Твой голос этим холодным утром...

      - Нет, серьёзно! Это слишком! Могу я побыть одна?! Школа, шоколадная, потом мой дом, теперь мое место?! Проваливай! - перехожу на крик, но слезы душат, голос теряет силу. - Прошу, оставь меня.       Опираюсь руками о спинку скамьи, всхлипываю, не беспокоясь, о том, что он подумает обо мне. Ещё один вздох. В надежде, что моя просьба выполнена, смотрю в его сторону, но нет, он даже и не подумал шевельнуться.       - Пожалуйста, - едва слышно шепчу я, отворачиваясь от него.       Холодные пальцы касаются подбородка, аккуратно тянут его на себя. Он проводит большим пальцем по моей нижней губе, скользит вверх по щеке, убирая по пути выбившиеся пряди и слезы, не желавшие прекратить свое движение. Сейчас он так близко, ещё пару сантиметров... Осмеливаюсь поднять на него глаза. Фирменная ухмылка, сверлящий взгляд, вскинутая бровь. Нет, ни одной из этих составляющих я не обнаруживаю. Лишь потерянные глаза, наполненные болью. Удерживая зрительный контакт, он осторожно притягивает меня к себе, падаю прямо в его объятья.       - Люк, я...       - Не надо.       Он покрепче обхватывает меня. Я же, не имея ни сил, ни малейшего желания сопротивляться, сдаюсь без боя и утопаю в тепле и запахе его тела, положив голову на его плечо, утыкаясь носом в его шею.       - Тише, Шэн, тише... - он гладит меня по спине и все без конца повторяет эти слова.       В эту минуту я готова отдать все, чтобы это длилось вечно. Такой родной, такой близкий. Единственный, чей голос меня успокаивает и согревает. Единственный, чей голос я хочу слышать в такие холодные дни. Но если меня спросят, я не признаюсь в этих мыслях. Нет.       Густые ветви скрывают нас от всего мира. Здесь только мы. Настоящие. Искренние. С оголенными сердцами и вывернутыми наизнанку душами. Здесь никто не запретит нам быть самими собой. Не быть чужими друг другу. Здесь в сильных руках, под его защитой, под равномерное тёплое дыхание, под ритм его сердца и мягкий тембр его голоса я позволила себе вспомнить. Вспомнить, какого это быть рядом с ним. Позволила себе насладиться этим чувством, раствориться в нем. Позволила признаться себе в том, что никогда не смогу ненавидеть его, чтобы он ни делал. Позволила себе поверить в него. Позволила себе уснуть в его объятьях. Его сладких обьятьях...       Волосы щекочут шею. Приоткрываю глаза. Ветви немного раздвинуты. Солнце спряталось за сгустившимися серыми облаками с лиловым отливом. Воздух стал немного вязким. Похоже, собирается дождь.       Он все ещё рядом. Мягко прижимает меня к себе, играет с локонами растрепанных волос, смотря в даль невидящим взором. Весь погружен в себя, свои мысли, которые мне не суждено узнать. Так спокойно, умиротворённо. Кажется, я до сих пор сплю. Делаю глубокий вдох и выдох. По его шее пробегают мурашки. Тело слегка напрягается. Он наклоняет голову ко мне. Теперь его лицо на уровне с моим. Глаза излучают тепло и заботу. Губы растянуты в усталой полуулыбке.       - Хэй, - тихо протягивает он хрипловатым из-за долгого молчания голосом.       В одно это слово, произнесённое ним, можно уместить все то, чего мне так не хватало всю жизнь. Его нежности, его доброты... Его...       - Хэй, - также мягко отвечаю ему и расплываюсь в расслабленной улыбке.       Не хочется произносить больше ни звука. Соблазн снова погрузиться в сон слишком велик. Так мы и сидим, в полнейшей тишине, в обществе друг друга. Постепенно все вокруг погружается в сумерки. Снова поднимается ветер, на этот раз тёплый и размеренный. Густой воздух начинает электризоваться. Совсем скоро пойдёт дождь. И надо бы идти домой, но как? Как не разрушить эту сказку?       Люк берет мою ладонь, встает и легонько тянет меня на себя. Я поддаюсь на эту провокацию. Удивительно, как тонко мы чувствуем друг друга спустя столько лет. Ни одного слова. Все так просто, так комфортно. Словно все это время мы не прекращали общаться. Словно он никогда не издевался надо мной. Словно я никогда не душилась слезами из-за него.       Держась за руки, мы идём по дороге, освещённой лишь приглушённым тёплым светом фонарей. Он собирается провести меня домой... как когда-то в детстве. Первые капли дождя приземляются прямо мне на нос. Минута и дождь превращается в ливень. Мы переходим с шага на бег. Пальцы все так же сплетены, из-за чего бег получается очень неуклюжим. Мы хохочем весь путь к моему дому. Счастливые и промокшие до нитки мы забегаем на крыльцо. Я стараюсь прекратить смеяться.       - Спасибо, Люк.       - Всегда пожалуйста, было здорово, - на его лице все ещё играет эта ангельская улыбка. - Я, наверное, пойду... Пока.       Он делает шаг назад, моя ладонь выскальзывает из его, мне хочется сказать, чтобы он остался, но я стою и не могу ничего сделать. Капли скользят по моему лицу. Он не особо торопится, несмотря на дождь. Я провожаю его взглядом. Остановись. Пожалуйста.       Распахивается дверь, веет теплом, но уже не тем...       - Шэннон, черт возьми, ты почему не отвечаешь на звонки?! Где ты была?! Время видела?! Темнота! Ты что шла под дождём?! Одна?! - мама активно жестикулирует, но я будто смотрю на это со стороны, сейчас мне важно лишь одно.       Он приостанавливается. Проходит вечность. Он разворачивается. Я жадно ловлю его взор.       - Люк?! Это ты? Ты чего там стоишь? В ливень такой! А ну иди сюда, милый!       - Миссис Уэллс...       - И знать ничего не хочу! Иди сюда!       Как я благодарна за мою заботливую маму!       Люк направляется к нам.       - Ах, Боже, вы же промокли насквозь! Бегом в дом, ребята. Том, дорогой, ставь чайник! У нас гость!       - Миссис Уэллс, я должен...       - Люк, что ты как не родной? Сейчас выпьете чаю, согреетесь, высохните, и мы тебя отвезём домой, не переживай.       - Но...       Отец, успешно выполнивший свою миссию, выглядывает из кухни разузнать, что тут происходит, и не дает возможности Люку возразить.       - Шэнни? Люк? С вами что? - изумленная пара глаз не знает, на ком из нас остановиться.       Вопросы отца всегда ставят людей в ступор, настолько они обширны и эмоциональны. Ты никогда не знаешь, что на них ответить, и вообще, требуется ли ответ. Вот и сейчас ни я, ни Люк не можем найти подходящих слов.       Спустя пятнадцать минут униженные и оскорбленные настойчивостью моей матери мы вдвоём сидим на диване перед телевизором, закутанные в тёплые одеяла с огромными чашками горячего чая в руках. И мою голову не покидает одна мысль. Если джинсы с футболкой, висящие в моей ванной, принадлежат не моему отцу (а фасон скини определенно не его любимый) и если мольбы о личном пространстве мне не послышались (а их я слышала отчетливо), то в чем же сидит наш дорогой гость. Вот это, действительно, хороший вопрос. И этот вопрос не даёт мне покоя. Люк закидывает ногу на ногу, и тут я вижу ответ. Из-под махрового одеяла игриво выглядывают такие же махровые штанишки. Лучше бы я этого не видела. Попытки сдержать улыбку успехом не увенчиваются. Люк полностью сосредоточен на телевизоре. Начинаю трястись от едва сдерживаемого смеха. Хеммингс косится на меня. Я сдаюсь.       - Что?! Что такое?!       Недоумение, недоумение и ещё раз недоумение - единственная эмоция, которая читается на его лице.       Изо всех сил стараюсь вымолвить хоть слово, но тщетно. Вместо этого я вытаскиваю ногу из-под своего одеяла. И что мы видим? Те же махровые штанишки, что и на Люке. Парень следит за моим взглядом, прикованным к моей пижамке и... Бинго! Уголки его губ медленно расползаются от уха до уха. Закрывает ладонью глаза, запрокидывает голову назад на спинку дивана и заливается смехом.       - Давно я не получал такого удара по самолюбию.       - Да, моя мама профи в этом, не знал? - делаю глоток горячего ароматного чая, ставлю чашку на стол и хватаю из корзинки несколько шокозвездочек.       Тихий смех с его стороны. Слегка наигранно делаю вид, что ничего не замечаю. Но боковым зрением улавливаю движение руки к моим вкусняшкам. В мгновение вскидываю брови. И должно быть, делаю это так эффектно, что рука Люка буквально зависает в воздухе.       - Не смотри на меня так, я же не собираюсь набить этим щёки, дабы походить на хомяка.       Хемингс с претензией на аристократичность берет одну единственную звёздочку, выпрямляет спину, немного задирает подбородок и просто невообразимо долго расправляется с несчастной печенькой, после чего аккуратно стряхивает крошки со рта. Наблюдать за сим действом, конечно, увлекательно, но что-то это слишком подозрительно. Парень бросает на меня взор, который как бы вопрошает "Ну что такое опять?" и тянется за второй шокозвездочкой. Применяю свой опасливо недоверчивый взгляд.       - Господи, прекрати ты уже это делать. Что ты так переживаешь? Я же сказал, я не собираюсь их все съесть... совсем не собираюсь...       Люк резко подпрыгивает, хватает огромную горсть печенья и бежит прочь от меня и дивана. И происходит это так неожиданно и быстро, что я не успеваю даже среагировать на это и сижу с ошеломлённым видом ещё несколько секунд. Оценив потери (которые оказались весьма значительными) и приняв решение вступить в атаку, встаю с дивана, осматриваюсь в поисках врага и понимаю, что ничего уже не спасёт положения. Люк, стоя посередине кухни в прекрасной голубой пижамке, с гордостью запихивает в себя последнюю звёздочку. Я приближаюсь к нему, теперь-то он всем видом показывает, что бегать от меня не в его планах.       - Ну вот и позволь узнать, зачем? Зачем ты это сделал? - говорю я спокойно и с расстановкой и облокачиваюсь о барную стойку.       Представление начинается. Люк, очевидно, намеревается сказать что-то весьма остроумное, но осознание того, что его рот набит печеньем несколько запаздывает, поэтому вместо членораздельной человеческой речи до меня долетают лишь непонятное мычание и стоны разочарования.       - Доволен собой?       В ответ уверенный кивок, сопровождаемый невнятным "угу".       - У тебя тут... крошки и шоколад, - парень начинает водить рукой по лицу, - да нет, левее... ещё... чуть повыше...Господи, стой, я помогу.       Подхожу к нему впритык, он замирает, протягиваю руку к его губам... но тут же ее одергиваю и начинаю щекотать бедолагу, чем застаю его врасплох. Он невольно начинает верещать, смеяться, убегать от меня, отчаянно стараясь ничего не выронить из своего хомячьего рта. Я настигаю его у дивана и прыгаю прямо на спину, валя его на мягкие подушки. Всего на мгновение мне удаётся насладиться торжеством победы. В следующую секунду крепкие руки хватают меня за талию, и вот я уже в его плену. Он нависает надо мной с доброй, слегка нагловатой улыбкой (куда исчезло печенье?!). Боже, его ямочки. За что мне это? С ума сойти, как он красив. До чертиков. Наши взгляды пересекаются, и кажется, я забываю, что значит дышать. Невозможно оторваться. Люк пристально, словно изучая, смотрит мне в глаза, намертво сжимая мои руки у меня за головой.       - Попалась?       Его дыхание обжигает. Он заставляет забыть о всех рамках приличия. Замираю, ожидая сама не знаю чего. Просто созерцаю. Проводит свободной рукой по шее... ключице... ещё ниже... Нахожу в себе остатки здравого рассудка.       - Что ты...       Не дав мне закончить предложение, Хеммингс принимается щекотать меня, да так, что я начинаю визжать и извиваться под ним.       - Хватит... хватит... Люк... Умоляю... - все, что я способна выговорить сквозь смех.       - Ага, получила?       - Ты сумасшесшедший, - успокаиваясь от смеха, говорю я и делаю попытку вырваться из его мертвой хватки.       - Нет, не отпущу, - лукаво улыбается. Выдох слетает с моих губ.       - Шэн! Люк! - голос отца, спускающегося к нам.       - Тебе повезло, Шэнни!       Он меня отпускает.       - Люк, готов? Поехали, дружище.       Сижу в ванной, обхватив себя и положив голову на колени. Вода почти достаёт до краев бортиков. Обжигает. Немного больно. Мысли блуждают, но никак не хотят оформиться в что-нибудь более менее целостное. А может, и хотят, но я им этого не позволяю, боюсь того, во что они сложатся. Боюсь их смысла. Закрываю глаза. Ложусь. Вспоминаю, как он сжал мои руки за головой. Касаюсь запястий. Как близко он был. Медленно скольжу кончиками пальцев по телу вниз от ключиц. Его губы. Его шея. Его запах. Все ниже. Как он провёл линию от моей шеи до самого кружева. Запрокидываю голову от удовольствия. Вода выплескивается. Мышцы сжимаются. Уже близко. Ещё немного и по телу расплывается тёплая волна наслаждения. Закусываю губы, чтобы родители не услышали мои стоны...       Забираюсь в тёплую кроватку. Чувствую себя слегка смущенной. Я? Я сейчас кончила, вспоминая Хеммингса? Того Хеммингса, с которым мы были в детстве лучшими друзьями? Того милого голубоглазого мальчишку? Того, кого я ненавидела весь прошлый год? Забавно. Забавно, как меняются чувства к человеку на протяжении жизни. Вот нам по семь лет, мы постоянно дурачимся вместе, никаких мыслей о симпатиях, разве что на интуитивном уровне. Вот нам по десять, и мы все так же дурачимся, только уже осознавая чувство влюбленности и тщательно его скрывая (какие глупцы!). Все так просто. А предел мечтаний, чтобы он взял тебя за руки и нежно поцеловал. Вот нам по шестнадцать, я его ненавижу и боюсь, он меня презирает и унижает. И вот данный момент. Все сложно. Нам уже не десять. Мысли о нем одними поцелуями не ограничиваются. И при этом непонятно, о каких чувствах может идти речь, если ещё недавно я рыдала в ванной, лёжа на кафеле в приступе паники из-за него, а сегодня там же ублажала себя, вспоминая его прикосновения. Один вечер без посторонних. Это все, что нам было нужно, чтобы вспыхнуть? Не знаю, что чувствую. Не знаю, что чувствует он. Все, что я в силах сделать, это поставить свою ненависть к нему и его агрессию ко мне под сомнение. Ведь так не бывает. Сегодня ненавижу - сегодня люблю. Нельзя спустя годы взаимного молчания просто взять и раствориться в друг друге в один миг. А мы это сделали. Поэтому вывод напрашивается сам. Мы оба лгали. Нет, не друг другу. Себе. Каждый. И верили в это. Как сопоставить маленького Люка, с которым мы ели шокозвездочки на заднем дворе, с Люком, из-за которого я так много страдала, с Люком, который застрял в моей голове. Зарываюсь пальцами в волосы. Чувство стыда. Стоило ему обнять меня, как вся моя ненависть испарилась, а я растаяла. Мои моральные устои так мало стоят? Где твоя гордость, малышка? Хотя так ли они важны, эти устои? Признайся. Признайся себе. Скажи это. Честно. Тебе ведь не хватало его все это время. Этого засранца. И каждый раз, когда он швырял тебя на стол в кафетерии, тебе было больно. Да, тебе было больно. Да ты же умирала от боли. Очередная часть твоего сердца обливалась кровью, отмирала. Только вот не из-за того, что он вновь унижал тебя. Нет, ты к этому привыкла. Тебе была безразлична боль, причиняемая им, тебе хотелось, чтобы он не уходил. Ты была готова терпеть все низости, что он вытворял с тобой, лишь бы он не уходил. И слезы в подушку были от невозможности быть рядом с ним. Ты была готова упасть на дно вместе с ним, стать настолько плохой, насколько потребуется. Ты и сейчас готова упасть. Мысли пугают. Я в оцепенении. Боже, это ведь и есть вся моя правда. Это все, во что вылились чувства, которые я так искусно подавляла. Так искусно, что сама не догадывалась. А они все рвались наружу. Они хотели докричаться до меня, но я сама лишила их голоса задолго до этого. Не было периода моей жизни, когда я ненавидела Люка. Был период, когда я сходила с ума от невозможности любви к нему. Был период, когда я мечтала, чтобы он прислонил меня к моему шкафчику и никогда не отпускал. Был период, когда я была рада подставить вторую щеку для его удара, лишь бы в конце он понял, что я никуда не убегу, я провалюсь вместе с ним. Сумасшедшая. Осознание этого убивает последние остатки сонливости. Закрываю глаза. Теперь другой вопрос. Что изменилось в Люке? Почему сегодня с нас обоих слетели маски? Почему было так хорошо? Так сладко, так мало. Момент настал? Мы готовы? Готовы идти навстречу? Строить новое, совершенно иное на месте разрушившихся детских надежд, от которых все внутри сжималось? Снова перед глазами малыш Люк, такой невинный. Единственный, кто улыбнулся тогда мне в толпе людей. Я иду прямиком к нему, уже влюблённая по уши, но не понимающая этого. Мгновение. Теперь ему десять. Я смотрю на него, он на меня. Ну, поцелуй же меня! Но нет. Первое чувство, неуверенность, страх... Ему семнадцать. Я изнемогаю. Переизбыток чувств. Переизбыток гормонов. Мысли другого характера. Мы выросли. Одиннадцать лет прошло. А он так и не поцеловал меня. Если бы тогда, когда нам было по десять...       Да, я сумасшедшая. Определенно. Теперь я знаю.