Моя душа

      Дерри встречает гостей промозглым холодным утром. Эдди хочет опустить окно, но мама предупреждает сына, чтобы он этого не делал: печка машины уже давно сломана, нечего выпускать драгоценное тепло. Старый рыдван трясет и подбрасывает на разбитой дороге. Эдди прикусывает губу, с сожалением оглядываясь по сторонам. Дерри не кажется ему процветающим и живописным местом, коим расписала его мама. Наоборот: это тихий сонный уголок с парой улочек, одной единственной школой на всю округу, мэрией и старой библиотекой. Обветшалые дома стоят вдоль дороги, подпираемые друг другом, пустые глазницы окон заброшенной гостинцы провожают рыдван до поворота. Эдди невольно напрягается — Дерри ему совсем не нравится, местами пугает.       Наверное, разочарование мелькает на лице сына, потому что Соня Каспбрак — тучная женщина с черными вьющимися волосами в больших очках и розовом спортивном костюме — успокаивает сына, заверяя его, что это только при въезде. Но Эдди все равно так не думает. Продвигаясь вглубь провинциального городка, он подмечает небольшие изменения вроде ухоженной лужайки или свеже-покрашенной крыши, узорчатого забора или яркой пластмассовой площадки для детей. И все же впечатление о рассыпающемся городке никуда не исчезают.       Эдди, как и любой другой нормальный подросток, с ужасом понимает, что после Сан-Франциско, помрет в Дерри, не протянув тут и года. Городок окутает его своим унынием и отсталостью. Либо же его легкие впитают смердящие деревенские запахи навоза, едкого табака и человеческой ненависти к современному. Мальчик испуганно затаивает дыхание и проверяет мобильный телефон, боясь обнаружить, что в этой дыре, забытой Богом, сеть не ловит, и тогда, прости-прощай, он точно помрет.       — Ловит, — едва слышно произносит Эдди. На экране действительно высвечивается вся антенна, и это единственная хорошая новость на сегодня.       — Мистер Коллинз — директор школы — уже ждет тебя на занятия, — Эдди оторопело оглядывается на маму. Глубоко задумавшись, не сразу понимает, о чем говорит женщина, а когда, наконец, выныривает из омута своих мыслей, то ухватывает только последнее предложение.       — Я думал, что помогу тебе с коробками, — немного погодя отвечает мальчик. Он оглядывается на жидкие пожитки и понимает, что особо тут нечем помогать.       — О, малыш, не беда, соседи помогут, я уже созвонилась с ними. — Соня Каспбрак активно жестикулирует и улыбается так широко, что скулы сводит даже у Эдди. Он знает, что мама старается для него. Она так поступает с шести лет, всю жизнь для единственного сына не унывает, не опускает руки, ищет выходы, отдает последнее. — Я хочу, чтобы ты нашел себе друзей!       Эдди понуро кивает головой. Последнее, что ему удастся сделать в Дерри — это завести друзей. В таких маленьких городках социальные группы формируются с пеленок, и, как бы чужак не старался, ему никогда не стать своим.       — Хорошо, мам, в школу, так в школу, — легко соглашается мальчик, чтобы не расстраивать мать, хотя бы потому, что чертов переезд в протухший городишко тоже связан с Эдди. Так отчаянно стараясь дать своему сыну все самое лучшее, Соня решает продать небольшую квартирку в живом и пульсирующем Сан-Франциско, а полученные деньги откладывает на счет сына для колледжа, и переезжает в старый родительский дом. Эдди ценит этот порыв и ценит мать, поэтому молчит: настоящая причина переезда заключается в его отце и его новой любовнице, что выгнали прочь из города мать и сына.       Так они оказываются на пороге того места, откуда сбежала семнадцатилетняя (столько же сейчас и Эдди) Соня, еще стройная, как балерина, с уложенными в идеальную прическу волосами, в нежно-голубом ситцевом платье и с большими мечтами и планами (сам Эдди при своем небольшом росте, вздернутом кверху веснушчатом носе и каштановыми волосами, вьющимися на концах, был похож на пикси). Изредка на лице матери, будто через мутное стекло, проскальзывает задорная ухмылка, что так часто присутствовала на школьных фотографиях: чуть кривоватый уголок рта и огонек в зеленых глазах, такой мистический и явно сведший с ума не одно мужское сердце.       Теперь это очередной взрослый, уставший человек, постаревший вперед своих лет. Роды обезобразили тело женщины, а бывший муж изуродовал душу, но сердце ее не зачерствело. Соня Каспбрак любила сына той самой всепоглощающей материнской любовью. Маленький и так часто болеющий Эдди доставлял ей немало хлопот. Ни одна детская болячка не обошла мальчика стороной. Корь, свинка, ветрянка — Эдди подхватывал заразу мгновенно и болел долго, тяжко. Тогда Соня Каспбрак наступала на горло своим мечтам о возможных новых отношениях, оставалась с сыном, терпеливо кормила обессилившего с ложечки, по часам подносила пилюли, различные сиропы, подтыкала одеяло. Выросший и окрепший Эдди более не нуждался в заботе, но уже давно махнувшая на себя рукой Соня так и осталась одна навсегда.       — У нас все получится, малыш, всего год тебе отучиться тут. С твоими оценками в колледж ты поступишь уже зимой. — Продолжает вслух рассуждать Соня, выворачивая руль и отправляя машину в небольшой скат по дороге. — Так, школа где-то за поворотом.       И мама оказывается права. Эдди отстегивает ремень безопасности, перетягивается через сиденье, забирает рюкзак.       — Удачи, Эдди, — целует маму в подставленную щеку и выходит из машины.       Школа Либерти — два здания, разделенные небольшим спортивным стадионом, — ничем не отличается от других зданий в Дерри. Оно так же прячет свое убожество и старость под новой кровлей и попытками штукатурить стены, но плесень и школьные хулиганы все равно обнажают прорехи в маске. «Наверное, во времена учебы моей матери тут уже копошились первые червячки увядания» — думает Эдди, поправляя съезжающую с плеча лямку полупустого рюкзака. Озираясь по сторонам, подмечает, что к школе стекается гораздо больше народу, чем он видел по дороге в городе. Разношерстные подростки, пузатые карапузы из младших классов, популярные и лузеры — в принципе, все как в Сан-Франциско.       — Надо просто пережить год, — повторяет мамины слова Эдди и неспеша направляется к школе. Достав из кармана парки смятое расписание, мальчик начинает изучать колонку на четверг. Первым уроком идет литература. Литературу Эдди любил. Может это хороший знак, что свой первый день он начинает именно с этого предмета?       Каспбрак зябко ежится — Дерри, для только что начавшейся осени, удивительно холоден. Деревья стоят голые, их скрученные ветки-пальцы тянутся ввысь, в серое, затянутое тучами, небо. Пронзительные крики птиц разрывают дымчатую пелену облаков. Эдди немного завидует улетающим на юг. «Без солнца я заработаю себе депрессию или что-то вроде того!»       Первый предупреждающий звонок заставляет Эдди поторопиться. Оказавшись в толпе других спешащих, мальчишка теряется, и волна школьников выносит его в главный коридор. Парня толкают из стороны в сторону, отдавливают ноги, пока он не спотыкается и не летит на шкафчики. Грузно осев, Эдди едва успевает сгруппироваться. Первые симптомы треклятой астмы не заставляют себя долго ждать: грудь неприятно сдавливает невидимая тяжесть, а на лбу проступает испарина. Трясущейся рукой Эдди спускает лямки рюкзака, тут же кто-то, проходящий мимо, отпинывает рюкзак Каспбрака со спасительным ингалятором в противоположную сторону. Чувство паники захлестывает разум мальчика, и он понимает, что не может вдохнуть, горло стягивает тугой узел страха. «Пожалуйста, только не приступ в первый день в новой школе! Я же сразу прослыву фриком!» Но ребятам, заполонившим коридор, вовсе нет дела до почти задыхающегося Эдди. А рука на горле сжимается все сильней, у мальчика уже начинает кружиться голова от нехватки кислорода.       — Все в порядке. — Перед ним на колени опускается девочка, Эдди замечает в её руках свой рюкзак и ингалятор, который она ему протягивает. Спасительная аэрозольная смесь попадает в горло и Эдди с облегчением выдыхает. — Вот так.       — С-с-спасибо, — сипящим от напряжения голосом произносит Каспбрак, разглядывая свою спасительницу. У девушки длинные темно-медного оттенка волосы, бледное в окроплении веснушек лицо, красивая улыбка и хитрый с прищуром взгляд. Эдди понимает, что девушка одета не по погоде легко. На ней белый топ, джинсы, ботильоны и тонкая кожаная куртка.       — Можешь встать? — Девушка не выглядит обеспокоенной или напуганной. Наоборот, спокойна, тихий голос, как размеренная река. Эдди постепенно приходит в себя. Наконец, он замечает протянутую руку и, опираясь на неё, поднимается с пола. — Новенький, — не спрашивает, утверждает, — я— Бев! Беверли, но лучше зови меня Бев, — и она улыбается так лучезарно, словно в коридоре выглянуло маленькое солнышко. Вокруг уголков глаз собираются мимические морщинки, делая Беверли, Бев, еще более прекрасной.       — А, — поборов смущение, Каспбрак представляется, — Эдди. Просто Эдди.       — Что ж, просто Эдди, добро пожаловать в Либерти. — И Беверли протягивает ему рюкзак. — Какой у тебя сейчас урок?       — Литература.       — О, у меня биология в том же крыле, пойдем, провожу.       Стиснув лямки рюкзака, Эдди послушно плетется за Беверли. Он безумно благодарен, что девушка отрезает его своим телом от толпы. А что еще немаловажно, она не воспринимает его как какого-то инвалида (что обычно бывало с другими людьми в прежней школе каждый раз во время приступов астмы).       — Ну, просто Эдди, как тебя занесло в Дерри?       — М-мы…мы с мамой переехали в дом её родителей.       — О, считай коренные жители. — Беверли мягко толкает Эдди локтем и смеется над его неловкой улыбкой. — Откуда ты?       — Сан-Франциско.       — Должно быть, там круто. — Девушка мечтательно вздыхает. — Кабинет литературы. — Беверли кивает головой. — Приятно было познакомиться, просто Эдди, — и бросив на прощание усмешку, уходит в соседний класс.       — Взаимно, — хотя вряд ли Беверли его слышит.       Звонит второй звонок, требующий от школьников занять свои места. Эдди водит взглядом по классу в поисках свободной парты, но понимает, что нет даже свободного места.       — Эй, иди сюда, — Эдди поворачивает голову на голос. В правом конце класса стоит высокий худощавый парнишка: прямой нос, острый подбородок, нахмуренные брови. Глаза парня неотрывно следят за Эдди. Он кивает головой и рукой показывает на пустующий стул, — сюда, — а сам опускается на соседний, лениво подпирает лицо рукой и прикрывает глаза.       Эдди повторных приглашений не надо. Мальчик занимает предложенное место, снимает парку, накидывая ее на стул, и достает из рюкзака тетрадь, боковым зрением разглядывая новоиспеченного соседа. Тот не двигается, и создается впечатление, что он спит. На глаза падает челка темно-русых волос. От парня пахнет тыквенным пирогом и свежеспиленными деревьями.       — Билл, — неожиданно открыв глаза, он заставляет Эдди подпрыгнуть от испуга.       — Что? — переспрашивает Каспбрак.       — Мое имя Билл, — Эдди смотрит в глаза мальчика и удивляется тому, насколько они насыщенного зеленого оттенка «Линзы, наверное!»       — Эдди.       Удовлетворительно кивнув, Билл снова прикрывает глаза, а Эдди отворачивается, теряясь в догадках: почему этот парень настолько странный?       По той причине, что Каспбрак непривередливый (да и выбирать ему особо не из чего было), он не собирается отмахиваться от тех возможных друзей, что судьба ему подсунула за это неприветливое утро. «Билл, Беверли» — Эдди только беспокоится, что на этом удача может исчерпать свои ресурсы и впереди его ждет беспросветная черная полоса, ведь, как известно, у всего хорошего есть свой срок годности.       — Новенький, — шепотом зовет его Билл. Выходит это у него из рук вон плохо, потому что голос у Билла низкий, приятно грубый. Таков на вкус бурбон.       — Да? — все же отзывается Эдди.       — Не тусуйся с Беверли. Её компания — дерьмо. — Чуть помолчав, Билл продолжает. — В конце концов, это Стен отправил твою сумку в противоположную сторону. Как думаешь, Беверли сможет тебе помочь, если вдруг Урису станет скучно?       Эдди ничего не думает. Только настроение неумолимо ползет вниз и застревает на отметке ниже нуля. Он не пробыл в школе и полдня, как уже стал объектом хулигана для издевок. «Везет, так везет. — Думает Эдди и до него не сразу доходит, что Билл видел его в коридоре, когда он задыхался. — Ну отлично! Даже помочь не мог!» До конца урока он сидит, не особо вникая в тему, в голове противным сверлом крутится мысль «Как же я ненавижу Дерри!»       — Новенький, — сосед по парте мягко трясет его за плечо, вытягивая Эдди из невеселых дум, — заснул что ли? Пойдем.       Каспбрак захлопывает чистую тетрадь. Он зол и раздражен на себя. В первый же день все пошло не так, как он планировал. Ладно друзья, плевать, но не хватало еще того, чтобы оценки скатились, ведь он планировал вырваться отсюда через полгода.       — Куртку смысла нет сдавать, можешь конечно в свой шкафчик убирать, все равно будем весь день так между зданиями гулять, потому что наши идиоты не могут сделать кабинеты в одном помещении, — на ходу поясняет Билл. Сам он одет в красный шерстяной свитер с высоким воротником, в который прячет подбородок, из-за чего становится похожим на снегиря. — У тебя, кстати, что по расписанию дальше?       — М, ясно. Я еще не получил код шкафчика, — Эдди прячет руку в карман, чтобы нащупать расписание, как чувствует пронзительную боль и летит на Билла: кто-то толкнул паренька. И этим кто-то оказывается...       — Стен, — шипит сквозь зубы Билл.       Эдди достает ушибленную руку из кармана и баюкает ноющий локоть. Стен оказывается таким же высоким, как и Билл. Пружинки-волосы в беспокойном порядке наползают друг на друга, как змеи на голове у Медузы Горгоны. Лицо Стена украшает миловидная ямочка на правой щеке. Губы тонкие, как нить, растянуты в самодовольной улыбке.       — Билли, тебя что, опять блохи мучают, такой раздражительный стал?       Билл закатывает глаза на едкую шуточку, хватает Эдди (который ниже его на полголовы) и тянет к выходу. Стен следует за ними неотрывно.       — Денбро, тебя хозяин разве не учил, что людей невежливо игнорировать? — Каспбрак оглядывается на идущего за ними Стена: его бровь дугой насмешливо приподнимается, а Эдди замечает, что тот, как и Беверли, в легкой одежде. Голубая рубашка с коротким рукавом, заправленная в бежевые брюки из хлопчатой ткани и мокасины в тон брюкам. Внешний вид Стена ставит Эдди в тупик, но еще больше вопросов вызывает поведение Билла, который превосходит Стена по телосложению и вполне себе может позволить заткнуть этого Уриса. Но отчего-то Билл не спешит этого делать.       На улице Стен наконец от них отлипает, уходя в противоположную сторону. Эдди провожает его взглядом.       — Кто это? — Эдди большим пальцем указывает в направлении Стена и еще одного парня.       — Ричи Тозиер, — не глядя, отвечает Билл, а Эдди едва себе шею не сворачивает, пытаясь рассмотреть этого Ричи. Вихрастые смольные патлы, черная косуха, обтягивающие джинсы, кроссовки и (в такой-то мрачный день) солнцезащитные очки. Ричи Тозиер, к которому подходит Стен, курит у всех на виду, вызывая у Эдди невольное восхищение с примесью отвращения.       — Он, что, неприкасаемый?       Билл недовольно хмурится, между бровей залегает едва заметная морщинка.       — Не говори, стоит кому-то из нас провиниться, дирекция школы тут как тут, а Ричи хоть бы хны. Уж не знаю, в чем его секрет. — Как бы нарочно не договаривая, Денбро умолкает, наклоняя голову вбок, изучающе оглядывает Эдди. — Заинтересовал?       — Да, — врывается у Каспбрака против воли. Ричи в солнцезащитных очках похож на солиста из рок-группы, такой нарочно таинственный и жутко сексуальный. «Наверное, все девчонки школы за ним бегают!» Тозиер кажется ему интересным, но лишь на уровне первого впечатления. От того, что его друг — Стен Урис, желания продолжать знакомство нет.       — Забудь, Эдди, — Билл пожимает плечами, — мы не из их лиги.       И в эту самую секунду (Каспбрак готов поклясться), Ричи улыбается, будто слышит слова, произнесенные Биллом.