***
Квартира встретила Глеба пустотой и молчанием. Да, он знал, что сегодня будет один. Что жена уехала по делам. И, надо сказать, это сейчас было как нельзя кстати. Потому что произошедшее в такси сильно напугало его самого, и он не знал, как на это реагировать. Да, он не хотел, чтобы об этом догадался Снейк. Так как он сам не мог объяснить природу появления этого странного состояния. После концерта он, как всегда был усталым, но это обычная ситуация, это — нормально. Когда садились в такси, его организм тоже не подавал никаких сигналов бедствия. Все было как обычно… «Господи, как же я устал»… — вздохнул Глеб и пошел в ванную, умыл слипающиеся сонные глаза, стер оставшиеся подтеки крови с лица, вытерся и отправился на кухню. Там, налив себе горячего чая, он снова принялся анализировать то, что с ним произошло. «Откуда взялось это странное состояние, эта боль? Было такое ощущение, что голова кружилась, как будто машина летела в кювет, и нас переворачивало в этом самом такси. А в меня словно бес вселился. Может, и вправду сходить к врачу? А что я ему скажу? Что у меня болит? Ничего и все тело одновременно… да это даже не смешно! Тем более что все прошло так же внезапно и быстро, как и началось». Он отодвинул чашку с чаем, прошел в комнату, лег на диван и укрылся пледом. Было темно. Но свет включать не хотелось. По окну приятно стучал дождь, призывая в царство Морфея. «Кстати — подумал Глеб, — кода сегодня вечером ехал на концерт, мне показалось, что возле клуба я видел машину Вадика… Да ну, бред, конечно! Что ему там было делать? А, может, он шпионит за мной? … Ой, Глеб Рудольфович, у тебя слишком опасная фантазия. — Он перевернулся на бок и натянул плед на голову. — Хотя, если честно признаться, мне было бы это приятно. Приятно знать, что я ему не безразличен»… Дальше мысли поплыли, веки стали слипаться, и он погрузился в темноту.***
Глеб открыл глаза и сладко потянулся… — Что за хрень? — он лежал на том же диване, только в студии. Там был Вадик, Андрей и… Саша? Только выглядел он как-то странно. Что-то в нем было не то, но Глеб не мог понять что именно. Да и сам он вдруг почувствовал, что как будто моложе. Лет на десять. Увидев проснувшегося Глеба, Вадим встал, и демонстративно вышел из студии, хлопнув за собой стеклянной дверью. Глеб еще успел удивиться, откуда это в студии стеклянные двери? «И что я опять сделал не так? Всю жизнь он меня терроризирует, и все равно чем-то не доволен. Вот поистине кровопийца». — О, ну наконец-то проснулся, — Сашка, как всегда улыбчив и приветлив. — Ну, хоть кто-то мне рад, — сказал Глеб, поправляя растрепавшиеся со сна волосы. — А этот чем не доволен? — он махнул головой в сторону ушедшего брата. — А с чего ему быть довольным? — это Андрюха, он сейчас сосредоточенно проверяет свою ударную установку. — Договорились же, что репетируем с утра. А ты проспал полдня. Опять где-нибудь зависал с девчонками, или пил всю ночь? Только тут Глеб заметил, что у него действительно какое-то странное состояние, из носа идет кровь и голова кружится, но не болит. Вроде как с похмелья, а вроде и не пил. Во всяком случае, «вчерашнее» он не помнил. — Ой, да ладно, как будто в первый раз! Андрюх, ты же знаешь, свои песни я могу исполнять в любом состоянии. — Знаю, знаю, — Андрей покачал головой и тоже куда-то вышел. — Саш, чего это они все? Саша подошел к дивану, сел рядом с Глебом и посмотрел ему в глаза. И только тут Глеб увидел, что они у него ярко синие. Вот что было в нем не так. — Глебка, — Саша обнял друга за плечи, — скажи мне, когда ты повзрослеешь? — Завтра, — Глеб радостно улыбнулся другу. — Вот только сегодня оторвусь, по полной, а завтра стану взрослым. — Ты неисправим, — Саша театрально закатил глаза. — А иначе жить скучно, — пожал плечами в ответ Глеб. — Ну, мы сегодня репетировать будем? Куда все ушли-то? — Сейчас начнем, — Саша встал и подошел к синтезатору, — только знаешь, я хотел с тобой посоветоваться. У меня тут одна мелодия родилась, ну как мелодия, так эскиз, намек на тему. Хочешь послушать? — Спрашиваешь, конечно, хочу! И Саша начал играть. Это действительно было что-то необыкновенное. И совсем не похоже на ту музыку, которую писали они для «Агаты». «Для „Агаты“? — подумал Глеб. — Как же? у меня же сейчас другая группа? Мне же надо к ним? А как Сашке об этом сказать? Он же обидится…» — Не дергайся, Глеб, — Саша смотрел на друга, и словно читал его мысли, — Дима сказал, что у тебя впереди два выходных. И… ты не хочешь провести их с братом? — Нет, — резко и очень категорично ответил Глеб. — Я этого двуличного лицемера больше видеть не хочу. И разговаривать нам с ним не о чем. — Разве? — Саша подошел к дивану, уселся перед Глебом на корточки и заглянул своим синим взглядом ему в глаза. — Послушай, он ведь любит тебя, беспокоится, хочет, чтобы у тебя все было хорошо… — Кончено беспокоится! Я ведь пишу все песни! На мне держится весь репертуар группы! — он говорил громко и очень раздраженно. — Глеб, не безумствуй, — Саша был спокоен и рассудителен. — Он тоже очень много делает для группы. Он вытянул нас на новый уровень. И если бы не Вадим, может, ничего бы этого и не было: ни гастролей, ни концертов… сидели бы сейчас в Свердловске, в какой-нибудь клубной самодеятельности… — Знаешь Саш, — Глеб стал говорить тихо и спокойно, — а мне его забота не нужна. Она меня душит. Я сам хочу распоряжаться своими идеями и песнями. Понимаешь, сам. От начала до конца. От написания стихов и музыки, до аранжировки и записи. — А разве ты не этим занимаешься? У тебя сейчас полная свобода. Ведь он же отпустил тебя. У тебя своя группа, свое дело… Так? — Саша присел на диван, рядом с Глебом. — Так, — Глеб понуро опустил голову. — Но что-то тебя тревожит, раз ты не отпускаешь брата от себя? Так чего ты сейчас от него хочешь? — Саша постарался заглянуть Глебу в глаза, но он их старательно прятал, отводя взгляд. — Хочу справедливости, и чтобы Вадик перестал петь мои песни, — как-то совсем по-детски получилось сказать у Глеба. — Но ведь он же не крал эти песни, Глеб. Вспомни, сколько мы все вместе труда вложили в них, чтобы они звучали так, чтобы их запели всей страной и хором… Разве мы не этого хотели, когда их писали? И я думаю, что тебя мучает совсем не это, а что-то другое. — И что же это «другое»? — Глеб посмотрел на друга с такой надеждой, словно Саша знал ответ на этот вопрос, и мог ему сейчас все объяснить. — Скажи мне, только честно, а если бы с Вадимом что-нибудь случилось, ты бы пришел ему на помощь? — вопросом на вопрос ответил Саша. Глеб задумался. И, помолчав примерно с минуту, сказал: — Саш, у него и без меня много друзей и помощников. И я сомневаюсь, что он захочет принять мое участие в его проблемах… — Хорошо, — перебил его друг, — тогда спрошу более откровенно. Если бы он умер, ты бы на похороны пришел? И тут Глеб словно завис, как будто его отключили от источника питания. Он никогда не задумывался над таким вопросом. Да, он видел смерть друзей, он провожал их в последний путь. Но чтобы вот так, родной человек… — Почему ты молчишь? — Александр не намерен был отступать. — Всего-то и надо ответить, придешь ли ты проститься с братом. Или твоя ненависть к нему настолько велика, что ты не захочешь его простить даже после смерти? — Саш, ты задаешь ужасные вопросы… Да и к чему все это? Мы сейчас здесь, вместе. Давай решать проблемы по мере их поступления. — Глеб попытался соскочить с неприятной темы. — Проблема в том, что вы оба, ведете себя, как два дикобраза в холодной пустыне. Вам холодно друг без друга, но и вместе вы быть не можете. Потому что отрастили себе такие длинные иглы самолюбия что, как только приближаетесь, этими самыми иглами начинаете колоть друг друга. А убрать их не хватает гордости, ни у одного, ни у другого. В студии повисла тишина. — Ладно, Саш, — Глеб обнял друга за плечи и улыбнулся. — Давай, мы как-нибудь сами разберемся. Я с ним еще попробую поговорить. Вот он придет, и я с ним поговорю. Договорились? Глеб откинулся на мягкую спинку дивана, и устало прикрыл глаза. — Он больше не придет…— донеслось шепотом до слуха Глеба. Он открыл глаза и поднял голову, повернулся, но в студии уже никого не было. В этой пустоте стало как-то страшно и жутко не по себе. Вдруг Глеб услышал какую-то навязчивую и знакомую мелодию, но никак не мог понять, откуда она идет. Он снова прикрыл глаза, мелодия звучала все настойчивее и громче…***
Глеб стяну с себя плед, накрывавший его с головой. Он лежал на том же диване, но уже в своей комнате. Он проснулся. Звонил его телефон. — Да, любимая, — сонным голосом проговорил мужчина, не открывая глаз, — нет, не разбудила… завтра утром? … конечно, жду… и скучаю… все, до встречи… целую. Он отключился и сел на диване. Какой-то тяжелый осадок мучил его. Что, собственно, произошло? Глеб встал, разгладил руками непослушные волосы и поплелся в ванную. «Скорее всего, это настроение навеяно сном… ну, черт возьми, что мне сегодня снилось? Надо как-то вспомнить, а то целый день так и буду мучиться, как от похмелья»… Глеб принял прохладный душ, заварил себе крепкий кофе, но дурное настроение его не покидало… «Теперь буду мучиться, вспоминая весь день, что мне снилось… мучиться, как от похмелья… как от похмелья… от похмелья… Точно! Я сегодня был в студии, там был Сашка, Андрюха и Вадик… Вадик… но он ушел, за какие-то стеклянные двери… а Сашка играл… кстати, классная музыка была… потом что-то о похоронах… о смерти… о Вадике… и голос… Он не придет… не придет? Почему? Господи, да что за отвратное чувство, что что-то должно случиться… должно? И причем тут Вадик? Сто лет он мне был нужен! Ладно. Для очистки совести позвоню маме. Уж она-то наверняка знает, что там происходит у этого кровопийцы». Глеб, одной рукой держал чашку с кофе, а другой, взял со стола телефон и с удивлением обнаружил кучу непринятых звонков от мамы. Сердце забилось быстрее и на душе стало как-то тревожно. «Как же я так крепко спал, что не услышал звонков. Да и что могло случиться? …Вот… гудки»… — Алло, мамуль, привет! Ты мне… — … прилетела? Едешь в такси? — … мам, прошу, не рыдай ты так, я ничего не понимаю… — … Юля звонила… ЧТО?!.. КАК?!.. КОГДА?! — … да… не по телефону… сейчас приедешь?.. жду. Глеб отключился. Мысли в голове носились с невероятной скоростью. И только сейчас он заметил, что стоит на кухне и нервно курит. «Вадик… разбился… вот тебе и сот в руку…»***
Они сидели на кухне, и заплаканная женщина сбивчиво рассказывала все, что сама смогла узнать от жены Вадима. — Где это произошло? — Я не знаю названия ваших улиц, но это случилось ночью, где-то в центре, как сказала Юля… Глеб, — она с надеждой посмотрела на сына, — ты поедешь со мной, туда, к нему, к Вадику. — Конечно, мам, я тебя провожу. Ты только не плачь, успокойся. Главное, что он живой. Ведь он сильный, он выкарабкается, он сможет. Ну, не плачь, не надо. Сейчас поедем в больницу и все там узнаем. — Хорошо, я не буду, — женщина вытирала слезы платочком, — не буду больше плакать.***
Глеб открыл дверцу такси и помог из нее выйти пожилой женщине. — Я тебя тут подожду, — сказал он, прикуривая очередную сигарету. Он не знал как вести себя в такой ситуации. Неизвестность его пугала. Сердце сжималось, словно его положили в контейнер со льдом. — Может, все-таки пойдем вместе? — женщина посмотрела на сына. — Нет мамуль, там, если что, есть Юля… я как-нибудь потом, в другой раз. Она ничего не ответила, тихо повернулась и пошла в здание больницы. И он вдруг увидел, что мама состарилась сразу лет на двадцать. Она шла тихонько, опустив плечи, но не плакала, она же обещала сыну, что не будет больше плакать. Глеб сглотнул подступивший к горлу горький ком, выбросил бычок и тут же прикурил новую сигарету. Ему оставалось только ждать. Время потянулось бесконечностью…