Дисклеймер:
Все события, описанные в работе, являются плодом воображения автора. В том числе и описываемые катастрофы/теракты/преступления и тому подобное. Так как Макс внесла множество изменений в порядко-следственные цепи своего мира, то и сама история этого мира, начиная с 11 октября 2013го года, становится отличной от истинной (для нас с Вами). Потому имейте в виду, что некоторые места, социальные настроения и обстановка с уровнем преступности не будут соответствовать действительной. К тому же, любые события, имеющие место в работе, полностью выдуманы, и всякие совпадения с реально имевшими место трагедиями, катастрофами и прочим абсолютно случайны. Этот дисклеймер относится как к этой части, так и ко всем предыдущим и всем последующим. Hell is empty. And all the devils are here. — William Shakespeare Ад пуст. Все демоны здесь. — Уильям ШекспирМаксин Колфилд
21 ноября 2013 г. 09:08 Заброшенный дом в гетто, Сиэтл.
Не знаю, чем ещё увлекается эта банда, но вот гитары они настраивают хреново. Струны от E до D были перетянуты, а от G до е – провисали. Мне пришлось на слух настраивать инструмент, чем я прежде занималась очень редко, доверяя тюнеру. Повозившись минут пять с колками, я добилась более-менее приемлемого звучания и, откинувшись на жёсткую и холодную спинку неудобного железного стула, начала играть перебором случайные аккорды. Но постепенно сформировалась мелодия, похожая на Heart-Shaped Box Нирваны, только без drop-D тюнинга. Я не стала корячить пальцы, пытаясь имитировать оригинальный гитарный строй для этой песни, и потому мелодия только походила на оригинальную. В метре от меня Люси, стоя возле гнилого деревянного стола, выслушивала гневную тираду от подростка, по виду младше меня года на три, разодетого в кожаные одежды, с покрашенными в красный и синий цвет длинными волосами, зачесанными под ирокез. Он активно размахивал руками, одна из которых была почти полностью покрыта татуировками, среди которых наиболее выделялось изображение римского числа XIV. Справа от него стоял, чуть выдвинувшись вперёд, парень лет двадцати, не больше, но уже со шрамом на лице, пересекавшим левую щёку. Он тоже был одет в кожу, но волосы его не были покрашены и отливали натуральным чёрным цветом. У него также почти не было татуировок, кроме одной на шее, тоже римской цифры, но другой – XIII. За спиной этих двоих стояли шесть человек, все одетые в кожу и с татуировками римских цифр, своя у каждого. Их внешний вид разнился – от таких же, пестрящих тату, пирсингом и эксцентричной причёской, как злобно разглагольствующий подросток, до тех, у кого, не считая татуировки с римской цифрой, вид оставался нормальным. Возраст любого из них не превышал двух с половиной десятков лет. Ещё каждый имел оружие. Причём по два вида – огнестрельное и холодное. Злой подросток держал в руке, опущенной вниз и не принимающей участие в жестикуляциях, небольшой пистолет, а из кармана штанов выглядывал нож-балисонг. Парень со шрамом положил свой маленький пистолет-пулемёт на стол, но ножны с торчащим из них мачете всё ещё висели у него на поясе. И так далее. Последним, что их всех объединяло, была азиатская внешность. За исключением подростка с ножом-бабочкой и ещё одного парня, которые выглядели очень даже европеоидно. Состояние комнаты, уместившей нас всех, приводило на ум только одну ассоциацию – «пост-апокалипсис». Бывшая когда-то гостиной, сейчас она представляла собой худшее подобие средневековой таверны. Всё, что могло прогнить, прогнило или рассыпалось в прах, в нескольких местах стены под давлением потолка прогнулись. Мебель находилась в ужаснейшем состоянии, пережившая множество тусовок малолеток и ищущих место для сна бездомных. То тут, то там половые доски выгибались, силясь нанести незадачливому прохожему травму стопы. Пыль с потолка, казалось, могла посыпаться даже из-за звуковых колебаний, издаваемых гитарой. Я бы не отказалась поработать в этом месте с камерой, но сейчас предстояла работа несколько иного характера. – … и не смотря на то, что тебе известно о нашем положении, – продолжал говорить подросток, то и дело бросая на меня раздражённые взгляды, – ты вот таким вот образом нас разыгрываешь, приводя эту… её! Ты сказала, что с нами хочет поговорить серьёзный и проверенный профессионал, но вместо этого я вижу какую-то… – Ты упрекаешь меня во лжи, Саймон? – взгляд Люси сделался холодным. Подросток замолчал и сглотнул, бросил очередной быстрый взгляд на меня и замотал головой. – Нет, что ты, просто… Понимаешь, – я тихо начала мурлыкать первый куплет себе под нос, и некоторые из банды удивлённо посмотрели на меня, – у нас тяжёлый период, как ты знаешь, и мы очень обрадовались, когда услышали о том, что кто-то хочет с нами сотрудничать. Но теперь мы видим, что радость наша была напрасной, – опять взгляд в мою сторону, сопровождаемый указанием на меня пальцем. Как некультурно. – Она ни на грамм не соответствует типу человека, с которым мы бы могли работать! Мелкая, обычная девчонка…. – Я тоже мелкая девчонка, и что? – перебила его Люси, приподняв бровь. Парень с мачете вздохнул. Подросток немного опешил, но быстро нашёлся, что ответить. – Да, но у тебя есть репутация. Мы можем тебе доверять, а она вот… Куплет закончился, как и перебор, и начался припев с боем. Я ударила по струнам, и, делая бенд, который, по сути, был самой уникальной частью этой песни, громко запела: – Hey! Wait! I got a new complaint, Forever in debt to your priceless advice! Все молча уставились на меня, и мелкий, похоже, полностью потерял терпение. – Вот видишь! Да эта сука даже не слушает, о чём мы тут говорим! Ну и как прикажешь нам… Я резко встала и подошла к столу, глядя прямо на подростка. Он испуганно отпрыгнул, когда я подняла гитару над собой и со всей силы ударила её об стол, разбив вдребезги. Люси немного расширила глаза, но, как обычно, быстро вернула себе спокойный вид. А вот все члены банды, кроме стоящих у стола парня и подростка, резко подняли своё оружие и направили на меня. Я кинула оставшийся у меня в руках гриф за спину, скрестила руки на груди и спокойно заговорила: – Невежливо оскорблять человека, пришедшего обсудить дела, – лицо мелкого бандита исказилось от ярости, и я обратилась к парню с мачете, спокойно наблюдавшим за происходящим. – Ты ведь главный, так? Скажи своему подчинённому, чтобы он вёл себя соответствующе, и мы спокойно поговорим. – Ах ты… – парнишка не успел договорить, резко замолчав, когда парень поднял руку перед его лицом, бросив на него быстрый взгляд. – Замолчи, Саймон, – подросток открыл было рот, чтобы что-то ещё сказать, но передумал и сделал шаг назад, сливаясь с толпой бандитов и сердито на меня поглядывая. – Хорошо, девочка, давай поговорим, – он достал телефон и начал читать с него. – Люси сказала, что ты хотела бы работать с нами, но никаких больше подробностей не осветила. Нам действительно нужна работа, но, – он перевёл взгляд на меня, – видишь ли, у нас очень скептический настрой по поводу твоей кандидатуры. – Я могу это понять, – пожала плечами я и протянула руку. – Сначала хотелось бы как следует представиться друг другу, раз уж мы тут всё уважающие этикет люди, – быстрый взгляд в сторону подростка, который только сильнее нахмурился. Парень немного посмотрел на мою руку, затем со вздохом пожал её и проговорил: – Такеши Такано, двадцать лет, лидер Псов, – так, похоже, называлась их ОПГ*[1]. Правда, в текущем состоянии они и до ОПГ дотягивали с трудом. – Макс Колфилд, восемнадцать лет, стрингер, – я улыбнулась и разорвала рукопожатие. Такеши слегка приподнял бровь. – Ну и какого рода сотрудничество может интересовать стрингера? Насколько мне известно, – он легонько усмехнулся одним краем рта, – фотомоделей среди нас нет. Послышалось несколько одобрительных смешков. – Это же очевидно. Как уже успел заметить твой подчинённый, – я заметила средний палец, который исподтишка показал мне мелкий ублюдок, – я мелкая девчонка. Боец из меня, мягко говоря, никакой. И, думаю, ни для кого уже не секрет, что уровень преступности в Сиэтле за последние несколько месяцев поднялся до рекордных отметок. Члены банды переглянулись, в задумчивости кивая. – Потому и работа моя стала намного опаснее, – продолжала я, умолчав о том, что работой этой я занимаюсь не больше месяца. – И мне требуется некоего рода защита, чтобы справиться с этой опасностью. Так что я хочу, чтобы вы выполняли роль моей защиты во время вылазок за материалом, – закончила я. – Вот как, – протянул Такеши, глядя на меня. – Понятно. Мы отказываемся. Я заставила каждый мускул своего лица остаться расслабленным, внешне сохранив спокойствие. Что ж, чего-то такого я и ожидала, хорошо, что у меня есть козырь. – Я знала, что не смогу заставить вас всех сразу же довериться мне и начать сотрудничать, – понимающим тоном сказала я, отходя от стола к чудом сохранившейся вешалке, на которой висела моя сумка. – И потому пришла с подарком со своей стороны, в надежде на улучшение отношений, так сказать, – это наградило меня несколькими заинтересовавшимися взглядами, в том числе и от Такеши. – Вроде как в бизнесе любят так делать, не знаю. В общем, – я сняла сумку с вешалки, – начну издалека. Ровно три недели назад произошло ужасное массовое убийство, и вам не нужно смотреть новости, чтобы знать о нём, – Такеши нахмурился, как и многие из стоящих за ним. – И, как мне помогла выяснить Люси, среди жертв был некий Джонатан Пайкрим, – из нахмуренных лица превратились в очень напряжённые. Я подошла к столу и положила сумку на него. – Владелец нескольких закусочных, а также, – я сложила руки за спиной и принялась ходить взад-вперёд у своей стороны стола, – весьма успешный наркоторговец, имевший в своём подчинении банду, известную как «Псы», – я обвела толпу медленным жестом. – То есть, всех вас. – Вообще-то, уже не всех, – раздражённо и немного грустно сказал Такеши. – Но да, этот человек был нашим боссом. Вытащил каждого из нас со дна. А потом его прирезал какой-то псих, вот и конец истории. Какое отношение это имеет к твоему предложению? – Он не просто «вытащил» каждого из вас, – продолжила я. – Он из вас людей сделал. В таком случае спасённый готов ноги лизать из чувства благодарности, не воспримите это как оскорбление. И, если я не ошибаюсь, вас должно сейчас просто разрывать от желания отомстить убийце. – Так и есть, – сжав кулаки, подтвердил Такеши. – И, думаю, очевидно, почему мы не можем осуществить желаемое. Эта мразь просто исчезла, и никто ничего о нём не знает. И мы не сможем сами искать его теперь, без денег и прочих ресурсов. – И правда, после смерти Пайкрима вы все как будто в чёрной полосе застряли, – кивнула я. – Готова поспорить, сейчас у каждого из вас не больше одного магазина патронов, а кто-то вообще без боеприпасов стоит, с пустой пушкой, – некоторые из бандитов нервно сжали рукоятки своего оружия. В точку. – Потому я и выбрала вас, честно говоря. Вы хороши, но в отчаянном положении, так же, как и, в каком-то смысле, я. Работа вам сейчас не помешает, как и новый работодатель. – По-моему, я чётко сказал, что мы отказываемся, – отчеканил Такеши и нагнулся над столом, облокотившись об него руками. – В каком бы отчаянном положении мы ни были, мы не станем работать на гражданскую. Тем более на ту, которой мы ни капли не доверяем. – А я, по-моему, чётко сказала, что пришла с подарком, – не переставая улыбаться, ответила я и начала расстёгивать сумку. – Копы не смогут найти убийцу, и в каком-то смысле в этом есть моя заслуга, – я достала пакет с ножом и продемонстрировала сначала Такеши, затем остальным членам банды. – Это нож, который убийца оставил на месте преступления. И на нём есть пальчики. – Чушь собачья, – быстро, но не очень уверенно ответил Такеши, всё ещё заинтересованно глядя на пакет. – А вот и нет. Я могу доказать, что это действительно орудие убийства, ведь я была там, в ту ночь, – восемь удивлённых пар глаз. – Я была той, кто сделал фото жертв для ТВ-компании, – пояснила я. – А нож я нашла прямо возле последнего трупа. Для убедительности я выложила из сумки оригиналы фотографий с места преступления. Такеши несколько раз перевёл взгляд с меня на фотки и обратно. Видимо, осознание того, что я выследила опаснейшего маньяка и фотографировала результаты его трудов среди ночи, значительно подняло мнение членов банды обо мне. Вид у них был почти что впечатлённый. Такеши взял одну из фотографий и немного посмотрел на неё, затем положил обратно и с кривой ухмылкой обратился ко мне: – Не в обиду сказано, ведь мы тут люди культурные, но… для своей безобидной наружности… ты та ещё ёбнутая сука. Я мило улыбнулась ему и сложила фотографии обратно в сумку. Затем снова подняла пакет с ножом. – А как же поднимется ваше настроение, когда вы узнаете, что наша гениальная малышка Люси смогла вычислить по отпечаткам пальцев на ноже личность и местоположение убийцы! – Люси немного зарделась, но подтверждающе кивнула. Атмосфера в комнате с каждой секундой становилась всё напряжённее. Саймон переводил взгляд с ножа на Люси, с Люси на меня, с меня на нож и снова по кругу. Я решила открыть пакет и достать нож, протягивая его лидеру банды. – Повторюсь, это подарок от меня. Взамен прошу лишь подумать о моём предложении непредвзято, без гендерных и возрастных стереотипов, – я приглашающе тряхнула ножом, и Такеши медленно взял его. Он ненадолго замер, рассматривая лезвие, которое я вчера отмыла от крови. Затем обернулся и окинул взглядом своих подчинённых. Посмотрел на меня. – Хорошо. Округлив глаза, Саймон начал громко возмущаться: – Что?!! Такеши, ты серьёзно?!! Мы будем работать на эту микроскопическую… – Вообще-то, – перебила я его, – я всего на два года младше вашего текущего лидера, так что возраст вообще не должен тут быть проблемой. Подросток гневно перевёл взгляд на меня, но, похоже, не смог придумать быстрого ответа. – Она правильно говорит, – с лёгкой улыбкой кивнул Такеши. – И это делает её на три года старше тебя, Саймон, а Псы уважают старших, – мелкий только раздражённо отвернулся. – Плюс, я вовсе не сказал, что согласен на её предложение. Мы примем твой подарок, но, – он достал мачете и направил его в мою сторону. По спине пробежал холодок, но я держалась спокойно, – хоть мы и доверяем Люси, если мы приедем туда и окажется, что ты, например, в сговоре с этим психом... – я скептично приподняла бровь. – Я хотел бы, чтоб твоя шея в этот момент была в пределах моей досягаемости. Так что придётся тебе поехать с нами. Я глубоко вздохнула. Нет, конечно, я и такой исход событий предполагала, но мне совсем не хотелось лишний раз участвовать в преступной деятельности, тем более в той, что связана с местью. Я была бы ещё больше расстроена, если б не помнила, что Хлои дома всё равно нет – Дюк подкинул какую-то срочную кучу работы. Ладно, надо вернуться в реальность и каким-то образом отмазаться от этой авантюры. – Я бы с удовольствием, – с виноватым видом начала я, – но мне совсем не хочется засветиться в компании банды и психа-ветерана. Не средь бела дня, уж точно. Такеши просто улыбнулся в ответ, давая жестом своим подчинённым команду выдвигаться. – Тебе не стоит волноваться об этом. Как ты сама сказала, мы «хороши» в своей работе. И тебе предстоит увидеть, насколько, – он протянул нож маньяка мне. Я с тяжелым вздохом его взяла. Ага, уж надеюсь, что предстоит.Хлоя Элизабет Прайс
21 ноября 2013 г. 10:12 Съёмная квартира Марка Джефферсона, Сиэтл.
– …честно говоря, до сих пор не могу поверить, что Макс тоже погибла во время шторма, – качал головой Джефферсон, наливая кипяток в чашки с растворимым кофе. – Ведь выходит, что никого из моих учеников в живых не осталось, и это как-то… – он замер на пару секунд, и этого хватило, чтобы горячая жидкость полилась через край. – А, чёрт! В любом случае, спасибо тебе за визит, – быстро кивнув в мою сторону, фотограф оторвал пару бумажных салфеток от рулона и принялся вытирать кухонный стол. – Если честно, мне казалось что обсудить произошедшее будет вообще не с кем. Под «произошедшим» он, похоже, имеет в виду шторм, а не свои отвратительные преступления. Ну, конечно. Он не знает, что я знаю. В этой временной линии я и не узнала бы, не расскажи мне обо всём Макс. Слегка сжала руки в кулаки, чтобы заставить себя временно успокоить гнев. Не сейчас, пока нет. Чтобы как-то отвлечься, я принялась рассматривать временное убежище психопата, в которое я нанесла «дружеский визит». Я почувствовала небольшое дежавю, отдающее «Констант Ганмод Inc.», потому как квартирка Джефферсона тоже имела большое различие между интерьером и экстерьером. Пожалуй, и с Проявочной тоже, в каком-то смысле, была похожая ситуация. Дом, в котором она находилась, представлял собой небольшое – квартир на шесть – и пустующее общежитие. Оно протягивалось длинной буквой Г посреди одного из захолустных кварталов Сиэтла, в некотором отдалении от дорог и инфраструктуры, и в целом ничем не отличалось от, по большей части, брошенных обветшалых зданий по соседству, кроме неплохой системы звукоизоляции, обустроенной по той же системе, что и в мастерской у меня на работе. Интересно, Джефферсон специально выбрал такое спрятанное место, или у него просто уже развилась привычка? Внутри же квартира фотографа пестрила дизайнерской мебелью, дорогой техникой вроде сорока семи дюймовой плазмы, и фотографиями, развешенными на стенах. Все эти фотографии хорошо отвлекали от осознания того факта, что в квартире нет окон. Уверена, спроси я его об этом, псих начал бы плести мне чушь про что-то, связанное с фотографией или проявкой. Комнат, не считая санузла и объединённой с гостиной кухни, было две, и за закрытой дверью, как я поняла, находилось спальное место. Я сидела на мягком белом диванчике, до мурашек напоминавшем тот, что стоял в Проявочной, закинув ноги на журнальный столик, на котором лежал пакет с гостинцами (я купила самую дешевую коробку конфет). Джефферсон вернулся из кухни с двумя чашками кофе и тарелочкой с печеньем, поставил всё это на стол и сел напротив меня на небольшое белое креслице. Он сложил руки на животе, откинувшись на спинку, и глубоко вздохнул. Мы посидели в тишине около минуты, затем фотограф потянулся за кофе. Я, убрав ноги на пол, решила последовать его примеру, и, когда я отхлебнула первый глоток слишком сладкого, на мой вкус, латте, Джефферсон разорвал тишину. – Так что привело тебя в Сиэтл, эм, Хлоя, верно? – я кивнула. – Ты первая выжившая из Аркадии Бэй, которую я увидел, так что… Я поставила чашку с кофе, к которому притрагиваться больше не собиралась, на стол, и скрестила руки на груди. – Родители Макс живут здесь. Мы помогали друг другу пережить наши утраты, и я в это время жила с ними… – принялась грустно врать я. Как Джефферсон остаётся мёртв для Макс, так и Макс лучше быть мёртвой для Джефферсона. Ух, фраза «Макс лучше быть мёртвой» прозвучала ужасно, пожалуй, больше не буду так поэтизировать свои внутренние монологи. – Я не знала, куда ещё податься, ведь мои родители тоже, ну, вы понимаете. Мама в тот момент была в закусочной, а Дэвид отправился в какой-то амбар... – бровь психа слегка дрогнула. Да уж, выдержка у тебя хорошая, говнюк. – Я и сейчас живу с родителями Макс. – Я сочувствую твоим утратам, Хлоя, – грустно покачал головой Джефферсон. Ага, как же. Сочувствует он. – Я не знал твою маму, – продолжал фотограф, – но мистер Мэдсен был очень уважаемым и справедливым человеком. А что до Макс, так она была, пожалуй, моей лучшей студенткой, – искорки истинного сожаления показались в глазах Джефферсона. Лучшей студенткой? Может, лучшим объектом для пыток? Ты, грязный урод. Как же я рада, что в этой временной линии ты не добрался до неё своими противными ручонками, особенно зная, как сильно тебе этого хотелось. Я подавила очередной порыв злости, и кивнула, состроив печальное лицо. – Она действительно была… особенной, да? Уникальной в своём роде, и не только потому, что красивая и умная. Знаете, – я немного подалась вперёд, глядя фотографу прямо в глаза, – иногда мне хотелось забрать у неё камеру и фотографировать её саму, часы напролёт, – Джефферсон внимательно слушал, и ни один мускул на его лице не дрогнул. – Я сожалею, что не сделала этого, ведь тогда у меня бы сейчас было больше её фотографий, – я подобрала колени и обхватила их руками, спрятав лицо, но неотрывно наблюдая за психом через щель между бёдрами. – Где она улыбается, где она бегает, где ест, где просто смотрит на меня, где… спит. Ну давай, уёбок, покажи мне свою истинную личность. Я же знаю, что ты у нас гордец, как и любой социопат, так что давай, раскрывайся. А я посмотрю. Джефферсон заглотил наживку, но, конечно же, всё равно внимательно следил за собой и своей речью. Он медленно поднялся, взяв чашку кофе с собой, и подошёл к одной из фотографий, начав её рассматривать. На ней было изображена горящая таверна, из которой в панике выбегали немногочисленные посетители. – Знала бы ты, как я тебя понимаю, – мечтательно протянул он. – Макс, конечно, была очень талантливой в фотографии, но, как мне кажется, из неё также вышла бы просто потрясающая модель. В конце концов, многие из её работ – автопортреты. Так что да, однозначно потенциал отличной модели. Что-то такое в ней было. Какая-то, не знаю, изюминка. Скрытое за всей её милой и невинной внешностью нечто, манящее и искушающее. Как кровь с молоком, но в буквальном смысле. О, боги, меня сейчас стошнит. Да уж, он всерьёз считает себя человеком искусства. Ну, хрен его знает, я технарь, мне не понять. Но, думается мне, вряд ли продукт его секретного увлечения у любого адекватного человека вызвал бы эстетическое удовлетворение. Тем временем Джефферсон перестал смотреть на фото и грезить вслух, и вновь с улыбкой обратился ко мне: – Так что ты теперь планируешь делать? Присматриваешь уже какой-нибудь колледж или работу? – Ну… А что насчёт вас? – вопросом на вопрос ответила я. – О, я, наверное, ещё не полностью отошёл от катастрофы, – отвернувшись, произнёс фотограф. – Ещё неделю-две побуду здесь, а потом, думаю, отправлюсь к друзьям в Лос-Анджелес и постараюсь завалить себя работой по горло, – он хохотнул и посмотрел на меня. – Но ты не ответила на мой вопрос. Я пожала плечами и положила рюкзак, доселе лежавший на полу возле дивана, себе на ноги. Извлекла из него рекламный бюллетень «Констант Ганмод» и протянула ему. – Уже устроилась на работу. Сейчас что-то вроде подмастерья, а как в списке работников меня назвали – даже представить боюсь, но обещают перевести на должность инженера-конструктора, как только получу квалификацию. Джефферсон не стал брать бюллетень, пробежав по нему глазами издалека (Что, орлиное зрение – пассивка всех фотографов? Этот ещё и очки носит!) и впечатлённо кивнул. – Ты молодец! Скажу честно – для твоего возраста это действительно большие успехи. И чем ты там занимаешься, если не секрет? Ну, только объясни так, чтоб я, гуманитарий, смог понять, – пошутил он. Немного помедлив, я достала из рюкзака TEC-9. Глаза фотографа немного расширились, но ничего более. Я положила пистолет на стол и достала несколько модификаций, положив их рядом. Затем снова взяла текнайн в руку. – Мы изобретаем, улучшаем и производим модификации для огнестрельного оружия всех сортов, – начала объяснять я, указывая на пистолет и моды, лежащие на столе. – Например, этот TEC-9 стреляет очередями по три, имеет небольшой компенсатор отдачи в рукоятке и немного удлинённый ствол. Это, – я взяла предмет цилиндрической формы и быстро прикрутила к стволу, попутно объясняя его назначение, – глушитель, который не понижает начальную скорость пули ни на процент. И в то же время отлично снижает громкость выстрела. Джефферсон с интересом слушал меня, попивая кофе. Интересно, каким был пистолет, из которого он застрелил меня на свалке? И с ним ли он сейчас? Может, даже где-то в этой квартире, или в его машине. Я взяла в руку ещё один предмет и начала прикреплять его сверху на раму. – А это открытый коллиматорный прицел, я его лично калибровала. Он тоже особенный – имеет небольшое увеличение, но почти не искажает изображение. Тут есть небольшая хитрость, но это индустриальная тайна, рассказывать о которой… – Хлоя, – немного нахмурившись, перебил меня Джефферсон, – я, может, и не разбираюсь в оружии, но кое-чего знаю об оптике. Как может линза увеличивать изображение, не искажая его? Это ведь даже звучит неправильно. Как горячий холод или злое добро. – Эм, как бы вам объяснить… – я посмотрела сквозь прицел на стену. – Он приближает, но не даёт ощущение, эм, рыбьего глаза? Блин, теперь я сама не уверена. Но видно через него хорошо, могу заверить. Например, – я повела дулом направо, – я вот разглядела, что у вас что-то есть на левом колене. – Правда? – немного смутился Джефферсон и наклонился, рассматривая свои ноги. – Я, эм, ничего не вижу… а что там? – Огнестрельное ранение, – ответила я и нажала на спусковой крючок.Максин Колфилд
21 ноября 2013 г. 11:00 Салон такси, Сиэтл.
– Я, похоже, недооценила плачевность вашего положения, – покачала головой я, обращаясь к Такеши. – Чего-чего, а поездки туда на такси я уж точно не ожидала. Водитель обернулся к нам двоим, сидящим на заднем сидении, и спросил, куда ему поворачивать. Я указала направление и вздохнула, глядя в окно. Остальные ехали на двух других такси, а Люси, наверное, давно уже была дома. Если бы не чёртовы пробки, мы бы были на месте уже десять минут назад. А в таком темпе нам ехать ещё минут сорок. Возможно, даже пешком дойти было бы быстрее. – Как говорится, бедность не порок, – спокойно ответил Такеши. – Это да, но, согласно Достоевскому, нищета – порок, – парировала я. – Тем более, в Америке. Надеюсь, у вас всех хватит ума остановиться хотя бы за два квартала от места. Такеши проворчал себе что-то под нос и, немного помолчав, уже нормально спросил у меня: – Ты лучше расскажи мне про этого ублюдка. Люси ведь передала тебе всю информацию? Я кивнула и выудила из кармана пайты телефон. Закрыла створку перегородки между задними и передними сиденьями, чтобы водитель не мог слышать наш разговор. Введя на экране блокировки 0311, я быстро нашла нужный файл и начала читать вслух его содержимое. – Умар эль-Мунир, 1970 года рождения, холост. Рост – шесть и три четверти фута, вес: двести девяносто шесть фунтов. М-да, тот ещё шкаф. Особые приметы – отсутствуют безымянный и средний палец на левой руке, шрам на левом глазу, возможны внешние признаки сифилиса. Переехал в Америку три года назад, сбежав из дальневосточной страны N. В стране N он провёл большую часть жизни, служа в отряде специального назначения морской пехоты, имел звание капитана. После государственного переворота отряд был расформирован и все его члены ликвидированы, за исключением эль-Мунира, которому удалось сбежать, отправив на тот свет посланную за ним команду киллеров. В общем-то, это всё, – я положила телефон обратно в карман. – Как ты мог понять, он чрезвычайно опасен. Хоть и тронулся умом, но всё ещё способен на такие вещи, как убить сорок человек в пределах одной улицы так, чтобы никто из них этого не заметил. Такеши медленно кивнул, глядя прямо перед собой. – Что ж, в таком случае будем надеяться, что мы сможем одолеть его в честном бою, – со сталью в голосе произнёс он. – … ты долбоёб? – вырвалось у меня. Японец повернулся в мою сторону, выглядя скорее недоумевающим, нежели разозлённым. Моё лицо, думаю, тоже выражало недоумение. – Какой ещё честный бой? В случае с этим парнем, – я помахала телефоном в руках, – синонимом честного боя будет «групповое самоубийство». Помрёте все как мухи, и пикнуть не успеете, – Такеши нахмурился. – Я даже не уверена, что его получится «нечестным» путём завалить, а ты тут такое затираешь… – У нас, знаешь ли, есть свои принципы! – раздражённо рявкнул лидер банды. – И среди этих принципов есть «убить себя и всех своих людей ради честного боя»?!! – тоже повысив голос, ответила я. – Нет, но… – Никаких «но» тут быть не может! Послушай, пожалуйста, голос разума. Я, конечно, далеко не солдат, мало имела дела с оружием и ещё меньше – с вооружённым противостоянием, тем не менее… К чему тогда вообще придумывалась такая вещь, как тактика? Эта философия, блин, даже в «Контр Страйк» прослеживается! «Всегда пытайся получить преимущество над противником»! – Такеши явно хотел что-то возразить, но совершенно не мог придумать, что именно. – В реальном бою тот, кто хочет сражаться честно, дохнет самый первый, и мне не нужно быть сраным военным полководцем, чтобы понимать это! Хочешь отправить своих подчинённых на смерть ради «честности»? У тебя… – я выдохнула, успокаиваясь и восстанавливая дыхание. – У тебя нет такого права, Пёс. Мы молчали примерно минуту. Я неотрывно смотрела на Такеши и он, почесав затылок, наконец слабо ответил: – Если мы победим его обманом, то станем такими же, как он сам… – Клин клином вышибают, – пожала плечами я и отвернулась в сторону окна, рассматривая пролетавшие мимо здания. – Да и не стать вам такими же, как он – его уровень в пару раз выше вас всех, вместе взятых. Просто, понимаешь… – я снова посмотрела на лидера Псов и заговорила с печальной улыбкой. – Просто не надо заставлять других страдать из-за собственных глупых идеалов. Японец пристально посмотрел на меня и кивнул. Из-за перегородки послышался стук, и я со вздохом открыла её, чтобы опять указать явно некомпетентному водителю направление.Хлоя Элизабет Прайс
21 ноября 2013 г. 10:20 Съёмная квартира Марка Джефферсона, Сиэтл.
Лужица кофе, вытекшего из разбившейся чашки Джефферсона, растеклась по полу, пропитав упавший бюллетень насквозь и сделав его такого же светло-коричневого цвета. Фотограф лежал, подогнув под себя простреленное дважды колено и тихо стонал, пытаясь справиться с острой болью. Одна из пуль пролетела мимо, и в стене красовалось тёмное отверстие. Остальные две, похоже, находились в его коленной чашечке. Я встала с дивана и медленно подошла к психу, держа пистолет направленным ему в голову. Он разжал веки и искаженным от боли голосом прошептал: – …что… почему?.. – Вот мы и поменялись ролями, «мистер Джефферсон», – с издевкой протянула я, шаря в кармане рукой. – Думаю, ты и сам понимаешь, что тут может быть только одно объяснение – я всё знаю. Он судорожно сглотнул, а я, наконец, достала из кармана искомый небольшой квадратный предмет. Склонившись над раненым фотографом, я протянула руку с предметом к нему, и он немного отпрянул от меня, отталкиваясь здоровой ногой. Но я только ближе придвинула дуло пистолета ко лбу Джефферсона, и он замер, позволив мне прикрепить предмет под его подбородком. Я выпрямилась и криво улыбнулась психу. – Сама изобрела. Устройство очень простое, всего три части – сенсор звуковых колебаний, ударник и, собственно, патрон 5.56 НАТО, – Джефферсон посмотрел вниз, силясь разглядеть предмет, но, конечно же, не смог. – Объясню простыми словами, для гуманитариев – если громкость звука в пределах пяти метров от этой штучки превысит девяносто децибел, ударник проткнёт капсюль, патрон выстрелит и вынесет тебе мозги. Так что не советую издавать слишком громкие звуки. Фотограф сделал прерывистый вдох и жалобно заговорил: – Я не… я не понимаю… я тебе ничего не сделал, почему ты… почему ты делаешь это со мной?.. Пожалуйста, остановись… – Ничего не сделал?!! – крикнула я. Прибор издал пикающий звук, извещая, что мой крик почти достиг критической громкости, и Джефферсон невольно взвыл. – Да пошёл ты нахуй, говна кусок. Это ты! Ты! Ты убил Рэйчел! – понимание начало зарождаться в глазах психа, и вместе с ним – ещё больший страх. – Промыл мозги Нейтану и дал ему убить её! Только этого мне достаточно, чтобы ненавидеть тебя, – я понизила голос, но он всё ещё дрожал от ярости. – И не только Рэйчел. Знать не хочу, сколько ещё бедных девушек ты травмировал. Ты довёл Кейт Марш до суицида! Джефферсон раскрыл рот, чтобы что-то ответить, но я с размаху ударила его ногой по простреленному колену. Он крепко сжал зубы и издал протяжный стон, но не закричал. А уёбку хочется жить, да? Я несколько раз пнула его вслепую, затем присела на корточки и, тыча пистолетом ему прямо в лицо, со злобной ухмылкой проговорила: – А ещё ты мучал Макс. Похитил её. Застрелил меня и похитил Макс, чтобы фотографировать её в своём ебанутом стиле. Накачал наркотой и, думаю, собирался убить, – теперь фотограф смотрел на меня, как на сумасшедшую. Я только сильнее растянула губы. – О, да, ты ведь не знаешь этого. И правда, для нас с тобой этого не произошло, но для Макс – ещё как. Просто представь себе, она может возвращаться во времени! – я немного посмеялась, глядя на ошарашенное лицо Джефферсона. – Так я обо всём и узнала. Она смогла сбежать от тебя, вернулась назад и про всё рассказала. И шторм, кстати, тоже её вина, – не знаю, верил ли псих мне или же нет, но меня это уже не волновало. Сознание, подстёгиваемое злостью и ненавистью, вообще не принимало в расчёт подобные мелочи. – Может, в этой реальности ты ничего ей и не сделал, но… Она пережила этот ужас в другом мире только потому, что ты вот такое вот конченое уёбище. Да я свою шкуру поставлю на то, что ты и сейчас бы не отказался от такой «модели», как она. Вот только... хуй тебе в нос! – я снова зашлась в истеричном хохоте. Пока я смеялась, Джефферсон, пользуясь тем, что я, как ему казалось, не смотрю, отполз к тумбочке, стоящей в углу комнаты, и медленно потянулся к дверце шкафчика. Ага. Вот он где. За мгновение до того, как фотограф открыл шкафчик, я подняла пистолет и быстро выстрелила. Слава глушителям и компенсаторам отдачи, как будто из пневмата стреляю! На этот раз я лучше справилась с пистолетом, и все три пули пробили ладонь бывшего учителя фотографии. Он снова взвыл сквозь зубы, здоровой рукой сжав кровоточащую конечность, и начал отползать от меня. Я подошла к тумбочке и достала из неё SIG Sauer P250, новенький и чистый, явно не применявшийся до этого. И я очень рада этому. Значит, Дэвид, отправившийся в Проявочную за психом, не был им застрелен. Покрутив пистолет в руках и сняв с предохранителя, я подошла к пытающемуся слиться с полом Джефферсону и, плотно сжав губы и глядя в пустоту, со злой иронией поведала ему: – А ведь Макс живее всех живых, – глаза фотографа расширились, но я, не обращая на него внимания, продолжала. – Мы сейчас живём вместе. И у нас всё хорошо. – Пожалуйста, – взмолился Джефферсон, – дай мне время всё объяснить. Я уверен, что это просто ужасное недопонимание… – Время относительно*[2]. А тот факт, что ты, мразь, убил Рэйчел и пытал Макс, нет. Так вот, Макс уже давно отошла от всего этого дерьма, произошедшего в Аркадии Бэй. Думаю, это означает, что ты своей цели так и не достиг. И не достигнешь, ведь я не позволю существовать даже малейшей вероятности того, что ты встретишься с ней, – я засунула TEC-9 за пояс и взяла P250, прицеливаясь Джефферсону точно между бровей. Капля пота стекла с его лба и поползла по стволу. – Знаешь, некоторые воины древних племён считали, что наибольшее унижение – это быть убитым из своего же собственного оружия, – медленно пробормотала я и передёрнула затвор, ни на миллиметр не убирая пистолет с линии выстрела. – Стой, прошу тебя… – Джефферсон задрожал, и на глазах его показались слёзы. – Не надо, умоляю… не убивай меня… Мы пробыли в таком положении, не двигаясь, около тридцати секунд. Казалось, от напряжения выступившие на висках сосуды фотографа попросту лопнут. Я смотрела в его глаза, не моргая, и чувствовала, как с каждой секундой всё сильнее закипает желание нажать на спусковой крючок. И вместе с ним – страх перед тем, что я собиралась сделать. Убить человека, даже если человеком его считать уже трудно. Я моргнула. Рука задрожала, и я, чертыхнувшись, опустила пистолет. Кинула его в другой конец комнаты и отошла. – Не могу… мать твою, не могу я… – прошептала я, зарыв лицо в руках. – Спасибо, – слабо донеслось со стороны Джефферсона. Я убрала руки с лица и пристально посмотрела на него. И широко улыбнулась. – Не могу я тебя убить сейчас. Понимаешь, это будет… – я обвела комнату взглядом и остановила его на молотке для отбивки мяса. – Это будет слишком слабым наказанием за всё, что ты сделал. Я прошла на кухню и взяла молоток в руки, повернулась к фотографу и принялась шлёпать им о ладонь. – Так что мы с тобой ещё немного… поиграем, – я смотрела на обливающегося потом раненного мужчину взглядом широко раскрытых безумно светящихся глаз. – Ты ведь так озабочен этим моментом, эм, как ты там говорил? «Когда невинность переходит в порочность», да? Ну вот, сможешь в полной мере этим насладиться. Но не надо фотографировать, это всё-таки личное, ха-ха-ха, – я снова подошла к нему и встала прямо у его ног. – Только не забывай правила игры – если закричишь, то умрёшь! Джефферсон начал плакать за секунду до того, как первым ударом я раздробила кости в его простреленной ладони.Максин Колфилд
21 ноября 2013 г. 12:30 Задний двор убежища Умар эль-Мунира, Сиэтл.
Эль-Мунир выбрал ничем не примечательную заброшенную пятиэтажку, и поселился на первом этаже. Мы подошли сюда пять минут назад, к общему облегчению обнаружив, что все окна замурованы, и, стараясь не издавать лишнего шума, собрались под стеной здания, вполголоса обсуждая дальнейшие действия. Саймон предлагал выманить его из дома каким-нибудь шумом и устроить засаду. – … и нам намного проще будет победить его на открытой местности. В здании у него будет преимущество, если мы окажемся в узком коридоре. Только вот не знаю, как мы… – Не пойдёт, – покачала головой я. – Выйдя из дому, он уже будет намного бдительнее из-за приманки, и наверняка уложит, как минимум, половину из вас. – Из «нас», – язвительно поправил меня Саймон. – Не забывай, что мы сейчас все в одной лодке. А если вспомнить, что он вытворил – не надейся, что он пожалеет тебя из-за того, что ты женщина. – О, да, он тот ещё борец за равноправие, – саркастически ответила я, заслужив пару одобрительных смешков. – Так или иначе, любой план, в котором эль-Мунир будет в состоянии полной боеготовности, не подходит. – А у тебя есть другие идеи? – Ну… – я ненадолго задумалась. – Думаю, да. Чтобы застать его врасплох, просто необходимо применить хитрость. Мой хороший друг, Владислав Петренко, – несколько лиц вытянулись, услышав имя украинца, – рассказывал мне про методы убийства в лихие периоды его страны. Способы омерзительные, но в каком-то смысле гениальные. Потому в странах СНГ люди до сих пор намного подозрительнее, чем здесь. И был там один интересный случай... Думаю, мне этот вариант понравится гораздо меньше, чем вам, но… Я вкратце описала, что задумала сделать. Многие недоверчиво косились на меня, но под конец рассказа уже одобрительно кивали головами. Порешив, что лучше мы уже ничего не придумаем, и что за это Псы будут должны мне как минимум один бесплатный проект, даже если они откажутся работать со мной продолжительно, мы начали выдвигаться. Я, понимая, что чем раньше это всё закончится, тем лучше, пошла первой, жестами подгоняя остальных. Да и чем раньше начнём, тем меньше успеют разгуляться нервы. Открыв дверь чёрного хода и немного поморгав, чтобы глаза привыкли к темноте, я шагнула внутрь. Но не успела я и метра пройти, как меня схватила, остановив, грубая мужская рука. Я обернулась и увидела Кена, самого крупного из Псов. Он молча указал рукой вниз, и я, посмотрев, куда он указывает, резко сделала три шага назад. Конечно, прозрачную тоненькую нитку в полумраке видно не было, равно как и самой гранаты, спрятанной за углом. Но можно было разглядеть металлический полукруг чеки, выглядывающий из-за стены. Растяжка. Кен наклонился над углом, достал взрывчатый боеприпас и обрезал нить. Затем протянул гранату мне. Я молча взяла её и положила в карман, стараясь ни о чём не думать. Жестами указала на выход и пошла обратно первой. На улице Саймон недоумённо спросил: – Эй, почему мы вернулись? Я сделала глубокий вдох и, почти полностью успокоившись, объяснила: – Как вы все видели, там стояла растяжка, прямо на входе. Если бы мы пришли со стороны чёрного хода, где стоит ловушка, эль-Мунир мог бы что-то заподозрить. Придётся войти с парадного входа. – А если там тоже стоит растяжка? – нахмурившись, сказал Саймон. – Как насчёт такого расклада? – А как насчёт не открывать рот, когда тебя нихуя не спрашивали? – огрызнулась я. – Вот накаркаешь, и будет там растяжка. Пойдёшь первый. – Чего-о-о? Таке-е-е-еши-и-и-и! – он напоминал ребёнка, жалующегося маме. – Пойдёшь первый, – кивнул Такеши. Саймон надулся, но всё же послушался и пошёл к переднему входу, и мы двинулись за ним. На переднем входе растяжки не было. Мы медленно прошли к первому повороту и остановились. За углом уже начинался коридор, в котором, согласно плану здания, находилась дверь, ведущая в квартиру-убежище маньяка. Я жестом подозвала Такеши и прошептала ему на ухо: – Со мной пойдут двое, желательно – лучшие в ближнем бою. Остальные пусть прячутся здесь и будут готовы сразу же броситься к нам, если что-то пойдёт не так. Японец кивнул и жестом указал двоим бойцам, вооружённым обрезанными двустволками, подойти ко мне. Масаши и Юра, если не ошибаюсь. Я взмахом руки попросила их наклониться, и начала шёпотом объяснять план действий. – … и есть вероятность, что он будет в бронежилете или чём-то подобном, так что лупите по ногам, – закончила я и, собравшись с духом, решительно пошла по коридору. Масаши и Юра двинулись за мной, медленно и тихо. Я на ходу достала телефон и приложила к уху, встав на уровень открывающейся внутрь стальной двери, за которой прятался, наверное, лучший боец во всём Сиэтле. Бандиты встали по обе стороны от двери, так, чтобы их не было видно со стороны входа, и приготовили обрезы. Убедившись, что всё готово, я, собрав всю волю в кулак, начала громко говорить по телефону с несуществующим собеседником, отвернувшись от двери. – Алло, тебя где носит?!! Я уже полгорода обыскала, друзьям твоим звонила… Что значит не мое дело?!! – я перешла на крик. Нервы, натянутые, как канаты альпиниста, добавляли в мой голос хорошую долю истеричности. – Ты опять с ней!!! С этой грёбаной шлюхой Синди, да?!! Не надо мне врать!!! Я тебя искала, забрела в какие-то неведомые ебеня, и что я получила в итоге?!! Я всё знаю, всё!!! Да как ты мог, ты, грязный, паршивый ублюдок!!! Очень хорошо, тогда я сейчас же поеду домой, возьму все твои вещи и, – я услышала тихие шаги, раздавшиеся за дверью. Мне стоило огромных усилий не сбиться, – выкину их к чёртовой матери в окно!!! НЕ СМЕЙ ПРОСИТЬ МЕНЯ УСПОКОИТЬСЯ!!! Драла я тебя, и твои ночные похождения, и все эти обещания, и твой конченный синий костюмчик, который, видите ли, «очень дорог мне», а на деле его купила твоя бывшая!!! Драла, и всё тут!!! Можешь засунуть свои извинения так глубоко, что проктологу нужно будет использовать отбойный молоток, чтобы… Раздался металлический скрежет, и я замолчала, начиная изображать испуг. По правде сказать, я действительно была напугана – раньше как-то не доводилось находиться в считанных метрах от человека, который мог бы убить тебя меньше, чем за секунду. Страшнее этого, пожалуй, было только видеть многочисленные смерти Хлои. Остаток влияния других версий меня также добавлял к этой боязни ещё какую-то тревогу в предчувствие наказания, пропитанную чужеродным чувством вины. Как страх ребёнка, получившего двойку в школе. Я вела себя плохо, и сейчас меня могут наказать. Хоть я и знала, что это не мои чувства, а отголоски переживаний других Макс. И было что-то ещё. Что-то, позволявшее мне пересиливать страх. Странное, но приятно будоражащее ощущение. Мне было… интересно. Интересно, смогу ли я перехитрить убийцу. Смогу ли вести в этой игре. Смогу ли выиграть. Предвосхищение успеха? Азарт? Саморазрушающее поведение? Или, может, я попросту ёбнутая, как сказал Такеши? Не могу сказать. Но точно знаю, что мне до ужаса хотелось увидеть, как всё обернётся. Как сработает моя новая, очередная схема. Я обернулась. Готовая сразу же дать сигнал на открытие огня. Но эль-Мунир открыл не дверь, а металлическую заслонку-окошко, и на меня смотрела пара широко раскрытых карих глаз, один из которых был пересечён уродливым шрамом. Я взглянула прямо туда, в чёрные расширенные зрачки, и почувствовала дрожь в коленях. Казалось, там нет ничего. Тьма. Вакуум. Абсолютная пустота. Пропитывающая отчаянием, желанием развернуться и начать убегать. Но это извращённое стремление выиграть даже тогда не покинуло меня. Я убрала телефон от уха, расширила глаза, приоткрыла рот. Актёрская игра, прям как у этой твоей Рэйчел, Хлоя. Даже малейшая неправдоподобность может выдать меня, и тогда убийца просунет какую-нибудь пушку в это окошко и пробьёт в моей груди аккуратную дырочку. Глаза эль-Мунира чуть прищурились. Это от подозрения? Нет, не похоже, тогда угол морщинок был бы несколько другим, а тут больше смахивает на… Ох. Он улыбался. Что ж, это ещё ничего не значит. Он ведь псих. Надо только как-то заставить его открыть дверь. Думаю, можно притворится, что я вообще не знаю ни о каких убийцах и что… – Привет, маленькая мисс-папарацци, – хриплым, низким голосом пропел эль-Мунир. – Фотографии получились хорошими, думаю, у тебя есть дар. Я непроизвольно вскрикнула и еле удержалась, чтобы не выронить телефон. Он узнал меня. «Мисс-папарацци». Получается, он знал и о том, что я следила за ним, а потом ждала, прячась в подворотне и обливаясь потом, пока он закончит свои дела. Он знал всё это время. Может быть, именно поэтому он и оставил там нож. … Он мог убить меня ещё тогда. Просто резко развернуться и побежать в мою сторону, догнать и прирезать. И если три недели назад я каким-то образом избежала этой участи, то что мешает ему нашинковать меня свинцом сейчас?.. Возьми себя в руки. Ведь в тот раз он тебя не убил. Да, я не планировала такого расклада, но я могу импровизировать. Просто подыграй ему. – Спасибо, – слабо ответила я. Эль-Мунир хохотнул, откинув голову назад, и я смогла рассмотреть его нос. Точнее место, где он раньше был. Сифилис. Я почувствовала прилив тошноты, но смогла сдержаться. И не такое видели. – Да-а-а, знатная получилась у нас фо-та-се-си-я! – снова пропел он, намеренно искажая слово. – Дай угадаю, зачем ты пришла – ты хочешь вернуть мне мой нож, не так ли? Чтобы я, не дай Боже, не пришёл по твою душу? Я, недолго думая, кивнула. Что бы он там себе ни придумал, пока он не пытается размазать меня по потолку, это будет мне на руку. – О-о-очень хорошо-о-о! – музыкальный слух у него был, вопреки всем стереотипам, весьма неплох. – Можешь показать, а? А? А? – я медленно достала нож и продемонстрировала убийце. Краем взгляда я заметила, в каком напряжении пребывали Юра и Масаши, неотрывно смотрящие на меня, ждущие сигнала. – Да! Да, это он! – радостно подтвердил эль-Мунир, и отошёл от окошка, начиная возиться с замком. – Сейчас, подожди секундочку… Не знаю, почему он не попросил меня передать ему нож через окошко в двери, но я уж точно не собиралась его об этом спрашивать. В последний раз провернулся ключ, и дверь медленно начала открываться. Эль-Мунир, огромный и страшный, показался за дверью, приветливо мне улыбаясь. Он был одет в бронежилет, так что я не пожалела о данном мной ранее указании. Но всё-таки, какой же он, мать вашу, здоровенный! Почти на полтора фута выше меня, его голова чуть ли не царапалась о потолок. А военная форма с неизвестными мне знаками отличия делала поистине отличную работу, не разрываясь на части, будучи надетой на этого Халка. Он протянул руку ладонью вверх и сделал приглашающий жест. Я улыбнулась и тоже протянула руку с ножом. Затем быстро скомандовала: – Огонь. Масаши и Юра среагировали, только услышав первые полслова. Всего одно движение корпусом, и их оружие уже было направлено в дверной проём. Время как будто замедлилось, и, как только глаза убийцы начали скашиваться книзу, прогремел выстрел. Технически, их было четыре. Два выстрела дуплетом. Четыре ствола выплюнули содержимое патронов, создав плотное облако дроби. Оно с огромной скоростью пронеслось в дальний конец комнаты, прихватив с собой левую ногу эль-Мунира, оторванную по самое бедро. Правая же просто отлетела в сторону, будто переломившись пополам, как соломинка. Но обломок соломки не будет брызгать кровью из торчащих дрыгающихся… Я закрыла глаза, зная, что смотри я на это ещё хоть секунду, содержимое моего желудка тут же украсит стены. Послышался громкий «тутух!» – изувеченный убийца упал, и я, как и в тот раз с собакой, силой заставила себя раскрыть веки. Эль-Мунир лежал на полу, апатично глядя в потолок и издавая слабый стон. Торпидная фаза травматического шока. Он, конечно, тренированный, но, пока что, можно считать себя в относительной безопасности. Ненадолго, конечно. Юра зашёл первый и быстро осмотрел эль-Мунира. Повернувшись ко мне, он с довольной улыбкой показал большой палец. Остальные уже успели подбежать к нам. Опустив дымящуюся двустволку, Юра обвёл всех взглядом и сказал: – Оказалось даже проще, чем я думал! – акцент у него был намного сильнее, чем у Влада. – Хотя, должен признать, он тот ещё грёбаный верзила, мать его пендюрил по-соба… Как только прогремел выстрел, лоб Юры взорвался красным цветком, из середины которого вылетела со скоростью в триста пятнадцать метров в секунду пуля девятого калибра. Я подняла руку и начала отматывать время в тот момент, как бандиты в панике начали поднимать своё оружие, тело убитого медленно начало падать, а эль-Мунир, жизнерадостно улыбаясь, вовсю давил на спусковой крючок, направив маленький пистолет в мою сторону. Прогремел второй выстрел, но время уже обратило свой ход. Пуля влетела обратно в черепную коробку кучерявого русского бандита, затем в дуло пистолета эль-Мунира. Юра повертелся на месте, затем задом вышел из комнаты. И только тогда, когда тело спецназовца-маньяка начало неестественно левитировать, поднимаясь над полом, я остановила перемотку. Опять громкий «тутух!», эль-Мунир снова упал. Я сразу же посмотрела на Юру и, стараясь звучать как можно убедительнее, приказала: – Забери у него пушку. Немного посмотрев на меня, непонятно как затесавшийся в азиатскую банду русский пожал плечами и наклонился над шокированным маньяком, шаря по карманам. Достав пистолет, он посмотрел на него и покачал головой. – Макаров… Да из этого куска говна разве что застрелиться можно! Да, Юра, и не говори. Он протянул пистолет мне, сказав «Дарю!». Я отрицательно покачала головой. Не хочу, не надо и не люблю. И, если честно, слишком много в последнее время этого добра в моей жизни стало. – Выруби его, – обратилась я к подоспевшему с остальными Кену. Недолго думая, Кен прошёл в комнату, легко оттолкнув Юру, и, хорошенько размахнувшись своей битой, ударил эль-Мунира по боковой части лица, выбив несколько зубов и отправив его в нокаут. Вот и всё. Члены банды, именуемой «Псы», стояли вокруг обмякшего тела убийцы их босса, и нахмурившись, смотрели на него, каждый думая о том, что же будет дальше. Но все они, как один, резко повернули удивлённые лица в сторону двери, услышав приглушенный высокий звук. Я, конечно, прикрыла рот рукой, но полностью подавить смех не получилось. Псы смотрели на меня с непониманием, и мне только сильнее хотелось смеяться. Потому что я была так счастлива. Я выиграла.Хлоя Элизабет Прайс
21 ноября 2013 г. 12:30 Съёмная квартира Марка Джефферсона, Сиэтл.
Я отложила пресс для чеснока в сторону и утёрла пот со лба, оставив на нём, как обычно, пятно тёмно-красного цвета. Чеснокодавилка аккуратно заняла своё место в ряду прочих инструментов, ровненько разложенных на полотенце на кухонном столе. Вот лежит чуть ли не полностью покрытый кровью отбивной молоток, который я использовала первым. Ну, после пистолета, имеется в виду. С ним я «упражнялась», наверное, дольше всего, и металлическая рукоятка немного даже погнулась. Затем, в порядке использования: кухонный нож, щипцы для углей и зажигалка, открывалка, стретч-плёнка и, наконец, пресс для чеснока. Веселее всего было, наверное, с плёнкой. Кто бы мог подумать, что простая обёртка для сэндвичей может создать своего рода симуляцию утопления? Кстати, должна признать, что Джефферсон держался очень хорошо. Первые пять минут. Ему очень повезло, что, когда он в очередной раз пытался сдержать крик после тринадцатого удара молотком по левому предплечью, каким-то образом его голосовые связки то ли надорвались, то ли отказали. Не уверена, но после этого он уже не мог издавать никаких звуков, кроме булькающих хрипов. Полчаса назад я сняла с него звуко-детекторно-убивающее устройство по причине его полной ненадобности. К тому моменту передвигаться на расстояния, измеряемые в футах, фотограф уже не мог. Я вымыла руки и лицо над стопкой грязной посуды, повернулась и прошла к лежащему в луже крови психу, игнорируя стоящего над ним папу. Папа появился где-то между вторым прижатым к спине раскалённым углём и третьим вырванным ногтем. Он пока не заговаривал со мной, просто стоял и смотрел. Но я-то знаю, что он точно будет говорить. Каждый раз, когда он появляется, то рано или поздно что-то говорит. Я присела на корточки и подождала, пока налитые кровью глаза Джефферсона медленно повернутся в мою сторону. – Должно быть, ты сейчас ужасно страдаешь, – сочувственно покивала головой я, затем одарила его лучезарной улыбкой. – Хорошо, что я – не ты. Я вот чувствую себя просто прекрасно! Хоть и жутко устала. Мы, в целом, закончили, – задумчиво протянула я, с удовольствием наблюдая, как в испуге расширяются глаза Джефферсона. Он всё ещё не хочет умирать. Вот и славненько. – Надо бы тебя в больницу, – начала издеваться я, – но, думаю, у них будет слишком много вопросов. Вроде «как могло простое падение с лестницы вызвать перелом более чем пятидесяти костей?» или «никакой несчастный случай не мог совместить в себе ожоги, ножевые, огнестрельные ранения, переломы, вывихи и прочие виды травм; что же с ним на самом деле случилось?», так что больница отпадает. Может, просто бросить тебя умирать? Джефферсон что-то промычал, немного сведя брови. – Ты что, злишься? – хохотнула я, с удивлённым лицом поправляя чёлку. – Точно, я, похоже, заставила тебя неправильно видеть ситуацию, введя в заблуждение психозными речами. Тебе, должно быть, кажется, что ты уже полностью искупил свою вину перенесёнными страданиями. Что я выполнила свою роль инквизитора или, скорее, эдакого карателя. Палача. И что теперь мне осталось только отпустить тебя, уверовав, что ты усвоил урок. Фотограф тупо глядел на меня, и его изуродованное лицо сохраняло полную неподвижность, исключая редкое моргание левым глазом. – Жаль разочаровывать тебя, но это так не работает. Не в моём случае, – сокрушённо покачала головой я, изображая эмпатию. – Да, я устала, и делать тебе, – я легонько шлёпнула его по ноге, в которой находилось особенно много сломанных костей, – больно, – лёгкий стон был мне ответом, – мне уже не доставляет удовольствия. В каком-то смысле, я насытилась. Но мне всё ещё кажется, что ты недостаточно наказан. Впрочем, тебе осталось несколько часов, не больше, и мысль о том, что ты проведёшь их в мучениях вполне может удовлетворить меня. Джефферсон отвернулся, очевидно, перестав меня слушать. Ну и плевать. Зато слушает папа и мама. О, мама тоже пришла в этот раз? Впрочем, неудивительно. Я тут, вроде как, сумасшедшие вещи творю. – Но вот незадача – мне чертовски не хочется сидеть тут с тобой, пока ты не сдохнешь, чтобы потом заняться уборкой улик, – Джефферсон слабо вздрогнул. – Да-да, я не собираюсь за решётку. Может, я и пошла бы сдаваться легавым, навредив хорошим людям, но тебя даже за человека считать не хочется. Так вот, я хочу вернуться домой пораньше, немного поучиться и потом посмотреть вместе с Макс какой-нибудь дурацкий фильм, – вопреки моим ожиданиям, звук имени объекта мое… его вожделения не вызвал у Джефферсона никакой реакции, так что я немного разозлилась. – Ладно, тогда я просто скажу это! – раздражённым и обиженным тоном воскликнула я. – Я придумала отличный способ, как, типа, убить троих зайцев одним выстрелом, сечёшь? И домой пораньше попасть, и улик не оставить, и убедиться, что ты вдоволь намучаешься, – я ласково потрепала то, что раньше было его щекой. – Не буду тебе пока ничего раскрывать, сделаем это сюрпризом. Я поднялась и направилась к выходу. Папа попытался преградить мне путь. – Хлоя, тебе нужно послушать меня… Я просто отмахнулась от него, пройдя мимо. Не сейчас, пап, мне тут нужно не загреметь в тюрягу на все оставшиеся мне годы жизни. Шизофренические разговоры с мёртвыми близкими могут и подождать.Максин Колфилд
21 ноября 2013 г. 13:46 Убежище Умар эль-Мунира, Сиэтл.
– Что?!! – я не могла поверить своим ушам. – С какой вообще стати это должна сделать я? – Такова последняя просьба этой оболочки от человека, – печальным тоном проговорил Кен. – И мы, Псы, чтим последние просьбы наших противников. – Тем более, – вмешался Масаши, – нашего желания мстить уже совершенно не осталось. Эта штука, – он указал в сторону привязанного изолентой к металлическому стулу эль-Мунира, – некогда бывшая человеком, не имела никакого мотива в принципе, убивая нашего босса. Как чёртов робот, а в чём смысл злиться на бездушную железку? Если на кого и стоит злиться, так на политиков, создавших это. – Но я не хочу этого делать! Я ведь вообще изначально не должна была сюда с вами приходить, участвовать в этом грёбанном штурме, а теперь ещё и… убивать его! Когда эль-Мунира, уже давно давшего понять всем факт того, что он лишь отголосок когда-то селившейся в его мозгу личности, услышал почти что риторический вопрос: «Последние слова?» он внезапно ожил и, улыбаясь, огласил: «Я хочу, чтобы девочка сделала это. Забрала мою жизнь». Псы, опять идущие на поводу у своих идиотских принципов, решили осуществить это посмертное желание. Круто, ребят, теперь вам осталось только найти какую-нибудь девочку, готовую совершить убийство, потому что уж я-то точно не собираюсь этим заниматься. – Но ведь это… его последнее желание… – Масаши выглядел действительно озадаченным тем фактом, что стоящая перед ним восемнадцатилетняя девушка ростом в пять с половиной футов не горит желанием вышибить мозги бывшему спецназовцу и массовому убийце. – Да меня не ебёт какие желания у него в каком порядке! – сорвалась я. – Он лично мне ничего не сделал, так что я не стану его убивать, – я скрестила руки на груди и с вызовом окинула остальных взглядом. Псы выглядели растерянными и немного разочарованными. Пока остальные члены банды силились выйти из ступора, Такеши отошёл в коридор, чтобы кому-то написать SMS. Когда бандиты начали, сопровождаемые радостным подбадриванием эль-Мунира, тянуть жребий, кому из них придётся осуществить казнь, я почувствовала вибрацию в кармане. Хлоя? Разблокировав экран, я увидела сообщение от Люси.____
Lucy-fer: Приветульки ^_^ Такешка попросил тебе передать: «Тебе же лучше, если казнишь его именно ты. Псы уже приняли тебя, но тебе ещё нужно заслужить наше уважение. Если хочешь, чтобы мы работали твоей охраной, докажи, что ты не просто мелкая зазнавшаяся писюха. Удачи». Как дела на вашей «командировке»?) Надеюсь, у тебя всё в порядке? ᕙ(⇀‸↼‶)ᕗ____
Я вздохнула и положила телефон в карман. Такеши зашёл обратно в комнату и еле заметно мне кивнул. Ну ты и паршивец. Ладно, такое положение дел особого выбора мне не оставляет. Придётся пристрелить бешеную собаку. Ведь это не первое моё убийство… честно говоря, технически весь мой прошлый опыт можно считать множественными суицидами, так что я, пожалуй, всё же не уверена. Тем не менее. Не для того я приложила столько усилий и так рисковала, чтобы уйти ни с чем. Если уж так всё легло, то придётся идти до конца. Я подошла к Кену, который вытянул короткую палочку и уже поднимал свой пистолет на одну линию с головой сумасшедшего. Взяв его за руку и заставив удивлённо замереть, я с раздражением в голосе сказала: – Ладно, ладно, я сделаю это. Дай мне ствол. Послышались заинтересованные восклицания. Тогда я ещё не знала, что вызваны они были по большей части тем, что из всех присутствующих мой выбор пал именно на пистолет Кена. Мне в тот момент казалось, что они подбадривают меня, как болельщики любимого спортсмена. Наивная дурочка Макс Колфилд. Мне хотелось как можно быстрее со всем покончить, так что я приняла логически верное решение: только взяв в руки пистолет, я сразу же направлю его в голову эль-Муниру и нажму на спуск, таким образом пресекая любые могущие возникнуть тревоги, волнения, страхи или сомнения. Мне стоило вспомнить одну из моих философий – когда тебе кажется, что в определённой ситуации всё гладко и просто, что никаких подлянок тут выскочить не может по определению, жизнь с огромнейшей радостью развеет это твоё заблуждение, дав тебе по лбу с такой силой, что там вмятина останется. Как позже я узнала из забредавших в далёкие дали Хлоиных разговоров про пушки, пистолет Кена был ничем иным, как абсолютно непрактичным для боя в руках даже многих профессионалов, до ужаса популярным у фанатов видеоигр, фактически позиционирующимся как оружие для спортивной и охотничьей стрельбы Desert Eagle калибра 50 Action Express. Охотятся с ним, наверное, на ебучих слонов. Я вкратце опишу то, что произошло после. Большая часть информации поступила от краснеющего от смеха Влада, выслушавшего мою историю. Я быстро прицелилась, сразу же совершив первую ошибку – держа пистолет одной рукой. Конечно же, я почувствовала его необычную тяжесть, но, подгоняемая стремлением быстрее закончить дело, решила не придавать этому значения. После, давя на спуск, я двигала пальцем не параллельно стволу, а в сторону проксимальной фаланги. Это заставило весь пистолет скоситься вправо, уходя с нужной линии и изменяя вектор отдачи. И, наконец, я не проводила в течение последних пяти лет каждый день по три часа, работая с эспандером, потому сила моего хвата оказалась явно недостаточной. Как только ударник пробил капсюль и произошёл выстрел, я оказалась настолько неспособной совладать с отдачей, что рука, держащая пистолет, мгновенно согнулась в локте, сильно ударив меня в лицо тыльной стороной ладони. Охнув и рефлекторно закрыв глаза, я выронила пистолет и схватилась за место, где с высокой вероятностью завтра может появиться синяк. Ко всему прочему, мне казалось, что я полностью оглохла от звука выстрела. Псы громко расхохотались, сгибаясь и хлопая друг друга по спинам. Я посмотрела на эль-Мунира, с улыбкой смотрящего на меня. Искалеченного, безумного, уродливого и больного, но всё ещё живого. В нескольких дюймах от его лица в стене красовалось ровное круглое отверстие. Я промазала. – Ну ты и дала, Леди Смерть*[3], – отсмеявшись, протянул Юра. Печально посмотрел на меня Такеши, отрицательно мотая головой. Я промахнулась и выставила себя на посмешище. Уж теперь-то попробуй убедить Псов охранять такую лохушку. Я сжала руки в кулаки, глядя в пол. Злость, разочарование, усталость и стыд смешались в одно, хотелось взять и убежать. Я взглянула в окно, стараясь не заплакать, и внезапно увидела себя. Но не отражение в стекле, а стоящую на крыше соседнего здания Макс Колфилд, одетую в синий дождевик и наблюдающую за мной. Я моргнула, и она пропала. И что это было? Я схожу с ума? Если нет, то как вы объясните всё это безумие? Просто безумие. Я словно ничего не контролирую. Просто… … безумие? Я вспомнила, как Хлоя когда-то смогла выиграть у меня партию в шахматы. Мне было десять, и я ещё ни разу не дала ей одержать верх, чем немного задевала гордость девочки старше меня. Я собиралась как-нибудь поддаться ей, чтобы порадовать, но она смогла выиграть своими силами. Вот только я никак не могла понять, каким образом. Я искала в её действиях потайную стратегию и ничего не могла найти. Будучи человеком до ужаса любопытным, я всё же спросила у ликующей блондинки о том, как ей удалось выиграть. «А, ну это просто», – отвечала она, – «я поняла, что умом или хитростью мне тебя не взять. Так что всё, что мне оставалось – делать непредсказуемые ходы, основанные на элементарной случайности. Это сбивало тебя с толку и заставляло относиться к игре с более математической точки зрения, но, раз уж мы тут с тобой более-менее равны, игра становилась более похожей на покер. Проще говоря, я просто начала делать случайные ходы и мне повезло». Я в тот раз не поняла ровным счётом ничего, но Уильям позже мне объяснил: «Когда средства противника превосходят твои, и ты не можешь его обхитрить или сбежать, то, как один из вариантов, можно бросить любые рассуждения и планы, и начать действовать хаотично, надеясь на милость случая. Обычно шансы на успех в таких ситуациях крайне низки, но, в то время, как отчаянные действия дают маленький процент успешных исходов, бездействие всегда даёт нулевой. В этом много философии – например, можно делить людей на тех, кто сдается и принимает свою участь и тех, кто борется с судьбой до последнего». Если честно, для меня всё это звучит как куча метафизической мыслеебли, и мне совсем не хочется ломать сейчас голову, в позе мыслителя раздумывая над этими высказываниями. Но кое-что из этого давнего опыта мне сейчас очень поможет. Загнанная в угол, я буду действовать хаотично, безумно. Ведь именно из-за этого другие Макс так сильно меня боятся, ну, ещё может быть потому, что я умнее. Это то, что делает меня, в некотором смысле, особенной Макс. Псы зауважают меня, если увидят, что я могу преобразиться в совсем другого человека. Человека с большей харизмой, большим боевым духом, с более сильной аурой. Человека ярче и круче, и, главное, гораздо жёстче. И я знаю как раз одного такого человека. Псы, надеюсь, моё исполнение роли Хлои Элизабет Прайс понравится вам. Смех ещё не полностью стих, а я уже стояла прямо возле эль-Мунира, заставляя себя не смотреть на перетянутые жгутами обрубки ног. Звук позади начал стихать, и, пока я осуществляла задуманное, эль-Мунир вкрадчиво шептал мне: – Я вижу твой путь, девочка. Ты так боишься ада внутри, не зная, что за ад ждёт тебя снаружи… – Заткнись, – прошипела я и отошла в сторону, демонстрируя Псам то, что я сделала. Ответом мне было гробовое молчание. Некоторые из них недоумённо переглянулись, другие всё ещё улыбались. Такеши недоверчиво приподнял одну бровь. К голове эль-Мунира я примотала изолентой ту самую гранату, которую дал мне Кен, и которую я, не подумав, механически сунула в карман. Я расположила её на уровне левого виска, и сама стала справа. Сторона с чекой, конечно же, была снаружи, и чека тихо звенела, когда убийца шатал головой. Прежде чем кто-либо из них успел сказать хоть слово, я, стараясь внести в свой голос как можно больше истеричной ярости, крикнула: – Кто ещё раз посмеется надо мной – голову оторву! Я – мёртвый котёнок Хлои. И быстрым движением я выдернула чеку. Я запустила мысленный отсчёт и стала наблюдать за происходящим. 1. Искорки понимания появились в глазах псов. Некоторые уже начали поворачиваться к выходу. 2. С места сорвался Саймон, затем Юра. 3. Большая часть Псов уже была снаружи. 4. Я провела взглядом спину последнего покинувшего комнату бандита и позволила себе растянуть губы в широкой улыбке, чувствуя колоссальный приток адреналина и эндорфина. Азартненько играете, дамочка. 5. Я начала медленно двигаться к выходу, дверь была немного прикрыта. 6. Я открыла дверь и вступила на порог, всё проделав настолько медленно, насколько позволял и без того бьющий тревогу здравый смысл. Псы смотрели на меня, как на Мессию. 7. Боеприпас сработал и произошёл взрыв. Звуковая и ударная волны пронеслись у меня за спиной, я почувствовала обжигающее тепло, услышала, как некоторые из осколков вонзились в стену справа от меня, в то место, где я стояла мгновение назад. Сегодня я впервые убила человека. Не могу сказать, что мне понравилось. Решив не давать испуганным, или нет, шокированным, хотя скорее, испуганно-впечатлённым, эм… Так, забудьте, что я пыталась построить это предложение. Решив не давать весьма прихуевшим Псам никаких передышек, я произнесла, обращаясь к Такеши: – С эль-Муниром покончено. Я жду вашего ответа на моё предложение. Секунд пять не происходило вообще ничего. Мы стояли абсолютно неподвижно, глядя друг на друга, и можно было разве что различить звук осыпающейся штукатурки в перенесшей взрыв комнате. Первым поклонился Кен. После него – Такеши. Потом все остальные, даже, хоть и в последнюю очередь, Саймон. – Будем рады работать с вами, босс!Хлоя Элизабет Прайс
21 ноября 2013 г. 12:40 Съёмная квартира Марка Джефферсона, Сиэтл.
Я вошла в квартиру, быстро закрыв за собой дверь. Достала сигарету и закурила – неизвестно, из каких соображений, но квартирка Джефферсона не была оборудована системой противопожарной безопасности. Папа сразу же встал у меня пути, не давая пройти. Нахмурившись, я раздражённо посмотрела на него. – Хлоя… – Не сейчас, пап, – я попыталась протиснуться между галлюцинацией и стеной, но какая-то сила не позволяла мне двигаться свободно. – Хлоя! – папа схватил меня за плечи. – Очнись! Посмотри, что ты творишь! Это ведь кошмар какой-то, девочка моя… – Это не кошмар, – спокойно возразила я. – Это наказание. Он заслужил участь и похуже. – Может быть, но это не тебе решать! – в голосе отца звучало отчаяние. – Откуда тебе знать, за что он может быть судим, а за что – нет? Кто ты такая, чтобы определять для другого человека, что правильно и что неправильно? – Не существует «правильных» или «неправильных» поступков, пап. Могут быть «верные» и «ошибочные», но к этому мораль вообще не относится, – кажется, интенсивное изучение физико-технических наук в конце концов слегка видоизменило призму моего мировоззрения. Я затянулась, немного подумав. – Понятие «хороших и плохих вещей» субъективно, оно своё у каждого человека, и одного общего для всех, одного единственного и истинного определения попросту нет. Но ты-то это и так знаешь, ведь сам реален только для меня… К разговору присоединилась мама. – Но то, что ты делаешь – это насилие, детка! – поучительным тоном сказала она. – Причинение боли другому человеку никак не может считаться чем-то нормальным. Чем ты лучше него самого теперь? – Я не причиняла боль невинным людям, вот чем, – огрызнулась я. – Детка, – в голосах родителей сквозили печаль и страх, – ты ведь не такая. Ты добрая, весёлая, умная, немного раздражительная и бунтующая, но не злая. Ты была нашим светом, нашей надеждой, сейчас же ты пытаешься быть кем-то другим, кем-то тёмным и страшным… – То, что эта моя сторона до сих пор не раскрывалась, – перебила я их, – вовсе не значит, что её никогда и не было. А теперь, если вас не затруднит, отойдите, мне нужно здесь закончить. Папа и мама исчезли. Почему-то я чувствовала, что вряд ли ещё их увижу. В каком-то смысле, это хорошо, тем меньше ментальных проблем, но… Я буду скучать. Джефферсон умудрился подползти к вешалке с одеждой и выудить свой телефон. Но набрать номер полиции сломанными пальцами оказалось несколько, эм, невозможно, так что он с немым страхом воззрился на меня, затем перевёл взгляд на канистру с бензином в моей руке и бессильно откинул голову на пол. Желания снова разговаривать с ним не было, так что я просто начала поливать комнату из канистры, следя, чтобы пепел от сигареты случайно не поджёг горючую смесь лёгких углеводородов. Когда канистра наполовину опустела, я подошла к Джефферсону и начала обливать его. Он зашипел, стоило жидкости попасть на повреждённые участки кожи, но я всё лила и лила. Надо было, чтобы всё тут горело хорошо. Не должно остаться ни моих отпечатков, ни следов пыток. В том числе на трупе. Потому вторая половина бензина была потрачена на жалкое корчащееся на полу существо, раньше носившее гордое звание одного из лучших фотографов современности. Его одежда пропиталась насквозь, как и шерстяной ковёр под ним. Бензин в канистре закончился. Я отошла к порогу комнаты. Существо с ненавистью и страхом молча смотрело на меня, иногда мигая левым глазом. Я искренне улыбнулась ему. – Будет очень больно, – произнеся эти слова, я бросила окурок в центр комнаты и быстро вышла из квартиры. Сегодня я впервые убила человека. Не могу сказать, что мне не понравилось.Максин Колфилд
21 ноября 2013 г. 19:43 Дом Колфилдов, Сиэтл.
Я зашла домой и чуть ли не сразу же без сил плюхнулась на диван, включив телевизор. Из кухни, неся с собой тарелку с печеньем и два стакана сока, пришла Хлоя. Я взяла стакан и благодарно кивнула. – Тяжелый денёк? – усмехаясь, спросила панк. Я осушила стакан и, отказавшись от печенья, ответила: – Не то слово. Один из тех самых дней, как говорится. Была б энергия, я бы села играть в Minecraft до поздней ночи. – Твоё пристрастие к этой игре меня несколько пугает, – Хлоя села рядом и тоже уткнулась в телек. – Майнкрафт, сука, это моя жизнь, блять*[4]! – наигранно продекламировала я свой новый боевой клич, чем заслужила пару смешков от Хлои. Я заметила круги под её глазами и некоторую усталость в голосе. – У тебя, смотрю, тоже день был не из лёгких? Она ненадолго замерла и кивнула. – Да, весь день занимались новым проектом, так что в голове сейчас только научная наука. Скошенный взгляд, небольшая пауза перед ответом, левая рука немного дрожит. Хлоя врёт. Но эта ложь не из тех, о которых мне стоило бы знать – нет оттенков вины в голосе или выражении лица, так что, думаю, спущу на тормозах. – Смотри, как бы не появились у тебя научные мозги, – пошутила я, заслужив тычок кулаком в плечо. Хлоя выключила телек, и, доев кусочек печенья, с серьёзным видом обратилась ко мне: – Слушай, Макс, мне, типа, нужно у тебя кое-что спросить… Сердце пропустило пару ударов, но пока что я справлялась хорошо. – Валяй. – Ну, понимаешь, эм… Мы ведь теперь с тобой обе работаем, так? – я кивнула. – Значит, ну, скоро у нас обеих будут свои деньги. Через несколько дней я уже получу зарплату и, эм… Я думаю, что пора мне перестать злоупотреблять гостеприимством твоих предков, Макс. О, нет. – Я думаю сначала снимать жильё, но, понимаешь, я тут подумала… Если, эм, ты, ну… Было бы круто, знаешь, если бы надо было платить не всю цену, а, например, половину, сечёшь? – я медленно кивнула, недоумённо глядя на несущую всякую околесицу Хлою. – Да-да, точно круто. Так вот, мне кажется, э-э-э-это не будет странно, если мы, ну, не знаю, поделим, допустим, эту квартплату пополам… О, да. Пока я раздумывала, как бы мне покрасивее согласиться, подмастерье главного инженера уже начала забредать в такие разговорно-смысловые дебри, явно перегружая мозги, что мне пришлось сдержать смех. – … вообще, знаешь, по теории о Мультивселенной в какой-то из них мы уже живем вместе… правда, в остальных всё наоборот, но… не знаю, можно ли тут говорить о релятивистском замедлении времени, но вообще Эйнштейну казалось, что… Осмелев, я прервала её горячечный бред, обняв за руку и нежно прижавшись, положив голову ей на плечо. – Я с удовольствием разделю с тобой квартплату за наш новый дом, Хлоя, – с улыбкой сказала я. Хлоя сглотнула, и, почему-то отвернувшись к экрану телевизора, включила его и только потом кивнула. – Да. Хорошо, эм, круто, – мы немного посидели в тишине, прерываемой только словами диктора новостей, затем еле слышно она прошептала: – Спасибо. – Не за что, – искренне ответила я, сильнее прижавшись к Хлое. Так мы и сидели на диване, смотря новостную передачу о поджоге дома в захолустье Сиэтла и обнаружении тела «убийцы сорока двух». Боевой нож Умара эль-Мунира, теперь уже облачённый в найденные мной в его убежище ножны, лежал в моей сумке, дожидаясь своего часа. Тогда я не могла знать о том, как часто мне ещё придётся его использовать. ______ *[1] ОПГ – организованная преступная группа. *[2] Относительность времени - одна из концепций, описываемых теорией относительности. Вещь сложная для понимания, но очень интересная. *[3] "Леди Смерть (англ. Lady Death)" – прозвище Людмилы Михайловны Павличенко, известной снайперши, участвовавшей в Великой Отечественной войне. Ей приписывается 309 убитых солдат и офицеров противника. 25 октября 1943 года ей было присвоено звание Героя Советского Союза. *[4] https://www.youtube.com/watch?v=fyfgvh9yUtA (не советую смотреть в наушниках)