Волшебник и магия

Он не хотел в это лезть, но на данный момент возможности выбирать Вэньли был полностью лишен. И дело было даже не в свалившейся как снег на голову должности, к которой прилагалась обязанность знать о некоторых вещах. Должность – это временно, и даже Лоэнграмм не вправе требовать от него... Ну да, он и не требовал. Нашелся кое-кто другой, кому Ян не нашел сил отказать, хотя из всех мрачных тайн человека, чье место занял, хотел бы для начала узнать какую-нибудь другую. Например, действительно ли покончил с собой тот парень, покушавшийся на жизнь кайзера, или же нашлись помощники. Если кто и знал ответ на этот вопрос, отчасти мучивший Вэньли, так только Оберштайн. Но именно тогда, когда мысли Яна бесцельно бродили вокруг того, как бы на правах и.о. получить доступ к информации на компьютере военного министра, а он сам – шел по пустому, почти не пахнущему кофе коридору к себе, на его пути возникло явление сверхъестественного плана. Нет, все-таки одно дело – слышать о таком, и совсем другое – увидеть своими глазами. Особенно то, что по идее видеть не должен. Вэньли застыл и даже онемел на минуту. Призрака сложно было перепутать с живым человеком, но и на голографическую проекцию он не слишком походил. Просто словно бы не до конца присутствовал в этом мире, что и понятно... и от его присутствия становилось жутковато, несмотря на то, что выглядел он вполне пристойно. Нематериальный холод пробирал до костей. Ян был уверен, что ему нечего опасаться Кирхайса, но с инстинктами не поспоришь. Вэньли поднял руку и пригладил вставшие дыбом волосы. Внимательные, почти живые синие глаза следили за ним, не отрываясь. В голову пришла неуместная мысль о том, не являлся ли призрак кому-нибудь еще. Та же Хильдегарде могла, например, видеть его общение с кайзером со стороны... просто Райнхард об этом не знал. Молчание начало тяготить сильнее, чем страх, и как раз тогда, словно поймав нужный момент, Кирхайс заговорил. Не совсем вслух – Ян слышал его голос, но губы призрака не двигались. Трансляция прямо в мысли... даже хорошо, что не нужно отвечать, он и так слышит. Странный разговор длился недолго, в какой-то момент Вэньли просто отвел глаза в сторону, и Зигфрид исчез. Остались лишь его просьбы – вежливые, лишенные подробных объяснений, но почему-то к ним невозможно было не прислушаться. Прислонившись к стенной панели, Ян с некоторым облегчением выдохнул. Конечно же, он сейчас вернется... вот только ноги дрожать перестанут. А книги врали насчет того, что после явления призраков могут даже стекла замерзать... ничего подобного. Только такое ощущение, что все нервные клетки превратились в хрупкое стекло. И остро не хватает возможности выпить. Точнее, возможность-то есть, но что скажет кайзер? Чтобы он понял, придется все рассказывать подробно, а Кирхайс именно этого не хотел. Он всего лишь просил быть рядом с Лоэнграммом, когда приведут ту женщину, и подробнее разобраться в ее деле. Похоже, оно намного важнее, чем показалось поначалу. Райнхард чуть ли не обрадовался, когда Вэньли сказал, что намерен составить ему компанию. И даже разговор насчет касающихся Ройенталя вопросов поддержал, только слишком глубоко в своем рассказе не заходил. Ян почти чувствовал, куда именно кайзер не хочет углубляться, и мысленно помечал эти провалы на будущее. Картина же в целом выглядела непротиворечиво, возможно, именно из-за отсутствия мелких деталей. По поводу некоторых крупных очень хотелось сказать что-нибудь неприятное в адрес имперского менталитета, законодательства и империи в целом, но Вэньли сдержался и обошелся без исторических отсылок. Лишь подтвердил выводы Райнхарда, согласившись, что мотивом действий Кольрауш могла быть месть, но с тем же успехом ей могли подсказать, каких именно показаний не хватает врагам Ройенталя, и в целом помочь сблизиться с этим неординарным человеком, дабы компромат выглядел убедительно. На словах все удалось обговорить без особых проблем. Вот только, когда предмет разговора наконец показался на пороге, Ян понял, что к этому совершенно не был готов. Дело было не во внешности и даже не в том, что Эльфрида не соответствовала образу, который нарисовался после беседы с кайзером. Лоэнграмм ее тоже лично видел впервые, и это было, пожалуй, главной проблемой. Но вмешиваться в то, что тот хотел сделать сам, не стоило. Вэньли молча наблюдал за тем, как кайзер приказал снять с женщины наручники и оставить их троих наедине. Как только закрылась дверь, Райнхард, положив руки на стол, нагнулся вперед и каким-то следовательским тоном произнес: –Мне очень хотелось задать вам один вопрос, фройляйн. Почему вы тогда оклеветали Оскара фон Ройенталя? В этот момент Ян понял, что правильно расценил выражение лица этой женщины, но было уже поздно. Плохо скрытая истерика, которой его величество, видимо, не разглядел, прорвалась наружу, и Кольрауш бросилась на Лоэнграмма. Кроме стола, ее и вскочившего от неожиданности кайзера разделял только Вэньли. Ему и пришлось удерживать взбесившуюся женщину, которая распускала когти не хуже кошки и извергала бессвязные потоки обвинений. Задача не из легких, особенно если справляться приходится в одиночку. Наконец Эльфрида выбилась из сил, и ее удалось усадить в кресло. Буйство сменилось потоком слез, что окончательно выбило из колеи обоих мужчин. Ян на всякий случай налил даме воды. В стакане отразилась впечатляющая царапина, украсившая лицо и.о. военного министра. Осторожно поставив воду на стол, Вэньли приложил к лицу салфетку и невпопад подумал, что же теперь скажет жене. Кольрауш взяла стакан не сразу, было заметно, что руки у нее дрожат. Она чудом не облилась, перед тем, как отпить немного, сообщила, что ей все равно, есть ли в этой воде яд, и сквозь слезы добавила что-то насчет своего деда. Истерика перешла в тихую стадию, но в любой момент можно было ожидать нового прорыва. Пытаясь вычленить из слов Эльфриды хоть что-нибудь полезное, Ян упустил момент, когда Райнхард обошел стол и рискованно приблизился к сидящей женщине. Вмешиваться опять было поздно. Лоэнграмм без труда поймал ее руки, перехватив за запястья, и присел рядом, так, чтобы их лица оказались на одном уровне. Как ни странно, но Кольрауш затихла и настороженно посмотрела на него. Ян замер, боясь нарушить это неожиданное спокойствие, и снова превратился в молчаливого наблюдателя. Щека саднила, но куда больше его сейчас занимало то, как Райнхард удерживал внимание женщины. Было в этом что-то невероятное. –Я был неправ, фройляйн, – такие простые слова, и в то же время – такие действенные. Смотря кто их произносит, конечно. – Разумеется, вы невиновны. Вас заставили его оговорить. Я не должен был принимать решения заочно, даже не видя вас, – в этот момент Вэньли показалось, что речь идет о чем-то еще. А кайзер продолжал говорить.