***
-Тебе нравится? -Очень красиво. Мне очень нравится. Я слышал, ты сама выбирала это место? -Да, это правда. Петир сказал, я хозяйка и сама должна выбрать место...Тебе действительно нравится? -Очень. Озеро, лес и остров Ликов. Только вот развалины Харренхолла там позади немного портят вид. Здесь и вправду было красиво. С балкона открывался чудесный вид на огромное озеро, в котором отражалось белое небо и белые стены замка. У кромки воды намёрз лёд, но остальное озеро оставалось чистым. Дальше вдоль берегов на север и на юг тянулись леса, теперь совсем прозрачные и засыпанные снегом, словно нарисованные тонкой кистью по белому шёлку. Далеко в середине озера за туманом виднелся заросший белыми деревьями остров. Отсюда нельзя было различить отдельные стволы, и все чардрева сливались в одну сплошную белую стену. Лесистых холмов, где проходила королевская охота, видно не было. Но они там, на том берегу, знал Джон. И от этого пейзаж казался ещё красивей. В воздухе была разлита свежесть. Зимнее солнце, изредка выныривая из-за плотных облаков, вдруг мгновенно расцвечивало всю картину искристыми красками, оттенками голубого и розового, мшистой зеленью стволов и хрустальным блеском озёрной воды. И только за изгибом берега, из-за крон деревьев дальше на север поднимался в тумане грозный, зловещий призрак Харренхолла. -С этим ничего не сделаешь, - вздохнула сестра, - Он слишком большой, его не разобрать целиком. Хотя, знаешь, мастера многое оттуда взяли. Петир приказал использовать всё, что можно. Он сказал, глупо везти камни из каменоломни, когда под боком самая что ни на есть большая каменоломня. И не только камни! Кованые решетки и резные наличники, гранит для отделки, белый камень, цветное стекло для окон... Камины в большом чертоге разобрали по кирпичику! И мозаичные плиты в купальне... Ты еще не видел наши купальни, Эйгон! -Джон. Хотя бы ты не зови меня Эйгон, Санса. -Хорошо. Джон. Ты бы видел, что сделал Петир! Петир сам строил весь замок, знаешь... Но купальни! Это что-то особенное! Он обожает горячие ванны! Такой неженка! - она улыбалась как только улыбаются счастливые жёны, коря своих любимых мужей за недостатки. -Я знаю... -Знаешь? Откуда? -Эммм... Он всё время жалуется во время охоты, что ему не хватает горячих ванн. Ему всё время холодно, и кровати слишком жёсткие. Он всё время жалуется, - Джон тоже улыбнулся. Это не было неправдой. Петир не был неженкой. Он мог спать в седле, скакать без остановки сутками и питаться холодной солониной, если было нужно. Но всё остальное время он предпочитал себя баловать. Джон тоже любил его баловать. И холить. И горячие ванны были той малостью, которую он всегда с удовольствием делал для своего друга. С душистыми травами и с маслами для притираний, с густым паром, поднимающимся над купальней и с водой такой горячей, что Джон едва мог выдержать, а Петир любил... Джон подносил Петиру вино и фрукты. Он сам его мыл, усевшись на край бадьи или устроившись прямо на коленях своего любовника, любуясь его разгорячённым лицом, его ленивым взглядом из-под густых ресниц, легкой улыбкой на губах, мокрыми, гладкими плечами, тёмным шрамом, рассекающим его белую кожу и уходящим под воду, розовыми сосками среди густой растительности на груди, которые так хотелось целовать... Он никогда не мог выдержать долго, и Петир всегда ругал его за несдержанность, но никогда не отказывал... -Он всё время на всё жалуется... Санса рассмеялась. -Меня это не удивляет! Мой муж ужасный привереда! Представь! Нам пришлось сменить трёх поваров, пока он не нашел того, кто его устроил! Королевская Гавань его избаловала! Я, знаешь, совершенно не понимаю, как он ездит на эту вашу охоту. Как тебе удалось уговорить его на это? В лесу! В каком-то домике! Не понимаю... Петир ненавидит охоту, говорит, что это глупое занятие. Не представляю его с луком в чащобе. Теперь рассмеялся Джон. -Он отличный стрелок! Ты бы удивилась. У него меткий глаз. Он действительно ненавидит лес, но стоит вытащить его туда и дать ему в руки арбалет, можно быть уверенным, что без добычи не останешься! К тому же он натаскал гобеленов, перин и шкур в охотничий домик, так что там теперь не хуже, чем у меня в Красном замке! «Короля положено трахать во дворце!» - так он всё время говорил. Джон смеялся. Ему было всё равно, где. Гобелены и перины не имели значения. Лишь бы быть с ним, с его Петиром, лишь бы всё время держать его в своих объятиях. Хотя новая широкая кровать понравилась им обоим. Огромный камин — тоже из великого чертога Харренхолла, не иначе, — горел жарко. Им было так тепло, что они часто просто лежали обнаженными поверх покрывал на кровати или прямо на шкурах на полу. «Я хочу, чтобы было тепло, и чтобы кровать была огромной, - говорил ему Петир, - чтобы мне не приходилось всё время прижиматься к тебе, чтобы согреться.» Но он всё равно прижимался. Ночью они находили друг друга и обнимали во сне. А утром... «Повернись ко мне спиной, Джон. Я хочу тебя трахнуть...» Так начиналось почти каждое их утро. -Как странно... Я совсем не знаю его с этой стороны. Знаешь, я иногда ревную его к тебе. -Ревнуешь? Правда? - Джон слегка вздрогнул и нахмурился. Это он всегда ревновал Петира к своей сестре. То, что она ревнует казалось ему неправдоподобным. -Вы проводите вместе две недели. Только вдвоём. Занимаетесь вашими мужскими делами, чем-то, чего я совершенно не понимаю... Эта часть его жизни, о которой я ничего не знаю, и в которой мне нет места... Он всегда очень ждёт вашей охоты, знаешь... -Правда? - Джон снова улыбнулся, - Он вечно ворчит на меня, когда приезжает. -Это на него похоже. Он всегда скрывает свои чувства... Да, он всегда скрывает свои чувства. Но Джон научился видеть. Боль, и страх, и тоску, и ещё отчаянную надежду. За напускной весёлостью, за насмешками, за видимым безразличием... Петир не позволяет себе верить или надеяться. Петир всегда ждёт удара, ждёт боли. Он всегда готов к худшему, всегда натянут, как тетива. Он всегда боится. И потому без конца возводит вокруг себя стены и никого не подпускает близко. Но Джон всё равно видит. Видит, как Петир любит и скрывает свою любовь, из боязни быть отвергнутым и обманутым. Как он хочет и боится раскрыться перед кем-то. Как он жаждет и не может надеяться. Хотя несколько раз он раскрывался перед Джоном, и Джон видел его слабым и беззащитным, несчастным мальчиком, который когда-то верил в любовь и был так жестоко наказан за это. Этот мальчик плакал у него на груди много лет назад в Винтерфелле, этот мальчик обнимает его ночами, задыхаясь от страсти, и лепечет: «Я люблю тебя, Джон...» Этот мальчик хочет Джона, так же как Джон его. Хотя Петир никогда в этом не признается и никогда не отдаст контроль. И этого мальчика Джон любит не меньше, чем того второго, холодного, безжалостного, неумолимого, как клинок... -Чем вы с ним занимаетесь, Джон? - Санса смотрела с любопытством, - Расскажи мне о моём муже. Ты говоришь, он хороший стрелок? -Отличный стрелок. Он разбирается в вине, может выпить три кружки эля и не захмелеть, знает всё обо всём и обо всех, умеет выслушать, как никто другой, и даёт дельные советы. А ещё он страстен и горяч, нежен и трепетен. Умел, как никто другой. Хотя тут Джону и не с чем сравнивать, но он всё равно уверен, что Петир искуснее многих других в любовных делах. «Твой муж, Санса, - мог бы сказать Джон, - любит брать меня сзади. У него большой член, что ты и сама знаешь. Но ты не знаешь, как его член разрывает меня, когда врывается мне в зад одним резким движением. Он любит причинять мне боль, потому что так он пытается обезопасить себя. Он вцепляется пальцами мне в бёдра, отчаянно, как утопающий в море за обломок доски. Он трахает меня так сильно и так глубоко, что у меня потом всё горит внутри, и я ощущаю его член долго после этого. Он наполняет меня собой, и боль переходит в наслаждение. Он бьется мне в ягодицы с яростью и настойчивостью морского прибоя, нападающего на скалу. Он полон ярости и страсти... А ещё он может быть очень нежным, и доставлять такое удовольствие, о каком я раньше и не слышал. У него гибкие, сильные пальцы и мягкие, тёплые руки. Он целует так, что это лишает меня воли и разума. А когда твой муж решается довериться мне, он становится ужасно трогательным. Он так дрожит под моим языком, так кусает губы, чтобы сдержать стоны, но потом всё равно не выдерживает и стонет. Так выгибает спину, доверчиво подаётся навстречу моему рту, сам разводит ноги посильнее, чтобы я смог достать его везде. А иногда он переворачивается на живот и приподнимает зад, и это самое прекрасное зрелище. Он расставляет ноги и позволяет мне вылизывать его и вставлять в него палец. Он не хочет признавать этого, но я знаю, что он любит это больше всего. Поэтому мы так редко это делаем. Таков твой муж, Санса.» -Он очень умный, знаешь. Хотя с тех пор, как я стал королём, он относится ко мне, как к мальчишке. Говорит, что я слишком заношусь, и с меня полезно сбивать спесь. Вообще он много шутит... -Я рада, что вы с ним поладили. Ведь поначалу вы не очень-то друг другу понравились. Но потом подружились... -Он спас мне жизнь. Дважды. -А ты спас ему. -Да, - Джон улыбнулся, - После этого нам пришлось подружиться. А ты? Как тебе с ним живётся? Ты счастлива? -Да... У меня всё хорошо. Петир любит меня и доверяет мне. Он говорит мне: «Без вас я не справлюсь, моя дорогая. Вы моё главное сокровище!» - она улыбнулась немного самодовольно. Отчего было не похвастать своим счастьем перед сводным братом? Было, чем, - Знаешь, мы и раньше каждую зиму проводили в Речных землях, приезжали сразу после вашей охоты. Жили в Риверанне с детьми, и с маленьким Хостером, и иногда даже с Робином. И Петир брал меня с собой везде. Мы объездили вместе все Дома Трезубца много раз. Петир говорит, из-за того, что я похожа на Талли, речные лорды мне доверяют. Он говорит: «Вы мой ключ к Речным землям, Санса.» Я многому у него научилась. Он знает, что я могу. Я помогла ему завоевать поддержку многих речных лордов. -Ты всегда в этом разбиралась, Санса. Всегда знала, что и кому нужно сказать. А я так до сих пор этого и не умею. Петир ругает меня за это... Он говорит, король должен знать такие вещи... А ты... Он тебя очень любит. -Я знаю. -А ты его? Санса помолчала немного. Посмотрела за горизонт, прищурив глаза, погладила свой огромный круглый живот. -Мне повезло с мужем. Я бывала во многих домах, знаешь, объездила Долину и Речные земли... И я знаю, как мне повезло с мужем. И детей наших он обожает. Он прекрасный отец. Такой, каким был наш... Прости... Каким был Нэд... -Я до сих пор считаю Нэда отцом. Он меня вырастил... Я очень рад за тебя, Санса. Просто счастлив. Хотя бы у одного из нас всё сложилось счастливо, так, как хотели бы наши родители. Ветер с озера задул сильнее. Она зябко поёжилась, но уходить отсюда им не хотелось — слишком уж было красиво и покойно здесь. Санса усмехнулась немного печально. -Не уверена, что отец и мама одобрили бы Петира... Но у меня и правда всё хорошо, - она обняла свой живот обеими руками и устремила на него взгляд, полный любви, - Я надеюсь, это мальчик... Петир хочет второго сына. Он хочет назвать его Джоном, он говорил тебе? Джон спрятал глаза, счастливый и немного смущённый. -Это будет честь для меня. -А что же ты, Джон? - спросила она его заботливо и чуточку высокомерно с высоты своего счастья, - Петир говорит, ты собрался, наконец, жениться? -Мне не повезет в браке, как тебе, - Джон отвернулся и стал вглядываться вдаль, туда, где далеко-далеко за туманом, на том берегу озера, прятались холмы и леса — охотничьи угодья лорда Речных земель, - Я женюсь ради того, чтобы прекратить вражду между королевствами. Моя будущая жена совсем девочка. Она... Она выполняет свой долг, но она меня не любит. Наш брак не будет счастливым, но мы оба исполним долг... -Ты говоришь об этом, как о неизбежном несчастье, - заметила Санса. Он заглянула ему в глаза и погладила по плечу с искренним сестринским сочувствием, - Но кто знает, Джон, может быть, вы полюбите друг друга. Когда я выходила за Петира, я тоже... Джон рассмеялся, в глазах его появился лукавый блеск. -Ты была в него влюблена! - поддразнил он сестру, - Я-то помню! Как ты кинулась ухаживать за ним после ранения! Тебя было не вытащить из его спальни, скромница! -Прекрати, Джон! Это неправда! Это не смешно. Я вовсе... - лицо Сансы стало пунцовым, она нахмурилась с досадой. Замечание попало в цель! -Не обижайся на короля! - сказал Джон примирительно и шутливо приподнял её нос, - На короля не положено обижаться. Пойдём лучше, покажешь мне богорощу и купальни... Он обнял её за плечи, как должно любящему брату, который приехал навестить свою сестру. А не как тайному любовнику, который собирался нынче же ночью украсть её мужа.***
-Тебе действительно нравится? -Очень, Петир! Замок очень красивый. Под стать своему хозяину. Так тебя теперь надо величать лордом Озёрного замка, а не лордом Харренхолла? -Эмммм... Не знаю. Спроси Тириона! Они оба тихо рассмеялись. Джон украдкой взял его за руку, наклонился поближе, совсем чуть-чуть. -Я соскучился, Петир. Я так соскучился. Я едва дождался твоего письма! -Меньше полугода прошло с нашей охоты. Ты становишься жаден, Джон. Взгляд короля был не просто жаден, он пылал таким тёмным пламенем, таким откровенным вожделением, что Петиру стало не по себе. -Жаден и неосторожен, Джон. Мы здесь не одни. -Прости, - сказал король, но взгляд не потушил. Облизнул губы, не сводя глаз со рта Петира,- Я отвык... Отвык, что вокруг могут быть люди. Петир кивнул понимающе. Именно поэтому он не стал встречать короля и его свиту вместе со всей семьёй, а предпочел предоставить это леди Сансе. Сам же лорд Бейлиш был вынужден срочно отлучиться из замка на полдня. По поручению короля, конечно. Они вместе придумали причину. -Просто вспомни Винтерфелл. Там тоже были люди... Джон оторвал от него взгляд, отпустил руку и отвернулся. Задышал глубоко и несколько раз сжал и разжал кулаки. Петир тоже чувствовал себя не в своей тарелке. Они многие годы встречались наедине, в лесной глуши, где никто не мог им помешать, где можно было не бояться посторонних глаз. Они привыкли делать, что хочется, и когда хочется, целоваться и ласкать друг друга без задней мысли, не сдерживая своих чувств. Теперь же Петир опасался, что тоже может невзначай выдать себя каким-нибудь словом или жестом. Например, погладить короля по волосам, или положить руку ему на колено, или потрепать его по щеке, или назвать его «милый», «малыш», «мой хороший мальчик»... Что-нибудь, к чему оба слишком привыкли, чтобы обращать внимание, но что бросится в глаза постороннему. Возможно, приглашать Джона к себе было не слишком хорошей идеей... -Нам придётся быть очень осторожными, малыш. Мы стали слишком беспечны. Нам лучше держать дистанцию, по крайней мере первые дни. Потом мы привыкнем к этому, я уверен. -Боги, если бы я знал, что будет так тяжело... -Всё будет хорошо. Скажи-ка лучше, как тебе твои племянники? -Нэд так вырос! А Алейна становится настоящей красавицей... -Она вся в мать, - Петир улыбнулся. Джон посмотрел на него искоса. Во взгляде его была нежность. -Нет, она вся в тебя. У неё, может быть, и рыжие волосы, но она больше похожа на тебя. У неё твои глаза, твои ресницы, твой рот. Поэтому она такая красавица. И умница! Знаешь, мне жаль, что у меня не сын. Мне бы хотелось соединить наши Дома... -Ещё одна причина тебе жениться, малыш. Роди сына. И я отдам за него свою младшую дочь. -У меня много причин жениться, - Джон улыбнулся ему. Взгляд его вспыхнул на секунду, но мальчик тут же опустил глаза, - Теперь будет ещё одна... Холодный ветер подул с озера, и Петир поёжился. -Холодно, - сказал он, - Пойдём-ка внутрь. Покажу тебе свой замок. Заодно расскажешь мне, как идут дела с твоим сватовством.***
Джон не хотел уходить. Холодные ветра были нипочем бывшему королю Севера. Зато отсюда открывался прекрасный вид: свинцовая гладь озера и белый мир вокруг насколько хватало глаз. И они вдвоём над миром, почти касаясь плечами, одни в целом свете, родичи, друзья, любовники. Джону хотелось оставаться здесь целый день. С его Петиром. К тому же говорить о глупом сватовстве не хотелось. Тирион занимался этим. Время от времени он слал Джону письма из Дорна, написанные тоном, полным надежды. Как будто он, Тирион, пытался обнадёжить Джона! Как будто маленький десница не знал, не догадывался, что Джон был бы гораздо более обнадежен, если бы сватовство вовсе провалилось. Он медлил на балконе. Петир рядом с ним задрожал под очередным порывом ветра. Он такой, его Петир! Он любит тепло и не переносит мороза. Ещё в Винтерфелле много лет назад в его покоях было натоплено так жарко, что голышом можно было ходить! Джон так и сделал, когда явился к нему в первый раз — разделся донага. Хорошенько выпил перед этим, просто чтобы унять страх. Лорд Бейлиш пугал его, он и сам не знал, почему. Пугал и притягивал. Джону всё время хотелось его увидеть. А в тот вечер он решил, что раз он король и чего-то хочет, то может просто взять и сделать это. И всё равно ему пришлось выпить... Когда он поднялся из кресла в своих покоях и пошёл к двери, он понятия не имел, что собирается сделать. Всё время, пока он шел по коридорам Винтерфелла, Джон пытался придумать причину своего визита к лорду Бейлишу. К этому насквозь лживому чужаку с насмешливой улыбкой! Зачем король Севера вдруг явится к нему? Что он собирался ему сказать? Не мог же он в самом деле заявить: «Мне просто захотелось. Я король!» Но примерно так он ему и сказал. Стоял перед ним, смотрел как его брови ползут вверх удивленно-насмешливо, как уголки губ растягиваются в улыбке, и лепетал что-то страшно глупое. Сам понимал, что глупое. Покачивал в руке за горлышко бутылку вина. Хотелось выглядеть небрежным, беззаботным и... царственным. На самом деле он выглядел полным идиотом, и сам это знал. Краснел и запинался. Потом плюхнулся в кресло и поднял глаза на Бейлиша. -Даже кубка королю не предложите? - сказал, а сам подумал, что звучит он при этом, как шлюха. Петир тоже так подумал. Ухмыльнулся. Потом они пили вино. Вернее Джон пил, кубок за кубком, пытаясь почерпнуть в вине смелости и уверенности, которых не чувствовал. Петир молча наблюдал за ним. Конец вечера Джон помнил плохо. Только, как ему вдруг стало жарко от пылающего камина, и он снял накидку и расстегнул дублет. А потом, глядя в упор на улыбающегося лорда Бейлиша снял его с себя совсем и расстегнул нижнюю рубашку. Затем снял и её. И так пока не остался в одних нижних штанах. Тогда лорд Петир встал и подошел к нему. -Снимай и их тоже, мальчик, - сказал он таким уверенным, хозяйским тоном, что руки Джона сами потянулись к завязкам прежде, чем он что-то понял, - Покажи мне свой член. «Покажи мне свой член.» И Джон весь вспыхнул от смущения и накатившей вдруг похоти. И захотел, очень захотел ему его показать. И ещё захотел чего-то... Горячо и страстно. Чего-то, чего не мог понять, пока лорд Петир не сказал ему всё тем же тоном. -Становись на колени. Бери его в рот, - и ткнул ему в губы своим возбужденным членом. Таким огромным. В первый раз Джон его как-то толком не разглядел. А теперь рассматривал с ужасом и трепетом. -Разве он поместится мне в рот? - спросил он пьяно. Бейлиш рассмеялся. -Спасибо за такой лестный отзыв, мальчик, - сказал он, - Давай проверим, что может поместится в твой сладкий рот... Петир трахал его, придерживая за голову, так, что он давился и задыхался. Ему было трудно дышать, у него кружилась голова, пальцы Петира больно вцеплялись ему в волосы. А ему хотелось большего. И было так... сладко. Так хорошо. -Ещё, ещё, - пытался сказать он, - Трахай меня ещё... Петир ругался на него, даже ударил его тогда. -Не болтай с полным ртом, мальчик! У тебя чужой член во рту, имей уважение, я ещё собираюсь заводить наследников... Да, так он стоял совершенно голый на коленях перед своим Петиром, и пламя очага опаляло его кожу. А по спине и рукам бежали зябкие мурашки от того, что с ним делали и что ему говорили. Петир же тогда так и не разделся и даже не взмок. С тех пор он знал, лорд Бейлиш любит тепло... Сейчас ему, должно быть, было очень холодно на ветру. -Пойдём, - сказал Джон со вздохом, - Только Санса мне уже всё показала: и большой чертог, и мои покои в башне, и богорощу, и даже купальни. Должен сказать, замечательные купальни, Петир! Бейлиш усмехнулся. Купальни были превосходные. Огромные помещения, отделанные цветным кварцем. Со статуэтками по углам и резными каменными скамьями. С мозаиками по стенам. Широкие каменные ступени поднимались к постаментам, в которые были вделаны круглые и очень просторные купели. В помещении было очень тепло и влажно. Джон мгновенно представил себе их вдвоем, себя и Петира, погрузившихся по грудь в горячую воду. Такую горячую, что Джон едва мог терпеть, а Петиру нравилось. Пар клубился вокруг них. Плечи у Петира были мокрыми и гладко блестели. Щеки раскраснелись румянцем. Тёмные ресницы слиплись. Тяжелые капли катились по его лицу и груди. И он был очень-очень красивым и очень желанным. Джон почувствовал возбуждение просто думая об этом, представляя себе, как это могло бы быть. Джон бы собирал ртом капли с его лица, языком ловил влагу на плечах и груди. Языком прямо по тёмному бугристому шраму, языком вокруг розовых сосков в окружении темных волосков. Ладошками погладить по спине, почувствовать его лопатки и ребра под рукой. Обнять, сильно прижать к себе, такого тёплого, неподатливого... Он будет упираться, как всегда. Руками Джону в грудь. Скажет: «Не глупи, Джон! Отпусти меня!» Но Джон поцелует его. Его губы, удивительно мягкие и подвижные, которые умеют дарить такое наслаждение! Его язык... Не сразу, но через минуту Петир сдастся и станет ласкать его языком, и это будет так... Он задохнулся и задрожал, глядя на пустые купальни. Рукой вниз, к его паху. Не хватать. Петир не любит, когда Джон хватает его. Хотя Джону всегда хотелось этого — схватить, сжать его прекрасный член. Упасть на колени... Почувствовать его запах. Знакомый, сводящий с ума, такой любимый... -Петир обожает горячие ванны! -Да, я знаю. Он всегда жалуется... -Ну пойдём дальше, Джон. Санса повела его дальше, а Джон почувствовал горечь на губах, от мысли, что этого никогда не будет. Он и Петир вместе в этой купальне, в объятиях друг друга. Никогда. Не будет. И мечтать нечего. С Сансой? Да. С Джоном... У них очень многого никогда не будет. Сколько ни морщи лицо, сколько ни облизывай соленую горечь с губ, сколько ни беснуйся в одиночестве. Никогда не будет.... -Пойдём! Я покажу тебе свой кабинет, - сказал Петир, - Надеюсь, его ты тоже одобришь. Джон только удивленно вскинул брови. Но потом махнул рукой. Кабинет, так кабинет. Туда Санса точно редко заходит. К тому же там они смогут немного побыть вдвоем. Джону не терпелось обнять его. Они не виделись полгода. Джон ждал приглашения Петира несколько месяцев, и его нетерпение и отчаяние росло с каждым днём. Он видел его во сне. На троне в королевском венце, в золотых одеждах. -Становись на колени, малыш, - говорил Петир. Джон становился на колени. Когда-то, когда Петир взял его в тронном зале, он сказал ему это: -Каждый раз, когда ты будешь вспоминать меня, я хочу, чтобы ты раздевался донага, становился на четвереньки и ласкал свой член, вспоминая, как я трахаю тебя. Тогда Джон называл его своим убийцей, безжалостным и беспощадным. Он и не знал, насколько прав он окажется. Джон опускался на колени в королевской спальне каждую ночь. Он думал о Петире — Петир оставил ему по себе много воспоминаний, очень много хороших и несколько тяжелых. Хорошие ранили больнее. Резали в кровь. Как лезвия железного трона в тот день, когда Джон смешал их кровь, пот и семя, разделил с Петиром свою власть и свою жизнь, привязал себя к нему намертво. Воспоминания вонзались в него острыми кинжалами. Счастливые воспоминания. В самое сердце, в солнечное сплетение. Он плакал, лаская себя между ног. Плакал от отчаяния и бессилия что-то изменить. Каждый день он ждал письма, а письмо все не приходило. Он мрачнел и становился всё раздражительней с каждым днём. А ещё эта история с Дорном... Наконец, однажды утром, ему принесли свиток. У Джона задрожали руки, когда он увидел печать с пересмешником. В письме была только одна строчка: «Сроки близко. Время пришло. Жду вас, мой король.» Он почти физически почувствовал тепло пальцев своего возлюбленного на свитке и печати. Его запах. Слабый отзвук мяты... С тех пор огонь внутри не унимался. Хотя Петир и заставил Джона отослать его, чтобы им не встречаться после долгой разлуки при свидетелях. Он опасался, что они могут поддаться чувствам. Что Джон мог им поддаться. Петир не сказал так, но Джон понял... «Неразумно испытывать судьбу, если есть вероятность дать волю чувствам при встрече.» Он был прав, конечно. Он всегда во всём прав, его Петир. Джон едва не наделал глупостей, когда увидел его. Хотя готовился к встрече целый день. И сама встреча была не торжественной, а довольно обыденной, без свиты, слуг и любопытных глаз вокруг. Они сидели в горнице, и Санса как раз говорила с королем о своём муже, и что он что-то задержался с королевским поручением. Их дети играли рядом. Петир вошёл стремительно, улыбнулся с порога всем сразу. Джон вскочил порывисто — не смог сдержаться. Он бы и бросился к Петиру, если бы дети не опередили его. Они повисли на отце гроздьями с визгом и смехом, так что лорд Бейлиш не смог даже как следует поклониться королю и долго извинялся и за это, и за свое опоздание. Расцеловал жену, мгновенно смутившуюся присутствием короля. Попросил себе вина и воды. А потом, почтительно кланяясь, предложил королю доложить о выполнении его поручения. Джон сжимал руки в кулаки и вцеплялся в края своего плаща, чтобы не обнять его. Дрожал, как в лихорадке. Слеп от его улыбок, сходил с ума от его голоса, умирал от его близости. Когда они шли сюда, к этому балкону, плечо к плечу, Джон чувствовал тепло его тела прямо через слои одежды. И слабый аромат мяты, когда Петир поворачивался к нему. Тоска по его губам становилась невыносимой. Но он держался. Леденел всё больше, цепенел, держал себя... Теперь Петир вёл его к себе в кабинет... В замке было три башни, связанных между собой крытыми переходами наподобие тех, что строят в Королевской Гавани. Стены в большинстве помещений были обшиты деревом разных пород или покрыты цветной штукатуркой. Росписи на стенах представляли собой изображения озер, чардрев, Трезубца, лесистых холмов, птиц и волков. В главном чертоге можно было разместить не меньше полутора сотен людей. Высокий двусветный холл был опоясан поверху галереей, на которую вела широкая лестница из светлого гранита, и откуда открывался вид на весь пиршественный зал. Два огромных камина, отделанных резным белым камнем располагались по обеим сторонам чертога. Простенки были увешены цветными шпалерами с охотничьими мотивами, рядом красовались головы животных — косуль и кабанов, — убитых хозяином замка либо самим королём во время королевской охоты. Каменный пол покрывали циновки из озёрного тростника. Впереди на возвышении стоял длинный стол, за которым сегодня было три высоких кресла — два для хозяина и его хозяйки и одно для короля. Слуги сновали туда-сюда, готовясь к сегодняшнему пиршеству в честь визита самого владыки Семи королевств. Когда они проходили через главный чертог, их окликнула леди Санса. -О, Петир, любовь моя! - воскликнула она и протянула к нему руки. Лорд Бейлиш подошёл к супруге, поцеловал её пальцы, подумав, запечатлел поцелуй и на её губах. -Всё будет готово через два часа, любовь моя, - сказала леди Санса, - Кухарка обещала нечто особенное. Надеюсь, вам понравится. Вы голодны? Петир оглянулся на Джона. Снова поцеловал руки своей жены. Привычный, бездумный жест. Так он целует её каждый день. И каждую ночь. Ложится с ней в постель, раздевается, целует её, позволяет ей себя ласкать. Наверное, еще и просит её. «Санса, дорогая, обнимите меня!» Санса всегда была надменной и холодной. Поверхностной и тщеславной. Разве она понимает, за кем она замужем?! Разве она может оценить... -Вы голодны, любовь моя?- Джон слегка поморщился о того, что она называет так его Петира. -Нам нужно обсудить кое-какие дела, моё сокровище, - отвечал Бейлиш, - Попросите, пожалуйста, прислать ко мне в кабинет немного вина, хлеба и сыра. И, может быть, холодного мяса. И мы, как положено суровым, закаленным мужчинам, продержимся ещё хоть три часа до трапезы. Санса засмеялась и кивнула. -Велю слугам не мешать вам, Петир, - сказала она заговорщическим тоном, - А вы выведайте у него всё о его невесте. Я сгораю от любопытства, а он не хочет со мной об этом разговаривать! -Именно этим я и собираюсь заняться, душа моя! Джон изобразил на лице гримасу, а Петир и Санса рассмеялись над ним. Дружно, как заговорщики, понимающие друг друга с полуслова. Как супруги... Потом король и лорд замка отправились во вторую башню, где располагались помимо прочего библиотека, кабинет лорда Бейлиша, и на самом верху в круглой башенке под крышей покои короля...***
В кабинете пылал камин, и было очень тепло. Здесь тоже по стенам висели гобелены, пол был закрыт толстым ковром, а под окном стоял массивный стол с аккуратными стопками книг и бумаг на нём. Лорд Бейлиш запер за ними дверь на засов. Не успел он пройти и двух шагов, как король обхватил его сзади. -Не сейчас, не сейчас, Джон, - Петир осторожно погладил его руку, - Отпусти меня, малыш. Давай поговорим пока. Король послушно отпустил его, и лорд Бейлиш пригласил его присесть в кресло у камина в ожидании вина и закусок. -Должен сказать, - проговорил Петир с усмешкой, - Твой приезд хорошо повлиял на леди Сансу. Она очень мила со мной сегодня. -В самом деле? - Джон вскинул брови, - Обычно она не так мила? -О, беременность имеет свойство немного портить её нрав. Она тяжело это переносит, плохо себя чувствует, и оттого становится... несколько раздражительна. Это проходит через несколько месяцев после рождения ребенка... -Несколько месяцев?! -Мейстер всегда говорит мне, что нужно набраться терпения, - Петир улыбнулся, не поднимая глаз, - Рождение моих детей не даётся мне даром. Иногда мне кажется, я сам выносил их в не меньшей степени, чем моя жена... Джон рассмеялся, а Бейлиш продолжал. -Это тем более тяжело, что за несколько месяцев до рождения, моя супруга переходит спать в другую спальню. Ей требуется покой, так она говорит. Джон открыл рот и уставился на него со смесью изумления и скрытой радости. -Она с тобой не спит? -Нет. -Давно? -Больше месяца. -О боги, Петир! - король задохнулся и сделал порывистый жест в его сторону, но Бейлиш остановил его. -Наберись терпения, малыш! Стук в дверь прервал их разговор. Служанка принесла им яства и вино на подносе, молча поставила на стол и, поклонившись, вышла. Лорд Бейлиш снова тщательно запер за ней засов. -Ты голоден? - спросил он, стоя у двери и задумчиво разглядывая короля. -Не очень... Петир, скажи, ты... -Потом, Джон. Иди, я хочу кое-что тебе показать. Петир поманил к себе мальчика и тот приблизился с немного озадаченным видом. -Нравится тебе мой кабинет, Джон? -Кабинет? - король нахмурился. -Да. Как ты его находишь? Например вот тот гобелен. Знаешь, кто на нём? Петир указал на большой немного потёртый гобелен в простенке рядом с очагом, на котором белокурый рыцарь с мечом стоял над другим, склонившим перед ним колено, а на заднем плане явственно различалась звериная пасть, кожистые крылья и алые языки пламени. Джон перевел взгляд с Петира на гобелен и обратно. -При чём здесь гобелен, Петир? - спросил он, хмурясь озадаченно, - Мне плевать на гобелены! Подожди, послушай... Я так ждал тебя. Ты не представляешь, как я... Я хочу обнять тебя, Петир! Позволь мне! Я так долго не выдержу! Я с ума сойду... -Слушай меня и смотри! Это важно, Джон! Я хочу, чтобы ты знал... Ты знаешь кто этом на гобелене? Это Эйгон Завоеватель. Эйгон Первый. Твой предок и тёзка. Джон захлопал глазами. -Почему это важно, Петир? -Я хочу, чтобы ты запомнил именно этот гобелен в моём кабинете, Джон. Пойдём, я покажу тебе поближе. Лорд Бейлиш зажёг свечу, несмотря на то, что было еще светло, подошёл к стене, ухватил за узорчатый край шпалеры и отогнул его. За ним стена оказалась обшита деревом как и все остальные в кабинете. По темной древесине были вырезаны узоры в виде завитушек. А сверху было изображение волчьей головы с крыльями вокруг. -Видишь, малыш? Волк с драконьими крыльями. -Что это... -Это ты. С обратной стороны точно такой же. Смотри, - с этими словами Петир нажал на голову волка, панель поддалась со щелчком. Проход, открывшийся за ней, был узкий и низкий. Им обоим пришлось наклонить голову, чтобы протиснуться в него. Они оказались в тесном коридоре. Он уходил налево и направо, насколько хватало света свечи. -Пойдем, - прошептал Бейлиш, делая Джону знак следовать за собой. Пройдя несколько шагов они вышли на небольшую площадку, откуда лестничные колодцы уводили вверх и вниз. -Эта,- Петир указал на лестницу, ведущую вверх, - идёт под самую крышу, прямо к твоим покоям. -Петир... - Джон положил руки ему на плечи и тяжело задышал в шею, - Не мучай меня. Я так соскучился... Ты ведь придёшь ко мне? Скажи, придёшь сегодня ночью? -Ночью? Нет, - сказал Бейлиш, устанавливая свечу в маленькую нишу в стене, специально для этого предназначенную, - Боюсь, я не смогу дотерпеть до ночи, малыш. Я трахну тебя прямо сейчас, здесь. Только постарайся не кричать... У него за спиной Джон издал странный гортанный звук и обхватил его руками, крепко прижимая к себе. -Не так, мой хороший, - прошептал Петир, - Иди ко мне, я хочу поцеловать тебя. Лорд Бейлиш развернулся в кольце рук короля и толкнул его спиной к стене. От неожиданности Джон, казалось, потерял способность говорить. Он тяжело дышал открытым ртом и тянулся к Петиру. Тот схватил его лицо в ладони и прижался к губам мальчика. -Мой хороший, мой славный малыш, я так скучал по тебе. -Петир... Бейлиш совсем не собирался раздеваться — времени было не так много, да и площадка была тесная, — но это произошло как-то само собой. Они набросились друг на друга, как умирающие с голоду на пиршественный стол. Поцелуи их были торопливыми и беспорядочными. Они ласкали языки друг друга, прикусывали губы, задыхались и постанывали. Оба одновременно засунули руки друг другу между ног, и оба ахнули, почувствовав, как всё твёрдо и горячо там уже. Джон первым стал раздевать его, рвать с него плащ и дублет. -Джон, подожди, подожди... - начал было Петир. -Плевать, что ты скажешь, - отвечал Джон пьяным голосом, не отрываясь от его губ, и продолжая стягивать с него одежду, - Хочу тебя голым. Хочу обнимать тебя. На всё плевать, Петир... Хочу тебя. И тогда Петир принялся раздевать его в ответ. -Как же я скучал по тебе, малыш... Покажи мне свой маленький член... Правда, раздеться полностью им всё же не удалось, поэтому вид у обоих был довольно нелепый, если бы было кому на них смотреть, если бы хоть один из них мог остановиться и оглядеться. Но остановиться было уже невозможно. Они не замечали ни тесноты, ни почти полной темноты, ни царившего здесь холода. Джон вжимал Петира лопатками в холодный камень стены, прильнув к нему всем телом, и положив руки ему на ягодицы, прижимался к его паху, и целовал горячо. -Трахни меня, Петир. Пожалуйста, трахни меня! - шептал он ему в губы. -Конечно, мой хороший, я тебя трахну. Только не кричи. Здесь нельзя кричать, иначе тебя будет слышно во всем замке. -Обещаю. Боги, как я хочу тебя! Пожалуйста, Петир! Джон развернулся к нему спиной и расставил ноги. Петир наклонил его немного вперёд, погладил его ягодицы ладонями, немного помассировал пальцами вход, увлажнил своей слюной, а потом одним движением он насадил мальчика на себя. Джон сдержал слово и не стал кричать, а задышал очень часто. Петир обхватил его одной рукой поперек груди и крепко обнял, расцеловал его спину, второй рукой потянулся ему между ног и сжал его член. Упершись лбом Джону в спину, он стал резко толкаться в него, постанывая и время от времени целуя его шею сзади. Мальчик протянул назад руку, обхватил своего любовника и прижал к себе покрепче, помогая ему. -Боги, как ты хорош, Джон. Настоящее сокровище! - приговаривал Петир. Быть совершенно бесшумными у них не получалось. Они вздыхали, ахали и постанывали, хрипели и кряхтели. Петир первым достиг пика. Чтобы заглушить свой стон, он вонзил зубы Джону в плечо, и мальчик глухо вскрикнул. Не вынимая из него своего члена, Бейлиш стал ласкать его между ног, сжимая его всё тесней и ускоряя темп. -Мой сладкий, мой красивый мальчик, - шептал он при этом, - Я приду к тебе сегодня ночью. Я хочу, чтобы ты ждал меня. Ты будешь меня ждать? -Да, Петир. -Как ты будешь меня ждать? -Я... Ох, Петир, сильнее... Я разденусь донага... -Хорошо. Что ещё ты для меня сделаешь? Ну же, мой хороший маленький воин? Как я стану трахать своего мальчика? Расскажи мне. -Я встану на колени. -Как и положено маленьким сучкам. Что ещё? -Я... Я дам себя связать... Как тогда, помнишь? -Мммм... Это интересно... Так и сделай, мой хороший. Хотя, честно говоря, - Бейлиш приблизил губы у его уху, - Я готов трахать тебя где угодно и безо всяких условий. Я скучал. Я люблю тебя, малыш. Джон вскрикнул и выгнулся, впечатывая Петира в стену за спиной. Он изливался долго и обильно, и испачкал Петиру не только руку, но и одежду, что была разбросана по полу. Петир тихо засмеялся и поцеловал его взмокшую спину. -Мы с тобой два похотливых идиота, Джон. Это я виноват. Долгое воздержание делает меня безрассудным. Больше мы не станем так поступать, малыш. Дальше мы будем очень осторожны. Иди обними и поцелуй своего Петира напоследок, и пойдем перекусим сыром и хлебом. Я ужасно голоден...