ни раз он грозился все же стрельнуть в Каллена. Но совершенно точно одно: он все еще был моим отцом. Любящим, немногословным, очень ненавязчивым, но безумно понимающим отцом. Мой папочка шериф, и чует мое сердце, он таки пальнет в Каллена, но это будет позже. И, конечно же, только после того, как уточнил у меня, что это особо сильного вреда ему не доставит. Но болеть будет. А уж Эдвард это точно переживет.