***
Двумя днями ранее. Концерт в одном из ночных московских клубов подошел к концу. Довольные, счастливые и слегка разгоряченные напитками фанатки расходились, разъезжались, расползались по домам. Кто-то еще поджидал кумира, в надежде с ним сфотографироваться, кто-то орал песни «Матрицы», кто-то уже ловил такси. Кучка девчонок стояла у обочины дороги и что-то громко обсуждала, а одна из них при этом еще и тянула руку, пытаясь поймать такси. Они были так увлечены беседой, что когда напротив ее руки остановилась машина, она не обратила внимания, ни на номер, ни на марку. Увидела только, что водитель был в темной куртке и бейсболке, лица она его тоже не рассмотрела. — До Бережковской набережной, подбросите? — быстро проговорила она. — Конечно, садитесь. — Всё девчонки, я поехала, завтра увидимся, пока, пока, — с этими словами, она быстренько расцеловала всех подруг и, усевшись в машину, закрыла дверцу. — Только пристегнитесь, — водитель рванул с места. Она пристегнулась и вдруг услышала до боли знакомую мелодию из репертуара «Агаты». Девушка, было, прикрыла глаза, чтобы насладиться любимой композицией, как рука водителя потянулась, чтобы ее выключить. — Не надо, оставьте, — и ее взгляд застыл на руке мужчины, передвинулся выше, лег на плечо, скользнул по подбородку… — Да ладно! Не может быть! Не верю своим глазам! Так это правда? — это тот поток слов, который только и смогла произнести девушка. — Что, правда? — смущенно улыбнулся водитель, — что я это я? — Нет. Что Вы это Вы, я уже поняла. Другое. Вы… приезжали к брату? — Нет, — мужчина как-то помрачнел и напрягся, — я просто, ехал мимо. — Просто мимо? Хорошо, — она отвернулась к окну, — я сделаю вид, что Вам поверила. В машине повисла напряженная тишина. — Ну ладно, давайте, что ли познакомимся? — первым прервал неловкое молчание мужчина, — я, как Вы уже поняли, Вадим, Вадим Самойлов. А Вас как зовут? — Я Светлана, — девушка смутилась, покраснела и опустила голову, — ну, просто Света. И можно на «ты». — Договорились, — Вадим улыбнулся, — тогда, можешь мне тоже «тыкать», я хоть и старый, но добрый. — И вовсе ты не старый, — она посмотрела на музыканта и снова покраснев, отвернулась, — у меня папа и то старше. — Ну, за папу, отдельное «спасибо», хотя в целом ты права, — Вадим взглянул на Светлану и снова улыбнулся. — А ты была на концерте? — Да, с девчонками давно собирались, и никак не получалось. А тут как раз все совпало, и время и место, и возможность… — Ну, и как? Понравилось? — музыкант сосредоточенно смотрел на дорогу, пытаясь казаться безразличным. Хотя внутри было какое-то непонятное волнение. Ведь он специально сегодня приехал в этот клуб. Тайком, конечно. Зачем? Да он и сам толком не знал. — Да, знаете, неплохо, — так легко и непосредственно произнесла девушка. — Неплохо… И все? — Ну, да. Зачем он задавал эти вопросы? Что хотел услышать? Лестные отзывы или наоборот. В этом было трудно признаться даже самому себе. — Раньше я была фанатка «Агаты», — продолжала Света, — а теперь, когда вы «распались», слушаю вас по отдельности. — И что можешь сказать? Кто нравится больше? — вообще-то, это было не в его правилах. Он никогда не противопоставлял себя и брата. Но сейчас, как будто черт его дергал за язык. — Честно? — девушка посмотрела на Вадима, он кивнул. — В «Агате» было всё, музыка, тексты, исполнение… была гармония. А сейчас, и ему и тебе чего-то не хватает. — Просто ты фанатка «Агаты»…- начал Вадим. — Я — фанатка хорошей музыки, — перебила Света, — а в «Агате» она была хорошая. Просто, я думаю, вам не хватает друг друга. И снова в машине повисла тишина. — Мы почти приехали. Где тебя высадить? — Вон, возле желтого дома. Спасибо. Девушка вышла, но не торопилась закрывать дверцу машины. Ей не хотелось прощаться с кумиром вот так, что называется, «на грустной ноте». Она улыбнулась и спросила: — А знаешь, почему в тебя все девчонки влюбляются? — Всегда хотелось это понять, — Вадим прищурился и с интересом посмотрел на Светлану. — У тебя «улыбка чеширского кота». С этими словами, она быстро закрыла дверцу машины и, не прощаясь, побежала к дому. Вадик рассмеялся, потом задумался, посмотрел на себя в зеркало заднего вида и улыбнулся… «Чеширский кот, — подумал он, — а что? похож»… и вдавил в пол педаль газа.***
Полупустые ночные улицы. Начинающийся дождь. Дворники, «бегающие» по лобовому стеклу. Мысли, блуждающие в голове. «Я — фанатка хорошей музыки»… «в „Агате“ было всё»… «была гармония»… «вам не хватает друг друга»… «Вам… не хватает… друг друга»… Мокрая скользкая дорога, визг тормозов, скрежет железа, звон бьющегося стекла… Последнее, что запомнил музыкант, это вспышки фар перед глазами, затем мелькающие картинки улиц, через лобовое стекло переворачивающийся машины, отдаленный гул разных звуков, словно он их слышал под водой, и боль по всему телу…***
Холодно. Как-то очень холодно и не уютно. Вадим лежал в огромной белой комнате, на белой кровати, укрытый белым покрывалом. Но что-то ему не давало возможности подняться, словно все его тело было пришито толстыми нитками к этому ложе. Он слышал голоса. Где-то далеко. Но не видел людей, которым эти голоса принадлежали. Он повернул голову и вдруг, через открытое окно кто-то вошел. Кто-то весь в белой одежде. Кто-то очень ему знакомый. Он попытался сфокусировать взгляд… Саша? Да это был он. Вадик не мог его не узнать, они вместе работали и дружили многие годы. Только взгляд у него стал другим, он был какого-то ярко синего цвета. Вадим зажмурился, глубоко вдохнул-выдохнул и снова открыл глаза. Саша теперь уже сидел на его кровати и улыбался. — Привет, Вадик! — он положил свою холодную руку поверх его руки. Вадим не мог в это поверить. Он видел своего друга. Живым? В голове все поплыло. Он приложил огромное усилие, чтобы приподняться на локтях, посмотрел ему в глаза и улыбнулся. — Сашка?! А ты как здесь?! — но тут его улыбку словно стерли с лица, как будто он начал вспоминать, что произошло. — Или… это я там? В смысле… у вас? — Ты хочешь спросить, умер ли ты? Нет. Ты еще живой. — Саша смотрел на него своими синими глазами. — Врачи спасли твое тело. Он замолчал, и потупил взгляд куда-то в пол. — Что? Я не понял? — обеспокоенно заговорил Вадим. — Что ты этим хочешь сказать? — Хочу сказать, что все испытания даются нам не просто так, — Саша говорил медленно и тихо. — Сейчас твое тело там… Он указал рукой на открытое белое окно. Вадим с трудом поднялся и, тяжело переставляя, словно ватные ноги подошел к окну. Там, внизу, он увидел себя, лежащего на больничной постели, в паутине проводов и трубок. Потом Вадик перевел взгляд на своё тело, такое бледное и полупрозрачное. Затем непонимающе уставился на Сашу. — Это твоя душа, — пояснил ему друг, — и раз она здесь, значит так надо. — Кому? — Вадим пытался сейчас понять происходящее. — Тебе. Скорее всего, тебе предоставляется шанс разобраться с тем, что тебя мучает и не дает покоя. — Сашка, — к горлу подступил ком, говорить было трудно, — как же мне тебя не хватает. Не хватает твоих советов. Не хватает твоего участия. — Знаешь Вадь, а ведь мы никуда не уходим. И души родных, близких и любимых людей, всегда рядом. И мы всегда готовы прийти вам на помощь. Только вы, люди, там на земле, разучились чувствовать и понимать наши знаки и подсказки. — А сейчас? Ты пришел, чтобы помочь мне? — Вадим с надеждой посмотрел на друга. — Я могу указать только путь. А вот дальше тебе придется решать самому. — Господи, — Вадим уселся на кровать и, опустив голову, обхватил ее руками, — если бы ты знал, что мы натворили! — Ты сейчас имеешь в виду вашу жизнь там, на земле? Я знаю все. — Саш, прости, — Вадим поднял взгляд и посмотрел другу в глаза. — Я не смог. Не смог сохранить группу и дело, которому, было отдано полжизни. Без тебя остался один. И один на один с Глебом. Мы пытались как-то наладить отношения, но раз за разом было только хуже. А в последнее время он совсем, как будто с «катушек съехал». И я не смог его удержать. — Вадик, ты всегда был старшим, и всегда был чуть впереди. Ты привел Глеба в группу и многому его научил. Но он вырос. Он уже большой мальчик, и вправе распоряжаться своей жизнью сам. А ты, наверное, не можешь этого понять и принять. — Пусть так, — Вадим встал с кровати и снова подошел к окну. — Он хотел распада? Я подавил свою чертову гордость, наступил на горло собственным амбициям и мы разошлись. Я потом еще долго приходи в себя, привыкая к той мысли, что «Агаты» больше нет. Что мне больше не надо бежать на репетиции, где мы опять будем ругаться с Глебом из-за какой-нибудь ерунды и он, как всегда, «надует губы», но потом сделает, по-моему. Не будет бессонных ночей за написаниями альбомов. Изматывающих, но таких любимых гастрольных туров по стране… Я успокоился и свыкся и этой мыслью. Я начал все сначала и стал уже привыкать, что Глеба нет рядом. Но он снова полез в мою жизнь. Стал строить мне козни, поливать грязью, устраивать какие-то нелепые суды. — Ну, здесь все просто, — Александр улыбнулся. — Ему нужен ты. — Что? — не понял Вадик. — Да. Он тоже привык к тебе, что ты рядом, что ты есть. А теперь у него эту «любимую игрушку» отобрали. И он таким способом пытается привлечь твое внимание к себе. — А по-хорошему это как-то выразить нельзя? — Вадим был искренне удивлен такому повороту дела. — А по-хорошему, он не умеет. Это же Глеб. И ты это знаешь лучше других. — Знаю… Когда Вадим обернулся от окна, Саши уже не было, комната была абсолютно пуста. Сразу стало безумно холодно, и им овладел какой-то панический страх. Он чувствовал, что сердце стало биться медленнее, как у заводной игрушки, у которой заканчивается завод. Воздух вдруг сделался густой, тягучий, стало трудно дышать, и свет погас.***
В палате раздался пронзительный писк монитора аппарата пациента. Первой прибежала медсестра… за ней врач… реанимационная бригада… дефибриллятор…массаж сердца… вентиляция легких…