To Love Again

Понедельник. 10 августа. «Что, черт возьми, там происходит?» На весь стадион раздался пронзительный треск, и огромный плазменный экран медленно опустился между массивными столбами, стоящими по разным сторонам концертной площадки. Следом, с характерным дребезжанием, на землю опустились пять подвижных сцен. Стадион окутал яркий, слепящий глаза синий свет прожекторов. Купающийся в лучах света экран напомнил спускающийся космический корабль. Марко, гастрольный директор Леди Гаги, уже было закричал супервайзеру, чтобы тот немедленно остановил спуск, но запоздалый щелчок кнопки не спас экран от столкновения с вращающимися прожекторами. Стадион залился гулким скрежетом металла прежде, чем два оторвавшихся прожектора упали на землю с 60-футовой высоты. К счастью, снизу никто не стоял, но это не остановило Марко от истеричной брани и проклятий в адрес «создателя этой идиотской конструкции». — Меня не волнует! Пусть возвращает их обратно, как хочет! До концерта 16 часов. 16 часов до 5-го шоу стадионного тура Леди Гаги в поддержку её шестого студийного альбома, разлетевшимся с оглушительным успехом после альбома саундтреков к первому полнометражному фильму, в котором она удостоилась сыграть главную героиню. Они отступили от плана, и теперь, рабочим, только успевшим закончить ночную смену, придется продолжить работу над неполадками. Марко выглядел не менее уставшим. Он посмотрел на часы. 6 утра. Вероятно, Гага уже проснулась и снова будет недовольна. Технические трудности случались практически на каждом шоу. Некоторые конструкции сцены сложены в грузовиках где-то на дорогах США, а запасной вариант, оказавшийся наиболее удачным из всех, всё ещё находился в Колорадо, где состоялось открытие тура. Замена аппаратуры обернется очередной головной болью и сутками без сна, но Марко старался изо всех сил. Это — его первый раз в качестве режиссера для такого масштабного проекта. Гага выбрала его лично, и он не может позволить себе облажаться. Сегодняшнее шоу, проходящее в Пасадене — второе по величине в Североамериканской части тура. Билеты, как и обычно, полностью распроданы, а самые преданные фанаты уже образовали толпы у нескольких секторов стадиона, в надежде отхватить наиболее близкие к сцене места. Гага осталась в своем доме в Малибу и должна прибыть за четыре часа до шоу. Марко знал, что к тому времени все должно быть готово. Больше никаких задержек. Он покинул сцену, чтобы поспать и планировал вернуться к полудню, но сначала ему пришлось позвонить её менеджеру, чтобы как можно скорее разобраться с поломками.

***

 — Это похоже на…  — Бобби слегка волновался.  — Я не хочу этого говорить, Стеф. На часах всего 8 утра. В доме Гаги только-только прошла скромная семейная вечеринка по случаю дня рождения её отца, и гости ещё не проснулись. Судя по голосу в трубке, она только проснулась, и, очевидно, совсем не готова к плохим новостям. Бобби становится неловко, но Стеф сама настаивала, чтобы тот сообщал обо всех проблемах касаемо тура.  — Видишь ли, над монтажом работают две команды. И я не на что не намекаю, но у второй ещё не возникало ни одной проблемы, в то время, как первая…  — Он сделал паузу и глубоко вздохнул. — Экран не должен сталкиваться с прожекторами, независимо от того, как они вращаются. И этот дикий шум, с которым они отвалились. Ты бы слышала. Я чуть не наложил в штаны. Гага пыталась быть сосредоточенной.  — Так к чему ты всё это?  — Кто-то либо очень неряшлив, либо намеренно портит нам тур. В любом случае, мы уже не успеем всё починить до начала шоу. Это стоит денег и времени. — Бобби вздохнул и добавил, что поговорит с Марко и Стейджо. — Прости, Стеф. Ты этого не заслуживаешь. Он снова тяжело выдохнул и в очередной раз извинился прежде, чем они закончили разговор. Гага положила телефон на стойку и развернулась, как оказалось, вовремя — её дочь вприпрыжку побежала за своим французским бульдогом Гасом. — Мой мяч! — обиженно крикнула девочка, ринувшись за собакой, утащившей её игрушку прямо из-под носа. Гас, которому явно было всё равно, стремительно перебирал крошечными лапками, заставляя малышку гнаться за ним в сад. Девочка почти успела переступить крутой порог дома прежде, чем её остановила рука матери, схватившая её пижаму. — Мой мяч! — настойчиво повторил детский голосок. Непослушница изо всех сил пыталась вырваться, пока Стеф не подняла её на руки и не прижала к себе. Ласковый поцелуй матери в щеку заставил малышку хихикать от восторга. — Мама, — крошечный пальчик указал на дверь. — Мой мяч. — Да, Джоанн, твой мяч. — Гага кивнула. — Гас принесет его. Девочка разочарованно пролепетала что-то невнятное в ответ. — Ладно, мой маленький ленивый арахис. Тебе пора завтракать. — Гага усадила дочь на стул. Джоанн с самого рождения привыкла спать допоздна и никогда не была ранней пташкой. Ей 2 года, но Стеф всё ещё настаивала на том, чтобы позволять малышке спать с ней в одной кровати. Наверное, она с легкостью могла бы её отучить, но обнимать её после шоу, чувствовать рядом её крошечное сопящее тело, просыпаться от её задорной болтовни — было наивысшим наслаждением. Совсем недавно малышка научилась складывать слова в предложения, и, кажется, ей так нравится собственной голос, что она не умолкает ни на минуту. Джоанн унаследовала от Кристиана тёмно-карие глаза. Её волосы были светло-русыми, когда она родилась, но со временем потемнели. Время летит неумолимо быстро, ей уже два и она — самое главное, что есть в жизни у Стефани. Их дочь стала неожиданным результатом их страстной и потной ночи любви, оставившей тело Стеф болящим и, к её удивлению, беременным. Они встретились в перерыве между концертами Гаги в Сент-Луисе после двухнедельной разлуки. Она болела несколько дней и догадывалась, что могла перепутать прием противозачаточных, в глубине души осознавая, что это абсолютно её не волнует. В декабре, отыгрывая последние концерты в рамках тура, Стеф узнала, что беременна, и, это было самым прекрасным подарком к Рождеству из всех, что она когда-либо получала. Последний триместр беременности выдался тяжелым. Гага чувствовала себя несчастной и истощенной, несмотря на то, что, напротив, немало набрала в весе. С каждым новым месяцем её телу было всё тяжелее справляться с нагрузкой, а близким с трудом удавалось терпеть её перепады настроения и эмоциональную нестабильность. Джоан появилась на свет 14 августа, совсем незадолго до премьеры «A Star Is Born», и Стеф пришлось, в буквальном смысле, выжать из себя все соки, чтобы вернуть своему телу хотя бы какую-то форму перед появлением на красной дорожке. Малышка родилась на неделю позже срока, что вызвало у бедной Стеф осложнения в виде кровотечений. Её пребывание в больнице затянулось, и, пожалуй, хуже она себя чувствовала только после перелома бедра в 2012. Ей стоило впервые увидеть дочь, чтобы последние мучительные месяцы перестали иметь хоть какое-то значение. Новый человек. Новая жизнь, которую она создала и вырастила внутри. «Жизнь удивительна», — думала она и разглядывала крошечного человека, не переставая удивляться такому, казалось бы, закономерному явлению в жизни женщины, как рождение ребёнка. Как и любая мать, Стефани искренне считала, что никогда в жизни не видела малыша красивее. Их с Кристианом не обошло стороной даже такое глупое занятие, как отыскивание в крошечном лице черт друг друга. — У неё твои глаза. А улыбка… Кажется, у неё будет моя улыбка! — восторженно шептала Гага, аккуратно водя рукой по личику спящей новорожденной. — Как ты можешь знать? Она совсем маленькая! — отвечал Кристиан с нескрываемой улыбкой от того, что дочери достались его глаза. — Просто знаю и всё. — Что у неё точно от тебя, так это голос. — Оба бесшумно хихикнули, вспоминая, как до ужаса громко плачет Джоанн. Кристиан был рядом всю беременность и практически не отходил от кровати Стеф в больнице. Новость о скором появлении ребёнка стала сюрпризом для них обоих. К тому же, на тот момент, их отношения едва перешагнули годовой рубеж. Они даже не были женаты, и сомнения, время от времени появляющиеся в голове Стефани, заставляли её волноваться. Но в моменты, когда он держал дочь на руках и с гордостью улыбался, Гага была убеждена, что они станут настоящей семьей. Она была так беззаботно счастлива, что даже не заботилась о своём значительно пополневшем теле и отекшем лице, когда фотографировалась в больнице, желая оставить в памяти каждое мгновение появления на свет и жизни их дочери. Послеродовая эйфория прошла, стоило ей вернуться домой. Повседневные хлопоты с ребёнком вкупе со строгим режимом питания, заставляли её валиться с ног. Премьера фильма пришлась некстати. Она мечтала об этом всю жизнь, но теперь, когда материнство выжимало из неё все соки, её единственной мечтой оставался отдых и полное уединение. Новорожденная дочь сместила её жизненные ценности, став для Стеф новым «центром Вселенной», в то время, как всё остальное, начиная от её внешнего вида и заканчивая чрезмерной заботой близких, начинало её раздражать. Ближе к пятому месяцу жизни Джоанн, депрессия отступила. Гага сбросила почти все, набранные за беременность, килограммы. Ей снова хотелось быть красивой, экстравагантно одеваться и выходить «в свет». В её голове снова зарождались мелодии, совсем не похожие на те, что она писала раньше. В декабре Стефани, Кристиан и Джоанн отметили первое семейное Рождество, навсегда оставшееся одним из самых теплых воспоминаний, а уже в феврале следующего года Кристиан сопровождал её на церемонию вручения наград Американской академии кинематографических искусств, где Стеф получила долгожданный «Оскар» в номинации «Лучший саундтрек». Жизнь снова стала потрясающей. У неё было всё, о чём только можно мечтать: семья, успех, любовь публики и одобрение критиков. От неё исходила уверенность. Гага больше не считала должным добиваться уважения незнакомцев, не пыталась угодить недовольным фанатам, а дочь, всё ещё остававшуюся её главным достижением, предпочитала держать подальше от нескончаемого внимания любопытных таблоидов и папарацци. «Слишком много хорошего для одного человека», — неустанно думала она, каждый раз боясь найти подвох в происходящем. Её жизнь больше напоминала сказку, где принцессе, один раз прошедшей через трудности, достаются все блага мира, но реальность не была сказкой. За две недели до её 33-го дня рождения, когда Кристиан сказал, что им нужно поговорить, Стеф была уверена, что получит предложение наконец пожениться, но вместо этого он, предварительно тяжело вздохнув, объявил, что уходит. — Это… Это какая-то шутка? — нервно сглотнула Гага, почти потеряв дар речи от услышанного. — Мне бы хотелось, чтобы это была шутка, Стеф. — Он вздохнул, опуская глаза и складывая руки в замок. — Но нет. К сожалению, нет. Я входил в твоё положение, когда появилась Джоанн. Я знал, что рано или поздно всё вернется на круги своя. И всё правда вернулось. Кроме нас. Ты больше не срываешься на родителей, ты следишь за собой, пишешь песни, но ты всё ещё игнорируешь меня! — Если ты о том, чтобы Джоанн перестала спать с нами, то я тебе уже говорила, что… — Да, и об этом тоже! Не напомнишь, когда мы последний раз занимались сексом? — После «Оскара». — Да, после «Оскара», — он одобрительно кивнул. — Три недели назад, когда с Джоанн сидела твоя мама, мы ночевали в отеле, а ты немного выпила и, по-видимому, решила сделать мне одолжение. Три недели, Стеф. И я не могу поверить, что теперь должно сложиться столько обстоятельств, чтобы мы просто переспали! — То есть, ты уходишь от нас из-за этого? — брови Стеф выгнулись в возмущенную дугу. —Знаешь, я думала в твоем возрасте людьми движет что-то большее, чем простое желание потрахаться! — Она вскочила из-за стола, чувствуя, что вот-вот либо расплачется, либо запустит в него чем-то тяжелым. — Дело не только в этом. И Боже упаси, дело не в нашей дочери! Но ты находишь время на всё и всех, кроме меня. Сначала мне казалось, что это из-за появления ребёнка, но ты успеваешь записываться в студии, видеться со своими бесконечными друзьями, даже сниматься в каких-то гребаных телешоу, но ты не можешь выкроить хотя бы толику своего времени для меня! У меня такое чувство, что я здесь только для того, чтобы помогать тебе с Джоанн. Если ты хочешь таких отношений, то я не вижу смысла продолжать называть нас парой. Я буду видеться с дочерью и помогать тебе, когда ты пожелаешь, но, видимо, на этом всё. — Он опустил взгляд, боясь встретиться с её глазами и пожалеть о своем решении. — Прости меня. Я бы хотел потерпеть ещё немного, но я не могу, Стефани. Не могу. — Что ж… — Она нервно закусила губу, пытаясь сдержать поток слёз. — Если ты уже всё решил… Я даже не знаю. — По её щеке всё же покатилась слеза, которую она тут же смахнула, пытаясь выглядеть невозмутимой. — Собери свои вещи.