запасной выход

Декабрь 2015. Тусклый свет лампы освещает небольшое кафе, мягко бликуя на металлическом стеклянных витринах. В воздухе витает запах паркета, выпечки и кофейных зёрен, смешанных с нотками корицы и сахарной пудры. Очередь нехотя движется к прилавку, еле-еле переступая с ноги на ногу. Люди просят кофе и что-то ещё. Все куда-то спешат и боятся опоздать или допустить какую-то оплошность по отношению к соседу в очереди. Нужно уже определиться с тем, что ты будешь заказывать, но это зависит лишь от количества денег в карманах поношенных скини, которые раньше были чёрными, но теперь на коленках появились две рваные дыры, а в верхней части они выцвели и приобрели вылинявший, пепельно-серый оттенок. Сейчас так ходить вроде модно, но женщина в очереди бросает на них полный неодобрения взгляд и отходит ждать заказ к своему столику. Пять долларов и ни цента больше. Можно попросить латте с миндальным молоком, а лучше мокко. Да, именно мокко и ничто другое. И надо не забыть кокосовый сироп. Сонная продавщица два раза переспрашивала как его зовут, явно раздражающая этим двух весьма упитанных бизнесменов с красными лицами и кожаными портфелями, которые стояли сзади парня. Наконец-то заказ был сделан. Кружка с именем «Джерард» переходит в руки бариста, и долгожданный кофе скоро будет готов. Один стакан сменяет другой, наполняясь какао или другими напитками, которые Уэй уже долгое время не мог себе позволить. Вот и та самая женщина, которой не понравились его джинсы. Она взяла капучино своей тонкой рукой с идеально отполированными длинными ногтями и поспешила куда-то, наверное в какой-нибудь офис, потому что такие могут работать только в престижных офисах, ходить в юбке-карандаш, сером пиджаке и с чёрной сумочкой «Hermes», придерживаться исключительно деловых взглядов, выбешивая своей серьёзностью всех нормальных людей вокруг. Может быть, чтобы попасть в этот офис она переспала с шефом, а может и нет. Ладно, неважно. Кофе готов. Наконец-то. Приятное тепло обдаёт руку, как только прикоснёшься к стакану. Каждый месяц он тратит на кофе около пятидесяти долларов, но ничего не может поделать с собой. Первый восхитительно — тёплый глоток… Он разливается по телу, проникая в кончики пальцев, согревая всё тело, предавая чувство бодрости и обычного наслаждения, которое так же быстро уйдёт, снова позволяя холоду прокрасться в грудную клетку и расползтись по рёбрам. Но не сейчас. Не в эти несколько минут. Дверной колокольчик брякнул что-то неопределённое, с силой ударившись о стекло. В кафе вместе с потоком морозного воздуха влетел взъерошенный подросток с гитарой за спиной, с каждым своим шагом оставляя на блестящем паркете длинную дорожку из влажных следов. Было такое ощущение, что он всё это время просидел в сугробе, но тут ему приспичило прогуляется и выпить кофе. На голове была какая-то непонятная причёска: чёлка свисала мокрой сосулькой до самой середины лица, а все остальные волосы торчали в разные стороны мягкими мокрыми кисточками тёмно-каштанового цвета.        На плечах и внутри капюшона расстёгнутой куртки цвета хаки лежали снежинки. Он глубоко дышал, копался в правом кармане джинс и никак не мог сфокусировать взгляд на чём-то одном. Уэй уже собрался уходить и направился к двери, старательно обходя небольшие лужи. Вдруг странный подросток резко повернулся и гриф гитары, пусть даже и в чехле, угодил прямиком в переносицу Джерарда. Ноги заскользили по мокрому полу. Парень пытался схватиться одной рукой хоть за что-нибудь, но опоры нигде не было. Больше всего он переживал за купленный на последние деньги кофе. Он почти встал, но в какой-то момент правая рука слишком сильно сжала кружку, и брызги ещё тёплого мокко разлетелись по всей кофейне. Парень решил, что терять больше нечего и ударившись головой о стол с криком: «Блять!» — полным досады и отчаяния, повалился на пол. Это последнее, что он помнит. Белое. Красное. Серое с чёрными вкраплениями и жёлтыми отсветами… Неясные очертания проплывали перед глазами, останавливались, сливаясь друг с другом, растворялись и снова материализовались. Больших усилий стоило открыть один глаз, потом очень медленно второй. Он лежал в колючих деревянных обломках стула, а над ним склонилось чьё-то смутно знакомое лицо. Пушистые коричневато-тёмные волосы чёлки щекочут кожу. Мягкие глаза цвета коньяка пятилетней выдержки с беспокойством смотрят на него. Это тот самый парень с гитарой из кафе. Он настолько близко, что Уэй может разглядеть две дырочки от пирсинга и небольшие тоннели в ушах. Джерард чувствует лёгкую теплоту потоков дыхания, импульсами касающегося шеи, согрева с трудом бегущую по артериям кровь. Руки не слушаются, мысли ускользают, оставляя после себя только смутные очертания. Он определённо понимает, что снова теряет сознание, опускаясь в мягкую чёрную бездну. Джерард несколько раз просыпался и снова проваливался куда-то глубоко в сон. Перед его лицом проплывали тени, люди в белых халатах. Нос пощипывал резкий запах стеклянных неоновых ламп, камфора и спирта. Каждый раз, когда он открывал глаза, ничего не менялось: всё тот же безразлично-белёсый больничный потолок, окно со старой облезлой деревянной рамой, с которой многолетние слои белил отслаиваются продолговатыми и твёрдыми кусками ссохшейся краски, белая тумбочка, пустая соседняя кровать и холод, сплошной всепоглощающий холод, как будто он в морге. Пару раз он пытался приподняты на локте, или хотя бы легонько пошевелить пальцами, но с каждой попыткой острая жгучая боль всё усиливалась, не давая ему пошевелить ни одной конечностью. Вскоре он оставил эту безнадёжную затею. Он слишком устал. Джерард чувствовал, как свинцовая тяжесть наполняет всё тело, медленно просачиваясь по рёбрам, заполняя прохладную полость грудной клетки, проникает в черепную коробку, заполняя её гулом и скрежетом.