Бедность и холод.

— Знали ли вы, что императорские пингвины… — телевизор пустил полосу, забившую своим шуршанием, что с этими пингвинами не то. — Очень интересн… — еще полоса, а может, правда, интересно было. Шуршание стало сплошными и особо мерзотным, настолько, что заставило Митча пошевелиться, то есть приподняться и спустить ноги с кровати. Бади придавливал простынь, которой худо-бедно накрывался парень, поэтому пришлось покрываться противными мурашками, перешагивая через кучи хлама, неравномерно раскиданного по полу. Один носок тут, где второй — хуй его знает где, коробки, обертки, пустая пачка от сигарет (Митч проверил — ни одной блять штучки не осталось). Комната кончилась, не менее засранная дверь податливо, но со скрипом, отворилась сама, пока руки парня растирали собственные же плечи. Холодно. Горячей воды нет второй месяц, а осень набирает обороты, все холоднее, особенно ночью, по цельсию где-то 13, а свитера Бади все плотнее, жаль кофты самого Митча не утолщаются на нем, отращивая подшерсток. Мысли о том, зачем люди избавились от шерсти по телу, когда так блять холодно вокруг, занимали Митча по дороге на кухню, к глючившему от старости (а может, и от холода, опять же) телика. Вырубив его, оставив комнату в довольно внезапной и густой темноте, парень стоял, будто нырнул под воду так глубоко, как только мог, зацепился за что-то, да так и остался в ледяной, темной толще. Нахуй, ему не может быть ТАК холодно, на нем почти вся одежда, что вообще у него есть, и майка, и водолазка, и кофта, и жилетка, даже, мать их, штаны и, что совсем уж верх, носки. — Блять, — доставая последнюю сигарету из пачки, Митч закурил прямо в темноте, посреди гостиной/кухни. Тетки нет, выветрится. В свете тлеющей сигареты, иногда подсвечивая зажигалкой, Митч нашел ее — коробку с медикаментами. Пауза. Затяжка, выдох, закусить сигарету. С натяжкой «медикаментами». Пустая пачка из-под бинтов, бумажки от пластырей, йод, еще какая-то хуйня без этикетки и нужный сейчас градусник. Збс, даже без чехла. Заледенелыми пальцами с синеющими уже коростами на костяшках, Митч ухватил градусник понадежнее, чтобы не выскочил из рук, и встряхнул пару раз рукой наобум в темноту. Выпустил струю дыма и шустро сунул градусник в недра кофты, натянул капюшон и, не потрудившись убрать коробку, по памяти пошел обратно в свое логово. На улице включили фонари, поэтому в комнате было немного светлее. Сигарета докурена до фильтра и отправляется в какой-то стакан на дотлевание. Митч, сунув левую руку в карман штанов и плотнее прижимая локоть к ребрам, кое-как, распластавшись по полу, выудил из-под кровати большей полиэтиленовый пакет с одеялом, нетерпеливо выдернул его из шуршащей пасти, лег и накрылся. Чуть подумал, сел и аккуратно поднял скрутившегося в тугой клубок Бади. — Тоже холодно, да, Бад? — животина проснулась, но лапу от носа не убрала. Положив Бади у живота и свернувшись по его примеру под одеялом, Митч замер, глядя в пространство. Равномерный свет из окна, попадающий на стены, иногда прерывался тенью проезжающих машин. Бади сопел, а Миллер все никак не согревался. Нашарив в кармане толстовки телефон и достав его свободной рукой, парень решил позаниматься хоть чем-то. Идея написать Джо пришла сама собой, Митчу было не до размышлений о том, почему именно ему. 1:07 «Веснух спиш?» Отправлено. Он заблокировал телефон и позволил ему выпасть из руки рядом с подушкой. Пора бы и посмотреть, что там с градусником. Подставляя шкалу под удачно падавшую полосу света, Миллер поворачивал его туда-сюда, пока четко, хоть и щурясь, не увидел темную полосу. 38.2. Пиздец блять.