Кружево лжи

Серхио Он вздрогнул и проснулся. Темно, тепло и тихо, только шипящее дыхание Икера прерывало совершеннейший покой. Снаружи — полная противоположность тому, что внутри. Сердце билось в рёбра, липкий пот холодил кожу. С похорон Антонио минуло больше месяца, а кошмары продолжали мучать почти каждую ночь. Икер спал не так чутко, как Нандо, поэтому Рамос просто вылез из кровати, не заботясь о шорохе простыней и скрипе пружин. Воспоминание о Торресе не отдалось болью, даже мимолётной. Ему вообще больше не было больно. Из ящика на кухне он достал пачку сигарет и зажигалку, выбрал в пепельницы старую, потрескавшуюся чашку в красную крапинку и, открыв окно, закурил. Антонио часто открывал окно по ночам — оказалось, это было одним из симптомов болезни сердца. И то, что он не мог спать на левом боку, было не ещё одним «тараканом» друга, а указанием на недуг. А он ничего не замечал. Погружённый в свои проблемы, не видел, как бледнел Антонио, как тяжело ему становилось выкладываться на полную в каждом матче — «не вошел в сезон, еще разыграется…», говорили вокруг. И он верил. Слезы выжигали глаза. Серхио закрыл лицо ладонями и всхлипнул, пытаясь удержать их. Не получилось — несколько рваных вдохов, и влага потекла по щекам. Он не знал, сколько времени прошло, прежде чем сильные, тёплые руки обвили его за плечи. Всё ещё дрожа, он поднял взгляд. Серая, растянутая футболка. Плечо Икера утыкалось ему в нос. Касильяс шептал что-то успокаивающее, гладил, прижимал к себе, похлопывал по спине, и дрожь утекала, оставляя после себя мучительную пустоту. Серхио дышал всё ровнее, спокойнее. Наконец, вытерев глаза тыльной стороной ладони, он отстранился, выпутываясь из объятий. Под глазами Икера темнели круги, но осуждения в усталом взгляде не было, только сочувствие и тепло, и это пристыдило Серхио. Сколько Икеру ещё с ним нянчиться? Когда он встал, ещё горели звёзды, а сейчас небо начало светлеть. — Я в душ, всё равно уже не засну, а ты спи, — хриплым от слёз голосом прошептал Серхио. Касильяс попытался улыбнуться в ответ, вышло кривовато. — Я рядом, — кивнул Икер, проведя ладонью по его спине. Всего два слова — а стало легче. Он рядом. — Спасибо, — выдохнул Серхио и неожиданно для себя продолжил: — Он называл меня треплом, цыганом, а я в ответ говорил, что он ходит, как утка с морской болезнью. — Он в лучшем из миров, — твёрдо сказал Икер. — А когда я уже играл в основе, его только в заявку через раз включали. Знаешь, я бы свихнулся — пашешь на тренировках как проклятый, надеешься, а всё никак. А он не сдавался. Повисла тяжёлая пауза. Серхио опустил глаза, выдохнул и махнул рукой: — Спи давай, завтра снова тренировка. Взяв из комода свежее полотенце, Рамос пошёл в душ, а когда вернулся, Икер уже заснул. Подхватив со стола ноутбук, он сел рядом, бедром прижимаясь к плечу Касильяса. Тот не возражал, наоборот, повернулся лицом к Серхио и закинул руку ему на колено. За своими наушниками тянуться было дальше, и Рамос взял у Икера с тумбочки, отсоединив их от плеера. Заодно поправил съехавшее с Касильяса одеяло. Серхио включил первую попавшуюся серию сто лет назад скачанного сериала, который он начинал смотреть ещё в «Севилье», но потом как-то забросил, и теперь не помнил вообще ничего — ни сюжета, ни персонажей. Кажется, Мириам нравилась кудрявая шатенка, а маме — суровый лысый мужчина… Господи, как же давно это было! Ещё когда был жив Антонио… Серхио захлопнул крышку ноутбука, отложил его на пол — утром бы не наступить — и прижался к Икеру, чьё мерное дыхание не могло не успокаивать. А ещё несколько минут этого сериала они смотрели с Фернандо на базе сборной перед чемпионатом мира буквально за день до их первого поцелуя. Это не ранило и даже не кололо. Факт, и только. Разве что чуть-чуть.