Может переспим?

      — М-м-м, этот вкус мести, — протянул низкий мужской голос, — этот страх… и безысходность. Они сами причиняют боль друг другу… и наслаждаются этим… порождая всё больше и больше злобы, — он говорил с жаждой в голосе, смакуя каждое слово, — они никогда не остановятся: зависть, ревность, жадность, похоть — эти чувства бурлят в них, сжигают их и дают нам жизнь… Они породили нас… своим гневом, их злость материализовала нас… благодаря им… наши сущности правят миром.       Голос замолк, и в огромном зале наступила тишина. Был поздний вечер, но здесь не было света. Высокие окна прорезали стены почти до самого потолка, и лишь холодный свет луны проникал в них, отбрасывая длинные тени на мраморный пол.       Фигура человека была не различима во мраке, его контуры едва угадывались и как будто немного расплывались, надёжно скрывая своего хозяина в и без того тёмном помещении. Человек стоял, не двигаясь, и смотрел в окно.       Звонким эхом, отражаясь и многократно множась по залу, раздались приближающиеся шаги. Чьи-то тонкие каблуки, отстукивая каждый шаг, остановились в паре метров от человека, скрытого ночной тенью. Наступила тишина.       — Отличная работа, Паон! — тихо сказал голос. — Почувствуй, сколько энергии здесь витает, она сводит с ума, опьяняет и дурманит, — он наслаждался.       Человек поднял руку, поворачиваясь к пришедшей женщине, и обвёл ею просторную залу.       — Я чувствую, — коротко ответила она.       — Будет неимоверной утратой потерять такой источник энергии, ты же запомнила, кто попался тебе на крючок?       — Да, запомнила — это девушка!       — Девушка, — протяжно повторил голос, — у неё большой потенциал, нужно найти способ получить эту жертву снова! — повелительно сказал мужской голос. — Почувствуй! Как чисты эти эмоции, как сладка её боль, как сильна жажда мести её палача. Редко удаётся найти такие ценные экземпляры.       — Я уже подумала об этом. И я постараюсь… найти способ заполучить её снова.

***

      День был в самом разгаре. На улице, торопясь по своим делам, проезжали машины, и сновали в суете прохожие, в ближайшем кафе не смолкал гул голосов, собравшихся перекусить в обеденный перерыв. Девушка упаковывала очередной букет в цветочном магазине напротив, и газетный киоск отпускал прессу, сообщая прохожим последние новости. Город гудел своей не прекращающейся жизнью.       Только этих двоих ничего не трогало, обнявшись, они мирно спали в своей кровати. Шторы закрывали от них эту суету дневной жизни, не позволяя солнечному свету тревожить их.       Лишь присмотревшись внимательно, в этом полумраке можно было разглядеть, что тело светловолосого парня покрывали огромные синяки и ссадины, только начинающие покрываться корочкой. Лицо его не было безмятежным, от внутреннего волнения брови его подрагивали во сне.       Звонок, ответ, её голос, она кричит – зовёт, он в панике, бежит, её кровь на мостовой, всё пропадает, тупая боль, боль в висках колотит, режет, ноет, раздирает.       Вздрогнув, он резко проснулся и, подскочив в кровати, открывая глаза, обхватил руками спящую девушку, в испуге глядя по сторонам. Это был сон.       — Что? — испугавшись, спросонья спросила тёмноволосая девушка, озираясь.       — А-а-а, — простонал парень.       От резкого движения сильная боль расползлась по его травмированным мышцам. Он медленно опустился назад на подушку, закрывая и потирая глаза одной рукой.       — Прости, я тебя разбудил, — сказал он, осторожно прижимая девушку к себе.       Пытаясь до конца проснуться, моргая заспанными глазами, брюнетка приподнялась, обнимая его и всматриваясь его лицо. Брови её были нахмурены.       — Тебе приснилось? — спросила она, наклоняя голову и прижимаясь аккуратно к его плечу.       — М-м-м, — протянул парень с болью в голосе, — всё повторяется снова и снова в моей голове, я бегу за тобой и не могу поймать, он тащит тебя, ты кричишь…       — Ч-ч, — она приложила пальцы к его губам, — не продолжай, я здесь, и всё хорошо, — добавила она тихим голосом.       Парень с шумом выдохнул воздух.       — Я чувствовал себя беспомощным младенцем, слыша твой голос из трубки, не видя тебя. Я не знал, как помочь тебе, — он крепко прижал девушку к себе, через боль, пронизывающую всё его тело.       — Не кори себя, ты нашёл меня в самый подходящий момент, теперь это в прошлом.       — Мари, последняя секунда – это так паршиво! Уже второй раз! Я должен был успеть раньше.       — Давай просто забудем весь этот кошмар, я здесь, я цела, больше мне ничего не нужно.       Ненадолго они замолчали.       — Плагг! — машинально позвал парень, приподнимая голову и оглядывая комнату. — А! — протянул он укоризненно, вспоминая. — Совсем забыл. За столько лет я так с ним свыкся. Он стал частью моей жизни.       — Прости меня, Адриан, — жалобно прошептала девушка, — я не хотела, чтобы так получилось. Я не знала, что это лишит нас талисманов. Мне тоже будет не хватать Тикки. Она так любила по утрам спать рядом со мной на подушке, — с трепетом сказала брюнетка.       — Никто не знал, — глядя в пустоту, сказал парень, — я надеюсь, он найдёт себе достойного хозяина. Видимо, я отбегал своё, — добавил он с грустью в голосе, — в этот раз я потерпел полное фиаско. Чтоб они провалились, эти демоны, как всё адски болит теперь, — поворачиваясь, ответил он со злостью.       — Ты не виноват, если бы я могла тебе помочь, как твоя напарница, то всё было бы по-другому. Там ночью, я чувствовала, что нельзя обратиться у Натаниэля на глазах – было бы ещё хуже.       — Маринетт, я буду просить и умолять, прости, прости меня, — он обнял девушку, вспоминая вчерашнее, — я вчера так грубо повёл себя, когда ты рассказывала мне о том, как ты спаслась, моя ревность застилала мне глаза, но как ты в итоге его одолела?       — Я пела… я же тебе сказала.       — Этим ты спасла мою жизнь, хоть я и не в восторге от способа, который ты выбрала, но я благодарен тебе за это. Я имею в виду Акуму, как ты его достала?       — Он сам его отпустил, — медленно проговорила Маринетт, — я не была уверена, что это сработает, но кроме надежды у меня больше ничего не было, я доверилась своей душе. Когда я пела, то обращалась к его сердцу и к его любви ко мне, которая всё ещё жива в нём. И он вспомнил. Он смог услышать меня, сам, не через демона, а сам, своим сердцем. И он понял, что совершает ошибку, причиняя страдания мне, те боль и ужас от того, что он совершил, и помогли ему вытолкнуть Акуму наружу, вон из себя, — Маринетт ненадолго замолкла. — Как выяснилось, процесс добровольного отторжения демона очень болезненный. Он извивался и кричал, ища помощи, но я ничем не могла ему помочь. А потом, я обратилась, когда вы оба были без сознания, и смогла отпустить Акуму.       — Я надеюсь, вся эта история заставит его забыть о тебе, — с негодованием в голосе сказал Адриан.       — Я думаю, нет, — мягко протянула Маринетт, — он любит меня, по-другому, но тоже любит. Но… я думаю, он сможет теперь найти в себе силы оставить меня в покое, он поймёт, что я счастлива здесь, и смирится с этим.       — Я очень на это надеюсь, — ответил Адриан, думая ещё и о том, что теперь, без Плагга, будет очень трудно её защитить, если случится что-то подобное.