Спустя три года
Повозка тарахтит и трясется на особо ощутимых кочках неровной дороги, но даже это убаюкивает и заставляет расслабиться. Измученное войной и голодом тело давно привыкло к таким условиям, поэтому Чонгук чуть ли не отключается, но волнение и трепет сердца в груди не позволяет вот так просто закрыть глаза и уснуть. Несмотря на желание поскорее добраться до дворца и, наконец, вернуться в свою теплую и мягкую кровать, Чонгук в то же время боится. Ждут ли его и любят ли все еще? Где-то во внутреннем потайном кармане хранятся рукописные письма, дорогие как сердцу, так и телу. Чуть ли не каждую ночь Чон перечитывает каждую строчку, всматривается в ровный почерк и представляет, как светловолосый парень старательно и задумчиво писал эти письма, подбирая каждое слово и взволнованно ставя печатку на конверт. Все это, конечно, приятно и радостно, но писем у него не так много, как хотелось бы. Прошло много времени, Чонгук изменился и стал взрослее, но сердце все так же бьется как ненормальное о ребра где-то слева при одном воспоминании о Чимине. Именно ради него Чон выбирался из всех передряг и остался не только живым, но и победителем. Попав в один полк с Юнги и служа под его руководством, Чонгук многому научился и многое перенял от Мина. Но через полтора года их пути разошлись, и Гук до сих пор не знает, жив ли его наставник и добрался ли до столицы целым и невредимым. Он также не знает, как там поживает брат и все ли хорошо во дворце. Отсутствие писем от Чимина наталкивает на страшные мысли, его могли поймать с поличным и казнить в тот же день за ложь и измену. Но Чонгук верит (или больше надеется), что Хо не дал бы Пака в обиду. И это еще одна причина, по которой Чонгук так сильно боится возвращаться. Повозка останавливается где-то у небольшой деревеньки, которую Гук признает сразу. До дворца осталось немного, и от этого ладошки вмиг становятся влажными, а поджилки начинают трястись. Он, закаленный войной, боится встретиться лицом к лицу со своей судьбой, и от этого Чону становится неприятно от самого себя. Взрослый парень, а узнать правду и принять ее такой какая она есть — не в силах. Дверца кареты со скрипом открывается, отвлекая Гука от мыслей, а внутрь забирается высокий мужчина, приветливо улыбаясь Чонгуку и присаживаясь напротив него. Чон невольно улыбается в ответ, вглядываясь в знакомое лицо и замечая новые морщинки у глаз и на лбу мужчины. — Вы не можете себе представить, как я рад видеть Вас в полном здравии! — эмоционально выдыхает Намджун, тоже оглядывая Чонгука. — Его императорское величество так счастлив Вашему возвращению, что устраивает сегодня награждение отличившихся в этой кровавой войне. — Как мило с его стороны, — тихо смеется Чонгук, расслабляясь в присутствии знакомого человека. — Рад слышать, что меня ждут. — Еще как ждут! — Ким не успевает удержаться, когда повозка трогается, но Чон учтиво придерживает его. — Без Вас там творятся такие вещи! — Не томи, выкладывай, — тут же хмурится Гук, уже ожидая услышать самое страшное. — Буквально на днях вернулся фельдмаршал, — с улыбкой говорит Ким, немного радуя такой новостью Чонгука. — Но после этого с Вашим братом начало творится странное. — С чего бы это? — непонимающе изгибает бровь Гук. — Вы не знали, что у Вашего брата был роман с господином Юнги? — аккуратно интересуется Намджун, удивляясь спокойной реакции Чона. — Даже если бы знал, что мне это давало? — хмыкает Гук, не понимая, к чему клонит канцлер. — Тогда бы Вы поняли, что Юнги голову от ревности потерял, — усмехается Намджун, чувствую некую возвышенность над наследником из-за информации, которой он обладает. — Какой еще ревности? — Так милостивый государь заставил Ее высочество родить от Вашего брата, — немного с опаской говорит Джун, боясь нарваться на взрывную реакцию. — Чимин? — удивляется Гук, распахнув глаза от шока. — У нее ребенок? — Уже два года мальчику, — улыбается Джун, не зная, как расценивать выражение лица парня. — На Вас похож, словно копия. Ничего от отца не перенял… — Рад, что батюшка теперь счастлив, — как-то отстраненно произносит Гук, переводя взгляд в окно и прикусывая нижнюю губу в раздумьях. Как Чимину удалось поменяться местами с сестрой (в том, что все так и было, Гук не сомневается), остается загадкой, но наследник намерен разобраться во всем. Если сейчас во дворце живет не Пак, а его сестра, то самого парня, скорее всего, нет ни в столице, ни в Первой империи в принципе. — Для Чимин это было тяжелым решением, — пытается оправдать жену Чонгука Ким. — Она долго сопротивлялась, но в один прекрасный день попросила государя отпустить ее домой вместе с Хосоком. В те дни она и… — Не продолжайте, — тихо выдыхает Гук, теперь получив полную картину сложившейся ситуации. Его мало волнует, почему эта противная девчонка не захотела выходить за него замуж, но легла в постель его брата, потому что в голове только один вопрос. Где Чимин? Теперь на сердце не спокойно, а новость о ссоре Юнги и Хосока лишь усугубляет все, заставляя Чонгука обдумывать много полученной информации для решения проблемы. — Император знает про интрижки его сына? — спрашивает Чонгук, взглянув на Кима. — Подозреваю, что знает, но делает вид, что нет, — неоднозначно пожимает плечами Намджун. — Во дворце неспокойно, Хосок за это время ни разу не пришел к сыну, а Чимин из-за этого ведет себя вульгарно и сцены устраивает. — Совсем от рук отбилась, — хмыкает Чон, тут же хмуря брови. — Погоди, отец позволил ей воспитывать ребенка самостоятельно? — О, это отдельная история, — криво усмехается Ким. — Позвольте, я расскажу. Жена Ваша, после родов, обезумела просто. Когда государь забрал ребенка, она чуть не наложила на себя руки и устроила забастовку. Императору пришлось вернуть ей сына, но он пообещал забрать его, когда тот научиться читать. — А она умеет добиваться своего, — подмечает Чонгук, теперь понимая, почему Чимину пришлось притворяться своей сестрой. Эта чертовка ловко играет на чувствах и совести и умело манипулирует людьми. — Я не должен Вам этого говорить, но Ваша жена… Кажется, она выбрала в фавориты Хосока, несмотря на то, что Ваш брат встречи с ней не ищет и близости больше не желает, — почти шепотом сообщает Ким, позже добавляя. — Кроме этого, он обвиняет ее в том, что они оказались в одной постели. Она чем-то опьянила его и… — Позволь спросить, ты начал собирать сплетни? — тихо смеется Чонгук, стараясь скрыть свое волнение. Хочется поскорее увидеть Чимина, спросить его, как ему жилось все это время и пообещать больше никогда не оставлять его одного. — В последние дни я очень плотно общаюсь с прислугой Чимин, — немного смутившись, признается Джун. — Тэхен знает все, о чем только не спроси. — Он все еще прислуживает Ее высочеству? — хмурится Чонгук, чувствуя, как внутри что-то замирает и печет. От этой новости пробуждается новая надежда на то, что он все-таки сможет увидеть Чимина. — На самом деле, именно Тэхен занимается воспитанием подрастающего наследника, — Намджун переводит задумчивый взгляд в окно, разглядывая мелькающую мимо природу. — Этого ребенка признали, как Вашего сына, ведь сроки беременности почти совпадают. — Как это возможно, если Хосок долго не соглашался? — непонимающе смотрит Гук, пытаясь поймать взгляд Джуна. — Чимин забеременела где-то через месяц после Вашего отъезда. Но родила раннего ребенка, недоношенного, — пожимает плечами Ким. — Если бы не воля Господа, ее бы обвинили в измене, хотя это ее мало волновало. И сейчас совсем не волнует, она даже не скрывает, что не рада Вашему возвращению. — Это хорошо, — улыбается уголками губ Чонгук, понимая, что еще одна проблема решена сама собой. Теперь, когда у императора есть внук, он перестанет так требовательно относиться к младшему сыну, да и старшего оставит в покое. Можно насладиться тихой, мирной жизнью, хоть и продлится это недолго, ровно до тех пор, пока Его величество не решит оставить свое место или не покинет их навсегда. Именно после этого для Чонгука начнутся сложные времена, возможно, дело дойдет до смуты, но благодаря своему уму и своей расчетливости, Гук уже завоевал как уважение, так и доверие. Если и не всех, то хотя бы многих. Даже гвардия на его стороне, а это уже большой плюс. — Что там с внешней политикой? — переводит тему Гук, больше не желая разбираться в дворовых сплетнях. — Война закончилась победой, как Вам известно, Восьмая империя перестала существовать, все ее земли перешли во владения Третьей и Четвертой, чтобы предотвратить повторные заговоры. Мы укрепили наши торговые связи со Второй империей, а Пятая все так же поддерживает нас. — Хорошие новости, — выдыхает Гук, устало прикрыв глаза. Изнурительная дорога выматывает, а впереди еще торжество и шумный вечер. — Что там внутри империи? — О, ну тут все немного сложнее. Ваш отец прислушался к Вашей просьбе и составил указ об отмене неравных браков. Пока что это вызывает бурные споры в народе и чиновничестве, но все не так плохо, как мы предполагали. — Тяжко мне придется, когда я займу место императора, — бормочет засыпающий Гук, упорно вслушиваясь в мягкий баритон мужчины. — Хочу заметить, что батюшка готовит для Вас это место. Уже как полтора года я готовлю нового канцлера, он проходит специальное обучение. Не знаю, понравится ли Вам этот парнишка, но отец Ваш в нем души не чает и надеется, что Вы не станете отказываться от тех людей, которых он Вам предложит. — Я уже не в праве сам выбирать себе помощников? — фыркает Чонгук, чувствуя, что сейчас не до сна. — Конечно же Вы вольны делать все, что захочется. Но хотя бы посмотрите на него, он так старается, — Джун вновь смотрит на наследника и мягко улыбается ему. — Позволь спросить, — через несколько недолгих минут молчания Чонгук с прищуром смотрит на мужчину. — Что ты делаешь здесь? — Мне нужно было передать Вам информацию до того, как Вы попадете во дворец. Поэтому я приехал лично встретить Вас. — И с каких пор Вы прислуживаете мне, а не отцу? — усмехается Чонгук. — Это прямой приказ Его величества, — обескураживает парня Ким, усмехаясь на его растерянное выражение лица. — Ваш отец никогда не желал Вам зла. И стал сильнее ценить Вас после того, как чуть не потерял. В ответ Гук лишь фыркает и отворачивается от канцлера, давая понять, что разговор окончен и ему нужно все обдумать. Из-за последних слов мужчины бок начинает неприятно ныть, словно рана еще не зажила, а в воспоминаниях всплывают страшные моменты, которые Гук видел собственными глазами на поле боя. Отголоски прошлого еще долго будут преследовать его, но самое важное сейчас — он жив.***
В огромном зале много людей, Чонгук впервые чувствует себя лишним. Ему душно. Плохо. Он не ощущал такого давления даже будучи с оружием в руках. А сейчас медаль, врученная гордым отцом, словно тянет вниз, к земле, заставляя вспоминать всех товарищей, которые так и не вернулись домой. Возможно, Чонгук все еще не отошел от увиденного, а, может, просто повзрослел и перестал видеть смысл во всех этих праздниках, когда где-то там, далеко, люди отдают свои жизни ради того, чтобы все эти напыщенные индюки наслаждались выпивкой и едой. Теперь, стоя напротив Юнги, Чон понимает его без слов. Он ловит точно такой же усталый, недовольный взгляд и лишь улыбается уголками губ. Радует, что между ними толпа людей, иначе Гук давно бы придушил этого низкорослого выскочку за своего брата. Хосока может обижать только он, Чон Чонгук, единственный и неповторимый младший брат. Самого Хо в зале нет, а вот госпожа Пак вышагивает среди гостей с гордо поднятой головой. Ее тоже наградили за терпение и веру, но Чон даже не уверен, что Чимин хоть на секунду задумалась о нем. Широкая, праздничная лента на ее плече смотрится вычурно, Гук не любит такого показушного поведения. А в том, что перед ним самая настоящая сестра Чимина, Чонгук больше не сомневается. Сам Пак, будучи в чужой роли, никогда не позволял себе такие глубокие вырезы и такие снисходительные улыбки в адрес других. От всего этого маскарада Чонгуку хочется скрыться. Убежать и спрятаться. Он устал. Душевно вымотался и эмоционально выгорел. Ему нужно то тепло, о котором он вспоминал все эти дни вдали от дома. — Брат мой! — сердечно вскрикивает Хосок, прежде чем кинуться на покрепчавшего в плечах Чонгука. Младший от такой неожиданности даже теряется, удивленно взглянув на парня, а после сжимает Хо в не менее крепких объятиях. — Как я счастлив тебя видеть, — уже тише, сдержаннее шепчет Хосок, поднимая взгляд и широко, солнечно улыбаясь ему. — А я-то как! — искренне улыбается в ответ Чонгук, но, заметив боковым зрением приближающуюся к ним фигуру, тут же меняется в лице. — Кажется, она за тобой… — Видеть ее не могу, — тихо фыркает Хо, тоже заметив Чимин. — Простите, что прерываю вас, — мягко вмешивается фельдмаршал, не сводя взгляд с похудевшего и бледного Хосока. — Но можно мне украсть Вашего брата ненадолго? — Рад, что ты одумался, друг, — кивает Чонгук, позволяя Юнги увести отсюда Хосока. Молодая девушка, проводив взглядом удаляющуюся спину своего фаворита, немного замедляет шаг, но все же подходит к Чонгуку. Ради приличия и для вида ей нужно хоть немного поконтактировать с мужем, коим она его не считает, конечно. — С возвращением, Ваше императорское высочество, — осторожно кланяется Чимин явно из-за тугого корсета. — Здравствуй, — коротко кивает Гук, совсем не зная, как себя вести. — Нам многое следует обсудить, но настоятельно прошу не сомневаться во мне, — тихо говорит Пак, осторожно оглядываясь. — Я не собираюсь портить Вам жизнь и буду во всем поддерживать. — С чего такая доброта и преданность? — криво усмехается Чонгук, не понимая, по какой причине она так изменилась, хотя раньше особой любовью не пылала. — От этого зависит моя жизнь и жизнь моего сына, — криво улыбается Чим, слабо кланяясь вновь. — Вам следует отдохнуть с дороги, Ваши покои давно готовы. Чонгук лишь улыбается, вглядываясь в знакомые черты лица, и облегченно выдыхает. Совершенно разные. Может, для остальных это не столь заметно и понятно, но Чонгук прекрасно видит, что нет в девушке той красоты и изящности, которой обладает Чимин. Но вспоминать об этом родном человеке Чонгуку больно, поскольку за весь вечер он так и не увидел его среди людей. Немного задержавшись в зале, Чон все же ускользает от гостей и направляется в свою комнату. Одежда быстро оказывается скинута на пол без помощи прислуги, от которой Гук уже отвык, а заранее подготовленная ванна так и манит, и парень даже не собирается этой тяге противостоять, сполна наслаждаясь ароматными маслами и теплой водой. После долгожданного мытья в нормальных условиях, Чонгук накидывает на влажное тело тонкую ночную рубаху, собираясь обсохнуть прямо так. Прислугу он сразу же выставляет за дверь, ведь здесь, в комнате, начинается его личное пространство. Отдав приказ никого не впускать, наследник заваливается на мягкую кровать поперек постели и устремляет свой взгляд вверх, тяжело и шумно выдыхая. Ему есть, о чем подумать, но неожиданный шорох со стороны шкафа привлекает внимание слишком чуткого парня. Он, стараясь не вызвать подозрения у незнакомца, медленно поднимается с постели и подходит к шкафу, резко дернув дверку и едва успев подставить руку, чтобы подхватить вывалившегося оттуда парня. Взгляд пересекается с растерянными и даже в какой-то мере испуганными карими глазами, а губы обжигает судорожный выдох. Тело в руках хрупкое, нежное, но это почему-то Чонгуку так знакомо. — Чимин? — шепотом, словно боясь ошибиться, спрашивает Чон, подхватывая парня за талию и легким движениям опуская на пол. — Ваше высочество, — так же шепотом отвечает Пак, тут же обвивая шею парня руками и стыдливо опуская взгляд. — Рад Вас снова видеть. — Что ты тут делаешь? — искренне удивляется Чон, заставляя Чимина вновь поднять взгляд. — Вас пришел увидеть, — без капли смущения выдыхает Чим, поджав губы. — Вы мне не рады? — Болван, — беззлобно, со счастливой улыбкой бормочет Гук и тут же касается полных губ своими в нежном поцелуе. Тело вмиг становится как будто чужим, его переполняют странные и неописуемые ощущения, Чонгук словно заново родился, когда почувствовал эти мягкие и теплые губы на своих. Он грезил о них ночами, представлял каждую свободную минуту и сходил каждый день с ума. И сейчас, сильнее прижимая к себе тяжело дышащего Чимина, Чон не может даже просто поверить в происходящее. Поэтому он сжимает бока Пака сквозь плотную ткань руками и ловко подхватывает его, чтобы опрокинуть на свою кровать и нависнуть сверху. Ради этого приходится оторваться от приоткрытых уст парня, но Чонгуку не терпится ощутить всего Пака. Целиком и желательно без одежды. — Как ты здесь оказался? — разглядывая лицо парня, его непривычную стрижку и дьявольский блеск в глазах, Чонгук почти неслышно выдыхает. — Проскользнул еще до того, как пришли Ваши подчиненные, — неуверенно объясняет Пак, но затыкается после того, как Гук мягко качает головой и тихо смеется с него. Парень замирает на месте, боясь даже шевельнуться, несмотря на то, что шелковая ткань под ним скомкалась и теперь неприятно давит в лопатки. — Нет, я не про комнату, — Чонгук мягко раздвигает ноги Чимина, согнув их в коленях, чтобы сильнее вжаться в родное тело своим. — Как ты все это провернул? — Ох, — тяжело вздыхает Пак, прекрасно понимая, что Чонгук не уймется, пока не узнает всю правду. — Я знал о влюбленности сестры, поэтому заставить ее забеременеть от Хосока не было трудной задачей. Кроме того, она откровенно позавидовала моим нарядам, осознала свою ошибку. Поэтому сейчас она здесь, воспитывает ребенка и преследует Вашего брата. Я же приехал вместе с ней, чтобы следить за ее поведением. К счастью, и матушка и Ваш батюшка позволили мне здесь остаться. — Почему не писал? Почему не отвечал? — Чонгук выглядит чем-то озабоченным и взволнованным, он неверяще касается мягкой щеки парня пальцами, словно Пак — это лишь плод его больного воображения. — Я столько писем написал… — Я не мог подвергнуть наши чувства опасности. Когда я узнал о том, что Вы в самом эпицентре войны, я откровенно сбежал домой в сопровождении Хосока, и даже не был уверен, что мой спонтанный на тот момент план сработает. Находиться здесь было невыносимо, все напоминало о Вас, — немного приглушенно шепчет Пак, явно с болью вспоминая о том, что ему пришлось пережить. — Из-за своего отъезда я не мог написать Вам ответы, а когда вернулся уже в роли брата Вашей жены, за мной начали пристально следить. Все Ваши письма получал Тэхен, но смог передать мне их всего несколько дней назад. — Почему тебе не доверяли? — тут же хмурится Гук, даже немного приподнявшись. — Ваш отец заинтересовался мной, лишь позже я узнал, что он хочет, чтобы я в будущем занял место канцлера. Они и пытали, и мучали, воспитывали верного и податливого человека, но никто из них до сих пор не знает, насколько я предан Вам, — выдыхает Чимин, словно испуганно цепляясь за влажную ткань белой рубахи на Чоне. — Полтора года я боялся даже лишний раз вздохнуть. — Ты тоже многое пережил, — с нескрываемым сожалением бормочет Чонгук, успокаивающе поглаживая парня по волосам. — Но я вернулся, теперь все будет иначе. — Вы не представляете, как я счастлив видеть Вас, чувствовать Ваши касания и знать, что завтра мы снова увидимся, — пылко выдыхает Чимин, невольно заерзав под парнем. — Больше я не отпущу Вас… — Тебя, — поправляет его Чонгук, не скрывая счастливую улыбку и наклоняясь вплотную к переставшему дышать Чимину. — Отныне никаких официальностей. — Пообещай, что останешься со мной этой ночью, — неуверенно, с долей смущения просит Пак, невольно скользнув рукой по груди Чонгука. Ответом ему служит короткий кивок и требовательный поцелуй. Крепкие мышцы молодого тела красиво вырисовываются из-под влажной ткани, что облепила некоторые участки кожи, и от этого вида перед глазами Чимина начинают плясать чертики. Это большой грех — хотеть своего будущего правителя, но одна только мысль о том, что наследник Первой империи хочет лишь тебя, сводит с ума. И Пак поддается этим чувствам, позволяет обезоруживать себя горячими поцелуями в шею и тяжело, сбито дышит от пока еще невинных прикосновений. Чонгук возмужал и повзрослел, набрался смелости и уверенности, чем сейчас так умело пользуется изнывающий без долгой близости Чим. Три года разлуки, три года волнения и слез, и вот он, живой и невредимый, целует так опьяняюще и слишком незаметно избавляет от одежды. Пока Чон воевал за империю, Пак тоже зря времени не терял. Он слегка набрал в весе, научился вести себя, как это подобает будущему канцлеру и даже обучился фехтованию. А главное — похорошел и немного, почти незаметно подрос. Но все это не столь важно, как то, что Чимин окончательно осознал свои чувства и принял себя таким, какой он есть. Свою первую любовь он хранит уже несколько лет, а за последние три года его чувства лишь стали крепче. И в том, что у Чонгука все точно так же, Чимин старается не сомневаться. Время все расставит по своим местам, а пока Пак собирается наслаждаться беспечной и свободной жизнью рядом с тем, кто вернулся ради него.