***
12:47 Он резко вдохнул и открыл глаза. Перед лицом проплывали синевато-красные блики, мягко задевающие чувствительны грани рецепторов. Джерард зажмурился в попытках собрать остатки здравого смысла и окончательно проснуться. Тело наполнилось какой-то тяжестью, обычно появляющейся после того, когда слишком долго спал. Он впервые за последние несколько месяцев, проснувшись, чувствовал себя бодро и… легко? свободно? Возможно. Перед глазами всё плыло, размывая границы пространства, комкая и без того не слишком чёткие очертания предметов. Он прошуршал простынёй и подмял подушку под пальцы правой руки. Голова была слишком тяжёлой и силой земного притяжения её неуклонно тянуло куда-то вниз. Он провёл рукой по волосам, изо всех сил пытаясь привести мысли в порядок или хотя бы придать им какое-то логическое течение. Странно. Воздух пах чем-то осенне-приятным. Он любил осень. Да, именно позднюю осень, когда листья наполняют воздух ароматом кофейной пенки, срываясь с деревьев, плавным водопадом опускаясь куда-то вниз, увлекая за собой порывы души, затрагивая нежные ноты чувств; когда ты идёшь по полу-пустой улице, вдыхая лёгкий морозный воздух, закрывая лицо капюшоном, ставя на повтор «I write the sins not tragedies»…* Джерард внимательно посмотрел по сторонам: комната Фрэнка наполнилась мягкими отблесками лучей зимнего солнца, упрямо пробивающихся сквозь пыльно-тяжёлую ткань зелёных штор. Они так и оставили окно открытым, поэтому на подоконнике появилась небольшая лужица, видимо от снежинок, плавно падающих с улицы внутрь комнаты. Он улыбнулся. Уэй медленно встал с кровати, расправляя белую ткань штанов. Джерард подошёл к окну и закрыл форточку. Он обошёл комнату по кругу, настойчиво пытаясь собрать все мысли воедино. Подросток тихо прошлёпал ногами по коридору в ванну, по пути заглядывая во все комнаты, всё ещё надеясь на то, что Фрэнк никуда не уходил. Никого. Джерард зашёл в ванную и так же быстро вышел. Бессмысленно. Он совершенно один в этом странном доме, где живёт тот самый парень. Фрэнк. Фрэнк Айеро. Подросток наконец-то нашёл источник пряно-приятного запаха: на столе в комнате Фрэнка стояла пластиковая миска с круассаном и четырьмя тёмно-коричневыми печеньями (он был уверен, что это имбирные), жёлтая кружка и белый альбомный лист, сложенный вдвое. Джерард подошёл к столу и взял в руки бумажку. По лицу расползлась улыбка, как только он увидел в правом нижнем уголке то самое «xofrnk». У парня был немного кривой, постоянно съезжающий куда-то вбок почерк; буквы путались и, как Уэй не старался, он не смог разобрать пару слов (Фрэнка можно было простить, так как писать что-то утром после двух часов сна не слишком легко). «Доброе утро, Джи) Я не знаю во сколько ты проснёшься, но сделал тебе чай (он, наверное уже остыл, но всё же). Можешь съесть что-нибудь, если хочешь. Просто будет лучше, если ты позавтракаешь… *что-то непонятное* круассан немного подгорел снизу, но я знаю, мои навыки в пользовании микроволновкой оставляют желать лучшего. Я приду где-то после двух (мне надо ещё зайти в больницу и забрать твои вещи, (если меня туда вообще пустят). И с началом Новогодних каникул))) P.S за Маман не переживай, днём её обычно не бывает дома. xofrnk» Джерард запустил руку в волосы и глотнул чая: привкус концентрата ромашки и двух… нет, трёх кусочков сахара. Он никогда не любил сладкий чай. Слишком приторно, как перезревший апельсин… Парень задумчиво откусил кусок печенья, успев заметить, как несколько тёмных крошек упало куда-то вниз. Если бы он был бы у себя дома, то он не в жизни не обратил внимания на такую мелочь, но Фрэнк… Уэй наклонился и сгрёб их ближе у дальнему углу стола. Он аккуратно отодвинул стул и сел, на самый край, всё ещё держа в правой руке давно остывший чай. Джерард потёр глаза и посмотрел в окно. Теперь, когда он остался один, было гораздо легче проанализировать всё что произошло с ним за последние четыре дня: он попал в больницу, потом благополучно (?) сбежал из неё и теперь уже второй день живёт у Фрэнка. Парень усмехнулся. Возможно, это было случайно… Эта странная встреча в кафе и всё то, что произошло дальше… Возможно ли? Определённо нет. Он снова перечитал записку Айеро. Зачем? Ему просто захотелось. Просто так, без цели. Джерард зевнул. Парень начал вспоминать о том, что наговорил Фрэнку прошлым вечером… Стыдно. Страшно? Всё ускользало, возвращаясь обратно какими-то урывками, осколками воспоминаний, мерно отражаясь от стенок подсознания колючим эхом. Он же не рассказывал об этом? Он же не рассказал обо всём? Джерард уронил голову на руки. Он изо всех сил надеялся, что всё-таки не сболтнул лишнего, но судя по интонации Фрэнка, он этого не сделал. Нет. Сейчас он просто должен сосредоточится на том, что наступило утро, он сидит в пижаме на стуле Фрэнка и пьёт чай, пытаясь растянуть эту кружку на подольше. И Фрэнк скоро придёт. Наверное. Парень встал и прошёлся по комнате в поисках своего рюкзака. Он был там же, где он и оставил его вчера — засунутый между стеной и деревянной ножкой стола. Уэй минуты две стоял и просто смотрел на него, пытаясь вспомнить зачем он его искал. Точно. Да. Ему нужен телефон. Джерард расстегнул металлическую молнию и запустил руки на дно. Где-то между учебником по физике и старой тетрадкой с рисунками он нащупал металлический корпус. Наконец-то. Единственная причина, зачем он это сделал заключалось с желании наконец-то понять насколько сейчас утро. 13:27. Отлично, точнее нет. Фрэнк будет только через час. Уэй наконец-то решил переодеться. Парень с неохотой натянул на ноги прохладную ткань чёрных скини и застегнул рубашку на все пуговицы, поёжившись от холода. Подросток достал старую потёртую тетрадку с рисунками и раскрыл чистый разворот, перед этим аккуратно сложил листик с запиской пополам и засунул между обложкой и последней страничкой, собираясь с мыслями. Он определённо хотел что-то нарисовать. Джерард послюнявил кончик карандаша и посмотрел в потолок. Парень решил, что этим чем-то должен быть Фрэнк. Уэй закрыл глаза и попытался вспомнить контуры лица Фрэнка. Ничего. Только неясные отголоски воспоминаний о холодных серебряных колечках и мягкой линии подбородка. Чёрт. Он набросал пару линий и наклонил голову. Впервые за долгие месяцы ему нравилось то, что он делает. По-настоящему нравилось. Джерард доел последнее печенье и посмотрел в окно: на улице мерно падали снежинки, мягко покрывая белой плёнкой ветки деревьев и тёмно-серые асфальтовые дорожки, абсолютно пустая улица и прозрачно-напряжённый голубоватый воздух. Он должен пахнуть какой-то зимней свежестью и колкими отголосками мяты. Уэй улыбнулся. Ему никогда не нравилась собственная улыбка. Парень всё-таки решился съесть круассан. Корочка хрустела на губах, мягким шелестом растворяясь в тишине дома, отголосками эха отражаясь от стен. Там, где Айеро всё-таки умудрился подпалить бок, она была немного коричневатой, по цвету похожей на молочный шоколад. Как Уэй не старался, он так и не смог понять, на сколько нужно быть неловким (?), чтобы сделать такое. Он наконец-то нашёл подходящую метафору. Подросток взял чёрную ручку и, ещё немного подумав, загнул кончик листа и аккуратно написал пару строк: «Парню с шоколадными глазами и клубничной улыбкой, который совершенно не умеет пользоваться микроволновкой».***
Через полчаса Джерард отодвинул от себя тетрадку и с довольной улыбкой оглядел своё творение. Он встал и прошёлся по комнате. Чего-то не хватало. Вдохновение куда-то ускользало, оставляя после себя неясные крупицы мыслей. Он уже сделал три круга по комнате, но ничего не приходило в голову. Это было похоже на взрыв, а потом на пепелище, оставленное после какого-то грандиозного события. Уэй пролистал тетрадку с начала до конца и обнаружил там пару заметок по физике, листочек с проваленной лабораторной за прошлый год, различные наброски, страничку, залитую кофе и выцветшие каракули старыми восковыми мелками, отдалённо похожие на работу какого-то малоизвестного художника-модерниста (он сам точно не помнил, каким образом эта хрень появилась в его блокноте, но предпочитал считать её чем-то абстрактно-модным). Снизу послышались тихие шорохи, больше похожие на звук проворачиваемого ключа в замке. Джерард остановился и прислушался, а потом быстро побежал вниз, тихонько шлёпая босыми ногами по гладкой поверхности паркета. Когда он наконец-то преодолел последние ступеньки, Фрэнк уже стоял в коридоре и отряхивал налипшие на волосы снежинки. Он держал в руке его куртку, которую через пару секунд повесил на вешалку в коридоре. Парень снял рюкзак и с гулким ударом откинул его в угол. — Эм, привет… — Уэй видел, что Фрэнк не в духе, но всё равно решил хотя бы попытаться контактировать с людьми. — Дерьмо, — мрачно констатировал Айеро, снимая чёрные Конверсы. Джерард промолчал. У него никогда особо хорошо и не получалось. Френк прошёл по коридору на кухню и открыл холодильник. Последнее, что там осталось — баночка энергетика на нижней полке. Он с досадой хлопнул пластиковой дверцей и посмотрел на Джерарда. — Пойдём гулять? — Что? — Прямо сейчас, — Джерард снова улыбнулся, откидывая прядь чёрных волос назад. — В смысле? — Фрэнк очень странно на него посмотрел. — Без смысла, — Уэй нахлобучил парню на голову его же шапку, — Тебе надо развеяться. Айеро открыл рот, чтобы сказать что-то противное, разумно-колкое, но через пару секунд решил, что не стоит и начал обуваться. Почему бы не позволить этому парню сделать мир чуточку лучше своими невнятными разговорами о солнце, от которых по кончикам пальцев бегут электрические импульсы? Джерард надел куртку и принялся выворачивать карманы, пытаясь удостовериться, что те три доллара всё ещё на месте. Парень вздохнул с облегчением, когда пальцы смяли несколько хрустящих зелёных бумажек. Парень, сопровождаемый любопытным взглядом Фрэнка, быстро поднялся наверх, закинул тетрадку и телефон в рюкзак и спустился вниз. Ему стало абсолютно всё равно на последствия. Подросток вышел на улицу, приоткрыв дверь, позволяя резкому порыву воздуха ворваться в тёплую прихожую. — Мы точно идём? — Да, — Фрэнк кивнул и протиснулся между Джерардом и дверным косяком. — Отлично. Они шли по улице куда-то прямо, каждый думая о чём-то своём. Фрэнк изредка смотрел на парня, пытаясь понять, с какой целью он вытащил его на прогулку. Джерард, казалось, хотел, что-то сказать, но, видно передумал, зарывшись носом в воротник из искусственного коричневого меха. Подросток вытащил бордово-красную пачку из заднего кармана чёрных джинс и щёлкнул зажигалкой. Айеро неожиданно даже для самого себя выдернул сигарету к него изо рта и втоптал в мёрзлый асфальт. — Что ты делаешь? — Уэй всё ещё стоял с зажигалкой в правой руке, пытаясь сообразить, что сейчас произошло. Парень на всякий случай пару раз щёлкнул зажигалкой, оживляя мягкий красновато-жёлтый огонёк. — Просто… знаешь, — Фрэнк посмотрел себе под ноги, — ты убиваешь себя. Зачем? — Один из способов расслабиться… — Джерард пожал плечами.— Или как ты сказал убить себя, — Подросток снова посмотрел куда-то вниз, — и, если это… это всё, что ты хочешь в последнее время то такой способ вполне подходит. — Это слишком извращённо, — Фрэнк внимательно посмотрел ему в глаза, — И к тому же затратно. — Возможно, — его голос был невыразительным и странно размеренным. — Знаешь что… просто это слишком странно слышать эти твои безразличные «ясно» или «возможно», когда на самом деле всё совсем не «ясно» или «хорошо»… Ты же сам понимаешь это? Или нет? — Да. А потом всё прервалось. Пространство между ними сократилось и сжалось, как будто кто-то выкачал весь воздух, оставив лишь звенящий от напряжения вакуум, заполненный чем-то чётко-искусственным. Фрэнк шёл, уставившись в серый асфальт и уже который раз прокручивал разговор в голове. «И если убить себя — всё, что ты хочешь в последнее время…». Джерард выдохнул. Всё опять катиться к чертям, и это слишком заметно. Он посмотрел вокруг: направо сворачивала узкая вытоптанная за много лет тропинка желтоватого оттенка свалявшейся травы, пробивающейся из-под снега; дорожка вела в ту часть города, которую все называли «развалинами» или просто «свалкой». Он любил там бывать. Когда ты сидишь на холодно-сыром бетоне и смотришь на тёмное бескрайнее небо, усеянное алмазными россыпями созвездий, чувствуя абсолютное опустошение. Расщепление. Ты чувствуешь себя человеком, властелинов вселенной, у которого было всё: возможности, желания, чувства, но ты самолично втоптал их в отсыревший бетон обшарпанной крыши заброшенного здания. Парень мотнул головой и уверенно зашагал в противоположном направлении, аккуратно коснувшись плеча Фрэнка. Не сегодня. Не сейчас. Он ещё что-то сказал ему, что-то бессвязно-общее о том, что следовало бы поесть. Джерард думал. Всё слишком сложно… А этот парень… он какой-то другой. Странный? Непохожий? Неоновый. Ему понравилась это слово — едкое, как газ, мягкое, словно топлёное молоко. Неоновый.***
Через двадцать минут подросток аккуратно устроился напротив него на пластиковом стуле местной забегаловки, указательным пальцем отковыривая полу-прозрачную этикетку от бутылки с кока-колой. Они поговорили ещё чуть-чуть про преимущества одной марки гитары над той, что была у Фрэнка и про химию. В помещении было слишком тепло, поэтому он оставил куртку где-то на спинке оранжевого стула. Всё, на что у него хватило денег — две колы и пакетик чипсов. Фрэнк жевал, задумчиво уставившись в потолок. Парень как будто подбирал слова. Айеро наконец-то решился: — О чём ты мечтаешь? — неожиданный, почти даже неуместный вопрос, прорезавший тишину, отражаясь осколками звуков от грязных стен, перекрывая все звуки, в том числе и тихие разговоры кассирши по телефону. — Я… — Джерард моргнул, как будто только что думал совершенно о другом, но всё-таки слышал вопрос в пол-уха, — Я мечтаю просто засыпать и просыпаться, не наполняя голову разными мыслями, просто ощущать себя живым и единственным хозяином своего тела, слышать собственный голос, просто однажды встать и почувствовать, что ИХ нет. Просто однажды стать свободным… Он снова замолчал и уставился куда-то вниз, себе под ноги, внимательно изучая сероватый кафельный пол. Фрэнк не любил, когда Джерард говорит так. Он как будто специально подбирает слова, чтобы внутри тебя что-то перевернулось, разбилось, разрушилось… А потом молчит, позволяя тишине накалиться до предела. Это молчание было похоже на какую-то оболочку, отделяющую его от окружающего мира, не позволяя каким-либо эмоциям проникать дальше невидимых рамок. Парень продолжал: — Они говорят тебе быть собой, но я готов поспорить, что никому не понравиться то, что ты будешь рассказывать о своих проблемах, о том, как тебе тяжело или трудно. Никому не понравиться, если ты попробуешь высказать своё, действительно своё мнение по поводу того что происходит в мире. Люди пытаются соответствовать рамкам и шаблонам, совершенно не задумываясь о том, откуда появляются эти самые стандарты. Они пытаются добиться того, чтобы твоё мнение соответствовало тому, что написано в книгах. Разрушают, душат, заглушают, убивают желание творить. А ты? О чём мечтаешь ты? Я думаю, что всё гораздо проще, ведь так? — Эм… да. Намного проще, — парень запустил руку в волосы, перебирая пальцами каштаново-пепельные пряди, — Я просто однажды хочу свалить отсюда куда-нибудь… возможно, в Нью-Джерси. Джерард кивнул. Не так уж и драматично. Мягко-ленивую тишину прорезал противно-громкий звук оповещения. Фрэнк раздражённо зажмурился и вытащил телефон из кармана. Парень закатил глаза и начал что-то быстро печатать. Джерард кинул вопросительный взгляд на парня. — Маман.— Фрэнк посмотрел куда-то в потолок, старательно избегая изучающего взгляда Уэйа. — Дай сюда. — Джерард быстро выхватил у телефон у него из рук, — Значит так. Тебе уже семнадцать и наконец-то пора прекратить отчитываться перед мамочкой о каждом шаге. Тем более, я понял, что ты хочешь свалить? И если ты не послушаешься её это будет неплохим поводом, не правда ли? Он напечатал что-то вроде «буду дома не раньше одиннадцати (если вообще буду)» и с улыбкой выключил телефон, положив его экраном вниз. Айеро пару раз моргнул. До него наконец начало доходить, что сейчас произошло. — Что? — это был предел того, что мог выдавить из себя подросток. — Нас ожидает кое-что грандиозное. Пойдём, — парень встал, задвигая правой ногой стул и подхватив куртку. — Куда? — Туда, куда не следует ходить. Особенно таким пай-мальчикам, как ты. — Джерард закинул рюкзак на плечо и уверенным шагом направился в сторону стеклянной двери с водяными разводами. — Эй, подожди, — Фрэнк схватил шапку, запихнул телефон в рюкзак и побежал за Уэйем, который уже успел выйти на улицу. Морозный воздух, стремительным потоком окативший лицо, разорвал мягкое ощущение тепла. Слишком ярко. Очертание предметов сделались острыми, резкими, почти искусственными, по запаху похожими на георгины. Ему не нравились эти цветы. Определённо не нравились. Фрэнк поправил рюкзак и встал рядом с Джерардом. Парень смотрел куда-то вдаль, сквозь криво насаженные серовато-чёрные деревья. — Какого чёрта сейчас произошло? — парень глубоко дышал, возмущённо распахнув янтарно-кофейные глаза, — Какого чёрта?.. — Расслабься, всё нормально. — Что нормально?! — Фрэнк скрестил руки на груди и пристально смотрел на Джерарда, — Я застрял на улице с философом-психопатом, у которого нет чувства самосохранения. — То есть я могу идти? — Джерарда приподнял левую бровь. — Куда идти? — Домой. И ты, если хочешь тоже. — он пожал плечами и уверенным шагом направился куда-то в противоположную сторону. Он специально шёл медленнее, потому что парень готов бы поставить больше десяти долларов на то, что Фрэнк… — Я ненавижу тебя, Джерард, — Айеро подбежал к нему сзади, глубоко дыша, схватил за плечо куртки и развернул к себе, — Ну? И куда мы идём теперь? Джерард самодовольно улыбнулся. Он только что проспорил себе же десятку. — Ты слишком предсказуем, Фрэнк, — он аккуратно снял с плеча пальцы Айеро. — Неужели? — парень стоял настолько близко, что можно было уловить пряный запах лаванды, срывающийся минорными отголосками со светло-угольных кончиков волос. — Конечно. Так же как и я, так же как и все люди. — Но ты — не я… — Тебе просто повезло, ведь, всё гораздо хуже, чем кажется на первый взгляд. — Джерард посмотрел в прозрачно-искусственную синеву неба. — А теперь… Бегом до остановки! Кто последний — тот оплачивает проезд. Мне надо купить тебе подарок к Рождеству. Фрэнку не нравилось его поведение. Слишком странно. Страннее, чем обычно. Джерард уже отбежал на несколько метров по гравийной дорожке; чёрный рюкзак за спиной у парня болтался из стороны в сторону, приподнимая края короткой куртки. Фрэнк всё ещё стоял между двумя большими деревьями, закатив глаза. — Эй, зануда, — Джерарда обернулся и теперь шагал спиной вперёд, — Я серьёзно. Айеро тихонько выругался и, чуть не споткнувшись побежал вслед за Джерардом, незаметно зачерпнув горсть колюще-белого снега. Он не сам затеял эту игру в «у меня всё хорошо и жизнь прекрасна, а это просто шрамы на запястьях, не обращая внимания и на мои разговоры разговоры про смерть тоже». Он почти догнал парня, но Уэй был всё равно быстрее. И слишком прекрасен: в этой расстёгнутой куртке, рюкзаком за спиной и в чёрно-красной клетчатой рубашке. А что он? На Фрэнке была самая старая в мире серая толстовка с капюшоном. Он не знал сколько ей лет, но точно помнил, что купил её, когда был в средней школе. Она пережила пару автобусных экскурсий и школьных пикник. Волосы давно промокли и торчали мягкими тёмными иглами. Айеро покрепче сжал комок снега и бросил прямо в лицо Джерарду. Снежок рассыпался на несколько частей, оставляя россыпь снежинок на волосах парня. Слишком неожиданно. Это было чем-то похоже на глоток свежего воздуха, введённого принуждённо, почти внутривенно. Джерард почувствовал себя легко и свободно. — Какой же ты говнюк, — он отряхнулся и хотел дать сдачи, но Фрэнк уже притаился за деревом с новым комком снега в правой руке. — Правда? У меня есть хороший учитель, — он улыбнулся, так беззаботно, почти по-детски. Искренне. Первый раз за время их знакомства. И лучше бы он почаще улыбался. Его улыбка была чем-то яблочно-зефирным, мягким, завораживающим, как будто ты стоишь на крыше и растворяешься в сияние звёзд, держа в руке очередную бутылку пива, а земля мягко кренится под ногами, как палуба корабля. А он никогда не был на корабле. Почему-то эта мысль пришла совершенно неожиданно, а потом так же неожиданно и исчезла. Просто Джерард на пару секунд задумался о том, что никогда не плавал на корабле.***
— Ты когда-нибудь думал, почему всё такое? — он с тихим скрипом провёл пальцем по запотевшему стеклу автобуса. — Какое? — Коричневое, — Джерард как будто впечатывал звуки в прозрачный воздух, пахнущий чем-то смешено-странным. — Разве это не очевидно? — Айеро переложил шапку из одной руки в другую, — Нет конечно. И по-моему люди называют это серым. — Избитая метафора, — Джерард нахмурился и провёл пальцем по подбородку, — Я называю это коричневым. Серый — не совсем тот цвет; это смешение чего-то абсолютного и бездонного с безразличием, а мы говорим об обыденности. — Разве это не одно и то же? — Фрэнк внимательно посмотрел на Джерарда. — Нет, абсолютно. Чёрный лучше, чем белый. — Он холодный. — Имеешь ввиду мёртвый? — Нет, не совсем, но он похож на белый… Как альтер-эго, как искажённое отражение… — Неужели? — Джерард приподнял брови и сунул правую руку в карман. — Помнишь, ты рассказывал мне о спектре? Так вот, — Фрэнк улыбнулся про себя. Он начал чувствовать, что постепенно втягивается во все эти философства, — Чтобы получить чёрный нужно сделать то же самое, только например с красками, или с чем-то более материальным, чем лучи или отражение. Свет похож на чувства, на проекцию. Мы можем её изменить, и всё будет выглядеть по-другому. Это как… как обман зрения… А краски это то, что мы переносим на бумагу. Пусть это будет акрил. Ты же знаешь, что убрать его почти невозможно. Для этого надо либо закрасить новыми цветами поверх старого слоя, либо соскоблить. Краска смывается, но только частично. Чтобы избавиться от того, что ты уже сделал до этого, нужно покрыть холст другими цветами. Я же прав, не так ли? — Айеро поправил рукой окончательно вымокшие в снегу волосы (Джерард успел вывалять его в снегу, пока они ждали автобуса). — Абсолютно. Уэй замолчал. Этот парень был чем-то больше чем просто необычный. Он умел слушать. И слышал. Он говорил о том, о чём Джерард даже сам себе боялся признать. Он говорил о том, что чувства — всего лишь проекция. В зависимости от того, как ты воспринимаешь — всё меняется. Всё меняется. Они живут в одном и том же мире, но по разному. Фрэнк видит всё персиково-салатовым, его проекция похожа на детский акварельный рисунок. А он? Тёмно-синие угли, как остатки алеющего некогда пламени. За окном проплывали деревья и пепельные очертания городских домов. Он зажмурился. Всё нормально. Всё хорошо. Рядом с ним сидит Фрэнк и стряхивает остатки снежинок с волос, совершенно не обращая внимания на реакцию рядом сидящих людей. Айеро спиной почувствовал изучающе-подозрительный взгляд Джерарда и приподнял одну бровь. — Что? Уэй хотел сказать, о том, что он хотел сказать ещё пару дней назад, но снова передумал. Парень засунул руку в карман и сжал пальцы. — Выходим на следующей.***
Две автоматических стеклянных двери раскрылись, впуская поток людей в огромный магазин. Тёплый воздух пах чем-то приятно-приторным, как обычно пахнут внутренности огромных гипермаркетов: искусственными освежителями и людьми, смесью холодной равнодушности и спешки. Он не знал зачем, но всё-таки притащил Фрэнка в Икею. Парень расстегнул куртку и оглянулся. Айеро замешкался где-то позади от него метрах в двух, агрессивно поправляя воротник куртки, который зажевал капюшон от пепельной толстовки. Парень подошёл к Джерарду и задрал голову повыше. Разноцветный потолок отражался в глазах цвета янтаря мягкими бликами. — Ну и зачем ты меня сюда привёл? Ты хочешь купить мне кактус или шкаф? — Скорее первое потому что на второе у меня не хватит денег. — Он улыбнулся. Снова. Не смотря на небольшую усталость и те мысли, которые настойчиво прокрадывались в глубины черепной коробки и оседали на задних стенках, — И тебе придётся смириться с тем, что я прикреплю на горшок табличку с именем «Стив». Фрэнк закатил глаза. — Ты даёшь имена кактусам? — Не совсем. Это первый. Я не люблю другие растения, потому что за ними нужно ухаживать, поливать, например. — То есть мы пришли сюда, чтобы ты купил для меня кактус под именем Стив? — Именно. И я буду искать, пока не найду, — Джерард улыбнулся и пошёл по направлению к железным стеллажам с пластиковыми горшками разных размеров, напивая какую-то попсовую песенку, которую он слышал в автобусе. Через полчаса Уэй торжественно выудил откуда-то небольшой перекошенный бледно-зелёный кактус с длинными белыми иголками. Фрэнк успел пройтись по всему первому этажу, вздохнуть уже около сотни раз и мысленно досчитать до 1347, два раза сбившись где-то на середине. — Стив! — это было сказано с такой интонацией, будто он встретился со своим старым другом после многолетней разлуки. — Стив? — Фрэнк с удивлением посмотрел на что-то отдалённо похожее на растение. — Да. — парень снова улыбнулся и подхватив горшок с тем самым Стивом и пошёл к кассе, сосредоточенно копаясь в рюкзаке. Где-то на дне должна быть мелочь. Джерард. Он знал этого парня чуть меньше недели. Слишком быстрые перемены настроения и показной оптимизм. Он может раскрыться, а потом заново замкнуться в своей скорлупе и натянуть маску до крайности довольного жизнью человека. И единственный способ его разговорить — пара сигарет и ночь. Почему-то ночные разговоры всегда откровеннее, как будто ты понимаешь, что уже нечего терять. Он моргнул. Неубедительно. У Джерарда не получается. Или получается слишком плохо. Или он видит именно то, что сам хочет видеть? Возможно. Через двадцать минут они уже стояли на остановке. Джерард переминался с ноги на ногу и дышал на покрасневшие кончики пальцев, пытаясь хоть как-то согреться. Фрэнк держал в руке этот дурацкое полу-живое растение и улыбался, просто улыбался от того, что он стоит на остановке с самым замечательным и немного сумасшедшим (?) парнем, который только что купил ему кактус. Возможно это то, что люди называют счастьем.